Гарри Поттер и Клятва Основателей (джен)

На следующее утро после завтрака друзья собрались в кабинете профессора трансфигурации и вызвали через камин мистера Уизли.

— Мы уже думали идти на крайние меры, — честно признался он, едва они рассказали ему, почему неожиданно покинули гостиную, — особенно после того, как мне сообщили, что вы пошли на второй этаж.

— Да там не было ничего такого, — убедительно произнёс Рон, но Гарри был уверен, что тот струхнул тогда не меньше его. — Хотя, конечно, поначалу мне казалось, что всё, нас раскрыли.

— Не тебе одному, — заметила Джинни.

— Так что было в кабинете? — напомнил мистер Уизли.

Гарри быстро рассказал ему о Пожирателях смерти и о том, что планирует сделать Флавий Флинт. Когда он закончил, мистер Уизли какое-то время молчал, обдумывая услышанное, и, наконец, произнёс:

— Это даже лучше, чем мы рассчитывали.

— Если честно, какой-то простой у него план, не находите? — спросил Рон, оглядывая друзей. — Я ожидал другого.

— Мы все ожидали, — сказала Гермиона, — я думала, что Флинт замышляет что-то гораздо масштабней.

— Ему этого не нужно, — произнёс молчавший до этого Оуэн, — отец никогда бы не стал рубить под корень, это не в его привычках.

— Значит, он всегда предпочитает действовать тайно? — спросила Джинни.

— Разумеется, — ответил слизеринец, кивая. — Его учили этому с детства. Мой дед, Клавдий…

— Клавдий Флинт? — переспросила поражённая Гермиона. — Он твой дедушка?

— Ну разумеется, — сказал немало удивлённый Оуэн. — А ты думала, дальний родственник?

— Нет, просто…

— А что такого сделал Клавдий Флинт? — спросил Рон у Гермионы. Она уже было открыла рот, но мистер Уизли ответил раньше:

— Странно, что вы о нём ничего не слышали. Он человек-легенда. Один из самых знаменитых волшебников своего времени. Был лучшим охотником на Тёмных магов, затем перешёл на руководящую должность. Это он сделал Управление мракоборцев таким, каким мы знаем его сейчас — до Клавдия Флинта никому и в голову не могло прийти, что для эффективной борьбы с Тёмными волшебниками нужно быть не только хорошим детективом, но и отлично подготовленным бойцом.

— Его автобиография «Я, Клавдий» до сих пор очень популярна, — произнесла Гермиона. — Я видела её во «Флориш и Блоттс», когда мы в последний раз были в Косом переулке.

— Пожалуй, нам надо будет её прочесть, если мы хотим пойти в мракоборцы, — сказал Гарри Рону, усмехаясь.

— Когда родился отец, дед был уже немолод, — произнёс Оуэн, — но всё равно многими он считался вторым человеком после министра магии, а некоторыми — так и вовсе первым. Он сам воспитывал отца, внушил ему те качества, благодаря которым сам три десятка лет удерживался на своём посту. Он был решителен, но осторожен, когда это требовалось; мог сделать вид, что потерял контроль над ситуацией, но на самом деле просчитывал всё на несколько ходов вперёд.

— Он вышел в отставку через несколько лет после того, как я окончил Хогвартс, — сказал мистер Уизли. — Ему не было тогда и шестидесяти, для простых волшебников было загадкой, почему вдруг великий и ужасный Клавдий Флинт решил оставить свою должность. Но в Министерстве тогда назревал очень серьёзный скандал: тогдашний министр магии, Нобби Лич — первый маглорождённый на этом посту, кстати — покинул свой пост после заражения неизвестной болезнью. Почти никто не сомневался, что за этим стоит шеф мракорборцев — Лич и Флинт не переваривали друг друга, враждовали все шесть лет его пребывания у власти. Несколько раз министр пытался уволить Флинта, но в итоге всегда отступал. И в конце концов вынужден был уйти. Его заменила Юджина Дженкинс, но вскоре началась война с Волан-де-Мортом, и она тоже продержалась недолго.

— Мой дед никогда не любил маглорождённых, — сказал Оуэн, воспользовавшись тем, что мистер Уизли остановился. — Хотя нет, не просто не любил — он их презирал.

— Потому-то у них с Личем дела и не заладились, — задумчиво произнёс Гарри.

Слизеринец кивнул.

— Говорят, после своей отставки Клавдий Флинт оказывал поддержку Пожирателям смерти, — продолжил мистер Уизли, — но никаких доказательств этому не нашли.

Рон присвистнул, Джинни тоже выглядела ошарашенной.

— Но мы с вами отвлеклись. Вы сказали, что Флинт дал вам письмо с инструкциями, где оно сейчас?

— У меня, — сказал Гарри, достал из кармана конверт и прочитал всем содержимое лежащего в нём листка пергамента:

2 мая в полдень вы должны прибыть в Хогвартс. Трансгрессируйте прямо на стадион и идите в подвальные помещения. Там вас будут ждать. Все остальные инструкции получите на месте.

Он закончил чтение и окинул всех взглядом.

— Не очень-то мой отец любит давать письменные указания, — заметил Оуэн.

— Это скорее из осторожности, — предположил Гарри. — Я бы на его месте тоже не стал слишком подробно расписывать свои планы.

— Тем более, что в основные детали он вас посвятил, — добавила Лобоска, прервав долгое молчание, — поэтому неудивительно, что в письме не было никаких подробностей.

