Канон (гет)

Вечерами от Дублёра на меня лавиной валилась самая разнообразная информация — вкус маминых пирожных, запах паровозного дыма, занятия мордобоем с Сириусом и папой и уроки Богини. Она сразу взяла с места в карьер и заявила, что не будет меня учить простым вещам, поскольку именно для этого и предназначена школа.

— Поэтому займёмся-ка мы с тобой, Алекс, анимагией!

Анимагией! На минуточку, столь же сложной, сколь и бесполезной областью волшебной науки. Почему? Да всё очень просто — овладевший анимагией проходит при этом столь великолепную тренировку в трансфигурации, заклинаниях и ещё в нескольких дисциплинах, что сразу, автоматически переходит в разряд великих волшебников. Как, например, Сириус. Нет, ну это просто смешно!

Какие-то базовые постулаты мне уже были знакомы — либо читал, либо краем уха слышал от Гермионы. Главное — анимагическая форма. Её изменить невозможно после того, самого первого превращения. До — можно, но после — совершенно никак. По крайней мере, Пераспере таковой способ был неведом. И ещё — анимагическая форма тесно связана с Патронусом. То есть, соответствует ему. Но с Патронусом, оказывается, дело обстояло совсем иначе — его можно было менять. Мало кто учитывал эту связь при первом превращении, и поэтому, к примеру, Рита Скитер вместо боевой единицы превращалась в бесполезную букашку. И, наконец, третье — анимагическая форма по массе не может превосходить массу человека. Быть меньше — сколько угодно, а больше — ни-ни.

Я — то есть, Дублёр, понятное дело — вызвал Патронуса, и Богиня совершенно неприлично расхохоталась звонким, как колокольчик смехом. У меня чуть ноги не подогнулись от слабости, и я вызвал ещё один, только чтобы вновь услышать этот волшебный звук. Пераспера строго погрозила мне изящным пальчиком и сказала, что Олень — это, конечно здорово, но только как украшение детского утренника.

— Алекс, тебе нужно сильное, быстрое и ловкое животное, — сказала она. — Хищник! Учитывая массогабаритные ограничения, выбор не очень велик — большая собака, средняя кошка либо маленький медведь.

— Медведь, — хихикнул я.

— Безоружного человека такой же массы порвёт, даже не вспотев, — отрезала она.

— У нас уже есть собака в доме, — искоса поглядел я на ухмыляющегося Сириуса. — Ты не против, Бродяга, если я буду кошаком?

— Хм, — закашлялся он. — В какой-то степени ты уже… Буду вместо Щеночка звать тебя Котёнок!

— Спасибо, крёстный, — поблагодарил я. — Ты у меня такой…

— Так, хватит, — оборвала меня Пераспера. — Потом лясы точить будете. Сириус, ты знаешь, как менять Патронуса?

— Нет, у меня сразу пёс получился, — пробасил Бродяга.

Идея оказалась проста, как, собственно, и все идеи в анимагии. Оказывается, Патронуса можно трансфигурировать, пока он носится вокруг в телесной форме. То есть, пока носится, в него чёрта с два попадёшь заклинанием, поэтому Патронусу нужно дать цель. Поскольку у нас был я, то всего лишь был нужен боггарт. Боггарта подсовывали мне, он становился дементором, я выпускал Патронуса, тот своими мощными рогами врезался в дементора, а Пераспера успевала поставить на дементора щит… Патронус буксовал, стоя на месте, а я трансфигурировал его в ягуара — самую крупную кошку, по массе сравнимую с человеком. Потом Патронус развеивался, и мы начинали сначала. Десять превращений в час, шестьдесят в день. Патронуса я уже выпускал, даже не задумываясь. Завтрак, обед, тренировки с Сириусом, ужин и посиделки с родителями… Три недели напролёт без выходных. А потом Дублёр развоплотился…

Я как раз на зельеварении сидел, когда по мне прокатилось… Есть, конечно, у Дублёра этот маленький недостаток. Мелочь такая неприятная. Пустяк. В момент развоплощения он по-настоящему умирает. И смерть эта передаётся за тысячи километров — да хоть на другой конец Земли — его хозяину. Словно плата за пользование. Такое дурацкое чувство всё-таки, когда ты умираешь… Я потом весь день в себя прийти не мог.

— Алекс, что с тобой такое творится? — ближе к вечеру спросила меня невесть откуда появившаяся Астория, состроив на личике очень озабоченное выражение. — Кто-то умер?

— Дублёр, — еле смог выговорить я.

— Чёрт, — сказала она и растворилась в воздухе.

Выражение такое есть — пулей умчался. Когда Астория исчезла, именно оно мне пришло на ум. Раз — и нет её, лишь порывом ветра взметнуло в воздух несколько бумажных листов, оставшихся безмолвными свидетелями её былого присутствия. Потом меня словно ударило в грудь — и вот она снова стоит передо мной, и улыбаясь протягивает чашку с ароматно дымящимся напитком.

— Вот, выпей! — попросила она.

— Что это? — поинтересовался я.

— Эйфория, — объяснила она, как будто я должен что-то понять из названия.

Как ни странно, понял. Эх, всё-таки не настолько я туп, как уверяет всех декан Слизерина. Я глотнул из кружки и почувствовал, словно с моих плеч спадает многотонный груз, и я сам воспаряю в небеса.

— Здорово, — улыбнулся своей спасительнице.

— Пей до дна, — улыбнулась она в ответ.

Я не дал себя долго уговаривать и опорожнил кружку, перевернул её над открытым ртом и подставил язык, позволяя последним капелькам на него стечь.

— Теперь я знаю, почему ты дружишь с Уизли, — рассмеялась Астория.

Я подвёл её к подоконнику, который так кстати оказался неподалёку.

— Давай, посидим, — предложил я ей.

— Даже не знаю, — смущённо отвернулась она, прикрываясь ладошкой. — Кто я — и кто владелец самого богатого гарема в Хогвартсе, а может даже и во всей Англии?

— Присаживайся, красавица, — снова попросил я.

На “красавицу” она уже не смогла не откликнуться и, задорно улыбаясь, примостила свою попку на широкую доску подоконника. Я сел рядом, любуясь ею.

Каждый раз, глядя на Асторию, я поражался тупости Сценария и его своеобразной “заточенности” на то, чтобы показать, что путь борьбы со Злом — в данном случае, Волдемортом — это путь страданий и лишений. То есть, если ты против Зла, то потеряешь всех родных, многих близких, и всё, что в итоге приобретёшь — серую и опасную жизнь простого служаки и некрасивую и не очень умную рябушку в спутницы. Зато если ты мелкий гадёныш, ничтожество, не представляющее себе собственного существования без подлости, обманов и ударов в спину даже тем, кто остальным кажется твоим другом — будет тебе почёт, уважение и самая красивая девушка в округе. Да уж.

