Гарри Поттер и Теория Вероятности (джен)

Это был один из тех дней, когда Сириус решил никуда не спешить. Суматошность выводила из себя даже столь неусидчивого человека, как он, так что пятничным вечером трое взрослых гриффиндорцев неспешно пили коллекционный алкоголь и лениво болтали на самые разные темы.

— Кстати, Сириус, — с усмешкой произнес Фрэнк. — А мальчишник будет?

Сириус, пускающий дымовые колечки в потолок, задумчиво протянул:

— А нужно?

— Нет, — ответил за Фрэнка Ремус. — Я знаю, что ты подразумеваешь под словом мальчишник, и Дора меня за это побьет. А ей нельзя напрягаться.

Сириус меланхолично пожал плечами: прежние шумные вечеринки его мало привлекали, но Ремус и Фрэнк предпочитали делать вид, будто их друг по-прежнему ведет крайне разгульный образ жизни. Задумавшись на секунду, Сириус ехидно улыбнулся:

— Доре нельзя волноваться, так что Ремус отпадает. А Белс ревнива, так что тебе, Фрэнк, мальчишник тоже противопоказан.

— Что? — удивился Фрэнк, но тут же понял, что актер из него так себе.

Сириус и Ремус в ответ на его притворное недоумение разразились громким хохотом: Блэк засыпал пеплом сигареты ковер, Люпин плеснул коньяка на паркет.

— И давно знаете? — понуро спросил Лонгботтом.

Он давно хотел сказать, да все не знал: как. И главное — что именно сказать, ведь Белс продолжает настаивает на крайней секретности их отношений. Перечить этой женщине Фрэнк не мог, вот и молчал.

— С первого дня, — легко признался Ремус. — На будущее: не пытайся скрыть факт свершившегося секса от оборотня и анимага-собаки.

Фрэнк болезненно поморщился: нюх! Как он мог забыть, что некоторые запахи с тела не смоешь, и уж столь близкие отношения двух людей, которые еще и часто находятся вместе, от оборотня скрыть просто невозможно.

— Что, моя кузина продолжает прятать голову в песок? — с долей грусти пошутил Сириус. — Когда-то она была смелее, сейчас же стесняется признаться, что спит с тем, кого когда-то прокляла.

— Ну знаешь, — возмутился Фрэнк, — ситуация и правда щекотливая.

Сириус засмеялся:

— Нет. Щекотливая — это когда у моего прадеда кроме жены было три официальных любовницы и они были подругами: делили несчастного темного мага, словно давали друг другу колечко поносить. А у вас — так, житейские мелочи.

Фрэнк в ответ лишь усмехнулся. У Сириуса почти все — житейские мелочи. Над всем способен посмеяться и обернуть на пользу своего же имиджа. Но они-то не такие. И относиться к происходящему несерьезно они не могли.

Формально говоря, они не могли сказать, как вообще их отношения из дружбы переросли в нечто большое. Вот Фрэнку нравится доводить Белс до бешенства своими шутками, вот они мило перемывают косточки аристократам, а вот Фрэнк яростно рвет шнуровку корсета. Несмотря на то, что их сближение растянулось на годы, от дружбы до безудержной страсти они добрались меньше, чем за пару месяцев.

Первоначально Фрэнку нравилось насмехаться над Белс. Взрывная, она не выбирала выражения, требуя оставить ее в покое. А еще безумно нравилось читать во взгляде Беллатрикс, как она мысленно нарезает его на мелкие кусочки и танцует на кровавых ошметках. Но потом Белс собирается с силами, уговаривая себя не совершать настолько безумные поступки. И это тоже можно было прочесть в ее взгляде. Она была экспрессивной, скорой на суждения. И при этом смущалась и возмущалась, если заходила речь о чем-то обыденном, вроде любовницы или особых чар на двери супружеской спальни. Эта разница между сильной ведьмой, талантливым дуэлянтом, и несколько зажатой чистокровной леди заставляла Фрэнка вновь и вновь доводить Белластрикс до белого каления. Юмор был главной слабостью Беллы. Она оказывалась беззащитной под градом насмешек.

