Своя сторона (джен)

Азирафаэль не смел шевельнуться. Не смел даже дышать, боясь нарушить сосредоточение Кроули, повредить ту хрупкую стену, что каким-то чудом выстраивал его друг между ними и жаждущими их крови преследователями. Где-то внутри ворочался острый, раскалённый добела шип: крылья, господи, крылья, он же не долечил их, он же…

Азирафаэль не смел даже заплакать. И изо всех сил гнал от себя мысли о боли, которую должен испытывать сейчас Кроули. Понимая: если позволит себе задуматься об этом, может сделать какую-нибудь глупость.

…Которая наверняка погубит их обоих.

Топот шагов прозвучал уже из-за самого поворота, неожиданно громкий… обрекающий. Ангел вздрогнул — и лишь плотнее зажмурился. Сомкнутыми за спиной Кроули ладонями он чувствовал, как крупно дрожит от чудовищного напряжения всё тело демона. Он не решился открыть глаза, слишком хорошо помня, как просил его Кроули не смотреть наверх тогда, во время безумного полёта сквозь Круги. Только сжался, уже почти чувствуя боль, с которой вонзится в него чужой меч.

…И нет, это не было страшно. По крайней мере, не так страшно, как холодное безжалостное осознание того, что Кроули, этот сумасшедший, упрямый, совершенно неправильный демон не позволит преследователям коснуться его, пока жив сам. Не так страшно, как отчётливое понимание того, насколько невыносимо тяжёлый груз взвалил на себя сейчас Кроули, пытаясь превратить себя, своё тело, свои распахнутые в защитном жесте крылья в основу призрачной стены, которая должна будет закрыть от глаз демонов его эфирную сущность. Потому что — и это Азирафаэль осознавал абсолютно чётко — без него Кроули не составило бы труда спрятаться от погони. Без него, фонящего Благодатью на всю округу.

… Яростный торжествующий вопль на несколько голосов раздался почти над самым ухом. Азирафаэль судорожно вздохнул… крепче сжал трясущиеся руки, вцепляясь в Кроули и сам не понимая, цепляется ли он за него или безотчётно пытается защитить от чего-то… Чего-то непоправимого.

И замер, ожидая смерти. Сперва боли, да, а потом…

Топочущие и лязгающие оружием преследователи на полной скорости пронеслись мимо. Азирафаэль не успел ещё осознать, что случилось. Закусил губу, слыша, как кто-то остановился прямо напротив них, переминаясь на месте и… и, должно быть, глядя в спину Кроули. Оцепенел от сковавшего внутренности холода, почти видя, как стекает вниз непосильный для измождённого Кроули заслон дополнительной реальности, как высовывается из груди демона дымящийся адский клинок…

Ощутил, как затрясся сильнее, скрипнул зубами Кроули, утыкаясь костлявым лбом в его лицо с силой, почти причиняющей боль.

…А потом преследователь что-то раздражённо буркнул себе под нос — и Азирафаэль с облегчением услышал, как удаляются по коридору тяжёлые поспешные шаги.

Всё.

Он замер растерянно, не в силах поверить, что всё кончилось. Что они.. что они опять, каким-то чудом, уцелели.

Да нет, при чём тут «какое-то» чудо! Совершенно определённое, невозможное по определению чудо! Он облегчённо вздохнул, чувствуя, как расслабляется в непроизвольной, дрожащей улыбке напряжённое до боли в мышцах лицо.

А потом осознал, что Кроули по-прежнему стоит напротив него, упираясь в него лбом, как мог бы опереться в какое-нибудь дерево, в столб, в стену… Стоит и тяжело, срываясь на едва слышные стоны, дышит. Стоит и — о Господи — ничего, ничего не делает! На миг его прошил ледяной укол страха — ничего ещё не кончилось, а он расслабился, начал шуметь, выдал, о Господи, выдал их погоне!

…Но нет, голоса давно стихли вдали. А Кроули так и стоял, прижимаясь нездорово горячим лбом к его лбу и с каждым мигом всё сильнее наваливаясь на него. Азирафаэль чувствовал крупную, судорожную дрожь, сотрясавшую всё тело демона, и в панике сцеплял крепче руки за его тощей спиной, понимая, что ничем не в силах помочь. Кроули стоял. Молчал. И, вдруг с леденящим уколом ужаса осознал ангел — всё ещё держал ненужную больше стену субреальности.