По какой-то странной иронии, в некоторой степени это являлось отражением истории возвышения самой Жаклин Боулинг — она создала своего героя и заставила его страдать вместе с близкими ему людьми, а сама получила за это кучи маггловских бумажных денег, благодаря чему стала самой богатой женщиной Великобритании. В общем, урок в этой истории простой — пировать сподручнее на чужих трупах, а стремление к добру открывает ворота к собственным бедности и несчастьям.

Что-то меня не туда занесло. А ведь такое хорошенькое личико!

— Я люблю тебя, — сказал я.

Она покраснела, намотала подол мантии на палец и начала ковырять этим пальцем коленку.

— Правда, что ли? — спросила она, не поднимая глаз. — Ты правда меня любишь?

— Правда, — великодушно подтвердил я. — И тебя, и Дафну, и Панси, и Герми, и даже Рона. Я сейчас вообще всех люблю, — сообщил я ей. — Весь мир. Всех скопом и каждого по отдельности.

Она поскучнела, а я взял её руку в свою и легонько сжал. Сейчас мне не хотелось, чтобы она грустила. Как ни странно, даже этот маленький жест подействовал — она накрыла мою руку второй ладошкой и снова улыбнулась. Нет, всё-таки эта Боулинг — полнейшая дура!

На выходные к сожалению Дафны — ну и, может, ещё полутора-двух сотен школьниц — мне пришлось пробираться в Лондон. Больших трудов мне это не стоило, поскольку извозчиком работала Нарцисса. Она появилась в Хогвартсе в вечер пятницы и для начала в своей обычной скупой манере ворвалась в кабинет Амбридж и сходу сразила её каким-то незнакомым мне заклинанием, от которого та превратилась в полупрозрачный камень отвратительного розового цвета. Потом она позвала меня.

— Это что? — удивился я.

— Нефрит, — улыбнулась Нарцисса, а потом хихикнула, как нашкодившая школьница: — Нефритового жезла ей не хватает!

Я ничего не понял из этой белиберды, но на всякий случай вежливо показал свои зубы. Правильно истолковав озадаченное выражение на моём лице, она опять хихикнула и погладила меня по голове:

— Благослови тебя Мерлин, невинное дитя!

Ничего ж себе — невинное! У меня уже такие мысли бывают — ух! Грязные, в смысле.

Мы шагнули в камин и оказались в особняке Малфоев. Это было ожидаемо — камины в Хогвартсе совершенно точно отслеживались госпожой инспекторшей, и следовало применять предельную осторожность. В идеале — вообще воспользоваться примерно таким же способом, каким я в первый раз навестил Малфоев. Почти сразу же мы снова ступили в камин, чтобы перенестись к нам домой.

И в этот же момент я оказался в объятьях мамы. После того, как меня немного потискали, Нарцисса привлекла к себе внимание, кашлянув в кулак.

— Я хотела сказать… — начала она. — Так получилось, что я сообщила Тёмному Лорду о том, что Алекс будет в Лондоне, и он пожелал встретиться.

Я побледнел. Слишком хорошо я помнил, как в прошлый раз чуть не двинул кони после общения с этим очаровательным собеседником, и мне, честно говоря, не хотелось в ближайшее время повторять опыт. Мама, похоже, была такого же мнения, и сразу встала передо мной, словно заслоняя.

— Он пообещал, что не причинит никакого вреда — ни физического, ни ментального, и как бы ни складывался разговор, он гарантирует, что Алекса не коснётся ни одно заклинание, — спокойно пояснила Нарцисса.

— Я думаю, что Алексу стоит пойти, — подала голос стоявшая рядом Пераспера. — Раз ему ничего не грозит, глупо было бы не использовать возможность получить больше информации от Тёмного Лорда.

Почему она так настойчиво пытается меня убить? Может, она считает, что я недостаточно хороший жених для её дочерей? Та нет же, всё наоборот — младшая просто требует, чтобы, если никто не найдёт лучшего, её отдали за меня. И лучшего пока никто не нашёл. Вот оно, я понял! Богиня меня к ним ревнует! Она сама бы не прочь оказаться первой в очереди к самому завидному жениху в округе, но вот неудача — она уже замужем. И она вместо того, чтобы просто заглянуть в глаза Дэниелу — ну, так, как только она умеет — решила выместить свою досаду на мне. Чтобы, раз уж ей не достанусь — так никому. Я сочувственно ей кивнул, а она изумлённо распахнула свои прекрасные глаза. Притворяется, что не поняла, что я её раскусил.

— Хорошо, — вдруг сказал папа. — Завтра вечером подойдёт?

— Подойдёт, — кивнула Нарцисса. — Люциус доложит Лорду. Алексиус, пожалуйста, постарайся прибыть к нам завтра без пяти минут шесть.

— Обязательно буду, — поклонился я ей.

А что мне остаётся, раз уж родной отец против меня?

— Позволю себе откланяться, — присела Нарцисса. — Доброго вам вечера всем!

Как меня нашли кошки — ума не приложу. Я улёгся в постель, но вместо того, чтобы уснуть, начал ворочаться — отчего-то сон не шёл. То ли я возбудился от мысли о том, что завтра снова придётся совать голову в пасть ко льву, то ли переживал, получится ли у Перасперы ещё один Дублёр… Сначала пришла одна кошка, потом другая. Мурка сразу улеглась у меня на груди, так что Басе пришлось довольствоваться местечком у меня под боком. Впрочем, ласки им доставалось одинаково, и мне показалось, что она не осталась в претензии. Начав чесать им за ушком, совершенно странным образом я достаточно быстро провалился в сон.

Всё-таки я — тупица. Что я совершенно забыл, когда меня пробрал мандраж от перспективы пообщаться с Волдемортом, так это то, что к вечеру у меня должен быть Дублёр. Этого из пробирки — то есть, из котла — и пошлём! Собственно, с самого утра мы этим и занялись — изготовлением Дублёра. Моя роль была вполне себе проста — знай себе стой в нонаграмме и не дёргайся. Основной удар, как и в прошлый раз, пришёлся на мою крёстную, которая после того, как в котле появилась голая и улыбающаяся копия меня, без сил рухнула в объятья мужа. Хотел я про себя сказать, что это она в обморок упала от лицезрения моей неприкрытой мужественности, но слишком уж Пераспера в этот момент была похожа на выжатый лимон, и я просто ей от души посочувствовал.