— Он пишет, чтобы вы трансгрессировали сразу в Хогвартс, причём на стадион, — задумчиво произнёс мистер Уизли. — А ведь как раз там всё и будет происходить…

— Что происходить? — спросил Рон. Мистер Уизли вздохнул и тихо произнёс:

— Я до сих пор не могу посвятить вас во все подробности — работа ведётся под строжайшим секретом…

— Но ведь Флавий Флинт уже всё знает, — воскликнула Джинни. — Значит, кто-то рассказал ему.

— От кого он мог это узнать? — спросила Лобоска, смотря на мистера Уизли. — Много сотрудников Министерства привлечены к этому?

— Несколько глав отделов, если не считать исполнителей — ответил тот, — но дальше них информация не выходила, и в этом мы абсолютно уверены.

— Всё равно слишком много людей, — произнесла Гермиона. — Очень большой круг подозреваемых.

— Мы перепроверим их всех и постараемся как можно скорее выяснить, кто — человек Флинта.

— Это будет сложно сделать, — сказал Гарри, и все сразу же повернулись к нему. — Я почему-то уверен, что в Министерстве у него не один сообщник.

— Нужно проверить всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этой секретной работе, — добавила Гермиона. — Если вы не хотите сообщать нам подробности, то хорошо, это ваше право. Но надо усилить контроль над теми, кто знает.

— Разумеется, и мы уже начали принимать все необходимые меры, — сказал мистер Уизли.

Гермиона удовлетворённо кивнула, но Гарри всё равно оставался в сомнениях. Уж слишком уверен Флинт в своих действиях, как бы тут ни крылось какого-нибудь подвоха…

— Что сейчас требуется от нас? — спросила Джинни, глядя в камин.

— Сообщайте обо всех подозрительных вещах, которые увидите. Будьте наготове. Больше ничего, — мистер Уизли улыбнулся. — Пользуйтесь затишьем, готовьтесь к экзаменам. Ну и к визитам иностранных гостей, разумеется — они будут у вас уже через месяц.

— Подождите, мы кое о чём забыли, — сказала Гермиона, когда мистер Уизли уже хотел было распрощаться со всеми. — Клятва основателей…

В комнате снова повисла тишина.

— Флавий Флинт ни разу не упоминал о ней? — спросил мистер Уизли.

Гарри отрицательно покачал головой и сказал:

— С ночи Хэллоуина мы больше ни разу от них про неё слышали.

— Может быть, он имел в виду что-то другое? — предположила Джинни.

— Я уверена, что Маркус говорил именно о клятве основателей Хогвартса, — упорно настаивала на своём Гермиона. — Они что-то хотят сделать, что-то, связанное со школой. И последствия этого будут ужасны.

Снова наступило молчание.

— Гермиона, — робко начал Рон, — но ведь Маркус мог просто так выразиться…

— Он же чётко и ясно сказал: когда клятва будет нарушена, наступит хаос. Флавий Флинт ведь этого и добивается. Всеобщего беспорядка, ухода Кингсли, как вы не понимаете?

— Но почему он тогда ничего не сказал нам об этом вчера? — спросила Джинни. — Ведь если это входит в его планы, разве не мы, исполнители, должны будем этим заняться?

— Я уже думал на этот счёт, — сказал Гарри, и все посмотрели на него. — Мне кажется, что клятва как-то связана с тем, что мы должны будем делать. Может быть, беспорядки, которые собираются учинить Пожиратели на территории Хогвартса, приведут к тому, что сработает какая-нибудь магическая защита? Только сработает не так, как надо, а наоборот, обратится против школы.

— Гарри, вспомни, что было в том году в Хогвартсе, — тихо произнёс мистер Уизли после короткого молчания. — Это уже не просто беспорядки — тогда погибли десятки людей.

— Я и об этом подумал, — ответил Гарри. — Я думаю, это как-то связано с тем, что магия способна распознать, когда школе угрожает враг, а когда наносится удар, которого никто не ждал.

— У магии нет сознания, — сказала Лобоска, — она реагирует на то, на что ей велено реагировать.

— Но откуда мы знаем, как устроена магия основателей Хогвартса, если ей почти десять столетий? — заметила Гермиона. По лицу профессора трансфигурации, однако, было видно, что в своих словах она абсолютно уверена. — Не могли же они не позаботиться о том, чтобы защита школы имела что-то вроде опознавания того, когда ей работать.

— Но природа магии…

— Так и не изучена до конца, да, Оуэн. Я помню, что об этом говорил профессор Флитвик.

— Может быть, до конца она и не изучена, но некоторые фундаментальные законы сформулировать всё-таки удалось, — твёрдо произнесла Лобоска. — А то, что ты описываешь, Гермиона, в принципе очень сложно себе представить.

— Но почему? — воскликнул Гарри. — Крестражи ведь тоже сложно себе представить, верно? А ведь нашёлся кто-то, кто научился дробить свою душу на части.

На мгновение на лице профессора трансфигурации промелькнуло сомнение, но она быстро взяла себя в руки и сказала:

— Не стоит путать различные виды магии. Крестражи — это ужасное преступление, идущее вразрез с самой природой человека. Это потрясение основ, на которое способны только те, кому нечего терять. И ни одна из таких вещей не стала основой Хогвартса.

Гарри хотелось продолжить, хотелось поддержать Гермиону, доказать их правоту, убедить в ней всех остальных. Но он не знал, что ещё можно сказать, как объяснить им всем то, чего они не понимали.

— Мы могли бы снова попробовать поискать какую-то информацию, — осторожно произнесла Джинни, — проверить ещё книги…

— Я проверила почти всю библиотеку, — сокрушённо ответила Гермиона, — даже в Особой секции нет ничего, что могло бы нам помочь. Не могу поверить, что в замке нет информации об этом — это же прямо относится к истории Хогвартса.

