Старые друзья, новые друзья (джен)

— Империо.

Глаза человека слегка остекленели. Он кивал, слушая инструкции, которые шептались ему на ухо, а затем трансгрессировал прочь с громким хлопком.

Бартемиус Крауч-младший вздохнул. Он был уверен, что человек успешно завершит своё задание, но не мог избавиться от некоторой нервозности. Ярость Тёмного Лорда, когда его слуги не справлялись, была страшна. Последний случай чуть не стоил ему здравомыслия. Он очень хорошо знал, как Круциатус способен был свести с ума, ведь сам применял его на Фрэнке Лонгботтоме вместе с Родольфусом и Рабастаном. Вернувшись к Тёмному Лорду после провальной попытки устроить засаду на Аластора Грюма, он узнал, каково было быть на другом конце проклятия.

Он пытался оправдаться, объясняя, что, если бы Хвост не потревожил защитные чары, они бы легко скрутили старого мракоборца. Но в глубине души понимал, что крысюк был не настолько уж виноват. Ему было поручено изучить границу защитных чар в анимагической форме, но они не знали, что после побега Петтигрю от мракоборцев Грюм решил дополнительно перестраховаться и наложить чары, обнаруживающие анимагов. В один момент всё было спокойно, а в следующие безобидно выглядевшие мусорные бачки начали метать сглазы, и через несколько секунд выбежал сам Грозный Глаз в пижаме, швыряясь проклятиями с невиданной скоростью. Покрытый порезами и синяками Крауч-младший едва успел схватить оглушённого Петтигрю и трансгрессировать.

Когда они сообщили о своём провале Тёмному Лорду, тот был в бешенстве. Хвосту понадобилось три недели, чтобы снова быть способным нормально ходить, и ещё месяц он подёргивался от остаточных болей. Наконец Барти пришла в голову другая идея, способная сработать, и он осторожно предложил её своему хозяину. Тёмный Лорд согласился, что план мог сработать, а затем позвал Нагайну и пообещал Барти, что в случае провала скормит его ей на ужин.

Барти только что успешно закончил первую часть плана и надеялся, что все остальные части пройдут без проволочек. Мысль о том, что последовало бы в случае провала, заставляла его содрогаться.

* * *

Она ощущала себя так, будто могла съесть гиппогрифа и лошадь, и всё равно остаться голодной. С немалым трудом Нимфадора Тонкс улеглась на свою неудобную походную койку. Конечно, такое неудобство тоже подразумевалось частью тренировки, но сейчас ей не было до этого дела. Она жаждала лишь принять душ у себя дома и улечься в свою уютную постель. Но это были лишь мечты. Душ освободился бы только через час, а стоять в очереди перед ванной ей не хотелось. Так что она решила сходить потом, если сумела бы не уснуть.

Она знала, на что подписывалась, когда поступала в академию мракоборцев. Увы, не каждый из остальных новичков имел преимущество в виде матери, дружащей с главой ОтМП, так что они не знали, что обучение продлится год вместо двух с половиной, зато без всяких выходных. Когда это было объявлено, все громко запротестовали, но министр, присутствовавший, чтобы произнести речь, объявил, что любой недовольный был волен уйти. Возможно, он считал себя достаточно грозным, или полагал, что работа мракоборцем была чересчур заманчива. Однако ошибся в обоих случаях.

После его заявления темнокожий парень по имени Гомер Рикман поднялся с места и сказал:

— Вы всё равно нас уволите, когда наша зарплата вырастет. У меня найдутся планы получше, чем лизать вам зад.

С этими словами он покинул помещение, и решительность на лице Фаджа сменилась сначала шоком, потом страхом, а потом и откровенным ужасом, когда полсотни мужчин и женщин последовали примеру Гомера. В итоге академия мракоборцев осталась всего с тридцатью учениками, да и те явно сомневались, что приняли верное решение.

Главному инструктору Маркусу Трону отчаянно хотелось побиться головой об стену. Покидать академию мракоборцев можно было лишь с явного разрешения главы ОтМП либо министра магии. Конечно, академия не была тюрьмой, но тренировки были довольно трудными, и у многих могло возникнуть искушение сбежать. В то же время трудности были частью учёбы, так что ещё до введения сокращённого курса обучения ученикам не дозволялась большая свобода передвижений. После выпуска за новоиспечёнными мракоборцами тоже приглядывали в течение примерно года, из опасения, что они могли использовать полученные навыки во зло. Убедившись, что мракоборец успешно отличает хорошее от плохого, его предоставляли самому себе.

Теперь же Фадж разрушил все планы. Были приглашены достаточно известные старшие мракоборцы, которые могли убедить молодых людей, что все трудности, которые им предстояло испытать, стоили того. Но теперь академия начинала с самым малым числом учеников со времени своего открытия около двухсот лет назад.. Обычно каждое поступление состояло из ста — ста пятидесяти человек, с разбросом возраста в несколько лет. Нынешнее поступление изначально состояло лишь из восьмидесяти, а теперь потенциальных мракоборцев осталось только тридцать.