Мы с Дублёром немного полетали — мне вдруг пришла в голову мысль, что я наконец встретил такого же на всю голову отмороженного любителя неба, как я сам. Точнее, мысль почти одновременно пришла нам обоим. Надо сказать, что эта зеркальность одновременно забавляла и пугала — мы хватались за одно и то же пирожное и синхронно просились в туалет. Попытка дружеского спарринга черед пятнадцать секунд закончилась одновременным нокдауном — я подловил на хук его, а он — меня.

Дальше всё было просто — Дублёр отправился к Малфоям, а через два часа из камина появилась Нарцисса и позвала Сириуса, чтобы тот приволок вымотавшегося меня. Дублёра оставили на попечении мамы, и теперь уже я сам отправился к Малфоям. Люциус был весьма удивлён произошедшей со мной в течение такого короткого срока переменой, но, я надеюсь, счёл это применением какой-то уж совсем мощной магии. С другой стороны, конечно, интересно — в прошлый раз меня две девушки отогревали всю ночь. Вопрос — сколько потребуется девушек, чтобы отогреть меня за пятнадцать минут?

Нарцисса уже к тому моменту расчистила мне путь и появилась из камина со злорадной улыбкой.

— Пойдём, Алекс, всё в порядке, — позвала она меня в камин.

Амбридж в кабинете не было, но зато по коридору в сторону кабинета Снейпа от нас удалялось несколько сотен маленьких розовых лягушек.

— Тебе тоже интересно, чем закончится? — спросила меня миссис Малфой, в голубых глазах которой плясали розовые чертенята. — Может, посмотрим?

— Они же все к Снейпу прыгают, правда? — спросил я.

— Пойдем, — позвала она меня, накинула на голову капюшон и сама лёгкой походкой пошла вперёд.

Я догнал её и пошёл рядом. Волна лягушек, негромко квакая, прыгала по полу, создавая совершенно сюрреалистическую картину. Поворот, лестница, ещё поворот. Вот и нужная дверь. Конечно, открыть дверь несчастные создания не могли. А мы, соответственно, не могли подойти к двери, чтобы им помочь.

— Адхеслагос! — негромко произнесла Нарцисса, и из её палочки словно выстрелил небольшой серый комочек слизи, который почти сразу впечатался в дверь, успев по пути сильно вырасти в размерах.

Теперь по двери медленно двигался слизняк толщиной и длиной с моё предплечье.

— Алохомора, — скомандовала Нарцисса. — Акцио слизняк. Протего!

Слизняк дёрнул дверь, открывая, оторвался от неё и впечатался в поставленный щит.

— Финита, — скомандовала Нарцисса, уничтожая диверсанта. Раздавленные открывшейся дверью лягушки недовольно горланили в то время, как их товарки начали сквозь щёлку запрыгивать в предбанник кабинета Снейпа.

— Что за чёрт? — послышалось оттуда, зажёгся Люмос, лягушки возбуждённо заквакали, и почти сразу послышался жуткий нечеловеческий вопль.

Одновременно с ним множество лягушек заголосили, словно их варили живьём, и этот гомон всё усиливался по мере того, как новые отряды попадали “в зону поражения”. Древнее проклятье продолжало исправно работать даже на трансфигурированной жертве.

— Чудесно! — воскликнула Нарцисса, оборачиваясь ко мне, и отчего-то мне привиделась её безумная сестрица, которая на следующей неделе должна была бежать из Азкабана. — Замечательно! Превосходно! И никаких усилий на поддержание Круциатуса.

В ушах у меня уже начало болеть, и я поковырял, не удержавшись.

— Ой, прости, я о тебе-то не подумала! — с неприкрытой заботой в голосе сказала Нарцисса и вздохнула: — Ну ладно, пора прекращать этот цирк!

Преодолевая звуковое давление от диких воплей, она подошла к двери и просунула туда палочку.

— Финита! — скомандовала она, и кваканье сменилось мерзким визгом Амбридж. — Ступефай!

Раздался грохот и после этого установилась относительная тишина — стоны Снейпа и скулёж Амбридж уже в расчёт не принимались.

— Доброй тебе ночи, Алекс, — попрощалась Нарцисса, проходя мимо. — Понапрасну не шали!

— Спокойной ночи, Нарцисса, — ответил я и побрёл в сторону Гриффиндора.

Вот бы номер вышел, попадись я сейчас Филчу! Он бы меня наверняка запер бы в своих казематах дожидаться того счастливого дня, когда к ученикам можно будет применять розги. Однако путь до башни прошёл без приключений. Когда я зашёл в гостиную, там совершенно неожиданно увидел сгорбленную фигурку на диване. Я подошёл ближе.

— Кэйти? — позвал я.

Она вздрогнула, попыталась встать, снова рухнула, утопая в мягком сиденье и покраснела, как она теперь всегда делала, когда меня видела.

— Гарри… — она отвернулась в сторону. Я подошёл ближе и присел перед ней на корточки.

— Кэйти, я хотел попросить прощения, — начал я. Она фыркнула и посмотрела прямо мне в лицо.

— Что за чушь, — сказала она. — Ты ещё скажи, что раскаиваешься и больше так не будешь!

— Я больше так не делаю, Кэйти, — ответил я.

— Не делаешь как? — спросила она, прищурившись, отчего её взгляд стал колючим, как иглы дикобраза.

— Я больше не подглядываю за девочками в душевой, — со вздохом сказал я.

— Но не раскаиваешься? — подозрительно спросила она.

— Если бы я знал, что ценой этого будет потерять друга, то я бы и не стал этого делать, — сказал я.

— Чушь, — колючий взгляд её немного подобрел. Она всплыла из глубин дивана, села и притянула меня за грудки, заставив потерять равновесие и упасть перед ней на колени. — Чтобы больше никогда! — прошипела она.

Я фыркнул — со стороны мы смотрелись совершенно неприличным образом. Будто я ей в любви только что объяснился. Она озадаченно отстранилась, потом оценила ситуацию и, подтянув меня ближе, впилась мне в губы влажным поцелуем. Я был ошарашен до невозможности! То есть, я ожидал чего угодно, но только не этого. Осторожно, чтобы не вспугнуть, обнял её и пропустил её язык себе в рот, думая о том, что, похоже, Сценарий решил поиздеваться надо мной и мою попытку избежать поцелуев с Чо Чанг наказал отработкой, казалось, со всеми девицами школы.

Попка у неё была, конечно, не столь выдающаяся, как у Анджелины, но оттого не менее приятная на ощупь. Она нехотя меня отпустила и оттолкнула, заваливая на пятую точку, достала из кармана платочек и промокнула им губы.

— Ну ты и нахал, Гарри! — сказала она. Это одному мне в её голосе послышалось не то одобрение, не то восхищение? — Сейчас можешь идти, но помни — я с тобой ещё не закончила!

