Гарри Поттер и Год Безвластия (гет)

Лейтенант Паттерсон зябко повёл плечами. Денёк для дежурства выдался на редкость омерзительный: Низкое, свинцовое небо, продувной ветер, от которого не спасал, даже зимний мундир, и какое-то непонятное вещество которое сыпалось с неба. Вот уже на протяжении трёх дней в Лондоне стояла такая отвратная погода, по телевизору улыбчивые дикторши несли что-то про циклоны и антициклоны, обещали, что к скорому времени тучи рассосутся под влиянием одного из них, но, судя по всему, тучам было глубоко начхать на прогнозы и выводы экспертов.

Настроение у бравого служителя порядка было препаршивейшим: Всё началось с самого утра, когда Элла – любимая жена, закатила скандал по какому-то крайне пустячному поводу, вроде немытой кружки из-под кофе, оставленной в раковине. Семейный скандал настолько завёл Паттерсона, что, придя на работу, он позволил себе парочку не очень лестных слов о своём боссе – старом и скучном капитане Стивенсоне, имевшем один крайне существенный недостаток: Он умел слышать всё, о чём говорили у него за спиной.

Надо, кстати говоря, отдать должное старому полисмену, он не стал орать на подчинённого, видя его, мягко говоря, недружелюбный вид, а просто произнёс одну фразу, которая собственно и поставила лейтенанта сейчас дежурить около какого-то захудалого супермаркета почти, что в центре города: «Дежурить. До отставки». «Хорошо хоть не уточнил, до чьей отставки надо будет дежурить – мысленно успокаивал себя Паттерсон – вроде как старый боевой конь намеревался в марте подавать в отставку. Подумаешь… Пять-Шесть месяцев проторчать тут, подпирая фонарный столб намного лучше, чем носиться по Управлению сломя голову и передавать никому ненужные листочки с личными делами преступничков… Мда…».

Лейтенант почти убедил себя в том, какой редкостный ему выдался шанс отдохнуть от службы, когда очередной заряд мокрого снега не заставил его вспомнить хотя бы о том, что в Управлении всегда тепло, уютно и Анна может сбегать за пончиками. А потом, он может пригласить её на ленч, она будет белозубо улыбаться, пить кофе, изящно оттопырив симпатичный пальчик и говорить всякие глупости, заставляющие его, двадцатитрёхлетнего, женатого человека, почувствовать себя сопливым подростком. (Главным же образом, думать об этом заставляло весьма глубокое декольте и юбочка, открывающая ноги настолько, насколько нужно, чтобы воображение дорисовало всё само).

Мысли Паттерсона плавно приняли этакий романтично-мечтательный характер. Прохожие, видя идиотское выражение на лице стража порядка, непонятно что забывшего тут в самую оживлённую пору рабочего дня, только сочувственно вздыхали, и сочувственно думали про то, как таким людям тяжело приходится в жизни, и единственная помощь, таким как этот – идти работать в полицию. Туда берут всех.

— Седьмой, я тринадцатый, как обстановка? – прогундосила рация на груди у Паттерсона.

— Всё хорошо. – Как можно вежливее ответил вопрошаемый.

— Что конкретно хорошо? – немедленно рявкнула трубка – доложите обстановку!

— Есть сэр! Докладываю, во вверенном мне районе никаких происшествий не обнаружено, за исключением мелкой драки двух беспризорников и неполадок со светофором!

— Почему не доложили про беспризорников? – так же грозно вопросила рация.

— Эм… А почему не про светофор? – растерянно произнёс лейтенант.

По потрескиваниям трубки, казалось что оттуда сейчас вылетит озверевший полицейский.

— А потому, лейтенант, что в этой жизни, светофоры ещё никогда, никого не избивали, и их ремонт – это не нашего ума дело! Наше дело – следить за таким контингентом, как эти самые беспризорники, которые своими кретинскими действиями заставляют нас, честных полицейских, применять силу, которая в свою очередь…

Рация не договорила. Внезапно, на том конце провода раздался какой-то мощный хлопок, затем изумлённый возглас и потом – дикий крик и рёв.

— Что у вас там происходит? – как-то неуверенно спросил лейтенант.

— Че…р… ая… о… Что за пс…хи!! – Через неожиданно сильные помехи донёсся изумлённый голос.

Дальнейшее вообще перестало поддаваться всякому логичному объяснению: Из рации вдруг донеслась какая-то ахинея, вроде «Мама Копала» и послышался звук падающего тела.

— Паттерсон, это вы!!!? – Вдруг проревел кто-то.