Он поспешно открыл глаза — и содрогнулся, увидев лицо Кроули. Мертвенно-серое, застывшее, искажённое мучительным, почти сверхъестественным напряжением…

— Кроули… — бессильно выдохнул он, со страхом стискивая руки крепче — вдруг показалось, что Кроули сейчас просто исчезнет, рассыплется, растает дымом, до дна исчерпав все свои силы. И на какой-то миг успел поверить в свою чудовищную догадку, и оцепенеть от ужаса, горя, от запоздалого осознания потери…

На целый миг, за который сердце споткнулось и забыло, как биться.

А потом Кроули едва слышно вздохнул. И медленно, словно поднимая непосильный груз, открыл глаза.

И Азирафаэль понял, что до этого, в общем-то, было не так уж и страшно.

— О, Господи… Кроули…

Демон моргнул. Медленно шевельнулись пульсирующие вертикальные зрачки, с трудом фокусируясь на его лице. Застыли, глядя куда-то сквозь него. Азирафаэль захлебнулся немым воплем ужаса. Он уже видел такие глаза. Раньше. Видел — у мёртвых змей. У замученных в казематах инквизиции и концлагерях Третьего Рейха узников. У погребённых заживо жителей Мехико и Спитака, не дождавшихся помощи.

Он пытался вздохнуть. Сглотнуть этот мучительный горький комок в горле. Вздохнуть, и заставить себя говорить, и помочь — хоть чем-нибудь, хоть словом, хоть жестом, вырвать из этого страшного предсмертного оцепенения. Пытался…

И не мог.

Он медленно, не в силах отвести взгляда от этих смертельно усталых глаз, разжал до онемения сцепленные за спиной демона пальцы. И осторожно, боясь причинить новую боль, поднял руку, проводя ладонью по напряжённому плечу.

— Кроули, дорогой мой, ты можешь уже прекратить… — чувствуя, как срывается от мучительного сострадания голос, прошептал он. Кроули с трудом перевёл взгляд на него. Запоздало Азирафаэль осознал, что ему, возможно, просто трудно было фокусировать зрение, когда их лица разделяли какие-то сантиметры… А потом понял, что Кроули было трудно другое — ему трудно было просто смотреть. Просто оставаться живым.

Миг спустя серые губы демона слабо шевельнулись. И Азирафаэль, холодея, разобрал едва слышное.

— Я… большшше… не могу.

Он прерывисто вздохнул и в ужасе схватил Кроули за плечи уже обеими руками. Встряхнул, цепенея от мысли причинить боль недолеченным крыльям.

— Кроули! Кроули, хватит, отпусти, мы в безопасности! Кроули, ты слышишь меня?!

Демон слабо застонал. Змеиные глаза так и смотрели куда-то мимо Азирафаэля, в обморочное туманное «нигде», и ангел почувствовал, как его начинает затапливать уже не паника — слепой, лишающий воли ужас. Кроули держал дополнительную реальность. Всё ещё держал. И каждый миг, пока он продолжал делать то, на что вообще не должен был быть способен, отнимал у него уже не силы — саму жизнь.

— Хватит, Кроули! Остановись!

Демон наконец сумел справиться со своим зрением. На миг Азирафаэль задохнулся, встретившись с ним глазами. Передёрнулся, прочитав в плывущем взгляде какую-то дикую, нездоровую решимость.

— Дер… жиссссь, ангел.

— Что?..

— Поссследняя… п… попытка.

Губы Кроули искривила неровная, болезненная улыбка — не улыбка даже, оскал умирающего от болевого шока существа.

Азирафаэль непонимающе заморгал. Ох, нет, нет, Кроули ведь не мог… Он не станет делать глупостей, он ведь понимает, что всё равно не сможет прорваться наверх… Он ведь понимает, правда?..

Кроули слабо шевельнул плечами. Чуть повернул голову, убирая свой пылающий лоб от его лица — лишь затем, чтобы, почти повиснув у него на руках, без сил прижаться виском к его плечу. Если ноги у Кроули ещё и действовали, то сил стоять на них у него точно уже не было. Азирафаэль бессильно обнял дрожащего демона, отчаянно пытаясь передать ему хоть немного — пусть не сил, что он может сделать с этим проклятым ошейником? Но хотя бы — собственного тепла, собственной заботы… любви. Ангелы состоят из любви... ведь так? Ему всегда хватало её на всех, с кем сводила судьба... Кроме Кроули. Зачем она демону? Он не хотел навязывать Кроули то, от чего тот сам когда-то отказался. Не хотел…

Не хотел повредить.

