Канон (гет)

Как же я мог забыть про интервью Рите Скитер, обещанное Гермионой от моего имени — и за моей спиной! Конечно, в “Трёх мётлах” меня ожидал замечательный сюрприз — как будто у меня сегодня было недостаточно приключений, связанных со слабым полом. Так что к моменту, как Рита достала своё знаменитое перо, я уже буквально сочился ядом, и акуле пера, скорее всего, даже не пришлось бы приукрашивать мою речь коронными оборотами из её лексикона. Ещё и Луна добавила, в самый неподходящий момент достав кофейную ложечку, чтобы ею со вкусом и изобретательностью, присущими только Лавгудам, выесть мне мозг. Как раз когда Герми упомянуло про моё чёртово свидание…

— Девушка? — встрепенулась Рита и потянулась за пером. — У Чудо-Мальчика?

— Не ваше дело, — отрезала Гермиона. — Он вообще со многими встречается!

— Ох, он такой шалун — это что-то! — вздохнула Луна и очень мило покраснела.

Как?!! Как ей удалось просто взять и покраснеть?!! Для меня это загадка, но чертовка выглядела очень убедительно.

— И как, милая девушка? — стала допытываться Скитер.

— Да нет никакой девушки! — раздражённо буркнул я.

— Это звучит очень обидно, в конце концов! — заявила Луна, надувая губки. — Что значит — нет?!

— Да, Гарри, — заметила Гермиона, пристально на неё глядя. — Как-то очень обидно это прозвучало!

— Вы что-то знаете? — впилась в Луну взглядом Рита.

— Вот, представляете, — шмыгнула та носом, — только вчера всё было так хорошо, такой праздник на душе, а сегодня, как видите — такое!..

— Как насчёт эксклюзивного интервью? — предложила Рита, у которой в глазах уже появился охотничий азарт.

— Да перестаньте уже! — воскликнул я, понимая, что разговор зашел совсем не в ту сторону. — Нет никакой девушки!

— О, дорогой, — повернулась ко мне Луна, — как же я про тебя могла забыть?

Она потянулась к своей сумке, порылась в ней и достала оттуда мешочек очень знакомого вида.

— Вот, ни в чём себе не отказывай, — ослепительно улыбнулась она.

— Это то, о чём я думаю? — спросил я, протягивая руку.

— Это то, о чём ты всегда думаешь, — заверила она меня.

Я открыл мешочек, ухватил целую пригоршню зелёных прутиков и с урчанием заправил в рот.

— Так, с этим вопрос решили, — сказала Луна, удовлетворённо глядя на меня, и повернулась к Рите: — Теперь давайте с вами.

— Это что? — ошарашенно спросила та, глядя на моё угощение.

— Моё, — рыкнул я, отворачиваясь и закрывая лакомство спиной. — Не дам!

— Это ягель, — пояснила Луна.

— Это — что? — переспросила Рита.

— Ягель, — пожала плечами Луна и добавила: — Олений мох. Любимое лакомство Северных Оленей.

Я кивнул в подтверждение. Готов поспорить, что если бы между нами не сидела Гермиона, то Луна сейчас ласково трепала бы меня за ушами и чесала лоб у основания рогов — там, где сильнее всего чешется. Чёрт, это у меня всерьёз такие мысли в голове роются? Пора прекращать жрать не пойми что. Я выцепил ещё горсть, с подозрением посмотрел на угощение и засунул в рот.

— Я так понимаю, что вам интересны подробности про меня и Гарри? — спросила она.

Услышав такое откровение, Гермиона выпучила глаза и тоже попыталась протянуть руку в мой мешочек. Мой мешочек! Мой!!! Мешочек!!! Конечно, она сразу же по этой же руке и получила и изумлённо воззрилась на меня. Я пожал плечами и закинул в рот ещё порцию. Сегодня каждый ест своё.

— Да-да, общественности будет интересно узнать… — быстро выпалила Рита, запуская своё перо. — Расскажите мне всё без утайки. Как это всё началось, когда вы поняли… Ну, вы понимаете…

— Ах, он временами такой бессердечный, — вздохнула Луна, нежно на меня глядя. — И такой милый. Ну ладно. Это случилось в тот день, когда мы отправились на болото в расчёте наконец найти морщерогих кизляков…

— Морщерогих киз-ля-ков… — старательно высунув язык, продублировала Рита вторым пером в отдельный блокнотик.

— Светило солнышко, дул лёгкий ветерок, — с мечтательным выражением на лице продолжила Луна. — Трепетали трепетливые кустики, визжала визгопёрка и исходила соком греческая… то есть, конечно, абиссинская смоковница. Я как раз наткнулась на заросли бубонтюбера, в которых чирикало несколько болтрушаек, и не заметила подкрадывающегося ко мне наргла.