Она со мной ещё не закончила, поглядите на неё! Я встал и направился к себе в спальню, где в четыре носа пересвистывались мои друзья. Надо сказать, события прошедшего дня изрядно меня утомили, и я заснул почти сразу, как моя голова коснулась подушки…

На этот раз Волдеморт выглядел совсем по-другому. Я не знаю, как он этого добился, но у него сегодня было нормальное лицо, глаза не горели красным, а на руках были обычные ногти.

— Мистер Паркинсон, — сказал он вполне нормальным голосом.

— Лорд Волдеморт, — склонил я голову.

— А ты быстро растёшь, Алекс, — задумчиво произнёс он. — Да и выглядишь значительно опаснее.

— Вы меня хотели видеть, Лорд Волдеморт, — напомнил я.

— Просто любопытство взыграло, — махнул он рукой.

— Я вас не узнаю, — сказал я, имея, конечно, в виду его обещание сдувать с меня пылинки, а не новую внешность.

Как ни странно, он понял.

— Ну хорошо, не совсем любопытство, — согласился он. — Я решил, что мне хочется жить.

— Не станете же вы меня уверять, что вдруг решили больше не убивать? — поинтересовался я.

— Я не могу не убивать, Алекс, — усмехнулся он. — Смерть — моя жизнь.

— Если акула перестанет двигаться в воде, она погибнет, — кивнул я, переводя его помешательство в понятную мне аналогию.

— Правда? — озадаченно переспросил Волдеморт. — Не знал. Но да, убийства для меня — как кислород. Когда мои Пожиратели смерти отправляют кого-то на тот свет, я чувствую, как в меня переходит жизненная сила… Это ощущение ни с чем не возможно сравнить. Ты меня понимаешь, Алекс?

— Нет, — честно ответил я. — По мне так лучше умереть, чем стать таким.

— Вот мы и вернулись к моей смерти, — произнёс он. — Я люблю смерть и я люблю жизнь, мистер Паркинсон. Мне дорога моя жизнь даже в той убогой форме, в которой она у меня есть. И я хочу убивать. Если ты мне дашь возможность жить дальше и отнимать жизни…

— Вы же понимаете, что оставить такое чудовище на Земле я не могу, — развёл я руками. — Вы же как оружие массового поражения неограниченной мощности, способное выкашивать род людской тысячами и миллионами. Дай вам волю, и вы не оставили бы на свете ни одного человека…

— Маггла, Алекс, маггла, — поправил он меня. — А люди мне самому нужны — какой же я Лорд без слуг? Но что ты там сказал про Землю? Ты ведь не просто так её упомянул?

— Во вселенной есть и другая жизнь, — сказал я. — И наверняка найдётся планета, населённая столь мерзкими и противными созданиями, что даже ваша жажда смерти послужит добру…

— Или я найду в этих созданиях новых слуг, способных поднять удовлетворение моей жажды на новый уровень, — предположил он.

— Да, об этом я не подумал, — с кислой миной ответил я.

— Как бы то ни было, — откинулся он в своём кресле. — Мне нужно будет, чтобы ты отыскал и вернул оставшиеся крестражи. Эта сегодняшняя маска, — показал он на своё лицо, — завтра спадёт. Дурацкий ритуал в исполнении этого неумехи привел к тому, что я сам временами не могу смотреть на себя в зеркало. Принеси мне крестражи, и я сделаю всё, чтобы те, кого ты пытаешься спасти, пережили битву в Хогвартсе.

— Хорошо, — сказал я, вытаскивая из кармана медальон Слизерина. — Вот вам первый.

Я держал его за цепочку, стараясь не касаться самого медальона, и он вдруг взмыл в воздух и потянулся к Волдеморту. Я разжал руку, медальон буквально рванул в его сторону, застыл в полуметре, и из него вырвалось словно маленькое привидение в виде призрачной маски из огромных глаз и рта. Маска тонким щупальцем вытянулась к Волдеморту, а медальон при этом начал раскручиваться, выплёвывая из себя плотные сгустки, рывками перетекающие в Волди, который словно пил их. Внезапно всё кончилось, медальон почти упал, но у самого пола его снова подхватил Волдеморт и отправил в полёт ко мне.

— Возьми, Алекс, — усталым голосом сказал он. — Я знаю, что он тебе ещё понадобится. Я наложил на него чары, которые постепенно сводят с ума носителя…

Как? Когда успел? Ни руками не двигал, ни головой — сидел отвалившись в кресле и пожирал частичку себя… Волдеморт открыл было рот, глянул на Малфоя и поморщился.

— Муффлиато, — прошелестел он, а потом чуть громче: — Я благодарен тебе, Алекс, и я этого не забуду. Нарцисса сказала, что ты нашёл свою память…

— Да, нашёл — как ожидалось, в кабинете у Снейпа, — кивнул я.

— Твоё предположение о смерти тво… о смерти матери Поттера тоже подтвердилось, — сказал он.

— Эта сцена оказалась среди воспоминаний Снейпа, которые он хотел от меня скрыть, — развёл я руками.

— Ты умён, — констатировал Волдеморт. — Жаль, что ты не любишь убивать… Приходится работать с такими, как Петтигрю и Фенрир.

— У меня другие интересы, Лорд Волдеморт, — согласился я.

— Я подумаю, как можно вживить выдавленные воспоминания, — сказал он. — А ты ищи крестражи. Другой на моём месте отблагодарил бы тебя…

— Лорд Волдеморт никого не благодарит, — сказал я. — Он лишь позволяет прожить несколько дольше.

— Именно так, Алекс, — подтвердил он. — А теперь иди!

Прежде, чем я успел отвернуться, мне показалось, что по его лицу словно рябь пробежала, пропуская наружу прячущуюся под ним уродливую маску с красными глазами и без носа. Лорда Волдеморта можно было бы пожалеть, не будь он патологическим садистом и убийцей. Все эти люди, сочиняющие истории про справедливого и великодушного Тёмного Лорда просто никогда не видели его физиономию, больше смахивающую на красноглазое воплощение смерти на лице. Если он вернёт себе частички души — не все, конечно, поскольку как минимум дневника уже нет, то может он и будет внешне больше похож на человека, но внутри всё равно останется эта безжалостная машина по перемалыванию жизней в источник кратковременного удовольствия Волдеморта. И вопрос лишь в том, удастся ли мне направить его разрушительную силу на то, чтобы хоть кого-то в итоге спасти…

В следующие дни события внезапно сделали совершенно неожиданный поворот. Волдеморт всё-таки выписал мне благодарность, но весьма своеобразным способом. Во вторник вечером к нам заявились хмурый Сириус с Нарциссой, которая наоборот показалась мне вполне весёлой.

