Гарри Поттер и Год Безвластия (гет)

Тихо. Спокойно. Ничто не тревожит, не торопит, не заставляет. Спокойствие. Сон. Бесконечность, в которой он плывёт куда-то. Как хорошо…

— Хорошо, правда? — раздался рядом с ним чей-то голос, — тихо, спокойно, Даже мухи не кусают!

— Кто ты?

— Кто я? — голос хмыкнул. — А так ли это важно, парень?

— Кто ты? — теперь вопрос прозвучал чуть требовательнее.

— Ты устал, — спокойно произнес голос. — Я знаю, как ты устал от бесконечных загадок и головоломок, которые подкидывают тебе все, кому не лень. Но такова уж судьба всех людей, отмеченных печатью пророчества, — решать головоломки до тех пор, пока не свершится предначертанное.

— Мне не надо хитроумных ответов на прямые вопросы, их я наслушался от Дамблдора. Просто скажи, кто ты такой… Разве я так много прошу?

— Много, — вздохнул его невидимый собеседник, — ты даже не представляешь, как много просишь. Хотя ладно… Я отвечу тебе. Ты итак уже на несколько шагов отстаёшь от своего визави, так что думаю, что не особо нарушу Закон. Однако, — голос слегка усмехнулся, — я думаю, что нам следует сменить

декорации.

Он оказался в уютном кресле напротив камина на Гриммуальд-Плейс 13. Уютно потрескивали дрова, на столике дымилась чашка шоколада, а напротив него сидел его таинственный собеседник. Самый обычный человек, таких в Англии сотни, если не тысячи.

— А ты что думал? — человек слегка улыбнулся. — Что Хранитель вашего мира обязательно должен быть могучим магом или великим воином? Чушь! Все великие маги нашего мира, будь то Тёмные или Светлые, никогда станут Хранителями. Тёмные — потому что им нет дела до нас, а Светлые — потому что охранять один мир для них — это всё равно, что навеки приковать себя цепями к собачьей будке. Или зарыть свой талант в землю. Или пустить дар по ветру. Называй это, как хочешь.

— А почему, — Гарри не смог сразу произнести всю фразу целиком, — а почему тогда вы…

— Стал Хранителем? — мужчина усмехнулся. — Когда-то, давным-давно, я был солдатом. Самым обычным солдатом, из тех, что несмотря ни на что, остаются верными своему предводителю. Тогда мир рушился… Нет, он не просто рушился — его буквально раздирало на части, сошедшими с ума силами. Свет и Тьма тогда впервые говорили друг с другом на языке Изначальной Силы, дарованной Им ещё при их сотворении. И это выяснение отношений грозило вот-вот обрушить равновесие тогда ещё хрупкого и молодого мира. И тогда наш предводитель двинул нас в бой. Не против Света или Тьмы, а ради того, чтобы остановить этот кошмар. И мы пошли. Не ради награды или почестей, а потому, что мы любили свой мир и своего вожака. Мы понятия не имели, что нам делать, но мы пошли.

А дальше я не помню почти ничего… Разве только небывалую ярость и гнев. Наш предводитель погиб в той схватке, погиб закрыв собой этот мир. А мы… Мы — те, кто пошёл в атаку стали Хранителями. И мы будем ими ещё очень долго, пока нас не сменят те, кто, так же как и мы, пойдёт в безнадёжную схватку и выиграет её.

А пока… Пока я в курсе всего, что сейчас происходит в этом мире. Я в курсе того, что ты влюблён в свою подругу, не надо так краснеть, это, по-моему, очевидно для всех, кроме вас двоих. Знаю о пророчестве, о том парне, что приходил к тебе, пока ты был в коме после аварии.

— Кто это?

— Свет.

— Что?

— Свет. Их двое в астрале. Светлый и Тёмный. Вечные шахматисты, — в голосе Хранителя прорезалась злость, — никак не наиграются.

— Чем?

— Не чем, а кем. Вами.

— Нами?

— Ну да. Только вот я всегда больше симпатизировал Светлому. Он всего лишь пытается свести на нет усилия своего визави.

— А смысл? — голос парня немного вздрогнул.

— Страшно? — Хранитель усмехнулся. — Обидно, что с тобой играют, словно с пешкой? Не бери в голову. Они — тоже своего рода пешки, только в куда более серьёзной и важной игре. И так до бесконечности. Важно не смириться и не взбунтоваться. Принять это как данность. Поверь, я когда-то тоже пытался выгнать их из пределов нашего мира, благо, сил Хранителя на это хватило бы.

— И что?