— Нар-гла… — записала Рита.

— Нарглы сами по себе не ядовиты, — объяснила Луна, — да и укус их не опасен, но… На нарглах паразитируют мозгошмыги…

— Моз-го-шмы-ги… — повторила за ней Рита.

— …И если мозгошмыг попадёт на человека, то дело плохо, — продолжила Луна.

— Почему? — искренне удивилась Рита.

— Потому, что он шмыг-шмыг — и мозга нет! — злорадно объяснила Луна. — Крадётся наргл, крадётся, а Гарри как закричит нечеловеческим голосом: “Генрих, стреляй!”

— Погодите, — переспросила Рита. — Какой Генрих? Почему — стреляй?

— Ой, это совсем из другой оперы, — сказала Луна, смущённо прикрывая рот ладошкой. — “Осторожно, Луна!”, вскричал Гарри, оступился и свалился с кочки прямо в болото. Я, конечно, сразу заметила наргла и отбросила его от себя Ступефаем, а Гарри уцепился за траву на кочке и стал было вылезать, как…

Она сделала паузу, потянулась к стакану и стала неспешно маленькими глотками пить карамельную шипучку.

— А дальше, что дальше? — поторопила её Рита. — “...Стал было вылезать, как…”

— Как — что? — удивлённо спросила Луна.

— Вот я у вас и спрашиваю — что? — сказала Рита. — “Гарри стал было вылезать…”

— Ах, ну да, — вспомнила Луна. — Стал было вылезать, и… — она прикусила губу и уставилась в стену, щёлкая пальцами. — А, вот, приду… То есть, вспомнила!.. — и она продолжила зловещим голосом: — И в этот самый момент из воды вынырнул монстр с огромной круглой головой, разинул огромную зубастую пасть и ухватил Гарри за шнурок ботинка!

— Какой ужас! — пробормотала Гермиона, подпирая рукой подбородок.

— Гарри заревел, как раненый громмамонт, а я спокойно так ему говорю: “Не волнуйся, дружок, это же просто пухлый заглот, а они питаются шнурками…”

— Пухлый заг-лот, — послушно записала Рита.

— “…Просто отдай ему шнурок, и он от тебя отстанет”, сказала я и дала ему немного ягеля, чтобы он успокоился, — продолжала Луна. — Ну тут заглот отпустил шнурок и захлопнул свою пасть на ноге Гарри, а Гарри от этого заревел, словно громмамонт, которого нунду укусил за… ну, знаете… — она отгородила рот сбоку ладонью и громким шёпотом, чтобы было слышно на весь ресторан, сказала: — За пятую точку!

— Не может быть, — покачала головой Гермиона.

— Может-может! — заверила её Луна. — “Гарри, — закричала я, — ты только не волнуйся и ничего не бойся! Это не пухлый заглот, а пресноводный заглот, и он сейчас тебя сожрёт!” Но Гарри отчего-то меня не послушал и начал волноваться, а потом совершил ошибку, которая чуть было не стоила ему жизни — он достал палочку и выпустил Ступефая в заглота. Представляете? — спросила она, для убедительности округлив глаза. — Ступефая! В пресноводного заглота!!!

— Эх, Гарри, Гарри, — с осуждением покачала головой Гермиона.

— Я чего-то не понимаю? — подозрительно спросила Рита.

— Ну, это же каждый ребёнок знает, — с нотками снисходительности в голосе протянула Гермиона.

— Пресноводные заглоты вообще иммунны к магии! — зловещим шёпотом произнесла Луна.

— И лишь сильнее бесятся от неё, — зевнув в ладошку, добавила Гермиона.

— Ну и ну! — сказала Рита.

— Оставался единственный способ! — экзальтированным голосом воскликнула Луна. — “Гарри, — крикнула я, — остался единственный способ! Делай, что хочешь, но ты должен вытащить пресноводного заглота из воды! Тогда он почти сразу умрёт, и мы будем спасены!”

— Погоди, — не поняла Рита. — Тебе же вроде бы ничего не угрожало!

— Ну, это пока, — пожала плечами Луна. — А что бы случилось, сунь я тоже ногу в воду?

— А зачем тебе совать ногу в воду? — поражённо спросила Рита.

— Мы своих в беде не бросаем! — гордо пояснила Гермиона.

— А-а-а, — задумчиво кивнула головой Рита.

— И тогда Северный Олень — то есть, Гарри — сделал невероятную вещь! — воскликнула Луна, прижимая ладошки к щекам. — Магией пользоваться было нельзя, и тогда он что есть силы потянул себя за волосы и стал тащить вверх. Огромные мышцы буграми вздулись на его руке… руках, а глаза почти вылезли из орбит, но он тащил и тащил…

— Где-то я уже слышала о чём-то подобном… — пробормотала Рита.

