Чудовище (джен)

Двадцать девятого декабря, примерно в четверть пятого, я стояла над собственноручно — вернее, собственнопалочно — сооруженным курганом из базальтовых камней, курила и думала о том, насколько же у меня было много общего с Тварью. Мысли были какими-то ленивыми, неспешными, холодный ветер трепал одежду, а невдалеке шумело зимнее море. В могиле передо мной лежала Шинейд Бойл. На самом деле могил там было две: я похоронила старушку рядом с ее мужем. Правда, сложись все иначе, все было бы наоборот. Я была бы мертва, и не думаю, что у меня была бы такая роскошное последнее пристанище: силы у миссис Бойл были уже не те, максимум, на что бы я могла рассчитывать — едва присыпанную парой камушков расселину. Но моя любимая паранойя была начеку, и chailleach mheabhair пришлось обломиться. (п/а: ирл. чокнутая ведьма)

Разумеется, обнаружив вожделенную пещеру, я не решилась войти туда безо всякой защиты, будто к себе домой. Заклинание головного пузыря мне было вполне по силе, а плотная ткать куртки и брюк (не в мантии же мне лазить по горам и пещерам!) вкупе с перчатками и обувью из драконьей кожи должны были защитить от предположительно агрессивной среды внутри пещеры. Но все равно первыми внутрь полетели обычные магловские глоустики, а первыми заклинаниями были заклинания на обнаружение живых и не очень существ. (п/а: глоустики — химические источники света) Но и даже после того, как заклинания никого не выявили, а в пещере стало светло как днем, я не сняла головной пузырь. Уж очень внутри была специфическая атмосфера. Нет, там не было никаких потрохов, костей и тому подобного, просто гладкие стены, да что-то вроде каменного лежака у дальней стены, но мне по венам будто жидкий азот пустили. И, что характерно, сильнее всего меня трясло от взгляда на тот самый каменный шезлонг, я даже к стене прислонилась, когда на него в первый раз посмотрела. Не слишком приятное место, в-общем. Большего всего мне хотелось оттуда убраться и поскорее.

Дальше я пещеру осматривала исключительно на остатках собственного упрямства. Было довольно-таки много пыли: хозяева здесь давненько не показывались. Немногочисленные вещи (кубки, ножи и прочий хлам) не валялись, а были аккуратно сложены в нише. Будто прежде чем уйти и не вернуться, кто-то за собой тщательно прибрался.

Но надолго меня не хватило. Хватая воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба, я на подгибающихся ногах выбралась наружу и, не сделав и пары шагов, упала на четвереньки. Меня сильно мутило, а невесть откуда взявшаяся паника заставила забыть о палочке, и пузырь я попыталась разорвать голыми руками, но пальцы в перчатках только заскребли по поверхности с противным скрипом. Это меня несколько отрезвило, я нашарила дрожащими пальцами выпавшую палочку и со второй попытки убрала головной пузырь. Стало гораздо легче, холодный морской воздух окончательно прочистил голову, но не успокоил бунтующий желудок. Расставшись с завтраком и, судя по всему, ужином, я умывалась водой из фляги, когда откуда-то со стороны глухой старческий голос проскрипел:

— Ишь хто пожаловал-то!

Я резко подняла голову. На тропе, у развилки стояла завернутая в рваный балахон фигура. Понять, мужчина это или женщина, было невозможно.

— Мы знакомы? — брякнула я.

— Возвернулася, голуба, та, да не та... Неможется, милая? Ходим до мне, Шинейд поможет.

Старуха — если Шинейд это она — говорила на каком-то странном гаэлике, который я понимала через слово. Однако то, что она меня (меня или Тварь, вот в чем вопрос) знала и что приглашала в гости, понять было можно.

Идти пришлось недалеко: буквально за соседней скалой было нечто вроде хутора: старый полуразвалившийся дом, сарай и небольшой огородик. Чуть дальше сушились сети, а на камнях лежала лодка. Меня пригласили в дом и предложили настой на травах.