— Ничего. Я их даже не достал. А они только улыбались, глядя на мои потуги. Я не мог остановить их, но, по крайней мере, я делал так, чтобы их бесконечная шахматная партия была хоть чуть-чуть затруднена обстоятельствами. Немного, но всё же…

— Ты говоришь, что ты Хранитель… И говоришь, что обладаешь немалой силой, так почему же ты не…

— Уничтожил этого жалкого урода, называющего себя Лордом Тьмы? – усмехнулся мужчина. — Ответ прост: партия уже началась, и пока Тёмный одерживает в ней победу.

— Ты хочешь сказать, что ничем не можешь помешать Волдеморту? Несмотря на всю силу, которой ты обладаешь?

— Пойми… Я могу использовать всю свою силу, только если миру угрожает прямая опасность. Внутренняя или внешняя, но опасность… Этот твой Волдеморт никогда не будет представлять опасности.

— Но почему? Он же одержим идеей захвата всего мира и обретения бессмертия! Любыми путями!

— Тьма дала ему и силу для захвата мира, и бессмертие, — усмехнулся Хранитель, — но он так и не сумел с толком воспользоваться предоставленным ему могуществом. Сверхспособности ещё никого и никогда не делали по-настоящему сильным и умным. Сила — это великое искушение, и если получить её сразу и много, то можно слишком много о себе возомнить. Твой противник попался на эту удочку. Тебе осталось только подсечь его, — Хранитель улыбнулся, — и в этом тебе помогут те, кто верно служил твоей семье на протяжении вот уже, дай Бог вспомнить, семи-восьми столетий. По-моему.

— Но я не могу…

— Не можешь оставить своих друзей? — понимающе кивнул Хранитель. — Любовь и Дружба — две великие силы. Но, к сожалению, сейчас они тебе могут только помешать, ты обязан сровнять счёт в партии. А потом… Потом делай что хочешь.

Опять… Опять он что-то обязан сделать. Бесконечные условия, которые он должен выполнять из-за какого-то дурацкого пророчества. И на этот раз, рядом с ним не будет его друзей..

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, — неожиданно тихо сказал Хранитель, — когда-то давным-давно, когда я только встал на стражу этого мира, мне тоже казалось, что меня словно связали по рукам и ногам. Всеми этими запретами и правилами. И только по прошествии некоторого времени я понял главное — запреты и условия создаются не для того, чтобы разнообразить нашу жизнь, сделать её более сложной. Запреты существуют для того, чтобы Существующие силы не вышли из-под контроля, чтобы мой мир и миры моих соратников не разлетелись вдребезги от напора разгулявшихся сил. Поверь мне, идиотские законы и правила могут выдумывать только люди, в природе же всё подчинено строгой необходимости. И если тебе суждено сойтись в поединке с этим Тёмным Лордом, то вы будете драться. Хочешь ты этого или нет, но придётся, другой вопрос — будешь ты подготовлен к этой встречи или нет.

— А что, если я плюну на всю эту галиматью, окажусь на необитаемом острове, окружу себя антиаппарационными щитами и антипортальными заклинаниями.

— Тогда ты проживёшь долго, — перебил его мужчина, — очень долго, столько, сколько и Волдеморт. Вы умрёте в один день. Только он будет умирать Влестелином Мира, добившимся всего, чего он хотел, а ты, ты будешь умирать жалким червём, предавшим всех, кто был тебе дорог. Ты согласен на такое существование?

— Я могу взять их с собой!

— А захотят ли они? Захотят жить вместе с тобой бессчётные века? Захотят жить с трусом? Человеком, который своё спокойствие поставил выше счастья всех остальных?

Нет. Не захотят, — понял он, — особенно Гермиона. Ей всё равно, будет ли её борьба носить смысл или нет, она будет драться до конца.

— Ну, так что ты выбираешь: тихое существование на островке или то, для чего тебя выбрала судьба?

"Как же хочется выбрать первый вариант! Как хочется оказаться подальше от пророчества, от обязательств! Но тогда он потеряет всех. Всех, кто стал для него семьёй! Проклятье! И почему в его жизни всегда всё так радикально?"

— Давай, переноси меня к тем ребятам, которые служат моей семье сколько-то там сотен лет, — устало выдохнул он.

— Ты сделал правильный выбор, Гарри Поттер, — улыбнулся Хранитель, — теперь я понимаю, что такого человека, как ты, надо было хоронить в золотом гробу, а не в дубовом, как это сделали там ,— и он махнул рукой куда-то за спину.

— ЧТО? — эта сногсшибательная новость буквально вышибла из Гарри воздух. — Похоронили? Меня? Где? Когда? Почему я об этом не знаю!? — ляпнул он и тут же прикусил себе язык.