— Но ведь там не было ничего и об Омуте памяти, — заметил Рон, бросая взгляд на профессора трансфигурации. — Помните, Кьяра, вы нам говорили, что в школьной библиотеке мы не найдём очень многих вещей.

— Да, но очень странно, что сведения о Хогвартсе не хранятся в самом Хогвартсе, — невозмутимо ответила Лобоска. Рон тут же поник — с этим он поспорить не мог.

— Она могла быть изъята из библиотеки кем-нибудь из преподавателей или директоров, — предположил Гарри. — Как книги о крестражах, которые лежали в кабинете у Дамблдора.

— Тогда нам их тем более не достать, — качая головой, произнёс Оуэн. — Как мы проникнем в директорский кабинет и уйдём оттуда незамеченными?

— Мы могли бы просто попросить их у Макгонагалл, — предложил Рон. — Мало ли для чего они нам понадобились.

— Нельзя, это привлечёт лишнее внимание.

— Брось, Оуэн, как будто наши расспросы приведений не вызывают никаких подозрений.

Слизеринец хотел сказать ещё что-то, но тут из камина раздалось покашливание, и все повернулись к мистеру Уизли.

— Вижу, обсуждение у вас ушло совсем в другую сторону, так что, думаю, я уже могу вас покинуть, если вы не против. И если вам больше нечего мне сообщить.

— Конечно, — сказал Гарри, чувствуя, как краснеет. Они и так задержали его, а ведь даже не подумали остановить спор.

— Если что — пишите в любое время. Я с вами тоже свяжусь по необходимости.

Они попрощались, и голова мистера Уизли с негромким хлопком исчезла. Некоторое время они ещё смотрели на камин, пока Рон, прокашлявшись, не произнёс:

— Получается, ждём новых указаний?

— Я бы не отказался от того, чтобы их вообще не было, — заметил Оуэн. — Пусть отец где-нибудь ошибётся и провалится, и мы наконец-то забудем обо всём этом, как о плохом сне.

В следующие полторы недели ничего примечательного не произошло. Дни становились длиннее, погода улучшалась — в окрестности замка пришла весна. И с каждым днём неумолимо приближались выпускные экзамены.

— Я хочу ещё раз напомнить вам о том, насколько важно для вас сейчас как следует подготовиться к ЖАБА, — сказала им профессор Макгонагалл в конце урока трансфигурации, на котором она в очередной раз заменяла «приболевшего» преподавателя. — Не вижу ни одной причины, чтобы все находившиеся в этом классе не получили по всем предметам самые высокие баллы.

Гарри едва заметно улыбнулся. Нечто подобное он уже однажды от неё слышал.

— Я также очень надеюсь, что даже во время пребывания в Хогвартсе наших иностранных гостей вы не будете забывать об учёбе, — продолжила директор, окидывая взглядом класс. При этих словах все оживились. — До пасхальных каникул, конечно, осталось не так много времени, но и, замечу вам, июнь тоже не за горами.

Прозвенел звонок. Переговариваясь, ученики собирали вещи и выходили из класса.

— Поттер, — неожиданно окликнула профессор Макгонагалл, когда Гарри и остальные уже направлялись к двери, — останьтесь, пожалуйста, на пару минут.

Гарри взглянул на друзей. Те взирали на него с недоумением. Он пожал плечами, повернулся и направился к преподавательскому столу.

— Да, профессор?

Директор чуть наклонилась, чтобы посмотреть, задержался ли кто-то ещё в классе, и, убедившись, что они остались вдвоём, вновь перевела на него взгляд.

— Гарри, вы ведь помните, о чём мы с вами говорили два месяца назад?

Его словно пронзил электрический разряд. Торжественная речь на празднике, ну конечно! За это время произошло столько событий, что он и думать о ней забыл. А ведь теперь, когда известно, что Флавий Флинт планирует что-то именно во время этих торжеств…

— Конечно, — соврал он, кивая головой для убедительности. — Я уже кое-что успел обдумать.

Профессор Макгонагалл улыбнулась.

— Очень хорошо. Но на самом деле я хотела поговорить с вами не только об этом.

— А о чём же? — в недоумении спросил Гарри.

— Как ваши тренировки? — спросила директор, наклоняясь чуть ближе и понижая голос. В глазах её блеснул задорный огонёк. — Иногда я вижу из окна своего кабинета, как вы летаете над стадионом.

Гарри почувствовал, что рот его растягивается в улыбке. Даже сейчас, возглавляя школу, профессор Макгонагалл оставалась верной Гриффиндору.

— Мы в отличной форме, профессор.

— Матч с Пуффендуем уже совсем скоро. Я видела, как вы все летали в ноябре, это было просто феноменальное зрелище.

— На этот раз всё будет ещё лучше, обещаю вам, — поспешил заверить её Гарри, продолжая улыбаться.

— Очень на это надеюсь, — тихо произнесла профессор Макгонагалл. — Всё-таки это ваш последний год в школе, и вы ведь точно не захотите упустить такой шанс…

— Что вы, конечно, нет, — воскликнул Гарри. — Наша команда сейчас в самой лучшей форме, такой я её не видел уже очень давно.

Профессор Макгонагалл кивнула.

— Не забывайте к тому же, что финал чемпионата будут смотреть и наши иностранные гости. Покажите себя в самом лучшем виде. Я не нарадуюсь, если и на следующий год кубок останется в гостиной Гриффиндора.

— Так и будет, профессор, так и будет.

Вдвоём они вышли из класса, в последний раз обменялись улыбками, и Гарри поспешил к ожидавшим его друзьям.

— Ну, что там? — прошептал Рон. — Ты чего такой довольный?