— В чём дело, Нарцисса? — спросила вышедшая навстречу гостям мама, совершенно точно определив источник грядущих неприятностей. — И да, добрый вечер.

— Добрый вечер, Деметра, — откликнулась миссис Малфой. — Я хотела напомнить, что послезавтра должен состояться побег из Азкабана.

— Не пущу, — заявила мама, сразу поняв, о чём дальше пойдёт речь. Всё-таки до чего народ вокруг сообразительный! Я вот, к примеру, так ещё ничего и не понял.

— Ты же сама понимаешь, что могут погибнуть люди, — продолжала настаивать Нарцисса. — К тому же мы с Сириусом будем рядом.

Я продолжал стоять с открытым ртом, пытаясь вникнуть в предмет торга.

— Как много вас будет? — вклинился в разговор отец.

— Немного, — ответила Нарцисса. — Около десятка или дюжины.

— Действительно, — согласился папа. — Каждая единица на счету.

— Ты же ведь не отпустишь своих родителей? — спросила меня Нарцисса.

— Ни за что! — выпалил я. — А куда?

Взрослые переглянулись.

— В четверг будет нападение Пожирателей на Азкабан, — пояснил Сириус. — Волдеморт по каким-то своим мотивам согласился предоставить тебе отбор участников акции…

— И я уже кого-то отобрал… — пробормотал я.

— Ты же сам понимаешь, что предсказание не упоминает погибших в ходе нападения, — напомнила Нарцисса.

— Но и не говорит, что жертв не было, — хмуро закончил я. — Так что, мы грабим Азкабан? Выпускаем на волю убийц?

— Среди них — моя сестра, — заметила Нарцисса. — Так или иначе они будут освобождены, но мы можем хотя бы убедиться, что в этот раз никто не погибнет.

— Но зачем вам я? — спросил я.

— Просто постоять снаружи и подать сигнал, если что, — сказал Сириус. — Сам понимаешь, что боец из тебя пока никакой. И уж тем более в ситуации, когда твои руки связаны заклинаниями, неспособными причинить большого вреда здоровью.

Я поглядел на маму и пожал плечами.

— Значит, так тому и быть, — подвёл итог отец. — Я тоже пойду с вами.

Я попытался было возразить, то передумал и захлопнул наконец рот. Глупо указывать взрослому мужчине, что ему делать, а что — нет. Вместо благодарности за мудрость он вполне может передумать и оставить меня дома. Без сладкого.

Верховным главнокомандующим всей операцией был назначен Люциус Малфой, и в итоге это означало, что всем заправляла Нарцисса. Пользуясь своим положением, она и папе надавала инструкций, в запале чуть не докатившись до того, чтобы не начать его учить правильно держать палочку. Сириус предупредительно крякнул, мама нахмурилась, папа улыбнулся, а миссис Малфой рассмеялась, махнув рукой. Увлеклась, в общем.

В итоге сон с отчётом от Дублёра пришёл ко мне в пятницу ранним утром, перед самым пробуждением. Я так и не понял, где Азкабан находится. Судя по всему, попасть туда было не так уж и просто — трансгрессия и полёты в окрестностях примерно пяти километров были заблокированы. Мы аппарировали к краю “бесполётной” зоны, где нас уже дожидались двое погонщиков с пятнадцатью питомцами, которые сильно напоминали разросшихся страусов — пара мощных ног под покрытым пухом телом с небольшими крылышками. На каждом было установлено седло на двух седоков, причём предполагалось, что передний должен управлять этим транспортным средством, держась за кончики крыльев, словно заправский байкер на каком-нибудь чоппере. Мы погрузились на этих цыплят, взяли на прицеп двух оставшихся без седоков, и они резво донесли нас до границы тюрьмы.

Азкабан был окружен лабиринтом каких-то плотных кустов-людоедов и широким рвом со флюоресцирующей зелёным светом вязкой массой, причём в итоге кусты показались мне более дружелюбными. Мы спешились, и Малфой уверенно повёл группу сквозь лабиринт, гордо вышагивая впереди и выпятив грудь. За ним покорно семенила его послушная жена — именно так это выглядело бы, если бы пару раз я явно не услышал её тихое шипение:

“Куда? В другую сторону… любимый!”

Поскольку я шёл сразу за Нарциссой, прикрываемый сзади отцом и Сириусом, то её руководящие указания были слышны только мне, и никому больше. Не задев ни листика на тянувших к нам свои ветки кровожадных кустах, мы вышли на берег не очень широкого рва, за которым возвышалась тёмная крепостная стена. Трое из Пожирателей тут же сбросили свои рюкзаки и стали собирать конструкцию, в которой я почти сразу узнал миниатюрную баллисту, которая должна была выстрелить “кошкой” метровой длины. Четвёртый — прямо-таки огромный мужик, у которого бугры мышц были видны даже сквозь балахон Пожирателя — простой кувалдой в четыре точных удара загнал метровой же длины железный колышек в землю так, что снаружи осталось торчать лишь кольцо для верёвки

Как и было уговорено в самом начале, магией никто не пользовался — это могло бы переполошить охранников, и у нас бы ничего не вышло. Когда баллиста была готова, самый маленький из Пожирателей — он был на полголовы ниже Нарциссы — зарядил в орудие абордажный крюк, тщательно прицелился и выстрелил. Верёвка с песней стала разматываться, потом послышалось едва слышное звяканье, и коротышка сразу же ухватился за конец рукой в перчатке, натягивая обратно и не позволяя верёвке упасть в ров. Убедившись, что “кошка” на том конце прочно держится за стену, он продел конец в приготовленный полиспаст и закрепил последний на вбитом в землю колышке, а гигант принялся его расторопно натягивать, орудуя рычагом на храповике. Когда верёвка уже зазвенела, как гитарная струна, коротышка скинул балахон, опёрся на плечо гиганта и встал прямо на верёвку. Попробовав на ней качнуться вверх-вниз, он отпустил плечо товарищи и быстро-быстро засеменил вверх по этой импровизированной тропинке. Секунд через пятнадцать верёвка дрогнула и сильно затряслась, и Нарцисса почти беззвучно вскрикнула, зажав рот рукой, но верёвка продолжала дрожать, и она успокоилась. Потом выяснилось, что в непосредственной близости от стены наклон стал уже совсем крутым, и наш диверсант предпочёл повиснуть на верёвке снизу, чем поскользнуться, благо до стены оставалось каких-то пять метров.