— Наверно, в сказаниях о древних воителях, не знавших ни страха, ни усталости, — предположила Гермиона.

— Наверняка, — согласилась Рита.

— …И вот Гарри наконец сам поднялся в воздух и потащил за собой тушу проглота… — сказала Луна.

— Заглота, — машинально поправила Рита.

— Что, простите? — отвлеклась от рассказа Луна.

— Потащил за собой тушу заглота, — повторила Рита.

— Ну да, я так и сказала, — недоумённо воззрилась на неё Луна. — Ну, не важно. И когда вытащил полностью, он рванулся вперёд и выбросил пресноводного заглота на твёрдый берег, где тот сразу и издох. Тут-то и случилась настоящая трагедия!

— Какая трагедия? — насторожилась Рита.

— Когда заглот шлёпнулся на берег, он своей тушей придавил вундевшую в траве шицу, — трагическим голосом прошептала Луна, и по её щеке скатилась крупная слеза. — Может, это была последняя вундящая шица на свете!

— Вундящая шица, — записала Рита.

— Она вундела себе в траве и вундела, — подняла очи горе Луна, — и никого не трогала, пока этот бесчувственный варвар, этот дуболом не притащил на своей ноге проглота…

— Заглота, — опять поправила Рита.

— И не сбросил его точнёхонько в эпицентр! — почти выкрикнула Луна, изобличающе показывая на меня пальцем. — А морщерогих кизляков мы так и не нашли!

— А любовь? — напомнила Рита. — Когда уже будет рассказа про светлое молодое чувство…

— Да какая может быть любовь к убийце?!! — воскликнула Луна. — Иногда мне просто хочется его убить! Отравить, к примеру!

Я замер и перестал жевать. Немного подумал, прожевал то, что уже было во рту, а потом высыпал прямо на язык остатки из мешочка, мысленно соображая, насколько я сейчас похож на обедающего Рона.

— Я поняла, — сказала Рита и начала перечитывать, что ей успело накорябать волшебное перо.

— Роскошная статья должна выйти, — довольно улыбнулась Луна. — Уж я-то в роскошных статьях знаю толк!

Рита закончила читать, судорожно вздохнула и снова вернулась в начало. Гермиона переглянулась с Луной. Мне уже было всё равно, поскольку “ягель” кончился, а новой порции мне пока никто не предлагал. Рита закончила читать во второй раз и схватилась обеими руками за голову с самым несчастным выражением лица, чуть не выдирая себе при этом волосы.

— За что, Мерлин? — вскричала она, потрясая руками и подняв голову к потолку. — За что? Что я такого сделала?!!

— Роскошная же статья, — с недоумением в голосе сказала Луна.

Рита опустила голову, трясущимися руками скомкала пергамент, бросила его на стол, и он почти сразу вспыхнул зелёным пламенем.

— А говорят, что рукописи не горят, — задумчиво сказала Гермиона, глядя, как Рита в три глотка осушает двухсотграммовый гранёный стакан огневиски.

— Это хорошие рукописи не горят! — окрысилась на неё Рита.

— У Риты Скитер всё горит, — ухмыльнулся я.

— Роскошная же статья! — апеллировала ко мне Луна.

— Ну что, будем интервью давать или ещё какую-нибудь статью в стиле Ксенофилуса напишем? — зло спросила Рита, оглядывая нас всех.

— А вот ещё как-то… — начал я.

— Хватит! — взвизгнула Рита так, что стёкла задрожали.

— Ну, если про личную жизнь Чудо-Мальчика вам неинтересно, то можно и интервью, — сказал я, пожимая плечами.

Статья, как и было описано в Сценарии, произвела эффект разорвавшейся бомбы, и начиная с этого момента события буквально понеслись вскачь — неделя “отработки” у Амбридж, декрет номер двадцать семь, увольнение Трелони, приход Флоренца в Хогвартс и, как вишенка на торте — разоблачение Армии Дамблдора и исчезновение — или бегство — её бородатого талисмана, по пути прихватившего с собой полугодовой запас предназначенного детям мармелада. В общем, в итоге всё обернулось уходом Фреда и Джорджа из школы и громким хлопком, с которым они закрыли за собой дверь. Не сказать, что я во всём этом не участвовал — мне просто это было совершенно неинтересно и казалось мышиной вознёй, как, к примеру, потуги Дамблдора элегантно покинуть свой кабинет, чтобы его не забрали в Азкабан, явившиеся итогом его пассивного и отстранённого наблюдения со стороны за разгромом, который устроила в школе поощряемая Министерством Амбридж. Мне даже немного легче стало дышать — одним врагом поблизости стало меньше.