Не переставая улыбаться, Гарри рассказал им о том, что услышал в кабинете. Казалось, радости Рона и Джинни не будет предела.

— Всё правильно сказал ей!

— У нас отличная команда, ещё никогда мы так хорошо не играли!

— Опять вы о квиддиче…

— Гермиона, ну как ты не понимаешь…

— Я всё понимаю. И от всей души хочу, чтобы вы победили.

— И мы победим!

На этот вечер как раз была назначена очередная тренировка. Когда все игроки собрались в раздевалке, Гарри пересказал им свой разговор с профессором Макгонагалл, чем привёл всех в невероятный восторг.

— Мы её точно не разочаруем! — воскликнула Демельза под одобрительные выкрики остальных.

Гарри посмотрел на Натали. Та, хоть и разделяла общее веселье, однако выглядела немного понурой.

— Идите на поле, я сейчас к вам приду, — сказал он команде. Когда все стали выходить из раздевалки, он дотронулся до плеча Натали, шедшей последней, и отвёл её в сторону.

— Что случилось? — спросила она.

— Это я хотел у тебя узнать, — ответил Гарри. — Всё в порядке? Ты выглядишь расстроенной…

— Я? Нет-нет, всё хорошо, — поспешно произнесла Натали. Гарри посмотрел на неё, скептически подняв брови. — Нет, правда, всё отлично.

— Ты всё ещё переживаешь из-за того промаха в матче со Слизерином?

— С чего ты взял? Конечно нет.

— Я же вижу, Натали.

Девушка бросила на него короткий взгляд и опустила глаза.

— Я понимаю, это всего лишь игра… но у нас такая великолепная команда, так не хотелось бы снова подвести вас…

— Почему ты так уверена, что подведёшь нас? — Гарри даже опешил от её слов. — Да вы с Демельзой и Джинни лучшие охотники школы, вас никто ещё не смог одолеть!

— Но ведь была всего одна игра, — тихо произнесла Натали, однако Гарри заметил, как тень улыбки пробежала по её лицу.

— Вот что, давай условимся так. Все оставшиеся дни до матча ты не будешь думать о незабитом голе. Да, это трудно, но не вспоминай об этом. Даже ночью перед игрой. И даже перед самим матчем. Я запрещаю тебе это делать, поняла? Всякий раз, когда перед твоими глазами возникнет летящий мимо колец квоффл, ты должна тут же начинать думать о другом, ясно?

— Это будет нелегко… — ответила девушка, но уже куда более решительно.

— Да, но я знаю, что ты справишься, — Гарри взял её за плечи, посмотрел в глаза. — А на игре ты обойдёшь всех и забьёшь больше всего голов.

Натали, казалось, по-прежнему терзали сомнения, но он знал, что сейчас надо ей сказать.

— Помнишь рождественскую вечеринку у Слизнорта?

Она кивнула.

— Никогда не задумывалась, почему он вдруг стал звать тебя, хотя до этого никогда не замечал?

— Гермиона сказала, что ему понравилась моя игра…

— У нашего профессора зельеварения очень хорошее чутьё на способных студентов, — сказал Гарри, мысленно коря себя за то, что косвенно имеет в виду и самого себя. — Ещё профессор Дамблдор говорил, что он никогда не ошибается в тех, кто в будущем достигнет огромных высот.

— Ой, Гарри, прекрати, — щёки Натали налились румянцем, — ты меня смущаешь.

— Но я говорю правду, — решительно стоял он на своём. — Слизнорт видел тебя на поле. И он уверен в твоём таланте. Так почему же в нём не уверена ты?

— Ну…

— Всё, решено, — сказал Гарри, похлопывая её по плечу и указывая на выход из раздевалки. — Сейчас мы идём с тобой к команде. И как следует тренируемся. А потом завтра. И послезавтра. А в субботу мы выйдем на поле. И победим.

Натали посмотрела на него. Теперь уже не тень, а настоящая улыбка озаряла её лицо.

— Спасибо тебе огромное, Гарри. И не только тебе. Вы даже не представляете, как я рада, что в этом году вы начали общаться со мной.

— Это не мы начали общаться с тобой, а ты с нами, — напомнил он ей, улыбаясь и снова похлопывая её по плечу. — И ты даже не представляешь, как этому рады мы. Идём.

Они вышли на поле. Игроки ждали их, оседлав мётлы. Джинни бросила взгляд на Гарри, он улыбнулся ей, едва заметно кивнул в сторону Натали и пожал плечами. Она улыбнулась ему в ответ.

— Всё, взлетаем! — воскликнул он, усаживаясь на «Старсуипер» и отталкиваясь от земли.

Что только они ни вытворяли за эти два часа — Демельза, Натали и Джинни носились над стадионом, сходясь в острые клинья, и бросались врассыпную. Квоффл летал между ними так быстро, что стал похож на размытую чёрную точку. Кут и Пикс отбивали носившиеся вокруг них бладжеры с таким упоением, словно не было для них обоих занятия любимей этого, а в какой-то момент оба загонщика стали вытворять на своих мётлах какие-то совершенно невообразимые акробатические трюки. Гарри то взмывал в воздух, то уходил в пике, отрабатывая отвлекающие ловца соперника манёвры, на инстинкте выравнивая в метлу в каком-то жалком полуметре от земли. Ну а Рон и вовсе играл так, как ещё никто никогда раньше не видел.

— Надо же! — воскликнула Демельза, когда тот, повиснув руками на метле, мощным пинком отправил квоффл в небо. Большой лакированный шар, описав дугу, стремительно поднялся над центром стадиона, и по наклонной линии, идеально ровной, влетел в центральное кольцо с противоположной стороны поля. Вся команда застыла в удивлении, а в следующее мгновение разразилась криком и аплодисментами. Рон подтянулся, взобрался обратно на метлу и с лёгким смущением откланялся.