Слепой эгоист.

Азирафаэль бессильно всхлипнул и, задыхаясь от боли и неожиданно острой ненависти к себе, порывисто прижался подбородком к рыжей макушке. Нет, Кроули не понимал, что задуманное ему не под силу, вдруг отчётливо осознал он. Не верил в то, что не сможет прорваться. Или — не позволял себе поверить в это.

— О, дорогой мой, прошу тебя… Не надо… Это тебя убьёт…

Кроули судорожно засмеялся ему в шею сдавленным, плачущим смехом. Ничего не ответил. А Азирафаэль вдруг отчётливо вспомнил, что в его правой руке был меч. Когда-то, совсем недавно, когда Кроули толкнул его к стене, заслоняя собой, своей силой и своими крыльями от взглядов преследователей.

Теперь — не было. Лишь ладонь слабо изгибалась над поверхностью стены, словно продолжала прижимать к камням рифлёную рукоять.

…И рукоять эта была повёрнута вверх и вправо. Прочь от них.

— Кроули, меч… — тихо, сам не зная, зачем тратит на это время, пробормотал он.

Тот слабо качнул головой, не поднимая её от его плеча.

— Не бойссся… Если засссст… рянем… будет быстро.

И Азирафаэль невольно передёрнулся от запоздалого понимания. Да. Пожалуй, и впрямь, будет недолго.

И, на миг зажмурившись от острого чувства вины, крепко прижал к себе сотрясающееся в ознобе тощее тело.

Кроули слабо прерывисто вздохнул. Скорее даже — всхлипнул, с трудом набирая воздух в грудь. Едва заметно мотнул головой.

— На Третьем К… Круге… есссли я не переживу… Просссто иди по ук… зателю. Там будет недалеко.

Азирафаэль непонимающе опустил глаза.

— Что?..

— П… портал, ангел. Нассс ищут здессссь… Дойдём вмесссте… Или сссам. Я сссозд… создал нить.

— О, Господи! Кроули, нет! — наконец осознав, что имел в виду демон, в ужасе выдохнул Азирафаэль. Он вновь вцепился в друга, слабо затряс его, пытаясь привести в чувство, удержать от этой самоубийственной выходки… Замер, услышав хриплый болезненный вскрик. И, бессильно выдохнув, в отчаянии зажмурился. Здесь они обречены тоже. Какой смысл просить Кроули поберечь себя, если смерть ждёт повсюду…

Демон тяжело вздохнул.

— Просссто… держисссь.

А потом дрожащие плечи едва заметно шевельнулись; ангел скорее почувствовал, чем услышал тихий, сдавленный стон. И слабо вздрагивающие чёрные крылья медленно шевельнулись, изгибаясь защитным куполом. Охватывая, обнимая их обоих, окутывая тёплым коконом, внутри которого не было места ни холоду, ни Скверне.

Смыкаясь за его спиной.

Так, словно под его лопатками не было никакой стены.

…И её, вдруг со скрутившим внутренности ознобом осознал Азирафаэль, действительно больше — не было. Коридор за спиной Кроули медленно таял. Колебался зыбко, сюрреалистично, словно мираж над раскалённой поверхностью пустыни. Плыл неровными туманными струями, всё больше сливаясь со смыкающейся вокруг грязно-серой темнотой. Подступило, сжало внутренности муторное ощущение липкой сырости. Подкатило к горлу, заставляя судорожно сглотнуть и крепче вцепиться в безвольно висящего в кольце его рук Кроули.

Азирафаэль вздрогнул невольно, когда руки демона вдруг безвольно упали вниз. Не опустились, нет. Упали. Словно разом лишились опоры.

Нет. Не «словно».