В следующий же после интервью понедельник я встретил Панси с новым ухажёром. Ну, как — ухажёром? Скорее уж — пажом. Она с гордым видом пришла на трансфигурацию совершенно налегке, а сзади, нагруженный её сумкой с учебниками, с жалобным видом плёлся Нотт. Проходя мимо меня, он остановился, поднял на меня глаза и тяжело вздохнул. Панси, поняв, что осталась без сопровождающего, обернулась, недовольно хмыкнула и щёлкнула пальчиками. Нотт снова вздохнул и поплёлся дальше. Я бросил на Дафну вопросительный взгляд, и она с невинным видом развела руками.

— Что это было? — спросил я её чуть позже, когда мы сели за один стол на трансфигурации.

— Ты про Нотта? — улыбнулась она. — Не обращай внимания. Панси настолько неожиданно — для себя неожиданно — рассталась в Викэмом, что даже не успела подготовить ему замену. Вот и пришлось импровизировать…

— Учитывая, что и Викэм был в какой-то степени импровизацией… — буркнул я. — Нет, меня больше озаботило то, что Нотт явно упрекал меня за что-то.

— А, не бери в голову, — отмахнулась Дафна.

— Дафна? — переспросил я.

— Ну, ладно, — сдалась она. — Я пустила по школе слух, что Панси — твоя девушка, и вы рассорились, но несмотря на это ты всё равно готов поколотить всякого, кого рядом с ней увидишь.

— Дафна! — воскликнул я, и Макгонагал шикнула на меня, резко обернувшись.

— Ведь должна же я заботиться о будущем счастье своего жениха, — хихикнула Дафна, когда Макгонагал отвернулась.

— Чёрт меня подери, — расстроенно сказал я. — Ну ладно, это понятно. Но мне показалось, что Нотт смотрел с упрёком, а не с испугом. С чего бы это?

— Да он и сам не рад бегать собачкой, — пояснила Дафна. — Но раз уж Панси его назначила, то ему не отвертеться. По этой же причине он понимает, что ты его не побьёшь. Раз уж он лицо подневольное.

— То есть, он рассчитывает, что я сам как-то догадаюсь, что это Панси его назначила, а он не по своей воле? — засомневался я.

— Ну, не совсем, — пожала плечами Дафна. — Просто он сначала спросил меня, крепко ли ему достанется, и я его заверила, что пока он со мной вежлив и учтив, ему ничто не грозит.

— На ходу подмётки рвёшь! — ошарашенно пробормотал я. С кем я связался!

Поскольку мне всё-таки удалось наконец отрешиться от связанных с Панси волнений, то мои усилия всё это время были направлены на то, чтобы как можно лучше учиться и успеть больше выучить. Мне даже в какой-то момент пришла в голову идея, нельзя ли создать второго Дублёра, чтобы ещё поднять скорость изучения всего, что мне может понадобиться в будущем, что я и озвучил почти сразу Богине. Богиня покачала головой и ответила, что Дублёр может быть только один, и собрать армию двойников у меня не получится. А жаль — было бы логично на Битву Семи Поттеров выставить семерых Поттеров. То есть, Паркинсонов… Другая идея состояла в том, чтобы каждый день Маховиком Времени отправлять Дублёра на день назад, но Сириус сказал, что многократный отчёт от Дублёра нарушит временные связи. И вообще, по его прикидкам я уже сильно опережаю наш изначальный график, и можно было даже немного расслабиться — скорость, с которой мой мозг способен усваивать новую информацию, отнюдь не бесконечна.

Мой Дублёр по-прежнему занимался зельеварением и Патронусом с Перасперой. Сириус продолжал его натаскивать в том, что он называл боевыми искусствами — а мне казалось просто хорошей школой уличной драки. Вечером Дублёр усаживался за маггловские учебники, иногда запрашивая помощи у родителей, которые, как оказалось, эту науку успели уже изучить, причём тоже совмещая с учёбой в Хогвартсе. Также я пытался как-то наверстать время, что мы были в разлуке, и в итоге целые вечера мы втроём проводили в гостиной, пусть и занимаясь каждый своими делами, но всё же вместе.

В Хогвартсе мне тоже скучать не приходилось — индивидуальные занятия у Флитвика и Макгонагал каждыми вечерами требовали значительно меньше времени, чем подготовка к ним. Домашние задания были такой сложности, что я даже боялся их показывать Гермионе — иначе та бы обязательно напросилась со мной. В итоге я просто время от времени упоминал название какой-нибудь книги, которую ей стоило бы прочитать. Когда была разоблачена и разогнана Армия Дамблдора, у меня высвободился дополнительный час времени на домашние задания по трансфигурации, и в результате Дублёр наконец сделал долгожданный прорыв — выпущенный им телесный Патронус благополучно был превращён в ягуара — на этот раз без рогов и копыт — и так и бегал, пока не развеялся. На следующий раз это получилось легче, а ещё через неделю Дублёр превращал Патронуса в новую форму одним небрежным движением палочки.