Она чувствовала вину и избегала его. И Фрэнк как-то незаметно начал проводить с ней больше времени. Сначала — веселясь, затем — стараясь убить в этой женщине совершенно ненужное чувство вины, а позже и потому, что с ней было интересно. Превосходный дуэлянт, с ней можно было говорить о проклятьях и защите бесконечно: Фрэнк никогда не встречал женщин, настолько же увлеченных этой темой, как и он сам.

А потом Сириус попросил растормошить Белс: ему ну очень был нужен кто-то в среде аристократов. Так они стали проводить вместе еще больше времени. Приходили вместе на приемы, танцевали, разговаривали с напыщенными аристократами и счастливыми нуворишами, шутили, обсуждали людей вокруг. Становились друзьями назло всем, кто считал их дружбу невозможной.

И Фрэнк не мог сказать наверняка, когда между ними начало искрить. Это чувствовалось. Это было непривычно: раньше он никогда не ощущал ничего подобного. Хотелось касаться, шептать на ухо глупости, шутить, слушать ее резкие характеристики… Просто быть с ней.

На одном из Рождественских вечеров они немного перебрали, смеясь ввалились в поместье Блэков — совершенно пустое в субботний вечер — хохоча и повторяя какие-то фразы, начали подниматься по лестнице, причем Фрэнк наутро не мог вспомнить, почему это он решил проводить Белс до двери комнаты, а не до парадной лестницы как обычно. Одно неверное движение Беллатрикс, сломанный каблук, и аврорская выучка помогает изрядно захмелевшему Фрэнку поймать женщину. И слишком близкое расстояние словно срывает все запреты. Не разрывая объятий, жадно хватая воздух в перерывах между поцелуями, ударяясь обо все углы и колонны на своем пути, они ввалились в спальню Беллатрикс, упали на атласное покрывало и за считанные секунды испортили выходные костюмы. Пуговицы жилета весело запрыгали по полу, а корсаж на платье в некоторых местах был разорван.

Последующие разы были уже не столь бурными, без алкоголя, без шуток и смеха, но по-прежнему страстными и молчаливыми. Они словно скрывали свое странное притяжение даже от себя самих. Не обсуждали, не рассказывали посторонним, не задавали вопросов. Только каждый раз Фрэнк заходил в ее комнату, помогал женщине выбраться из тесных вечерних платьев, и они любили друг друга до утра. Любили так, будто на утро все исчезнет. Это было странное, необъяснимое чувство. Страсть, любовь и дружба, приправленные их общим прошлым, которое не позволяло им просто быть вместе.

— И что, Андромеде готовить еще одну свадьбу? — ухмыляясь, спрашивал Сириус. И тут же притворно возмутился: — Или ты собрался жить во грехе с моей бедной кузиной?

Фрэнк смутился, что вызвало новый взрыв смеха у Сириуса и Ремуса. Они хохотали, отставив в сторону бокалы с коньяком и пепельницу, били кулаками по коленям, успокаивались и начинали смеяться снова, видя растерянность Фрэнка. Во грехе? А если они узаконят свои отношения, то что это будет? Он не мог не думать о том, как это воспримут окружающие. Сплетники на аристократических приемах, простые маги, когда прочтут объявление в газете… Его мама вообще будет в ужасе, ведь она до сих пор не смирилась с тем, что Беллатрикс Блэк так близко с ним общается. Но тут он улыбнулся, подумав о детях. Невилл и Одри скорее посмеются и будут шутить на тему братьев и сестер, чем возмущаться по поводу брака.

Словно в ответ на мысли Фрэнка, прозвучали слова Ремуса:

— Просто подумай, что будет, если мы не сможем найти все крестражи и уничтожить Волдеморта. Тогда начнется война. Имеет ли значение мнение окружающих, если завтра вы можете умереть?

