Never Let You Down (гет)

В незнакомой кровати всегда очень тяжело засыпать — это Роджерс-Барнс отмечала не единожды, и даже не дважды. Она отчетливо помнит, как проворочалась всю свою первую ночь в приюте, а потом, как не спала неделю, будучи заложницей белых и высоких стен в доме Фьюри. Этот неуют, эта непривычность, и скорее даже просто странность, никогда не давали ей спать, в отличие от Баки, который засыпал в любых условиях и в любое время суток, и в отличии от Стива, который еле засыпал даже в самых благоприятных обстановках и в самых тихих комнатах. Такой бзик, надо сказать, привносил мало удовольствия в её жизнь, делая ночевки с подругами невозможными, сводя на «нет» всё удовольствие от поездок в скаутские лагеря и убивая всякое желание гостить у Тони целую неделю, пока папа с Нат в отъезде. И асгардская постель не стала исключением — даже не смотря на сопящего под ухом Локи, прекратить ворочаться Элис не могла, на что раз в пару минут недовольно рычала и фыркала, понимая, что подушка ощущается как камень, а одеяло какими-то лозами, в которых она раз за разом путается в попытках найти удобную позу для сна. Даже если ей это удается — скрип, стон, вздох, храп, вой ветра беспощадно будят её, чем несказанно выводят из себя.

Девушка просто лежит, сверлит глазами потолок, и думает, что ей до безумия неловко спать с ним в одной кровати, в большой кровати, рассчитанной на двоих, а может даже и на троих. Ютясь с ним на одной кровати Элис редко чувствовала себя не в своей тарелке, считая, словно так и должно быть, и другой альтернативы просто нет, но сейчас, когда она появилась… Что дальше? Ещё один разрушенный барьер, победа над ещё одним неудобством, добавлявшим драйва и огонька. Но с одной стороны, что такого плохого в спокойствии? Они его заслужили, отвоевали, каждый друг за друга — и вот, чтобы его обнять, ей нужно только повернуться на другой бок. Локи в сантиметрах. Полностью её, со всем комфортом и удобством. Но Элис всё равно что-то не так, и, посылая собственную гармонию к чертям, она тихо встает с кровати и направляется к выходу из комнаты. На несколько секунд она задерживает ладонь над позолоченной дверной ручкой, оборачивается, убеждаясь, что Локи спит, и её уход не потревожит его, и выскальзывает из комнаты в темноту.

Из высоких витражных окон пробивается чистый, нежно-голубой лунный свет. Элис некоторое время смотрит на его отражение, на то, как тени неподвижно лежат на полу, будто солдаты в строю. Девушка осматривается, проверяя, нет ли рядом стражи или прислуги, которая непременно погонит её в кровать. Никого. Ни души. Она спокойно вздыхает и делает шаг вперед, и вся эта тишина мгновенно обрывается — откуда ни возьмись через черно-белые полосы к Элис бежит черный голубоглазый кот. Роджерс-Барнс с удивлением смотрит на гостя:

— Откуда ты тут взялся, малыш? — она присаживается и чешет мурлыке за порванным ухом. Кот мурчит, после чего резко распахивает блестящие глаза и довольно смотрит ими на Элис.

Вставая, она смотрит в сторону лестницы, и уверенно, но тихо, на босых ногах, идет к ней. Пол в тронном зале холодный, даже ледяной, и от него по телу волей-неволей бегут мурашки. Дворец выглядит, будто перенесся кем-то в реальность прямиком из «Снежной королевы» — он безжизненный, пустой, тихий и холодный… И так завораживает, хватает за душу, манит своей таинственностью в каждом углу. Теплые кошачьи лапы шлепают по полу — новый знакомый уверенно следует за Элис, будто проводник, будто он знает, где находится то, что она ищет. Кот резво бежит к лестнице, и девушка ускоряет шаг, но всё равно не может догнать сорванца, и когда он скрывается за перилами, то Роджерс-Барнс переходит на бег, а когда добирается до лестницы, перепрыгивает сразу несколько ступенек, спотыкается, и с грохотом приземляется на колени.

Болотного цвета штаны пижамы, позаимствованной у Локи, в районе колен окрашиваются красным. Девушка раздраженно стонет, встает на ноги, и смотрит на кота, как на виновника всех мировых войн и одного из всадников апокалипсиса. Животное безмятежно, чванливо смотрит на неё, моргает и потягивается, а после, заметно снизив скорость и подняв хвост, устремляется куда-то вперед. Элис следует за ним, смотрит на тронный зал сверху вниз и видит, какой изящный узор изображен на паркете: это спирали, линии, черты и штрихи, что создают своим хитросплетением белый лотос, а в самой его середине — солнце.