Азирафаэль невольно дёрнулся, когда ощутил плечом слабый толчок сжатой в неплотный кулак правой ладони Кроули. Прерывисто вздохнул. Показалось — или действительно ощутил холодное, пронизывающее лёгкой дурнотой и слабостью ощущение, скользнувшее сквозь грудь от руки демона? По телу прокатилась короткая волна дрожи, и он закусил губу, не позволяя себе шевелиться. Замер, боясь лишний раз вздохнуть. Да, в случае чего, смерть будет и впрямь мгновенной. Возможно даже, почти безболезненной… Раз уж мечу не придётся пробивать тело и сущность — достаточно будет просто материализоваться в этой реальности. Азирафаэль стиснул зубы, изо всех сил пытаясь заставить их не стучать. Напоминая себе, что это, действительно, лучше медленного угасания в разъедающем дыхании Скверны.

И вдруг с коротким уколом запоздалого стыда и слепой паники понял, что так и не забрал у Кроули оставшийся пузырёк со святой водой.

А реальность вокруг них тем временем окончательно потеряла очертания. Ангел до крови закусил губу, с бессильным чувством вины понимая, что теперь уже поздно даже просто окликать Кроули. Поздно и нельзя — достаточно будет секундного замешательства, секундной потери внимания, и…

…И он умрёт, быстро и почти безболезненно, а Кроули останется медленно растворяться во вновь обретших плотность стенах. Один.

Навсегда.

Если, конечно, его не найдут владыки Ада.

Азирафаэль прерывисто всхлипнул и поспешно зажмурился.

Сгущающийся вокруг них склизкий холод становился всё отчётливее. Ангел слабо шевельнул головой, боясь ощутить под виском ту же липкую пустоту. Руки Кроули на его плечах тут же вздрогнули, слабо сжимаясь. И Азирафаэль с облегчением вздохнул, цепляясь, как за спасительный якорь, за ощущение щекочущих ноздри мягких волос. За тепло вздрагивающего тощего тела под судорожно сцепленными ладонями. Они вырвутся. Должны вырваться. Должны и смогут. Кроули справится. Пока они оба верят в это — справится. Ангел не мог сделать сейчас ничего, чтобы помочь Кроули подниматься сквозь пласты инфернальной реальности. Только верить.

…Но хоть это он умел делать в совершенстве. Ангелы вообще мало что умеют делать лучше, чем верить.

И что с того, что в этот раз эта отчаянная, исступлённая вера направлена не на того, на кого обычно?..

Азирафаэль почувствовал, как обхватывающий их холод становится сильнее. Как смыкается вокруг них плотное ледяное ничто. Сжимает в своих тяжёлых объятиях. Дёрнулся в панике, слишком отчётливо вспомнив, как это было в прошлый раз… Замер, чудовищным усилием воли заставляя себя не шевелиться, не мешать Кроули.

Задержал дыхание, в бессильном давящем страхе надеясь переждать этот приступ ледяного плена. А спустя ещё несколько мгновений беззвучно застонал и ещё крепче сжал за спиной Кроули уже онемевшие от усталости руки. Он почти не чувствовал пальцев — должно быть, они слишком близко были к ледяному дыханию смыкающегося вокруг них Ада. Поэтому ощутил, скорее, не ими, а всем телом, как напрягся ещё сильнее, задыхаясь от непосильной тяжести, а потом судорожно задёргался Кроули. Ощутил — и яростно прижал его к себе, с далёким недоумением прислушиваясь к медленно вскипающей в душе волне незнакомой, кипящей ненависти. Нет. Ни за что. Не отдаст.

«Держись, дорогой мой… Всё будет хорошо, только держись…» — непрерывно, как мантру, твердил он, мысленно пытаясь дотянуться к сознанию Кроули. Чуть повернул голову, стараясь плотнее прижаться виском, передать, через их соприкасающиеся тела, хоть каплю тепла, каплю сил, жизни, которую сейчас безжалостно высасывала из демона равнодушная граница двух Кругов. На миг испугался было — демонам привычна ненависть, они ею живут, но Кроули… он…

И почти тут же понял, что боялся зря. Он видел её — видел так, как мог бы видеть и чужие Силы, не блокируй проклятый ошейник всех его способностей. Ненависть кипела в его душе, никогда не знавшей подобных чувств, бурлила, выплёскиваясь наружу, за пределы сомкнутых коконом чёрных крыльев — он почти чувствовал, как съёживается, отдёргивает щупальца оживший не-камень, пытающийся задушить их в своих объятиях. И там, где она смешивалась с отчаянной яростью и жаждой спасти, от которых буквально светились тёмным золотом антрацитовые перья, вспыхивал яркий, кипенно-белый, солнечный свет.