После моего короткого и убедительного разговора с капитаном слизеринской команды, фамилии которого я так и не запомнил, у меня состоялся значительно более долгий разговор с Крабом и Гойлом, что меня удивило. В смысле, длительность меня удивила. Никогда в жизни не слышал от них столько слов подряд. Одобрительных, причём. Дело закончилось тем, что мы договорились проводить обучение в двух направлениях — они будут меня продолжать натаскивать в боксе, а я им буду передавать уличную мудрость Сириуса. Последний, кстати, тоже согласился, что бокс — очень важная дисциплина, и в результате сам стал потихоньку им заниматься.

Я невольно подвёл итоги тому, что сам за прошедшие восемь месяцев смог изменить в своей судьбе. Во-первых, и самое главное — это Сириус. Он вышел из той беспечной и бесполезной спячки, в которую его насильно вогнал Сценарий, и над которой посмел насмехаться Снейп, и начал активно заниматься своим будущим — точнее, обеспечением того, чтобы это будущее было. Я, конечно, уверен, что окажись он в одном помещении с Вуалью и Беллатрикс, та всё равно забьёт его точно в девятку, несмотря на все ухищрения… Но всё же — девушку себе завёл. Двух. И более того — женился. Живёт теперь на два дома — они сняли какой-то таунхаус для молодой семьи, чтобы не светиться перед Дамблдором, и кроме того Сириусу нужно было появляться на Гриммо в предписанные Сценарием моменты.

Второе — это мои одноклассницы. И, частично, одноклассники. Мне показалось, что в какой-то степени та стена взаимного снобизма и неприятия, которую нам навязывала Жаклин Боулинг, уже разрушена. В последние несколько месяцев я часто видел Гермиону и Панси, склонившихся над одной книжкой и только что не касающихся друг друга головами, да и Рон перестал разговаривать с Гойлом и Крабом через губу и при общении с Луной почтительно внимает всем тем издевательствам, которым она традиционно подвергает уши и умы слушателей. Что бы дальше ни случилось — мы уже не разобщены вопреки стараниям той, что писала Сценарий. Год назад я сам бы сказал, что единственное, что меня удерживало в школе — это квиддич. Теперь же у меня были друзья и были все эти девушки, которые каждый обед и каждый вечер неизменно собирались вокруг меня — не потому, что я сам по себе им так уж был важен, но скорее оттого, что своей физиономией отмечал на карте место сбора.

Где-то в начале апреля после вечерних посиделок я провожал Дафну до подземелий и совершенно неожиданно заметил в боковом проходе стоящую у окна женскую фигурку в накинутом на голову капюшоне. У меня и сомнений не возникло, что она ждала там меня. Я взял Дафну за руку и повёл её поздороваться.

— Добрый вечер, миссис Малфой, — сказал я, подойдя.

— Добрый вечер, — присела Дафна, а потом тем же самым ответила Нарцисса:

— Добрый вечер, — и она улыбнулась: — Я вас ни от чего важного не отвлекаю?

— Безусловно, каждая минута с моей невестой для меня важна, — ответил я, одновременно кланяясь Дафне. — Но тем не менее мне кажется, что у вас какое-то важное дело, не так ли?

— Совершенно верно, мистер Поттер, — учтиво кивнула мне Нарцисса. — Раз уж мне не удалось застать вас одного, то я хотела бы спросить у мисс Гринграсс, не будет ли слишком неучтиво с моей стороны похитить вас у неё.

— О, нисколько, миссис Малфой, — присела Дафна. — Но не навсегда, конечно…

— Разумеется, мисс Гринграсс, — ответила ей Нарцисса. — И в мыслях не было. Я вполне отдаю себе отчёт, какую ценность для вас представляет мистер… Поттер.

Всё понятно — она всё-таки опасается чужих ушей. Лучше бы никому здесь не слышать фамилию “Паркинсон” применительно ко мне.

— Мистер Поттер, я вас буду ждать на этом месте, — сказала Нарцисса, намекая мне, что стоит поторопиться с сопровождением Дафны в помещения Слизерина.

Совсем уж поторопиться не удалось — на прощанье я чмокнул её в щёку, она ответила, и потом ещё несколько минут мы целовались, пока меня не прогнала шипящая, как кошка, староста Слизерина по имени Панси.

— Не стоило уж настолько торопиться, — улыбнулась мне Нарцисса, когда я к ней вернулся. — Я действительно не против немного подождать, пока ты не закончишь свои личные дела.

— Если бы вы меня заранее предупредили, то и совсем ждать не пришлось, — улыбнулся я в ответ.