Однако пользоваться гостеприимством хозяйки я не спешила. Дождавшись, когда старуха отвернется, я быстро вытащила палочку и от души приложила ее невербальным Петрификусом. Поймала падающее тело, уложила на деревянный — да, этот дом явно знавал лучшие времена — пол и на всякий случай связала ее при помощи Инкарцеро. Гоменум ревелио показало, что кроме нас со старухой в доме никого нет. Чудненько!

Первая же попытка чтения мыслей Шинейд показала, насколько были оправданы мои действия: старуха вовсе не пыталась мне помочь, наоборот, вместо травяного настоя мне предназначался крысиный яд. Ведь фактически из-за меня восемь лет назад умер ее муж, Далвах Бойл. Впрочем, как по мне, помер — и хвала Всевышнему. Его женушка на этом свете задержалась ровно настолько, насколько мне потребовалось времени, чтобы прочесть ее воспоминания за последние десять лет.

Причина моей кровожадности проста — это они меня убили, и умерла я не так быстро и безболезненно, как Шинейд Бойл. Вовсе нет, моя смерть растянулась на долгие трое суток непрестанной боли и мучений. А я не мать Тереза, чтобы прощать такое, и то, что я бы умерла в любом случае — с вмешательством Бойлов или без оного — совершенно не имеет значения.

А я бы действительно умерла в любом случае: Далвах нашел меня на берегу, избитую и с простреленными коленями. Весьма характерные ранения, стоит отметить. А если добавить сюда мои неплохие, хоть несколько однобокие познания в фармацевтике, то вывод о моем прежнем занятии напрашивался сам собой, ведь именно таким способом боролись с пушерами католики из DAAD. Все же наркоторговля, вот дьявол! Loscadh is dó orm! (п/а: ирл. Чтоб мне сгореть! DAAD — организация прямого действия против наркотиков)

Но Бойлы не были сумасшедшими садистами, и на магловские дела им было плевать. Они были магами. Все пытки, что я претерпела в той самой скрытой Фиделиусом пещерке перед тем, как Далвах Бойл отрезал мне голову, были ритуальными и имели перед собой одну определенную цель: я должна была забыть себя. Мое сознание должно было быть разрушено в достаточной степени, чтобы стать расходным материалом для лечения чистокровной английской ведьмы. Платой за это лечение была жизнь и свобода единственного непутевого отпрыска семейки ирландских темных магов. Но то ли Вальбурга Блэк переоценила влияние своей семьи, то ли просто просчиталась в чем-то, то ли имело место обычное неудачное стечение обстоятельств, но перед самым ритуалом Карбра Бойл погиб, так и не увидев воли, и его папенька об этом узнал. Он посчитал, что чертова англичанка его попыталась обмануть, и убил меня, так и не стерев окончательно мою личность. Судя по всему, я должна была проснуться много позже, когда английские обманщицы вернулись бы к себе, и доставить Блэкам немало неприятностей. Так оно и случилось, Бойл просчитался лишь в одном: я проснулась гораздо раньше, тем самым необратимо нарушив течение ритуала и убив Далваха. Правда, это лишь предположения. Шинейд осталась дома и не присутствовала на ритуале. Что там действительно случилось, она не знала, но она нашла обугленное тело мужа в месте, куда его должен был перенести порт-ключ. И пусть старуха была довольно слабенькой колдуньей, но за почти полвека с темным магом она нахваталась достаточно знаний, чтоб сделать верные выводы.

Она умерла легко, я ей просто свернула шею. А потом я ее похоронила рядом с мужем. После смерти Далваха она жила замкнуто и одиноко, почти не бывая в большом мире. Ни родни, ни друзей у нее не было, умри она своей смертью, никто бы и не заметил. Почему я не оставила ее на прокорм птицам? В конце концов, это благодаря Бойлам я еще жива. Так что я курила над могилой Шинейд Бойл и лениво рассуждала о том, что победить одно чудовище способно лишь другое. Что победители дракона очень быстро сами превращаются в драконов. Невеселые мысли. От них горчило на языке. Поэтому я докурила сигарету, уничтожила бычок и очистила сознание: у меня было еще много дел, а времени — не очень. К черту лирику! От Бойлов осталось несколько интересных вещиц, и мне очень хотелось разобраться в своеобразном наследстве прежде, чем настанет пора вернуться в Хинчли.