Старшие мракоборцы всё же произнесли свои речи, в которых заверяли, что оставшиеся поступили правильно. Когда студентам показали их общежитие и проинструктировали быть готовыми завтра в пять утра, Амелия и старшие мракоборцы повернулись к Фаджу.

— Вы довольны собой, министр? — холодно осведомилась Амелия.

Фадж еле сдержался, чтобы не съёжиться под её взглядом:

— Они имели право выбирать...

— Не говорите о том, чего не знаете, Фадж, — прогремел Маркус Трон. — Они подписали контракт, в котором соглашались на условия тренировки! А вы дали им возможность уйти, и они с радостью ей воспользовались!

На этот раз министр всё-таки съёжился:

— Их можно вернуть...

— Как? Похитить их? — перебила его Амелия. — Вы дали им явное разрешение уйти, и они будут иметь полное право засудить академию, если кто-то попытается вернуть их силой. Дам вам совет, Фадж: не говорите больше, чем следует. Ваш язык начинает приносить больше вреда, чем даже язык вашего первого секретаря.

Фаджу очень хотелось возмутиться тем, что его так отчитали нижестоящие, но он всё же прислушался к совету Амелии и промолчал.

Тонкс узнала всё это, потому что прокралась обратно к конференц-залу и с радостью обнаружила, что никто не наложил никаких чар приватности, прежде чем начать чихвостить Фаджа. Она поделилась узнанным с несколькими учениками, с которыми успела познакомиться, и те испытали лёгкое благоговение от её храбрости. В конце концов, мало кто решился бы выбраться из общежития в первый же час первого дня.

— Готов спорить, ты была гриффиндоркой, — сказал веснушчатый парень по имени Фрэнк Холл.

Тонкс усмехнулась:

— Нет. Но я провела немало времени с одним гриффиндорцем.

Теперь, после трёх месяцев, она и сама начинала сомневаться, стоило ли ей становиться мракоборцем. Конечно, она была предупреждена, но физические тренировки, упражнения в меткости заклинаний, уворачивание от режущих заклятий пятерых беспощадных инструкторов, лекции о важности наблюдения за окружающим и всё остальное заставляли её отчаянно скучать по комфорту её дома или Хогвартса. Она скучала по своим друзьям, по родителям, и, что особенно важно, по Гарри. Как же ей его не хватало!

Как бы она ни пыталась уверить себя, что поцеловала его лишь для того, чтобы он помнил её, в глубине души она понимала, что хотела оставить своего рода отметину. Украсть его первый поцелуй. Она знала, что вскоре девушки будут слетаться на Гарри, словно мотыльки на огонь. Он ведь всё-таки был Мальчиком-Который-Выжил. И в придачу весьма милым, при желании — харизматичным, и способным утешить плачущую девушку. Это было большим бонусом.

Она искренне думала, что при следующей их встрече уже не будет его "самой дорогой девушкой". И эта мысль не улучшала её настроение.

Завтра Хэллоуин. Я наконец смогу написать ему.

Закрывая глаза, она попыталась хоть немного подбодрить себя этой мыслью.

* * *

Хэллоуин выдался для Гарри Поттера, мягко говоря, непростым. Быть вынужденным участвовать в турнире, предназначенном для тех, кто уже сдал СОВ, и известном за высокую смертность участников... это никак нельзя было назвать удачей. Это ещё не упоминая о его ссоре почти со всем факультетом Пуффендуй.

Конечно, Сьюзен выступала в его защиту, при поддержке Ханны, но в итоге они лишь стали изгоями на собственном факультете. Седрик Диггори, избранный участником от Хогвартса, пытался урезонить своих однофакультетников, но явно сам не верил, что Гарри не бросал своё имя в Кубок Огня.

Гарри не пожелал этого терпеть и сам отправился поговорить с пуффендуйцами. Сьюзен и Ханна пытались его отговорить, но ему не было дела ни до отработок, ни до других возможных последствий.

— Что ты тут забыл, Поттер?! — крикнул Эрни Макмиллан, едва Гарри вошёл в гостиную Пуффендуя.

Остальные, заметив Гарри, разразились возгласами разной степени гнева. Седрик утихомирил всех и спросил слегка прохладным тоном:

— Что ты хочешь?

— Я могу сто раз сказать вам, что не бросал своё имя в Кубок, и вы всё равно не поверите мне. Я ещё на втором курсе научился терпеть подобное, так что пришёл не для того, чтобы убеждать вас в своей невиновности.

— Так ты признаёшь, что бросил своё имя? — крикнул какой-то другой пуффендуец.

— Заткнись, Смит, он такого не говорил! — сказала Сьюзен.

Гарри продолжил, не дав Смиту шанс возразить:

— Можете верить во что угодно, мне нет до этого дела. Я пришёл сюда ради них двоих, — он кивнул в сторону Ханны и Сьюзен.

— И что с ними? — осведомился какой-то дородный шестикурсник.