— Действительно, было бы лучше, — согласилась она. — Но эта идея пришла мне в голову совершенно неожиданно, и вот я здесь.

— Я весь к вашим услугам, — склонил я голову на ходу. — А куда мы направляемся?

Тут мы остановились, поскольку дошли до кабинета Амбридж, на котором гордо красовалась табличка “Директор”.

— Сбылась мечта идиотки, — хихикнула Нарцисса, вышибая дверь Алохоморой, накинула капюшон и зашла внутрь.

Послышался грохот, шум борьбы, вопли, и ещё через десяток секунд появилась несколько растрёпанная Нарцисса.

— Сопротивляться вздумала, — возмущённо сообщила она, поправляя причёску. — Пришлось сломать ей руку. И ногу.

Он провела меня мимо отчаянно мычащего сундука, и мы зашли в камин. Когда мы оказались в особняке Малфоев, то вместо того, чтобы снова нырнуть со мной в камин, Нарцисса повела меня внутрь дома.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить, Алекс, — сказала она. — Только ты не пугайся!

А чего мне пугаться? Лес я знаю… С любопытством оглядывался по сторонам — ранее видел лишь ту комнату, что примыкала непосредственно к камину, но теперь меня провели по не очень большому залу со вполне обыденной обстановкой, уже немного выцветшими гардинами и парой трещин на потолке, по небольшому коридорчику, который упирался в единственную дверь. Нарцисса постучала:

— Белла, у нас гости. Ты позволишь?

— Заходи, конечно, — послышался из-за двери вполне живой и даже молодой голос.

Нарцисса приоткрыла дверь и заглянула внутрь через щёлку, потом начала осторожно приоткрывать, явно готовясь к худшему. Просунула в щель голову, оглядела дверь с другой стороны, успокоилась и распахнула.

— Па-аберегись! — сказал я, шагнул к ней и толкнул вперёд, и ведро воды, которое должно было вылиться ей прямо на голову, бессмысленно выплеснулось между нами.

Ещё не закончив семенить от моего толчка, Нарцисса выхватила палочку, развернулась вперёд спиной и направила прямо на меня, готовая превратить меня самого в загадочный нефритовый стержень. Ещё миг — и она наконец оценила обстановку и опустила палочку.

— Ах ты, дрянной мальчишка, — спокойно сказала она. — Я же тебя чуть не убила! — она заправила выбившуюся прядь волос. — Спасибо, конечно, Алекс, но тебе стоило выбрать не столь неортодоксальную точку приложения силы…

Я с ужасом посмотрел на свою ладонь, которую словно жечь начало. Это не я, честное слово — не я! Если я сейчас вздумаю начать извиняться, она меня точно размажет по стенам этой комнаты тонким слоем.

— Какой шустрый молодой человек! — раздался задорный голос рядом. — Одно удовольствие наблюдать его в действии.

Я повернулся и поклонился:

— Миссис Лестрейндж, рад наконец лицезреть вас в добром здравии!

— Премного наслышана о вас, мистер Паркинсон, — присела в книксене Беллатрикс.

Я с интересом разглядывал её. Вот оно, чудовище, замучившее до потери разума родителей Невилла. Говорят, что она на самом деле ещё более безумна, чем Фрэнк и Алиса. Рассказы, конечно, врут. Ничего безумного в её взгляде я не заметил…

— Три дня назад Белле стало сильно лучше, — сказала Нарцисса. — Не считая тяги немного похулиганить…

Я вздрогнул и проверил сеточку на голове — вроде на месте. Как же она мои мысли читает?

Беллатрикс была почти точной копией Нарциссы. Точнее, наоборот — Нарцисса была очень похожа на Беллатрикс. Она очень недурственно выглядела для своих… сорока пяти, что ли? Нет, я конечно вряд ли соблазнился ею, как было описано в некоторых опусах, которые давал мне почитать демон, но в своё время она должна была быть очень популярной. Чёрные, как смоль, волосы, выразительный взгляд — одновременно азартный и насмешливый — чёрных глаз, тонкие черты лица и тонкая талия, чёрные же брови вразлёт…

— Да, мистер Паркинсон, настолько лучше, что я уже горю желанием пообщаться с молодым человеком, о котором столько наслышана, — нежно промурлыкала она, приближаясь ко мне.

— Белла, назад! — усталым голосом бросила ей Нарцисса, и она остановилась, продолжая обольстительно мне улыбаться.

Ой, до чего я люблю кому-то нравиться! Я расправил плечи и улыбнулся ей в ответ. О, нет, никаких скрытых мотивов — она всё-таки реально выглядела на все свои годы в отличие, к примеру, от той же Богини или пусть даже Нарциссы. Нет-нет, мне просто хотелось, чтобы она меня ещё похвалила, почесала бы за ушком и дала бы печеньку…

— Что же вы хотели обсудить, миссис Лестрейндж? — вежливо спросил я.