Фрэнк задумчиво уставился в огонь. Быть вместе постоянно. Не скрываться, иметь возможность обнимать Беллу не только наедине, но и в присутствии других, быть вправе оберегать ее и защищать. Наверное, он действительно этого хочет.

* * *

Дети прибыли на каникулы во вторник. Поначалу в доме еще было относительно тихо: Гарри уехал к тете, Драко к отцу, Одри с Беллатрикс в основном гуляли вдвоем. Но в четверг утром камин в приемной у Перси то и дело вспыхивал пламенем, гости в поместье прибывали сплошным потоком. Тихо вошла Луна, пожелав Перси доброго утра и оставив чемодан прямо около его стола, она отправилась гулять в парк. Огромная территория поместья Блэков всегда привлекала внимание юной мисс Лавгуд. Затем вышла Гермиона, деловито поинтересовалась как у него дела, нравится ли ему работа, что интересного произошло. Потом девушку утащила прочь Одри, но Перси все никак не мог перестать улыбаться: Гермиона умела спрашивать ровно то, на что человек отвечал с удовольствием. Сьюзан и Ханна прибыли друг за другом, Эрни едва поздоровался, тут же убежав встречать Джастина — тот должен был переместиться с помощью порт-ключа. Шумной толпой из камина вывалились все младшие Уизли, на несколько минут внеся привычный для Норы хаос и в этот строгий кабинет. Джинни обнимала брата, близнецы без устали шутили, Рон напыщенно хвастался достижениями. Драко прибыл от отца поздно, когда все остальные успели пообедать и разбрестись по комнатам.

На улице темнело, близился момент начала ритуала. Полная луна уже взошла, она пока казалось бледной на фоне темнеющего неба. Драко пришлось идти сразу к ритуальной комнате, минуя любые гостиные. Сегодня он выглядел расстроенным и немного напыщенным, будто снова пытается казаться старше, чем он есть. Он только перед самыми каникулами узнал, что отец переписал все их имущество, приготовившись к худшему. И это заставило Драко вспомнить, что папу он тоже любит. Пусть и забыл об этом из-за споров о чистоте крови.

Они надели мантии. В столь сложных ритуалах были требования и к одежде: ткань должна быть соткана без использования магии, непременно руками, сшита тоже вручную. Взрослые члены Ковена часто заказывали себе одежду, исходя из личных предпочтений, ведь требований к фасону и крою не было. Но дети пока растут, поэтому Андромеда заказала простые мантии, одинаковые и для мальчиков, и для девочек.

Волосы тоже надлежало распустить, плюс на теле не должно быть никаких кремов и масел, никаких амулетов и украшений. Сейчас дети зябко ежились у входа в ритуальный зал, немного нервно переговаривались, и лишь двое выглядели относительно спокойно. Луна в принципе была из тех, кто не нервничает по пустякам: она стояла у крохотного окошка под самым потолком и смотрела, как небо становится все темнее. А Гарри сидел прямо на холодном полу, глубоко дыша. Вдох-выдох: так он успокаивал себя и настраивался на работу.

Здесь было прохладно, но в воздухе отчетливо ощущалось волшебство — не зря ведь Андромеда столько сил потратила на подготовку зала. Это ощущение немного пьянило, но нервозность все же не снимало.

— Пора, — обернулась от окна Луна. — Мы можем начинать.

Сириус у входа посмотрел на часы: немного рановато, можно еще пару минут подождать, но он все же кивнул. Дети принялись скидывать тапочки, босыми ногами шлепали по каменному полу: обувь им не полагалась. Белс тоже стояла здесь. В похожем балахоне из грубой ткани, она обнимала себя руками и нервно закусывала губу. Ей было страшно.

— Хватит дрожать, — с теплом в голосе произнес Сириус. — Ты же Блэк, а не какая-нибудь Лестрейндж.