До нас же донёсся лязг замка и едва слышный скрип хорошо ухоженного механизма опускания моста, а ещё где-то через минуту появился и сам мост, мягко опустившийся в отведённое ему гнездо на берегу. Люциус Малфой дал величественную отмашку, и мы двинулись вперёд. Сразу за стеной мы остановились, и у меня похолодело на сердце. В буквальном смысле похолодело, поскольку перед проход нами был занят дементорами, которые не спеша двигались к нам. Я мужественно шагнул назад, а Малфой тем временем что-то негромко сказал и взмахнул палочкой, и между нами и дементорами появилась огромная маска, как при Морсморде, но только эта не висела в небесах, а реяла прямо над землёй. Дементоры замерли и как-то сразу потеряли к нам интерес — очевидно, Волдеморт уже успел с ними о чём-то договориться. И как только сумел?

Мы двинулись вперёд, пересекли небольшой дворик и оказались у входа в собственно тюрьму. Маска при этом двигалась с нами, словно пропуск, защищающий нас от деловито снующих вокруг дементоров. Там меня оставили снаружи, а остальные, возглавляемые на этот раз Сириусом и Нарциссой, двинулись вовнутрь. Папа пошёл последним — прикрывать от неожиданных гостей. Так я и торчал там, как дурак, в течение последующих двадцати или двадцати пяти минут. Мало того, что я промёрз до самых костей — зима и дементоры рядом не лучшее сочетание — так мне ещё и было до ужаса скучно. Я уже начал подумывать, чем бы было более интересно заняться — покидаться в дементоров снежками или натравить на них моего оленекотика… Да-да, сегодня у меня наконец-то получилось целиком превратить моего Патронуса в ягуара, и даже рожек, как в прошлые попытки, не осталось! На пике моей скуки из тюрьмы наконец вышел папа, с осуждением покачал головой, увидев торчащую у меня из носа сосульку, и отодвинул в сторону. Наружу повалили измождённые и шатающиеся заключённые, зыркающие вокруг безумными глазами.

Сириус нёс двух волшебниц — по одной на плече, Нарцисса практически волокла за собой страшного вида старуху с седыми всклокоченными волосами, гигант волок сразу трёх мужчин, которых он смог ухватить в охапку. Учитывая мельтешащие на заднем плане тени дементоров и то, что всё происходило в какой-то совершенно невозможной тишине, да ещё и сопровождалось облачками выдыхаемого пара на морозном воздухе, у меня появилось ощущение нереальности происходящего. Я подставил плечо — левое, конечно, Нарцисса потратила минут десять на то, чтобы убедиться, что мы понимаем, насколько опасно будет кому-то из этих сумасшедших завладеть палочкой — какому-то долговязому старичку и потопал в сторону выхода.

Всего вышло около двадцати пяти или тридцати человек, которых нам для начала нужно было доставить наружу. Когда мы прошли мост, гигант дёрнул верёвку, издав низкий вибрирующий звук, и мост стал подниматься. Где-то в темноте раздался лязг запорного механизма, верёвка снова загудела, и почти сразу с неё спрыгнул приехавший коротышка, удерживающий в руке конец более тонкой верёвки. Гигант снял полиспаст со стопора, ослабляя толстую верёвку, а потом потянул за более тонкую, и где-то на стене жалобна звякнул абордажный крюк, а затем с тихим звуком булькнул в ров. Ещё одним ударом гигант забил колышек под землю и начал скидывать в ров остатки оборудования — верёвки, полиспаст, баллисту и даже кувалду. Теперь, когда у нас стало меньше груза, можно было больше людей увезти на пернатых скакунах.

С удвоенной осторожностью мы двинулись через лабиринт — нас стало больше, и каждые два из трёх были не совсем в себе или даже совсем не в себе. Снаружи бывших узников по двое усаживали на птиц, а птиц связывали в караван. На переднюю птицу уселась Нарцисса, до этого вручившая палочку тому самому коротышке, а на последнюю, причём сзади — сам коротышка, и цепочка потянулась прочь от этого места. Ну, потянулась — это просто так сказано, на самом-то деле эти птахи ломанулись так, что только шпоры засверкали. Мы, то есть отряд злоумышленников, побежали за ними. Пять километров — это полчаса, если никуда не спешить, или двадцать минут в довольно высоком темпе. Когда мы добрались до места, там почти уже никого не осталось — прибывшие Пожиратели хватали беглецов и дисаппарировали с ними. Нарцисса по-прежнему стояла в обнимку с той ужасной старухой, и меня вдруг как обухом по голове ударило — да это же Беллатрикс! Несмотря на то, что я не был уверен, что она хоть что-то способна соображать, я подошёл и поклонился. Нарцисса, в глазах которой стояли слёзы, благодарно тронула меня за предплечье, и они втроём с Малфоем трансгрессировали.

— Грустное зрелище, не правда ли? — спросил неслышно подошедший отец.

— Не проще ли было сразу убить? — хмуро спросил я.

— Я об этом тоже частенько мечтал, — заявил появившийся с другой стороны Бродяга.

— Как я рад, что этого не случилось, — вздохнул я.

Стоит ли упоминать, что утренняя суматоха, вызванная известием о побеге Пожирателей смерти из Азкабана, оставила меня равнодушным. По какой-то иронии слова Фаджа в газете о том, что такой побег мог спланировать только Сириус Блэк, попали точнёхонько в яблочко — именно информация Сириуса об устройстве защитных сооружений была использована при планировании операции. Вряд ли заговорщикам удалось бы, к примеру, открыть ворота, на знай они достоверно, как эти ворота устроены. Единственное, чего я не понял — это почему сбежавшими числились лишь десять человек, хотя реально ушли двадцать восемь. Скорее всего, Сириус с отцом и Нарциссой из милосердия забрали с собой заключённых, про которых просто забыли, и которые пребывали в наиболее скверном состоянии. Всё не могу понять, отчего Боулинг вдруг решила, что было бы забавным иметь тюрьму, в которой охранниками были бы существа, питающиеся человеком, точнее, его душой. Это как если бы лису поставили сторожить курятник… И это — детская книжка?!

Но зато чуть позже меня не на шутку разозлила — кто бы мог подумать? — Гермиона! Когда снова зашёл разговор о Снейпе, который меня ничему не учит, она вдруг с готовностью бросилась его защищать, ещё и напирая на то, что Снейпу доверяет сам Дамблдор. “Если мы не можем верить Дамблдору, то не можем верить никому!” Что за чушь! Я знаю множество прекрасных и не очень людей, которым, однако, можно верить. И я точно знаю, что Дамблдору не стоит верить ни в коем случае. Я, конечно, понимал, что она лишь повторяет слова, написанные ей в Сценарии, но мне всё равно отчего-то стало противно. Я плюнул на всё и отправился спать. Интересно, как там у Дублёра дела с Патронусом?