— О, зачем же так официально? — рассмеялась она. — Зовите меня просто “Белла”, мистер Паркинсон. Или Алекс?

— Белла! — с угрозой в голосе сказала Нарцисса.

— Алекс, с вашего позволения, — предложил я.

— Алекс, как мило! — улыбнулась она. — Так почему бы, Алекс, нам не поболтать просто… Как друзьям?

— С удовольствием, миссис… Белла, — сказал я.

— Алекс? — спросила меня Нарцисса, склонив голову набок.

— Всё в порядке… Нарцисса, — заверил я её.

— Ну, хорошо, — согласилась она. — В конце концов, в какой-то момент тебя всё равно придётся выпускать к людям. Дай-ка мне палочку!

Белла незамедлительно протянула ей своё оружие, ещё и невинно при этом хлопая глазками. Нарцисса, пристально глядя ей в лицо, чему-то усмехнулась, потом развернулась и вышла, кивнув мне напоследок. Дверь закрылась, и я с улыбкой повернулся к Белле.

— Так о чём мы… — начал я.

— Силенсио! — сказала она, направив на меня деревянную заколку для волос. — Круцио!

Надо же, никогда бы не подумал, что Круциатусы могут различаться “на вкус”. Если у старика Волди Круциатус был, словно питон, который сначала глотает добычу целиком, а потом начинает постепенно дробить кости и заливать желудочным соком, медленно переваривая добычу и вымывая из жертву саму сущность, то у миссис Лестрейндж он скорее походил на удар кувалды по стеклянной статуэтке, когда осколки сознания просто разлетаются веером в разные стороны… Валяясь на полу и лишённый возможности даже мычать, я пытался собрать эти осколки пусть даже не в единое целое, но хотя бы в горку стеклянного мусора, чтобы потом с достоинством сгрести на совочек и вынести на помойку.

— Ах ты, мерзкий гадёныш, — протянула Беллатрикс насмешливым злым голосом, звучанием его подавая мне спасительную соломинку, вытягивающую на поверхность из пучины забвения. Боль по-прежнему скручивала меня в тугой узел, но по крайней мере я уже осознавал себя единым целым, а не россыпью разрозненных частичек. — Расскажи-ка мне, как такое ничтожество сумело настолько запудрить мозги моей непутёвой сестре, что она даже дала Обет Послушания? Отвечай, слизняк!

Если бы даже она освободила меня от своего Силенсио, я бы смог лишь орать благим матом и лить слёзы. Боль была настолько нестерпимой, что всё, о чём я сейчас мечтал — умереть до того, как я сойду с ума.

— Что, язык проглотил? — участливо поинтересовалась Беллатрикс, наклоняясь ко мне и отбирая палочку. — Эк тебя колбасит-то!

Она опустила заколку, и боль внезапно кончилась, но лишь на мгновение — на меня накатила волна шока. Личный барьер рухнул, и всё, что он принял на себя за эти бесконечные несколько минут, нахлынуло в освобождённое Круциатусом пространство. Я откинулся на спину, стараясь глубже дышать, и ещё через минуту это всё-таки дало свои плоды — я смог, наконец, думать о чём-либо помимо нестерпимой пытки. Я смотрел на потолок и не мог видеть Беллатрикс, но мне было слышно, как скрипнуло кресло рядом.

— Я всё ещё жду ответа, Паркинсон, — зло сказала она. — Кивни мне, когда сможешь говорить, не раздражая меня своим нытьём. — Я кивнул, и она немедленно произнесла: — Финита!

Я прокашлялся, проверяя, что уже в состоянии говорить, и сел, крутя головой, чтобы проверить, крепко ли она держится… Вроде, всё на месте. Руки, ноги целы. Мозги… А вот тут никогда не угадаешь. Все пациенты психушек в один голос утверждают, что они здоровы. Я тоже вроде здоров… Пока… Я с трудом встал и пошатнулся.

— Это было, — сказал я хриплым голосом, — это было весьма освежающе… Белла… Может, повторим?

— Всегда успеем, — усмехнулась она, крутя в руках мою палочку. — И зови меня миссис Лестрейндж, щенок!

— Как скажешь, Белла, — откликнулся я и на всякий случай набрал побольше воздуха в лёгкие.

— Прикидываться дурачком тебе нет смысла, Паркинсон, — усмехнулась она. — У тебя и так все задатки.

— Я, пожалуй, сяду, — сообщил я. — Может, отдашь мне палочку?