Белла недовольно посмотрела на кузена, но промолчала. Дети разбрелись по залу, занимая лучи тринадцатиконечной звезды. Гарри начал первым читать слова старинного заклинания на латыни. К нему присоединялись остальные, строго против часовой стрелки, по одному человеку на каждый повтор. Белс ждала. Минуты шли, голоса звучали все громче, от разлитой в воздухе магии казалось, что стоит тебе оттолкнуться посильнее от земли — и взлетишь. Когда полная луна заняла нужное место на небосводе, зеркала поймали ее отражение, создавая в центре нарисованной звезды узкий столб лунного света. Белс тоже скинула тапочки и пошла внутрь круга. Когда она заняла место в центре, дети изменили заклинание с простого на более сложное, вытянули руки вперед, к центру круга — ярко засветились призмы горного хрусталя, установленные на местах пересечения линий, — и Белс действительно взмыла в воздух. Сириус считал минуты: луна в зените. Как только левый край светила покинет эту точку, все закончится.

Но все же он несколько болезненно морщился от ощущения магии. Ее было так много, что кожу опаляло жаром. Словно бредешь по барханам пустыни, только вода тебя не спасет. Сириус осторожно начал идти по периметру комнаты, осматривая каждого из тринадцати молодых магов. Есть малая вероятность, что кто-то окажется недостаточно силен для такого количества энергии, но вроде все было нормально. В крайнем случае, Гарри и близнецы смогу взять на себя чуть больше, чем остальные. Это внесет дисгармонию, но половина ритуала уже закончена, так что все должно получиться.

Минуты тянулись медленно, повторяющийся речитатив заклинания вводил в транс, а Белс уже словно светилась изнутри, медленно кружась в нескольких сантиметрах от пола. Свет луны тускнел, пока внезапно не пропал. Теперь луна светила лишь в окно, создавая небольшой квадратик света на полу. Белс плавно опустилась на пол. Ноги дрожали, поэтому она осела на колени, а потом практически легла на пол. Закатила рукав мантии: метка на руке полностью исчезла.

Сириус рывком открыл дверь зала, во время ритуала он здесь был единственным посторонним, и тут же в комнату ввалились обеспокоенные взрослые, уводя уставших детей. Обычно у Ковена после ритуалов бывает отходняк в виде неуемного смеха и желания бегать и танцевать, но не после подобного. Слишком большой объем магии. Вяло отвечая на вопросы, отважные детишки плелись спать. Только Одри присела возле матери, прямо на холодный пол. Сириус заметил в дверях Фрэнка, усмехнулся себе под нос и мягко поднял Одри:

— Пойдем, тебе нужно поспать.

— Все ведь получилось? — устало спросила девочка.

— Да. Если бы не получилось, вы бы заметили, — ответил Сириус, попутно кивая Фрэнку в сторону Белс. Раз уж они все равно вместе, вот пусть он ее и тащит на третий этаж из подвала.

Зал опустел быстро, лишь Андромеда оглянулась у входа, убедившись, что Фрэнк поможет Беллатрикс. В этом доме хранить секреты было просто невозможно, поэтому Фрэнк даже не понимал: а на что, собственно, надеялась Белла, требуя никому не рассказывать о них.

— Давай я тебя отнесу, — Лонгботтом присел около нее, пытаясь поднять с пола.

— Не нужно, я сама, — упрямо мотнула головой она.

— Ты сейчас сама даже стоять не можешь, — резонно возразил Фрэнк. — Вот завтра оправишься и сможешь показать свою силу и независимость, ладно?

Белс чуть приподнялась на руках, борясь с дрожью во всем теле. Да, до комнаты она одна не дойдет. Кроме того, ей сильно хотелось пить. Фрэнк поднял ее на руки, Белла немного неуверенно обняла его за шею. Ей было непривычно чувствовать себя настолько слабой. И хрупкой. На самом деле, рядом с Фрэнком сложно не чувствовать себя слабой женщиной: Лонгботтом обладал мощным телосложением.