Азирафаэль облегчённо выдохнул. И, чуть повернув голову, осторожно толкнул пульсирующую в сердце волну тепла прочь, переливая в болезненно вздрагивающее тело в своих объятиях.

Закусил губу, чувствуя, как дёрнулась, тягостно натянулась внутри тугая струна: у них обоих уже не было сил, даже чтобы держаться самим. И упрямо выдохнул, усилием воли вырывая из души ещё крупицу согревающего света. Окутывая им, обнимая меркнущую искру чужого сознания, помогая дышать. С облегчением чувствуя, как согревающая, принадлежащая только ему любовь — любовь, не Сила, не то, что можно запереть холодом адского ошейника, не то, что может обжечь мёртвый прах демонической сущности — беспрепятственно проникает в чужое тело. Впитывается, не встречая ни малейшего сопротивления, подталкивает спотыкающееся сердце, не даёт сорваться в подступающую со всех сторон темноту.

Азирафаэль не знал, поможет ли это хоть немного задыхающемуся от усталости Кроули. Понимал только, что мучительные судороги, прокатывающиеся по спине Кроули, не становятся сильнее, не переходят в агонию. Что Кроули дышит — всё ещё дышит, он чувствовал плечом это слабое щекочущее тепло. Что Кроули всё ещё борется.

Надолго ли? Он не знал. И делал единственное, чем мог помочь — делился тем немногим, что у него ещё осталось. В конце концов, это было справедливо. Это было… правильно.

Азирафаэлю казалось, что прошли часы — а быть может, года? Или секунды? Время утратило свой смысл, так же, как раньше утратило смысл пространство. В мягком коконе вздрагивающих от слабости крыльев не было звуков, не ощущалось движения. Полная, страшная неподвижность, кажущаяся ещё более неумолимой из-за смутного ощущения чудовищного напряжения, звенящего вокруг них, пронизывающего каждый атом их тел, каждый фотон их сущностей. Поэтому, когда Кроули вдруг дёрнулся, громко, судорожно набирая воздух, Азирафаэль невольно вздрогнул, цепенея от буквально рухнувшего ощущения случившейся беды. А демон слабо мотнул головой — Азирафаэлю показалось, что он слышит тихий, сдавленный стон, сорвавшийся с его губ — и спазматическим движением крепче сомкнул крылья. Ангел рывком открыл глаза… и на миг, прежде чем равнодушная серая мгла залила глазницы, успел увидеть едва заметный золотистый свет, струящийся от непроглядно-чёрных перьев.

А секунду спустя до боли сжимающие его плечи пальцы демона вдруг разжались. Он беззвучно ахнул, крепче смыкая собственные ладони. Нет! Он помнил, как это было в прошлый раз. Помнил руки, отталкивающие его прочь, наверх, к воздуху и жизни… Но нет, Кроули не отпускал его. Трясущиеся руки рывком сместились дальше, прижались к спине. Левая, раскрытой ладонью, к самому основанию шеи. И правая, болезненно давящим под левую лопатку кулаком. И если первый жест ещё можно было принять за попытку ухватиться поудобнее или хотя бы за прощальное объятие, то вторая…

Азирафаэль содрогнулся. Ему показалось, что он почти чувствует холод медленно обретающего вес клинка внутри себя.

— Не смей… — не слыша собственного голоса, исступлённо выдохнул он в рыжую макушку. — Не смей, Кроули… Ты поклялся мне — либо оба спасёмся, либо оба… Не смей, слышишь?! Я… — он запнулся, не решаясь использовать последний аргумент, — Я не прощу этого тебе!

Сказал — и сам оцепенел от жестокости сорвавшихся слов.

Демон сдавленно застонал. Азирафаэль с мучительным сочувствием ощутил, как дёрнулись и без того трясущиеся, как в ознобе, плечи демона. Нет. Нет, так правильно. Иначе нельзя.