Субботнее утро началось, как и ожидалось — Сценарий назначил мне наказание в виде сопровождения Чо по злачным местам Хогсмида. Точнее, началось-то утро с разговора с Роном, который всё время за завтраком громко и печально вздыхал и даже делал вид, что не голоден — то есть, вторую добавку он есть не стал. Условившись о встрече с Герми в полдень, я дождался, когда она уйдёт и повернулся к другу.

— Рассказывай, что там у тебя, дружище! — потребовал я.

— О, как бы я хотел пойти с вами в Хогсмид! — с убитым видом сказал он.

— Так и пошёл бы! — отмахнулся я.

Не тут-то было!

— А мне нельзя, — ещё сильнее понурился он.

— Кто же такой тебе запрещает? — осведомился я, вспомнив, наконец, Сценарий.

— Анджелина, — трагическим голосом пояснил Рон.

— Надо же, — заметил я. — И как она объясняет подобную бессердечность?

— Уверяет, что мне нужно тренироваться, — вздохнул он, словно уже стоя одной ногой в могиле. — Ты же знаешь, я теперь в Команде…

Он именно так и сказал — в “Команде” с большой буквы, чтобы я сразу понял, о чём именно речь.

— На мне теперь большая ответственность, — с какими-то жёсткими нотками продолжил он. — Если бы ты, Гарри, был в Команде, ты бы меня понял…

Понятно. Предполагается, что в этот момент я должен обзавидоваться по самое дальше некуда и истечь горючими слезами… Может быть я и летать люблю, и квиддич, в общем-то… За одним “но”. Точнее, за двумя. Во-первых, квиддич — безумно жестокий вид спорта. Каждый, абсолютно каждый матч заканчивался травмами, причём зачастую такими, что, не будь наготове мадам Помфри и ещё нескольких первоклассных целителей, то мы буквально теряли бы людей. Так что — ну его, бокс и то лучше. А во-вторых, я точно знаю, что Гриффиндор выиграл чемпионат как раз в тот год, когда Амбридж запретила мне играть. Поэтому — вперёд, молодые таланты Гриффиндора, в этом году я точно не смогу вам помешать всех сделать!

Глядя на своё отражение в ложке, я посильнее взлохматил волосы и слегка сдвинул набок очки. Этого мне показалось мало, и я в дополнение к образу заправил штанины в носки и развернул мантию, чтобы она покрывала только одно плечо. Вроде неплохо получилось! Чо ждала меня снаружи. Она мне робко улыбнулась, не зная, как себя вести. Щёки её пока были сухими, что не было хорошим знаком — напрашивался вывод, что она бережёт основную массу слёз для нашего свидания. Я галантно предложил ей локоть, и мы пошли в Хогсмид. Уже у самых ворот Хогвартса нас сначала обогнала группа моих одноклассниц, в числе которых была Дафна, которая, увидев мой новый стиль в одежде, закрыла лицо руками так, что мне были видны лишь смеющиеся глаза, и прыснула от смеха. Для тебя, между прочим, стараюсь! Лили и Милисента подхватили, и скоро уже вся стайка девушек, хихикая, удалялась по дорожке. Пока я пытался вспомнить, какую именно команду по квиддичу мы с Чо только что обсуждали, как мимо прошла Панси, тащившая за локоть своего Викэма.

Прошла — и прошла бы, но не такова моя… В общем, не такова Панси! Не такова, чтобы просто пройти да ничего такого не сказать… Она остановилась, дёргая кавалера за руку, и развернулась ко мне, насмешливым взором окидывая мою спутницу. Не нравится мне это, ой, не нравится! Викэм привычно улыбался, словно ему только что дубинкой вломили.

— Ух ты, Поттер и Чанг! — восторженно произнесла Панси. — Или Чанг и Поттер? Эй, Чанг, где ты подобрала этого оборванца? Диггори хотя бы одевался прилично, а этот…

Смотрел я баскетбол — игрок выпускает мяч из рук, разворачивается и трусит в защиту, даже не глядя, попал он или нет — он знает! Мяч ещё летит, но он уже в кольце, что тут смотреть-то? Панси весело мне подмигнула, развернулась, не забыв при этом зацепить Викэма, и чуть ли не в припрыжку отправилась дальше. Какая всё-таки добрая девочка! Ничего, вспомню я ещё тебе! Я боялся повернуться к Чо, но сделать это было необходимо — всё-таки она со мной… Лицо её уже исказилось той уродливой гримасой, которая обычно появляется на лице плачущих китаянок. Она судорожно хватала ртом воздух, но фонтан уже вот-вот должно было прорвать…

— Се-е-едрик! — запричитала она, и слёзы всё-таки брызнули у неё из глаз. — Он та-ак хорошо одевался! А-а-а! А теперь он умер!

Всё, что я мог сделать, чтобы не подвергать уши проходящих мимо новым испытаниям — прижать её голову к своей груди и заткнуть рот полой мантии, как кляпом. Она немного пожевала ткань и выплюнула.

— Какая гадость! — заявила она вместо благодарности.

Я со вздохом достал из кармана носовой платок и протянул ей. Успокаиваясь, она вытерла слёзы, обильно в него высморкалась и отдала мне. Придерживая за чистый уголок двумя пальцами, я его уничтожил, стараясь по возможности удерживать на лице дружелюбное выражение. Она снова взяла меня под локоть, и мы пошли дальше.

В Хогсмиде Чо почти сразу затащила меня в какое-то заведение, в котором я ещё никогда не был. Заполненное запахом мятного чая и парочками за небольшими — чтобы можно было при случае столкнуться лбами — столиками помещение было декорировано розовыми рюшечками и оборками, и я поневоле вжал голову в плечи, в страхе выглядывая, не притаилась ли где-нибудь поблизости Амбридж. Вроде, не притаилась. Пронесло. Зато мимо, хихикая, пролетела стайка хихикающих и посыпающих всё конфетти херувимов, за которыми гнался рассерженный купидон, яростно посылающий в них стрелу за стрелой. Херувимы ловко уворачивались, и стрелы нещадно разили посетителей без разбору. Мне стало страшно.

— Тебе здесь нравится? — спросила Чо.

— Безумно, — констатировал я — именно это слово лучше всего характеризовало охватившую меня панику.

Выбрав в зале самую красивую девушку, я решительно двинулся в её сторону. Соседний столик оказался пуст, и я уселся так, чтобы ничто не мешало мне её незаметно разглядывать. В упор. Ничего, очень даже ничего — высокая фигуристая блондинка совершенно неприступного вида с умопомрачительными ножками… С седьмого курса, похоже… Я откровенно любовался. Она бросила на меня украдкой взгляд, смущённо улыбнулась, потупилась, покраснела и ещё раз стрельнула глазками из-под опущенных ресниц. Ах, какая милашка!