— Это было великолепно! — воскликнул Гарри, подбегая к другу, когда они опустились на землю, и, улыбнувшись, шёпотом добавил. — Надеюсь, ты это не случайно, как на пятом курсе?

— Не случайно, — прошептал светящийся от счастья Рон в ответ.

К ним подбежала радостная Джинни.

— Ты лучший вратарь из всех, что я видела! — сказала она, сжимая брата в объятиях. — Даже Оливер Вуд не смог бы отбить удар лучше!

— Хотя, если честно, я и сам не понял, как это сделал, — смущённо произнёс Рон, его щёки и уши тем временем стали похожи на свежий редис.

— Вы все сегодня отлично сыграли, — произнёс Гарри спустя десять минут в раздевалке, — и если до сегодняшнего дня я просто знал, что мы победим, то теперь я в этом абсолютно уверен.

— Не забывай и о себе, Гарри, — смущённо произнесла улыбающаяся Натали. — Ты самый лучший ловец, какого только видел Хогвартс.

Все энергично закивали, поддерживая её слова.

— Ой, да бросьте вы, — ответил он, махнув рукой, но внутри млея от удовольствия. — Ничего такого от меня и не требуется, просто поймать снитч.

— Он ещё и скромничает тут, — саркастически произнесла Джинни, и все расхохотались.

В отличном настроении команда отправилась на ужин.

— Я думаю, увидь сборная Пуффендуя нашу сегодняшнюю тренировку, то она сразу же согласилась бы на поражение, — сказал Рон, когда они входили через распахнутые парадные двери в холл.

— Перестань, надо уважать соперника, — пожурил его Гарри, впрочем, не очень сильно. — И никогда не стоит его недооценивать.

— Что уж тут поделать, сам настроил нас на такой лад, — сказала Джинни, когда команда, смеясь, заходила в Большой зал.

* * *

Всю оставшуюся неделю они усердно тренировались, и вечером перед матчем каждому игроку уже не терпелось ринуться в бой.

— Поскорее бы на поле, — прошептал Рон, растягиваясь в кресле у камина и в блаженстве закрывая глаза.

Не отставал от них и остальной Хогвартс. В преддверии матча в коридорах появились яркие плакаты с носящимися по полю игроками, студенты Гриффиндора и Пуффендуя занялись массовым изготовлением всевозможных розеток, шляп и шарфов с цветами своих факультетов. А в четверг вечером Гермиона преподнесла всей команде свой подарок — красно-золотые свитеры, которые связала сама в свободное от занятий время.

— Мы обязательно наденем их на игру, обещаю тебе! — радостно воскликнула Натали, оглядывая обновку со всех сторон.

На утро Гарри проснулся в отличном настроении. Глянул в окно. Переменная облачность, солнце то появляется, то исчезает. Прохладно, зато дождь не идёт. Он кивнул, улыбнулся — то, что надо для хорошей игры.

Завтрак прошёл в шумной и азартной обстановке — и Гриффиндор, и Пуффендуй приветствовал каждого входящего в зал игрока громом аплодисментов.

— Лев сегодня снова будет с вами, — сказала Полумна, когда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни встали из-за стола. Те улыбнулись ей в ответ.

До стадиона вся команда шла вместе. В раздевалке игроки быстро надели свитеры Гермионы и спортивные мантии, а Рон натянул на руки толстые перчатки и водрузил на голову тяжёлый вратарский шлем. С трибун над ними доносились приглушённые голоса, радостные крики, задорный смех — зрители занимали свои места в ожидании начала матча.

— Что я могу сказать вам сейчас? — спросил Гарри, выходя чуть вперёд и окидывая команду взглядом. — Только простые истины, известные каждому. Ни один мяч не пролетит сегодня через наши кольца. А уже через час Гриффиндор будет праздновать победу.

Игроки шумно зааплодировали, Кут, засунув в рот два пальца, громко засвистел. Гарри повернулся, и махнул рукой в сторону двери.

— Вперёд.

Когда они вышли на поле, украшенные алыми с золотым флагами трибуны приветствовали их бурными аплодисментами. Не меньший шум вызвало и появление пуффендуйцев, жёлтые с чёрным трибуны ревели от восторга, встречая своих игроков.

— Капитаны, пожмите друг другу руки, — скомандовала мадам Трюк. Гарри вышел вперёд и протянул руку Элеоноре Брэнстоун, невысокой коренастой девушке с туго заплетённой косой.

— По сигналу — три, два…

Свист разнёсся над стадионом, и двадцать две пары ног одновременно оттолкнулись от земли.

«Старсуипер» мгновенно выносит Гарри в небо. Он смотрит вниз. Крошечными муравьями бегают по полю красно-жёлтые точки. Разносится по стадиону голос Ирвина Брандта:

— Уизли завладевает квоффлом. Пас Робинс, пас Макдональд. Они летят к кольцам. Брэнстоун посылает бладжер, Кут отправляет его обратно. Уизли, Макдональд, Робинс, Уизли, Макдональд…

Гарри окидывает взглядом поле. Солнце не слепит глаза. Но и не золотит снитч. Где же он?

— Кэттон блокирует Робинс, Макдональд один на один с Деллом…

Краем глаза он видит тёмно-рыжие волосы Натали. Она несётся к кольцам. Вратарь пуффендуйцев рвётся вперёд, вот-вот выхватит мяч… но она обходит его; теперь между ней и воротами никого.