…А быть может, так, и впрямь, лучше? — вдруг мелькнула в сознании обречённая мысль. Адский меч и демона наверняка сможет уничтожить. Кроули ведь убил сородича — там, внизу, на седьмом Круге… Кулак слева… Но и Кроули висит на его плече почти сбоку, положив голову ему на плечо. Длины меча должно хватить… Да, точно хватит. Наверное, это тоже не самый плохой вариант… По крайней мере, это — не вечность в застывшем камне. Лишь несколько мгновений боли.

…Возможно, чуть больше, чем для него самого. Но всё-таки — не слишком долго.

Он медленно, заставляя себя разжать сомкнутые до хруста зубы, выдохнул. И, не рискуя разнимать держащих Кроули рук, едва заметно погладил пальцами судорожно вздрагивающую спину.

— Прости, дорогой мой… Делай так, как сам решишь.

И услышал в ответ яростное, полное страдания и злости шипение.

Крылья затрепетали ещё сильнее: Азирафаэль отчётливо ощутил, как хлестнули по плечам, почти царапая кожу, жёсткие перья. Как напряглись, выгибая дугой тощее тело, спазмированные мышцы. Кроули со сдавленным стоном дёрнулся, почти зримо отталкиваясь от чего, устремляясь вверх, вглубь равнодушной пустоты — так изнемогающий пловец отталкивается от дна, чтобы вырваться на поверхность, к солнцу… Азирафаэль только и мог, что мысленно повторять, как заклинание, как молитву:

«Держись, только держись, дорогой мой…»

Ему казалось — этому не будет конца.

Но всё-таки — он был. Прошёл ещё — миг? Час? Вечность? И неподвижная мутная реальность вокруг них вдруг содрогнулась, пошла волнами… Ударила тягучим беззвучным толчком, обрывая дыхание… А потом сквозь плотно зажмуренные веки вдруг ударил блёклый, болезненно-яркий с непривычки красноватый свет.

И Азирафаэль, задохнувшись, потрясённо распахнул глаза.

Поверить ещё не успел. Успел только разглядетть почти такие же, как только что растаяли в серой мгле, влажные стены, уходящий вдаль низкий коридор…

А потом Кроули пошатнулся. И, всем весом обвисая в его объятьях, медленно сполз вниз. Безвольно упали вниз расслабившиеся руки, загрохотал по полу вдруг вновь вернувший себе материальность демонический клинок.

Оцепенев, Азирафаэль увидел, как разомкнувшие спасительный кокон крылья слабо содрогнулись… и бессильно поникли за плечами Кроули, потянув его за собой своей мёртвой тяжестью. Ангел запоздало дёрнулся, убирая со спины друга одну руку и поспешно подхватывая запрокидывающийся назад затылок.

— Кроули!..

Ужас ударил отравленной иглой. Нет. Нет, только не так! Кроули не может умереть сейчас, он вообще не может умереть, разве что от святой воды или адского меча, он же демон, он же не...

Азирафаэль задохнулся и, со стуком сцепив зубы, подхватил Кроули под мышки, почти сверъестественным усилием заставляя себя вынырнуть из затапливающей сознание паники. Нет. Не сейчас. Возможно, ещё не поздно…

Почти не осознавая, что делает, он шире расставил ноги, пытаясь удержать друга на ногах… словно это могло что-то исправить. Но Кроули — тощий, костлявый Кроули, в котором вообще, кажется, не было плоти — вдруг стал чудовищно тяжёлым. Ангел бессильно застонал от отчаяния, пошатнулся, чуть было не завалившись прямо на демона. И, запоздало опомнившись, осторожно опустил его вниз, на пол. Придержал под спину, боясь случайным толчком погасить последние искры жизни, какие ещё остались в нём. Горло перехватило от страха и острой жалости: неподвижное лицо Кроули было смертельно бледным, приоткрытый в беззвучном стоне рот кривился в болезненной гримасе. На миг сжалось сердце в чудовищном, беспощадном: «мёртв». Но почти тут же ангел ощутил, как слабо толкается в лежащую под спиной ладонь всё ещё бьющееся сердце.

…Слабое, прерывистое дыхание ощутил лишь потом. И мысленно возблагодарил Всевышнюю за то, что связала и демонов, и ангелов зримой формой — даже внизу, где настоящее тело было необязательной роскошью. По крайней мере, сейчас ему не нужно чудо, чтобы верить, что Кроули ещё жив.

По крайней мере, сейчас он может ему помочь. Хотя бы так, как делают лишённые магических способностей люди.