— Вы — пуффендуйцы. Вы славитесь своей верностью и усердием. Почему вы так взъелись на то, что у двоих человек другое мнение? Они ведь не пытаются принизить участника от Хогвартса. Уверен, они будут искренне рады, если Седрик победит в этом чёртовом турнире! Поддержат ли они на турнире меня? Очень надеюсь, но это не означает, что они будут неверны Пуффендую! Они просто знают меня лучше, чем многие другие, и не считают, что я бы вбросил своё имя, желая стяжать славы. Если уж близнецы Уизли не смогли обмануть возрастную линию, как бы это сумел сделать четверокурсник?

Он замолчал на пару секунд, переводя дыхание:

— Я не прошу вас верить или как-то помогать мне. Я искренне хотел быть не больше чем зрителем, который болел бы за участника от Хогвартса. Но, похоже, этого не будет. Я прошу лишь не срывать вашу злость на Ханне и Сьюзен. Я для вас чужак, а вот они — одни из вас. Прошу, не будьте к ним строги. Обещаю, они больше не будут говорить о моей невиновности.

— Но Гарри... — жарко запротестовала Сьюзен.

— Сью, — перебил её Гарри, — ты живёшь здесь. Они просто не знают меня, как ты. Ты не представляешь, как много для меня значит, что ты готова пойти против всего факультета, но, прошу, не делай всё ещё хуже для меня, — добавил он куда тише.

Сьюзен, которая, казалось, была готова заплакать, кивнула.

Гарри повернулся к Ханне, и та тоже кивнула:

— Хорошо... я обещаю.

Когда они обе сели среди притихшей толпы, Седрик снова заговорил:

— Никто на этом факультете больше не будет пытаться ругать Сьюзен или Ханну за их мнения об этом. Даю тебе моё слово, Гарри.

Его взгляд скользнул по остальным, словно выискивая желающих возразить. Гарри устало кивнул:

— Спасибо, Седрик. Большего я и не прошу. Удачи тебе на Турнире.

С этими словами он покинул гостиную.

— Все мы имеем право на своё мнение, — медленно произнёс Седрик затем, не останавливая взгляд ни на ком из софакультетников. — И мне было несколько стыдно, что гриффиндорец показал нам, как наше поведение было недостойно Пуффендуя. Очень надеюсь, все вы будете держать это в уме в следующий раз, когда попытаетесь подвергнуть кого-то остракизму из-за несогласия с ним. И потом, будет крайне досадно, если у остальных школ останется у нас плохое впечатление. Спасибо всем вам за поддержку, — закончил он с улыбкой.

* * *

Привет, Бродяга.

Не знаю, с тобой ли сейчас Андромеда, так что посылаю это письмо вам обоим.

У меня плохие новости. Ты ведь знаешь, что в Хогвартсе проходит Турнир Трёх Волшебников? Так вот, моё имя вылетело из Кубка Огня в качестве имени четвёртого участника. Большая часть людей считает, что я специально бросил туда своё имя. Дамблдор сказал, что у меня нет другого выбора, кроме как участвовать, и пообещал, что постарается найти того, кто за этим стоял. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что у него получится.

Профессор Грюм считает, что тот, кто это сделал, желает навредить мне, и мне нужно сохранять бдительность. Я спросил у мистера Бэгмена, можно ли как-то обойти участие в испытаниях, но он сказал, что не знает, и посоветовал спросить мистера Эджкомба. Однако тот ушёл рано, так что я буду очень благодарен, если ты найдёшь для меня книгу правил Турнира, или просто узнаешь у кого-то.

Как же мне сейчас не хватает Доры. В Пуффендуе меня сейчас недолюбливают, потому что участник от Хогвартса, Седрик Диггори, как раз с Пуффендуя. Я не могу их винить, но и то, как они теперь на меня смотрят, радости мне не доставляет. Можешь навестить меня в следующий хогсмидский выходной, пожалуйста?

Передавай привет Дженнифер. Я скучаю по ней.

Гарри

Написав аналогичное письмо Андромеде, он отослал их с Ядвигой. Та явно поняла, что Гарри был в плохом настроении, и на прощание ласково клюнула его в ухо. Он слабо улыбнулся и погладил сову по голове, заставив ту довольно зажмуриться, прежде чем расправить крылья и вылететь из окна совятни.

Ему ещё предстояло ответить на письмо Доры, но Гарри знал, что она не сможет написать ответное письмо ещё месяц. И потом, было бы несправедливо отправлять письмо с другой совой, когда Ядвига так старалась его утешить.

Ему хотелось сказать Доре, как он скучал по ней, как бы ему хотелось, чтобы она была рядом. Он часто думал о том прощальном поцелуе, но сейчас больше всего ему хотелось, чтобы она просто обняла его и сказала, что всё будет хорошо. Но, увы, это было невозможно.

Он думал о турнире и том, что могло ждать его на испытаниях, о перешёптываниях других учеников, о том, как Сьюзен и Ханна защищали его, но больше всего — о розоволосой девушке, чьё лицо напоминало сердечко, и которая могла заставить его улыбнуться даже в самый трудный момент. Из его глаза выкатилась одинокая слезинка.

"Это будет долгий год," — грустно подумал он.