— Гол! Десять — ноль в пользу Гриффиндора!

Воодушевлённый рёв алого с золотым. Чёрный с жёлтым в полнейшей тишине.

— Колдуэл идёт в атаку. Пас Кэттону. Уизли идёт на перехват… не получилось. Мэллой завладевает мячом. Робинс блокирует. Блум отправляет бладжер в Робинс…

Гарри наблюдает за ловцом противника. Тот завис над кольцами на своей половине поля. Смотрит по сторонам, под ноги себе. Он ничего не видит. Это хорошо…

— Кэттон выходит на Уизли. Бросок… удар! Уизли отбивает мяч!

Свист в ушах уносит вдаль шум аплодисментов.

— Робинс с мячом. Она летит вперёд. Обходит Кэттона. Мэллой идёт на перехват… он завладевает квоффлом.

Нельзя отвлекаться, напоминает себе Гарри. И нельзя стоять. Он уходит в пике, тормозит у земли. Выравнивает метлу. Несётся в полуметре над землёй. Над ним неистовствуют жёлто-чёрные трибуны.

— Мэллой — Колдуэл, Колдуэл — Кэттон, Кэттон — Мэллой, Мэллой — Колдуэл…

Он хочет посмотреть. Он хочет убедиться, что Рон на месте. Что ворота в безопасности.

— Уизли заходит снизу, выбивает мяч. Макдональд завладевает квоффлом.

Вздох облегчения. Едва различимый. Всё хорошо, они спасены.

Секунды идут, складываются в минуты. И снова оглушительный рёв.

— Счёт — двадцать-ноль в пользу Гриффиндора!

На земле нет ничего. Гарри взмывает вверх. «Старсуипер» несётся к бездонному океану облаков.

— Поттер взмывает в небо, Оушен — за ним.

Гарри оглядывается. Ловец Пуффендуя летит следом. Принял его манёвр за рывок за снитчем. Но он не успеет догнать. Гарри выравнивает метлу, несётся вперёд. Внизу мечутся муравьи-игроки.

— Кэттон обходит Макдональд. Пикс посылает бладжер. Удар! Брэнстоун отбивает мяч. Квоффл у Пуффендуя.

Облака чуть светлеют — свет пытается пробиться сквозь них, помочь. Впереди ничего. Слева, справа — тоже. Внизу — пусто.

— Кэттон пасует Колдуэлу. Колдуэл выходит на Уизли. Робинс не успевает на перехват. Удар…

Мимо проносится жёлто-чёрная тень — враг не бросает попыток отыскать снитч.

Снова крики.

— Вот это да!

Гарри смотрит вниз.

Рон поспешно взбирается на метлу. Квоффла не видно. Но все устремляются прочь от ворот Гриффиндора.

— Кэттон завладевает мячом. Макдональд идёт в атаку… нарушение!

Свиток мадам Трюк разносится над стадионом. Натали застыла на метле, держится обеими руками за живот. Лицо искажено гримасой боли. Судья быстро подлетает к ней, что-то говорит, та отрицательно качает головой. Чуть в стороне парит охотник Пуффендуя, лицо его недоумённое и напуганное.

Два свистка.

— Судья объявляет пенальти. Уизли вылетает вперёд. Удар… гол! Счёт — тридцать-ноль в пользу Гриффиндора!

Гарри усмехается. Резко срывается вниз.

Игра продолжается. Время идёт.

— Уизли — Робинс. Робинс — Макдональд. Макдональд — Уизли. Уизли — Робинс. Бладжер! Пикс отправляет его в Колдуэла. Пас, удар…

Гарри застывает на месте. На земле ничего. В небе ничего. Искать надо здесь, среди игроков.

Он бросается вперёд, несётся сквозь толпу.

— Мэллой атакует. Пас Колдуэлу. Снова Мэллой…

Гарри быстро смотрит на Рона. Его взгляд решительный, руки сжимают рукоять «Нимбуса». Красные и жёлтые пятна смешались, в глазах рябит.

— Удар… и Уизли отправляет квоффл в небо.

Чёрная точка летит вверх. И тут взгляд замирает на мгновение. Вот он. Крошечный золотой шар. Парит совсем рядом с трибуной.

«Старсуипер» вырывается вперёд.

С другого конца поля летит навстречу враг. Но ему не угнаться, он не успеет…

— Поттер и Оушен летят к трибунам, похоже, они заметили снитч…

Но вот крошечная золотая точка исчезает. Гарри ускоряется — нельзя отказываться от поисков — враг может увидеть то, чего не видит он.

Он делает круг над трибунами, взгляд блуждает по зрителям. Ничего. И «Старсуипер» снова взмывает в небо.

Тридцатая минута матча.

— Макдональд — Робинс. Робинс — Уизли. Удар… ГОЛ!

Они впереди на девяносто очков. Пуффендуй не забил ни одного мяча.

Жёлто-чёрные трибуны исходят гневными выкриками. Игра становится жёстче.

Свисток. Нарушение. Ещё свисток. Пенальти.

Они впереди на сто очков.

И тут Гарри видит. Вот он, совсем рядом. Парит под самой ногой вратаря Пуффендуя.

Он бросается вперёд… но резко сворачивает. Пике. Полукруг. Отвлечь внимание противника, заставить его думать, что он ничего не видит. Только не опускай голову, только не опускай…

Минута. Другая.

— Оушен спускается, летит за Поттером.

Именно этого он и ждал.

Резкий рывок вперёд.

Кольца.

Вратарь противника вздрагивает от неожиданности…

Но он уже сжимает в руках снитч.

— Победил Гриффиндор! Финальный счёт — двести-пятьдесят — ноль!