Кот заходит за угол, и Элис вновь следует за ним, кажется, окончательно доверившись давнему жителю замка в такой небольшой экскурсии. В темном коридоре были лишь небольшие круглые окна, каждое из которых было украшено готическими узорами и темными шторами. Роджерс чувствовала, словно она в каком-то романе о призраках из семнадцатого века: темные коридоры таинственного поместья, загадочные тайники, в которых таится информация о прошлом неотразимого барона, который женился на ней и столкнул лицом к лицу с опасностью в виде призраков людей, некогда убитых его руками в этом доме… Странно сравнивать асгардский замок, охраняемый если не тысячами, то сотнями стражей точно, такое неприступное и скрытое от чужих глаз место, и какой-то ветхий дом из Англии семнадцатого века, но надо признать, будучи совсем юной Элис любила представлять себя на месте героинь таких романтических романов, полностью погружаясь в историю, в себя, влюбляясь в героев и пугаясь привидений, будто они прямо перед её лицом. Страх для неё — что-то необычное, долгожданное, а риск — способ пощекотать себе нервы. Точнее, когда-то такими являлись. Повзрослев, перетерпев не одну потерю, она думает совершенно иначе.

Дорога к какому-то тайнику, к которому вел её этот странный, но, видимо, знакомый жителям замка кот, была не длинной: поворот за угол, потом по прямой, потом поворот направо, и там дверь, украшенная серебряной рамкой с изумрудами и рубинами, с внушающих размеров замком и цепями, которые Элис бы ни за что не разорвала своими руками. Казалось бы, вот она — разгадка тайны, которая мучает девушку полночи, что она не может уснуть, всего в метре от неё, даже немного виднеется благодаря тоненькому лучику света, что пробивается сквозь дверную щель, но… Нет. Замок. Цепи. Рамка. Дверь, кажется, запечатана, и не понимая, что такого она за ней должна была увидеть, Элис хмурится и дует губы на кота, что самодовольно умывается и даже не думает ответить на немой вопрос, повисший в воздухе.

— Ну и зачем ты меня сюда привел, а, хулиган? — с усмешкой и печалью в голосе изрекает Элис. Кот лишь поднимает на неё глаза и облизывается, а потом, кажется, таки ломаясь под её взглядом, подходит к двери и приоткрывает её лапой, протискиваясь в щель. Цепи не плотно держат дверь, и ели попытаться её раскрыть, то вполне хватит места, чтобы протиснуться коту — но не ей.

Буквально через пару секунд из-под двери высовывается розовая кошачья лапа, и когда Роджерс обращает на повторяющееся шорканье внимание, то замечает тонкий, серебряный ключ, и хватает его, пока кот не передумал. Она крутит его в руках, а после смотрит на замок, и победно улыбается, понимая, что ключ подходит. Элис вставляет его в замок, прокручивает, цепи падают, с громким звоном ударяясь об пол. Двери сами собой распахиваются, и прямо за ними лежит наглый черный кот, не переставая умывать свою морду ни на секунду, и никакие движения, звуки или происшествия не смогут его прервать.

— Что ж… Спасибо, пушистик, — усмехается уже с радостью Элис, и перешагивает через кота, который, в свою очередь, пытается схватить её за штанину, но терпит неудачу.

В большой круглой комнате всё было заставлено книгами, потолок представлял собой огромный купол с картой звездного неба… Таким, каким его видели асы, жившие в настоящем Асгарде, в Асгарде, который был так далек, недосягаем, казался мифом и легендой, а оказался сущей правдой. Она обнимает себя за плечи, делает шаг вперед, обходит все полки, и понимает, что о существовании половины книг и не подозревала, а у другой половины она и названия прочесть не сможет, потому что на корешках нарисованы непонятные иероглифы вместо названия. Потолок светится и переливается, привлекая на себя внимание. Роджерс запрокидывает голову и любуется этой неописуемой красотой, картой девяти миров, настолько красивой и объемной, что её, кажется, можно потрогать. Взгляд Элис падает на единственную книгу, название которой написано на английском, единственную книгу, которую она читала и узнает — «Портрет Дориана Грея». Она читала её в тот день, когда впервые открылась ему, почувствовала, что дорожит им, ценит… Элис улыбается, тянется за книгой, но её заставляет отдернуться и замереть знакомый голос:

— Дориан Грей… — усмехается Лафейсон, медленными шагами приближаясь к девушке, сердце которой колотится так быстро, как только возможно, — Был знаком с Оскаром Уайльдом. Подарил мне черновики. Его произведения никто не понимал, потому что писал он обо мне. Безумие, правда?

— Ты об этом не рассказывал, — говорит Элис, облизывая губы и протягивая Локи ключ, — Извини, решила… Немного прогуляться.

— И пробралась в мой тайник, — усмехнулся он, — Хотя, в последнее время, я редко тут бываю. Очень редко. Больше времени провожу с тобой.

— Что еще ты мне не рассказываешь? — делая шаг навстречу, спрашивает Элис, — Оскар Уайльд…

— Королева Елизавета, — продолжил он.

— Всегда тянуло на британок, да? — Элис хихикнула, почесала его щеку и уткнулась лбом в лоб.