— Я! Я! Что за чертовщина у вас там твориться?? – прокричал в ответ не на шутку взволнованный лейтенант.

— Вызывай кого-нибудь с оружием!! Срочно! Цветочный бульвар!! Тут какие-то психи убивают народ!! Повторяю!! Вызывай…

«Avada Kedavra».

Какой-то шум…

Затем хруст…

И рация мигнула, сигнализируя о том, что заряда батарей хватит ещё на десять минут.

Паттерсон попытался связаться с Управлением и доложить обстановку, но в эфире были сплошные помехи. На всякий случай, он расстегнул кобуру, и попытался принять меры к тому, чтобы на улице было как можно меньше народа.

Лейтенант Паттерсон вообще был человеком крайне предусмотрительным.

А ещё, он очень опасался за то, что несмотря на недавнюю ссору с женой, он может её больше не увидеть.

Прохожие, выслушав сбивчивые объяснения полицейского насчёт того, что в этом районе находиться небезопасно на удивление быстро спешили убраться куда-нибудь подальше. Наверное на них производила эффект расстёгнутая кобура на поясе полисмена и озабоченное выражение лица.

— А что случилось, сэр? – спросил какой-то парень, в чёрной куртке и с чёрными волосами.

— Проходи, не задерживайся! В этом районе… э… Мощнейшая утечка газа, и…

Невдалеке, в воздух поднялся огромный столб дыма, постепенно сформировавшийся в череп, изо рта которого выползает змея.

— Что за чёрт… — растерянно пробормотал Паттерсон.

Обернувшись, он с удивлением обнаружил, что парень как сквозь землю провалился, хотя ещё пять секунд назад стоял прямо перед ним.

Пожав плечами, лейтенант постарался реанимировать рацию, заряд которой по необъяснимой причине таял с катастрофической скоростью. Наконец, сквозь дикие помехи, прозвучал далёкий голос:

— Капрал Джонсон на проводе!

— Капрал, срочно доложите наверх: Неизвестная группа лиц совершила террористический акт в районе Цветочного бульвара!!! Повторяю, в районе Цветочного бульвара творится что-то странное и непотребное!!!

— А поконкретнее нельзя? – также деловито поинтересовался капрал.

— Твою мать!!! – не выдержал Паттерсон – тебе что, ещё сбегать и посмотреть что там твориться? Я знаю только то, что там идёт смертоубийство, по крайней мере двое человек убиты! А вы мне тут говорите про конкретность!!? Пулей наверх, или следующий Новый Год вы у меня будете встречать где-нибудь в районе площади Гриммо на дежурстве!!

— Есть сэр! – далёкий голос, связывающий лейтенанта с Управлением прервался, и он остался стоять почти один на пустой улице.

Только сейчас он заметил, что народ на улице молчит и смотрит на него.

Присмотревшись, он понял, что это, наверное, какие-то психи, одетые в чёрные, длинные балахоны, и напялившие на себя какие-то футуристические маски.

Паттерсон даже хотел улыбнуться и помахать им рукой, но один из этих психов вдруг поднял руку, в которой держал странную длинную палку, и рявкнул:

— Avada Kedavra!

Простое чувство самосохранения заставило лейтенанта спрятаться за столб. Затем, за урну, затем за какую-то пристроечку…

Странные люди наверное задались целью позабавиться с ним. Они словно в тире, выходили по одному, кричали какие-то непонятные слова, и уступали место следующему.

Паттерсон наконец выхватил пистолет из кобуры. Ему никогда ещё не приходилось стрелять в живого человека. Равно как и не приходилось служить клоуном для психов.

Очередная фигура вышла из кучки, откинула капюшон, рассмеялась безумным смехом и подняла руку.

Лейтенант сглотнул и перехватив руку получше прицелился.

— Avada…

Выстрел.

Фигура словно споткнулась.

Выстрел.

Стоящий рядом субъект словно подрубленный рухнул навзничь.

Выстрел.

Ещё один псих попытавшись спрятаться, получил пулю в живот.

Выстрел.

Ошеломлённая толпа, начав что-то понимать, дружно вскинула свои палки, но один вдруг резко согнулся и упал на колени.

Выстрел.

Пуля выбила крошку рядом с головой какого-то низенького человечка.

Выстрел.

Взмах палки, и Паттерсон видел, как пуля вспыхнула перед закрытым капюшоном лицом.

Выстрел.

И щелчок. Патроны в обойме кончились. Паттерсон проклял себя за то, что перед выходом на дежурство не удосужился посмотреть, заряжен пистолет или нет.