Золото с алым ревёт от восторга. Жёлтый с чёрным снова в тишине.

Три свистка.

Игра окончена.

Гарри спустился, встал ногами на жёсткую прошлогоднюю траву — новая ещё не успела вырасти. Посмотрел, как летят к нему остальные игроки. С трибун по-прежнему доносились аплодисменты, но его сейчас волновало лишь одно.

— Это было великолепно, Гарри! — воскликнул Рон, едва его ноги коснулись земли. — Как ты её провёл! Да она до последнего ничего не подозревала!

Гарри кивнул ему, улыбнулся. Рядом с ними приземлилась Джинни. Они смотрели друг на друга. А уже через мгновение он заключил её в свои объятия. Вся команда столпилась вокруг них, Гарри почувствовал на своих плечах руки Рона и Пикса — это не было только их с Джинни объятие. Сейчас оно принадлежало им всем, всей семёрке победителей. С оглушительным победным рёвом зрители приветствовали своих героев.

Полчаса спустя за ними закрылся портретный проём. Гостиная Гриффиндора встретила их огромным столом, ломившимся от угощений.

— Мы обо всём позаботились, — сказал им, улыбаясь и подмигивая, Уолтер Крэйн. Кэтрин Тассель стояла рядом с ним, улыбаясь.

— Как вы всё это успели? — спросила поражённая Гермиона.

— Не стали дожидаться остальных, а сразу же после свистка побежали на кухню, — сказала Кэтрин, посмеиваясь. — Эльфы были так рады, дали нам столько всего — еле отлевитировали всё это в башню. Ну, а остальное — дело техники. Вернее, магии.

Гриффиндорцы оценили их старания по достоинству — шумное празднество продолжалось весь день и затянулось до позднего вечера. Строили грандиозные планы на предстоящую финальную игру — в победе никто из собравшихся в гостиной студентов уже даже не сомневался. Поднимали тосты. За команду победителей, за каждого игрока в отдельности. Особенно чествовали Натали — забив половину голов, она стала настоящей героиней мачта. Румянец не сходил с лица девушки — видно было, что ещё никогда ей не уделяли столько внимания. И она была по-настоящему счастлива.

Разумеется, удостоился своих тостов и капитан: несколько раз Гарри, кивая и улыбаясь, принимал поздравления и комплименты его «стратегическому гению и тактической предусмотрительности».

— Ну, и самое важное, — воскликнул Деннис, поднимая свой бокал сливочного пива, — за нашу грядущую безоговорочную победу.

И громогласный хор одобрения был ему ответом.

В какой-то момент Гарри заметил на себе взгляд сидевшей рядом Джинни, повернулся в её сторону.

— Давай сбежим? — прошептала она ему на ухо. Он улыбнулся и коротко кивнул.

Они поднялись со своих мест, быстро пробрались к портретному проёму. Оглянулись. Никто, похоже, не заметил их ухода — настолько все были поглощены всеобщим весельем.

— Куда пойдём? — спросила Джинни, когда они выбрались в тёмный коридор. Гарри взял её за руку.

— Куда захочешь.

Они не знали, сколько времени гуляли по замку, бродили по коридорам, иногда останавливаясь, чтобы при свете факелов досыта насладиться друг-другом.

— Похоже, мы с тобой слишком увлекаемся, Гарри, — сказала Джинни со смехом, когда они в очередной раз отстранились друг от друга после особенно долгого поцелуя.

— Мы всегда были такими, — с улыбкой прошептал он, отбрасывая длинную рыжую прядь с её лица.

— Ну нет, ни с кем ещё такого у меня не было, — произнесла Джинни, ещё крепче сжимая его в объятиях. Он провёл рукой по её волосам, закрыл глаза, медленно погружаясь в сладостное блаженство…

— Вот вы где, — раздалось в тишине. Они вздрогнули и посмотрели на спешащих к ним по коридору Рона и Гермиону. Друзья шли медленно, улыбаясь и держась за руки.

— В этом замке уже и уединиться негде, — с напускным разочарованием в голосе проворчала Джинни.

— Для этого у вас есть целая пещера в Хогсмиде, — посмеиваясь, сказал Рон, когда они с Гермионой подошли ближе. — Чего это вы с праздника сбежали?

— Захотелось побыть вдвоём, — объяснил Гарри.

— Вот и нам тоже, — произнесла улыбающаяся Гермиона. — Мы видели, как вы уходили, но, когда сами сбегали из гостиной, Рон здраво рассудил, что не стоит вам мешать.

— Надо же, вот уж чего я от тебя не ожидала, — воскликнула Джинни, глядя на брата с притворным удивлением.

— Ну ты уж совсем за бесчувственную калошу меня не держи, я же всё прекрасно понимаю, — сказал он, смеясь.

Они ещё немного побродили вчетвером по замку. Обсуждали прошедшую игру, вспоминали, как ходили по этим коридорам много лет назад, ещё будучи первокурсниками.

— Всегда побаивался их, когда мне было одиннадцать, — сказал Рон, кивая на устрашающего вида чёрные рыцарские доспехи, возвышающиеся на большом каменном постаменте. — Мне всегда казалось, что стоило мне пройти мимо, как они сразу же начинали издавать такие жуткие звуки…

— Может быть и не показалось даже, — заметил Гарри, — они могли и взаправду хотеть тебя напугать.

— Так оно и было! — отозвались доспехи низким утробным голосом, и друзья засмеялись.

Прошли ещё парой коридоров.

— Надо бы уже возвращаться в гостиную, — сказала Гермиона, глядя на часы. — Время позднее.

Все согласились, но не успели сделать и нескольких шагов, как до их ушей донёсся голос. Они замерли, напряжённо прислушиваясь.