Локи аккуратно берет её за руку и нежно сплетает её со своей, поглаживает сбитые костяшки, трется носом в нос, а она что-то мурлыкает, а после открывает глаза и смотрит вверх, на карту девяти миров.

— Этот купол… Зачем он тебе?

— Ты про карту девяти миров? — он тоже смотрит вверх, и прижимает её руку к своей груди, — Мне она ни к чему. За ней скрывается что-то… Более интересное.

Он отстранился от Элис, сделал несколько шагов к центру комнаты, и сделав несколько плавных движений горящими зеленым пламенем руками, обернулся. Прямо из пола появился телескоп — белый, совсем новый, сияющий. В глазах девушки загорелся интерес — она быстро приблизилась к Локи, и улыбаясь, рассматривала телескоп с детским восхищением.

— И давно он тут у тебя?

— С того самого дня, как я тут живу, — сказал трикстер, раскрывая купол. За ним скрывалось сине-сиреневое ночное небо, усыпанное звездами. Элис смотрела на него, не отрываясь, затаив дыхание и вглядываясь в каждую белую сияющую точку. Локи взглянул на неё и улыбнулся, разглядев в её глазах этот космос, целую вселенную, полную звезд, света и неповторимости. Сколько он не взглянет в это завораживающее ночное небо — оно каждый день разное. Неповторимое. Как и Элис. Каждый день делает что-то новое, удивляет его, как-то по-новому вдыхает в него жизнь, веру и надежду в то, что завтра будет что-то ещё лучшее. Он бы отдал всё за то, чтобы чаще видеть её. Буквально всё — вплоть до своей жизни. И не раз это доказал.

— Локи, смотри, видишь звезду? — не отрываясь от телескопа, говорит Роджерс

— Какую из? — он отрывается от неё, и задирает голову к небу, которое в присутствии Элис ему вовсе неинтересно, — Их тут тысячи.

— Самую яркую.

— Самую яркую? Вижу, — с непониманием бормочет трикстер.

— Её называют в честь тебя. «Локабренна», по-моему.

— Мидгардцы назвали в честь меня звезду? — удивляется Локи, взглянув на Элис, которая таки оторвалась от телескопа, чтобы кивнуть ему, — Что ж… Это значит, я могу ей распоряжаться? — усмехается он, взглянув ей в глаза.

— Не знаю… Наверное, можешь. Или мог бы.

— Значит, теперь это не «Локабренна», а «Элисслус».

— Элисслус? Что это значит? — хмурится Элис, и встает прямо перед ним, поправляя воротник его рубашки. Она видит цепочку у него на шее, и цепляет за неё ключ от этого места — как символ одной из бессонных ночей, которую они провели вдвоем.

— «Свет Элис».

Девушка стискивает челюсть и большими от удивления глазами смотрит на него, пока черный голубоглазый кот трется о её ноги, явно требуя внимания, явно ревнуя новую знакомую с Локи. Он смотрит на Элис влюбленно, спокойно, замерев, будто если он пошевелится, то её свет погаснет, тепло превратится в холод, а доброта в глазах превратится в злобу. Чтобы разорвать это неловкое молчание, Роджерс берет кота на руки, прижимает его к себе, и животное начинает с любопытством обнюхивать её лицо, шею и руки. Локи не может оторвать от неё глаз, и поэтому Элис, в смущении опуская голову, говорит ему:

— Почему свет? — она поджимает губы, целует кота и смотрит прямо в глаза Лафейсону.

Он, не мешкаясь, отвечает:

— Знаешь, ты… Когда ты появилась в моей жизни, она обрела новый смысл. Я жил во лжи, это всё казалось таким бессмысленным, пустым, я просто шел ко дну, а ты вытащила меня из беспросветной темноты, стала светом, полярной звездой… Я не знаю, как это сказать, просто… Ты — мой свет, Элис. Если я путаюсь, теряюсь или не знаю, что будет завтра, ты просто приводишь меня в чувство… Ты прекрасна, Элис Роджерс. Я просто не могу представить и дня без тебя. Когда тебя нет рядом всё такое серое, пустое, а когда ты рядом… Звезды сияют ярче. Я вижу свет, когда ты рядом. И это потому, что я люблю тебя. Вот и всё.

Девушка расплылась в теплой улыбке, и кажется, чуть ли не плакала. Она отпустила кота, и тот, недовольно мяукнув, ушел восвояси. Локи обнял её за талию, пока Элис таки позволила себе пустить слезу. Она никогда не представляла, даже не думала, что на свете будет хоть кто-то, кто любит её так же сильно, как Локи. Он дарил ей ощущение особенности, заставил полюбить саму себя, отпустить всё то, что делало её черствой, бездушной… Он тоже был её светом, её солнцем, её спасательным кругом во время шторма. Они не могут друг без друга, и с каждым днем всё сильнее и сильнее это понимают.