Они поднялись по пустой лестнице наверх, Фрэнк плечом открыл дверь комнаты, а затем плюхнулся на кровать вместе с Белс, вместо того, чтобы аккуратно устроить ее под одеялом.

— Давай поженимся, — сказал он прежде, чем она успела возмутиться.

— Что? — у нее пересохло во рту, отчего голос ее звучал глухо.

— Точно, ты же пить хочешь, да? — опомнился Фрэнк, чуть приподнялся на кровати, устроив Беллатрикс в сидячем положении, и взял с прикроватной тумбы стакан, что заранее приготовили домовики.

Она жадно выпила первый стакан, а затем еще два, и только потом вспомнила, что только что произнес Фрэнк:

— Что значит — поженимся? — возмущенно спросила она.

— То и значит, — спокойно произнес он, вновь ложась на кровать и прижимая к себе Беллатрикс.

Та попыталась стукнуть его кулаком в грудь, но мышечная слабость еще не прошла, отчего она лишь возмутилась:

— Ты специально ждал момента, когда я не смогу тебя проклясть?

— Да. Я хотел поговорить, а если бы ты была полностью здорова, то все превратилось бы в скандал с жарким примирением после, но с по-прежнему нерешенной проблемой.

Белс надулась, словно маленькая девочка. Фрэнк был прав. Она не хотела обсуждать это, но и сил на скандал у нее пока нет. Она лишь снова ударила его кулаком в широкую грудь. Получилось откровенно жалко. Чтобы пробить мышцы Фрэнка, нужно побольше силы.

— Я понимаю, почему ты не хочешь об этом говорить, но я точно знаю, что мы чувствуем одинаково. Белс, я влюблен так, как никогда не влюблялся. Если бы мы встретились до той дурацкой войны, если бы мы познакомились раньше, чем ты вышла замуж, а я женился, то я бы бегал за тобой с букетами и своими нелепыми чувствами. Именно такую, как ты, я надеялся найти в Алисе.

Белла снова ударила его. Получилось чуть сильнее, чем первые два раза:

— Слишком много пафоса.

— А разве можно о любви без пафоса? — спросил Фрэнк.

Он не смотрел на нее: внимательно изучал потолок над ними. Белс затихла, иногда недовольно шмыгая носом, но молчала. Она думала о том, что впервые за долгое время чувствует себя по-настоящему живой. Именно рядом с ним. Раздражающий насмешник, с которым можно часами говорить на самые разные темы, он выводил ее из себя и при этом помогал бороться со страхами и неуверенностью. И еще к нему необъяснимо сильно тянуло. Это притяжение словно стирало все те барьеры, что громоздила вокруг себя Белс. Но… выйти замуж? Снова? За Фрэнка Лонгботтома?

— Давай поженимся, — снова повторил Фрэнк. — Ну и пусть про нас будут судачить! Как будто без этого о нас не говорят… К Моргане прошлое, мы уже не те, что были раньше. Давай просто поженимся. Просто будем счастливы. О чем нам на самом деле переживать? О детях? Так Невилл и Одри хорошо дружат, к тому же на удивление лояльны к странностям своих родителей. Они поймут, ты тоже это знаешь.

Белс вздохнула. Она не хотела признавать это, но он прав. Дети примут. Даже порадуются. Сириус и Андромеда скорее будут подшучивать, чем противиться чему-либо… А Нарцисса, вполне вероятно, еще и устроит шумный праздник в честь сестры. А остальные? Раньше ведь она спокойно относилась к тому, что все вокруг сплетничают, почему именно сейчас ее начало волновать общественное мнение?

— Я подумаю над твоим предложением, — сонно произнесла она. — Но завтра, когда смогу тебя проклясть в случае чего.

Уже засыпая, она услышала как Фрэнк вновь смеется:

— Последние годы, Белс, ты только угрожаешь. Но мне приятно знать, что ты остаешься прежней.