Раздалось ещё несколько громких хлопков, и на глазах у изумлённого полицейского из воздуха появилось ещё несколько фигур в чёрном. Потом ещё. И ещё.

Он заворожено смотрел на это, забыв о том, что ему надо хотя бы попытаться перезарядить пистолет. Забыв о том, что на его хрупкое убежище навело свои странные палочки по меньшей мере десяток психов, и словно по команде, начинают наводить остальные. Он даже расслышал, как они дружно начала говорить какое-то слово, как вдруг…

Где-то рядом рявкнула пулемётная очередь. Это было так неожиданно, что Паттерсон подпрыгнул от неожиданности. Собственно, от неожиданности подпрыгнули даже те странные люди. Кроме двух или трёх человек, которых буквально разорвало на куски крупнокалиберными патронами.

— Explosio! – прокричал один из этих товарищей.

— Avada Kedavra!

— Seko!

— Bombarda maximum!

— Bombarbium!!

— Isendio!!

— Chein Lightingus!!

— Bollus!!

Непонятные слова которые произносили эти непонятные люди, заставляли их палочки искриться, и выпускать куда-то вдоль по улице разноцветные лучи.

А в ответ слышались выстрелы. И отнюдь не пистолетные.

Двое «балахонцев» — как их окрестил Паттерсон упали буквально лишившись грудной клетки, наверное это явилось следствием попадания в них зарядов крупнокалиберного дробовика. Откуда-то из-за пыли, поднявшейся после попадания странных лучей, продолжал мерно работать пулемёт. Балахонцы как-то странно заметались, но тут один из них что-то прокричав, выбросил вперёд руку и лейтенант с удивлением увидел, как пули застревают в воздухе.

Психи неожиданно оживились, и начали буквально бомбардировать угол улицы своими лучами.

Пулемёт неожиданно смолк. А затем…

Лейтенант почувствовал, что на улице стало как-то слишком жарко.

Наверное, то же почувствовали и балахонцы.

Но вот, чего не могли ожидать ни лейтенант, ни эти психи, так это в буквальном смысле слова, волны огня, которая со скоростью хорошего гоночного автомобиля летела прямо в толпу этих ребят.

Раздался взрыв и дикие крики заживо горящих людей. Потом, проклятия, опять непонятные слова, выкрикиваемые уже в полный голос. Вновь заработал пулемёт, к нему ещё добавились такающие очереди автоматов и в этом шуме почти совсем не слышались одиночные винтовочные хлопки. Балахонцы, судя по всему забыв о Паттерсоне попытались засесть за складками местности в виде полуразрушенного здания супермаркета, однако, ещё одна волна огня, заставляющая мгновенно плавиться асфальт, поглощающая всё на своём пути, выкурила их оттуда с фантастической лёгкостью обратно, прямо под ружейно-пулемётный огонь. Фигуры отчаянно метались, пытались прикрыться друг другом, но, судя по всему, лишившись командира, не могли организовать даже чего-то отдалённо напоминающего ответный огонь.

В общем, через несколько минут такого действа, последний балахонец трепыхнувшись, свалился в общую кучу своих сообщников, убиенных мгновениями ранее.

Наступила просто-таки звенящая тишина.

Паттерсон только сейчас понял, что он может, наконец, начать дышать.

Из облака пыли появилась чья-то фигура. Фигура медленно приближалась к лейтенанту, и тот вдруг понял, что пистолет он так и не перезарядил, а спрятаться от этого, бесспорно сильного человека на выжженной улице у него нет никакой возможности.

Фигура неожиданно перешла дорогу и подошла к телам балахонцев, в беспорядке наваленных около разбитой стены супермаркета.

— Лестрендж, Гойл – произнёс странно знакомый голос – остальные – пушечное мясо. Франк, ты записал?

— Да – откуда-то донёсся писклявый голосок.

— Отлично – Паттерсон различил усталый вздох – тут мы сделали всё что могли. В принципе можно уходить.

Фигура на секунду вышла из облака дыма и пыли, и лейтенант наконец-то смог разглядеть этого человека.

Им оказался тот самый парень, который спрашивал у него о том, что случилось, минут за пять до нападения.

Молодой человек, видимо почувствовав взгляд полицейского обернулся, и ошеломлённый лейтенант смог отметить, усталое выражение на его лице, яркие зелёные глаза…

И шрам в виде молнии на лбу.

— В замке мне всё скажешь – произнёс парень куда-то в темноту, и повернувшись к лейтенанту шутливо отдал ему честь, после чего бесшумно растворился в воздухе.