— Поттер! Поттер! — донёсся до меня чей-то неприязненный голос, а потом прямо перед моим носом помахали рукой, к моему неудовольствию загораживая обзор. — Ты что себе позволяешь, Поттер? Ты меня что, в упор не видишь?

Если честно, то действительно не вижу. Я моргнул и посмотрел на наглеца, посмевшего прервать мой сеанс созерцания красоты и совершенства. Ба, да это же Роже Давье, знаменитый ловелас с Рейвенкло и по совместительству капитан их команды по квиддичу! Оказывается, это он сидел за одним столиком с симпатичной блондинкой, да ещё и держа её за руку. Нет, ну каков наглец! За столиком по другую руку от меня я обнаружил — надо же, какое совпадение! — Панси с её ухажёром, которая сосредоточенно отслеживала каждое моё движение и слово.

— Привет, Роже, — отозвался я. — А что ты меня не познакомишь?

— Перебьёшься, — не очень вежливо огрызнулся он. Странно, ничего плохого вроде как я ему не делал… — Это моя подружка!

Думаю, что это временное явление, и что у девушки определённо есть своё мнение по этому поводу.

— Джессика, — протянула мне руку красотка. — Джиссика Уоткинс.

— Очень приятно, — учтиво кивнул я, приводя волосы в порядок и украдкой вытаскивая штаны из носков. — Гарри Поттер!

— Поттер, ты что, меня не слышишь? — прорычал Давье.

— Панси, так вот, я хотел сказать… — раздался справа вкрадчивый голос Викэма.

— Гарри, давай что-нибудь закажем, — предложила Чо.

— Да-да, я внимательно слушаю, — сказала Панси таким тоном, что сразу стало понятно, насколько внимательно она слушает.

— Очень приятно, — отозвалась Джессика. — Тот самый Поттер?

— Поттер, я тебя предупредил! — заявил Дэвис.

— Мы уже так давно встречаемся, Панси, — продолжал лебезить Викэм.

— Например, кофе, — подсказала Чо.

— Какой именно — “тот самый”? — переспросил я, залихватски выгнув бровь.

— Да-да, я внимательно слушаю, — повторила Панси.

— Знаменитый обольститель, — мурлыкнула Джессика и игриво прикрыла глаза ладонью, для чего ей сначала пришлось с трудом выдрать эту самую ладонь из руки крепко в неё вцепившегося Роже.

— Джесс, — попытался сменить тактику Давье и начал охотиться за ладошкой “своей подружки”. — Джесс, у тебя такие красивые глаза!

— Всё, о чем я прошу — лишь один поцелуй, — расстилался мёдом Викэм.

— А знаешь, он предлагал мне с ним встречаться, — заметила Чо. И чтобы не осталось недомолвок, добавила: — Роже. Но я ему отказала.

— Джессика, у тебя такие красивые глаза! — проникновенным хриплым басом сказал я, протягивая руку и беря её тонкие пальчики.

— Да-да, я внимательно слушаю, — отмахнулась Панси.

— Ох, Гарри, ты такой галантный кавалер! — смутилась Джессика, снова стрельнув в меня глазками.

— Может, стоило всё-таки согласиться? — предположила Чо.

— Да это я галантный кавалер, а не он! — едва слышно прошипел Роже и добавил нормальным голосом: — Джесс, давай уйдём отсюда. Уйдём туда, где нам никто не будет мешать!

— Всего один маленький поцелуй, как залог нашего чувства, — проблеял Викэм.

— Джессика, давай уйдём куда-нибудь, где нам не будут мешать, — предложил я, проводя большим пальцем по её ладошке.

— Да-да, я внимательно слушаю, — как автомат, отчеканила Панси.

— Конечно, Гарри, — согласилась Джессика, глядя на меня горящими глазами. — И куда ты меня позовёшь?

— Год назад я была здесь с Седриком, — сказала Чо и громко всхлипнула.

— Это уже переходит всякие рамки! — возмутился Роже, снова поворачиваясь ко мне.

— Панси, я тебя лю… — снова завёл свою песню Викэм.

Умиротворяющий тихий гомон кафе нарушил громкий, как щелчок кнута, звук пощёчины.

— А вот этого я тебе, по-моему, не позволяла! — закричала, вскакивая, Панси.

Я тоже вскочил, роняя стул, и навис над Викэмом. Что бы он там себе ни позволил, сейчас ему не поздоровится! Джордж отпрянул в сторону, держась за покрасневшую щёку, и вскочил, отпрыгивая от меня подальше.

— А-а-а! — вопила Чо, наматывая на кулак слёзы вместе с волосами. — Он больше никогда не позовёт меня в кафе, никогда не угостит кофе или шоколадкой, его больше нет, нет, нет!

Давье тоже уронил стул, обошёл “свою подружку” и опустился на колено рядом с Чо, приобнимая за плечо и подсовывая ей свой платок. Джессика встала и неожиданно осмысленным взглядом, который никак не вязался с создавшимся у меня образом, вопросительно на меня посмотрела. Я поджал губы и покачал головой, и она, понимающе усмехнувшись, кивнула в ответ. Панси, кусая губы, зло смотрела на меня, а потом развернулась и выскочила наружу. Роже шептал Чо что-то успокаивающее. Викэм осторожно пробирался между столиков в сторону запасного выхода. Я напоследок учтиво кивнул Джессике и не торопясь последовал за Панси. Она ждала меня за углом, прислонившись к стене, и было такое ощущение, что у неё из ушей валит пар. Я прислонился рядом с ней.

— Это всё из-за тебя, — процедила она сквозь зубы после нескольких минут молчания. — Это всё, всё из-за тебя!

Я и не думал отпираться. Это всё и вправду из-за меня. Вообще всё — кто же не знает!

— И чтобы ты знал, — добавила она, разворачиваясь ко мне. — Ни разу! Ни разу я ему не позволила себя поцеловать. И это — тоже твоя вина!

Она оттолкнулась от стенки и исчезла за углом. Пока я чесал в затылке, тщетно пытаясь вникнуть в смысл последней фразы, из-за угла вышла Джессика.

— С тобой не соскучишься, Гарри, — улыбнулась она. — Ты уже придумал, куда мы с тобой пойдём?

— Встретимся с утра у ворот, — предложил я. — И прогуляемся до Хогсмида.

— Разумный план, — согласилась она. — Стоит сначала узнать другу друга. Вот заодно и поговорим!

— Я рад, что тебе понравилось моё предложение, — улыбнулся я. — Тогда — до завтра?

— До завтра, Гарри!

Разворачиваясь, она как бы невзначай зацепилась за мою руку, сжала пальцы, приветливо улыбнулась и отпустила. М-да, даже не знаю, кто из нас двоих тут обольститель… Я развернулся и пошёл на встречу с Гермионой и Дафной.