— Потому что тебя убили. Это место, где мы сейчас находимся, — что-то типа порога смерти. Здесь перед умершими ставится выбор — остаться на земле или идти дальше. Обычно идут дальше, даже самые трусливые. Но иногда бывает и так, что остаются, не в силах забыть что-то дорогое. Я же вытаскиваю тебя отсюда потому, что тебе ещё рано умирать.

— Приятно это слышать, — язвительно усмехнулся Гарри.

— Не надо сарказма. Твоя жизнь действительно очень ценна и для меня, и для Светлого, и для той симпатичной девушки с каштановыми волосами, которая вот уже неделю не может прийти в себя после твоей смерти.

— Гермиона? Что с ней? Всё в порядке? Она не…

— Успокойся, всё нормально, — успокоил его Хранитель, — несколько царапин и сильное потрясение.

— Потрясение? Что с ней случилось? — обеспокоено спросил юноша.

— Сынок, ты безнадёжен, — вздохнул Хранитель, — если ты ещё не забыл, ты убит. Авадой Кедаврой. Тебя неделю назад похоронили. Гермиона любила и любит тебя, а ты ещё спрашиваешь, что с ней стряслось?

— Но… Я… Не… Любит? Как? Мы же только… Я ведь старался… Я… Она…

— И ты её любишь. Просто ты ещё не дорос до этого. Вот если бы, не приведи Господь, на твоих глазах заавадили Гермиону, ты бы это понял. А сейчас ты ещё слишком мал для таких высоких материй.

Небольшая пауза не помогла осмыслить Гарри только что услышанное, он все еще был шокирован только что услышанным.

— А теперь слушай меня внимательно, — серьёзно начал Хранитель, — там, куда я тебя переброшу, стоит замок. Он почти разваливается от старости, но если приглядеться к нему, можно заметить, что за этой развалюхой тщательно ухаживают. Подходишь к воротам и громко говоришь "Делай, что должно, и будь что будет". Дальше тебя встретят, прости меня за такой пафосный слог, твои соратники.

— А как они выглядят? — поинтересовался Гарри.

— А вот это сюрприз, — ухмыльнулся Хранитель, — надо же тебя удивить чем-нибудь таким Замысловатым! Но учти, никаких посещений Хогвартса и Хогсмида. Никаких многозначительных записочек друзьям или, не приведи Господь, Дамблдору. Полная секретность, а остальному тебя научат. Всё. Приготовься.

— Подожди! — отчаянно крикнул он, глядя на расплывающееся в темноте лицо Хранителя, — скажи, как тебя зовут!

Силуэт Хранителя чуть подёрнулся, и из сумрака послышался тяжёлый вздох:

— Когда-то меня звали Роландом. Я погиб, прикрывая отступление своего дяди Карла. А потом погиб ещё раз. Это тяжело Гарри… Не дай Бог тебе испытать всё это.

И призрачный силуэт растворился в темноте.

А Гарри, словно подхваченный невидимой рекой, стремительно нёсся куда-то во Тьму. Сколько он так плыл, неизвестно, юноша потерял счёт времени, а когда поток начал замедляться, его стало клонить в сон.

Очнулся он у подножия высокого утёса, на самой вершине которого, словно на троне, высился мощный замок. Зря Роланд говорил, что он выглядит ветхим: прочищенный ров, заполненный кипятком, мост через реку выглядел так, словно его только вчера построили, а на входе — опущенная решётка. И ни души. С трудом поднявшись, юноша побрёл к замку. Перед глазами всё плыло, дорога, резко уходившая под уклон, казалось, никогда не кончится, а замок всё не приближался.

Потом он просто брёл. Уже ни о чём не думая, ничего не предполагая. Он шёл, потому что ему сказали идти туда и произнести этот старинный рыцарский девиз.

Наконец, он подошёл к мосту, переброшенному через ров, и каким-то шестым чувством почувствовал, что его пристально изучают. Встряхнув голову, он решительно подошёл к воротам и из последних сил прохрипел: "Делай что хочешь, и будь что будет".

Замок равнодушно принял это пожелание. Гарри без сил привалился к решётке…И в следующую минуту стремительно отскочил от неё: с каким-то инфернальным скрипом, решётка поползла наверх, а на стенах башни юноша расслышал радостные вопли "Хозяин!!! Хозяин вернулся!!". Через несколько секунд перед Гарри показался первый "соратник" Гарри.

Едва увидев его, юноша, до этого державшийся на каких-то остатках сознания, окончательно лишился чувств. Перед ним был самый натуральный домовой эльф.