— Это ведь…

— Да.

— Но откуда?..

— Мне кажется, вон из-за той двери.

— Это же кабинет Кьяры…

Друзья подошли к деревянной двери. Гарри вышел вперёд и тихо постучал. Ответа пришлось ждать очень долго. Но вот, наконец, послышалось тихое, дрожащее:

— Войдите.

В комнате царил полумрак. Горела лишь одна свеча — большая, стоящая на письменном столе. Лобоска сидела за ним, перед ней стоял Омут памяти. На его поверхности серебрилась фигура человека, облачённого в старую, заплатанную мантию.

— Это же…

Друзья подошли ближе. Всё это время фигура хранила полное молчание, но, едва они поравнялись со столом, заговорила, словно ждала, пока они приблизятся:

— Кьяра, я всё понимаю, но… прости, это невозможно. Такие, как мы, обречены быть изгоями до конца своих дней. Не только для всех остальных, но и для самих себя. Мне очень жаль.

Сказав это, призрачный Римус Люпин опустил голову и через мгновение медленно растворился в воздухе.

В кабинете царило долгое молчание. Лобоска опустила взгляд, и только теперь Гарри заметил, что в дрожащих руках она сжимает большой белый кулон.

— Кьяра, — тихо произнесла Джинни. — Кьяра, вы и Римус…

— Нет… — прошептала она, отрицательно качая головой. Голос её дрожал, взгляд был по-прежнему обращён вниз. — Нет...

Гарри окинул взглядом друзей. Рон был в недоумении, Гермиона шокирована. Глаза Джинни блестели от слёз.

— Кьяра, ты любила его?

Профессор трансфигурации медленно подняла взгляд. По её щекам тянулись блестевшие в тусклом свете дорожки. Ей было очень трудно, но, сделав над собой усилие, Лобоска прошептала едва слышно:

— Да.

Она поднялась из-за стола, медленно подошла к камину и долго стояла и смотрела на потрескивающее в нём пламя. Сверкнул в его свете блестящий кулон — и Гарри, приглядевшись, узнал в нём Лунный камень. Лобоска медленно повернулась к ним.

— Мы познакомились, когда я училась на третьем курсе. Много переписывались — вы даже не представляете, как он мне помог в самые тяжёлые годы моей жизни… я не была одна, но не хотела, чтобы друзья знали слишком много. Я никогда не делилась с ними своими чувствами и переживаниями. Для них я была вечно весёлая, никогда не унывающая Кьяра. Человек, обречённый на тяжёлую жизнь, но с успехом борющийся со своими проблемами. Они поддерживали меня во время моих превращений, были рядом… по мере возможностей. Но никто из них никогда не был так близок мне, как Римус.

Она запнулась, медленно провела ладонью по лицу, вытирая слёзы.

— После окончания Хогвартса я хотела пойти работать в больницу Святого Мунго, стать целителем. Для таких, как я, это было практически невозможно… но благодаря Римусу я смогла устроиться туда, сделала то, о чём могла только мечтать. Уже потом я узнала, что он подменил рекомендации, благодаря которым меня взяли на работу. В них ни слова не было сказано о том, что я оборотень. Признаюсь честно, когда я узнала об этом, то не могла поверить, что он так поступил только ради меня. Ведь если бы вскрылся обман, ему и мне грозил Азкабан…

Она снова запнулась, и некоторое время в кабинете царило молчание.

— Через два года после начала моей работы в Мунго я поняла, что люблю его. Люблю так, как никогда и никого ещё не любила. Изредка Римус навещал меня, и эти визиты были для меня настоящим праздником. Не знаю, подозревал ли он тогда, или же узнал обо всём позже. Но в один момент... всё было кончено…

Она едва слышно всхлипнула и снова повернулась к огню.

— В тот вечер я ждала его несколько часов. Уже по тому, как он обнял меня, я поняла, что что-то не так. А потом он спросил, люблю ли я его.

Молчание.

— Я не смогла ответить. И до сих пор ненавижу себя за это. Иногда мне кажется, что если бы я сказала ему тогда… всё было бы по-другому.

Гарри почувствовал, как дрожат колени, как щекочет в носу. Он сильно зажмурился, тряхнул головой.

— То, что он сказал… — тихо произнесла Лобоска и медленно повернулась к ним. Слезы сбегали по её щекам. Губы дрожали.

И тут Джинни медленно выступила вперёд.

— Кьяра, мы даже представить не могли… То, что ты нам рассказала…

Лобоска отвернулась от камина, подняла на неё взгляд. На мгновение Джинни запнулась, но быстро продолжила:

— Римус Люпин был прекрасным человеком. Хорошим преподавателем. Верным другом. Его смерть — это рана, ужасная рана для всех, кто его знал. Но ведь каждая рана имеет свойство затягиваться, верно? Когда тебя отвергают, когда не замечают, — голос Джинни дрогнул, — это невероятная боль. Но когда ты видишь, что единственный человек, которого ты любила, любишь и будешь любить всегда, по-настоящему счастлив, пусть даже и не может разделить это счастье с тобой… тогда и не нужно больше ничего на свете. Римус Люпин не смог полюбить тебя, Кьяра. Но он обрёл счастье и умер, не растеряв ни единой его крупинки. И твоя любовь — она не умерла вместе с ним. Она живёт и будет вечно жить. В тебе, Кьяра. В твоём сердце.

Кьяра смотрела на неё, не в силах произнести ни слова. Джинни вышла вперёд, и девушки обнялись.

Гарри посмотрел на Рона и Гермиону. И понял, что, как и они, больше не может сдерживать слёз.