Она не ответила, и я просто забрал палочку у неё из рук, оставив сидеть с вытаращенными от моей наглости глазами. Наверное, с её стороны это выглядело, как если бы мышка подошла к кошке и нагло подёргала за усы. Я сел и закинул ногу за ногу, убирая палочку в карман на рукаве. Постепенно становилось легче — по крайней мере, думать теперь я мог уже вполне ясно.

— Ты меня специально злишь? — спросила она.

— А смысл, если ты и так злая? — развёл я руками.

— Я тебя спросила, что ты наплёл моей сестре? — прошипела она.

— Всего лишь рассказал, когда и как ты умрёшь, — как можно более небрежно бросил я.

— Эту песню я уже слышала от неё, — нетерпеливо отмахнулась Беллатрикс. — Мне интересно, что ты сделал, чтобы она поверила?

— Рассказал, что ещё может произойти в ближайшем будущем, и оно подтвердилось, — ответил я.

— Это не означает, что что-то из сказанного тобой не может быть провокацией, рассчитанной… — она замолчала, позволяя мне насладиться параноидальной остротой её ума.

— Например, твоя смерть? — предположил я. — О да, конечно, так бы оно и было, наверное, если бы…

— Продолжай, Паркинсон, — подбодрила она.

— Ты же не думаешь, что я смог бы обмануть Волди? — спросил я.

Панибратское обращение к любимому вождю на неё оказало незамедлительный эффект.

— Круцио! — крикнула она, даже не вставая, но меня в кресле уже не было — я скатился и кувыркнулся в сторону. — Круцио! Круцио!

— Ступефай, — сказал я, едва лишь у меня появилась возможность направить точно на неё палочку.

Ударом Беллатрикс швырнуло обратно в кресло, и кресло разлетелось в щепки. Она ничком упала на пол и разрыдалась. Я подошёл к ней, присел на корточки и потрогал за плечо.

— Белла, ты не ранена? — спросил я.

— Мне больно! — пожаловалась она, завывая. — Чёртов недоумок, ты мне рёбра сломал!

— Прости… — только и успел сказать я, когда она подняла ко мне лицо с совершенно сухими глазами.

— Круцио! — шепнули её губы. — Силенсио! Круцио!

Вот это был Круциатус! Это был такой… настоящий Круциатус, а не те нежные почти материнские ласки, которыми она меня угостила ранее. Моё тело словно раздёргали на миллион обрывков, а потом по каждому из них одновременно приложились индивидуальным молотком, всё перемешали в кучу и подожгли. Мне казалось, что я орал или рыдал, я катался по полу и пытался отгрызть ножку у кресла, я… Внезапно всё прекратилось. Ах, как тяжело жить, не испытывая боли! Словно утратил частичку себя. Я кивнул.

— Финита, — сказала Беллатрикс.

— Это было нереально круто, — хриплым голосом сказал я. — Была бы ты лет на пятьдесят моложе…

— А-ха-ха! — рассмеялась она. — Ты что, всерьёз пытаешься меня оскорбить?

Я сел и потряс головой.

— За неимением лысой красноглазой обезьяны… — начал я.

Дешёвый трюк, но он опять сработал.

— Круцио! — воскликнула она, но я уже был наготове.

— Ступефай! — послал я в неё заклинание, отпрыгивая в сторону.

— Протего! Круцио! — тут же ответила она, вскакивая с пола и перемещаясь в сторону.

Я в основном маневрировал, понимая, что от Круциатуса меня щит не спасёт.

— Ступефай, — снова попытался я её подловить и ударил в стену рядом: — Бомбарда! Ступефай!

— Круцио! — тут же ответила она, не размениваясь по мелочам.

— Экспеллиармо, —— совсем неслышно произнёс я, и у меня в руке оказалась её заколка.

— Круцио! — почти незамедлительно ударила она, и я чудом увернулся от заклинания.

Это что такое? Я же у неё отобрал палочку! То есть, заколку для волос, которую она использовала вместо…

— Круцио! — воскликнула она, размахивая отломанной ножкой от кресла.

— Акцио кресло! — протянул я левую руку, кресло с размаху врезалось Беллатрикс в спину, и я добавил: — Ступефай! Петрификус Тоталус!

Урок я усвоил отлично — расслабляться нельзя, а слёзы — такое же оружие. Я устало уселся на пол рядом с Беллатрикс и утёр со лба пот, обозревая разгром в комнате. Дверь неслышно распахнулась, и вошла Нарцисса.

— Финита, — с порога сказала она, и Беллатрикс со стоном пошевелилась.

— Ну, как урок? — ласково спросила меня Нарцисса.

— Дайте мне мою палочку, — простонала Беллатрикс. — Я раскатаю этого крысёныша в тонкий блин!

— Усвоен, — устало сказал я. — На все сто.

— Правда? — переспросила она. — И что же ты сегодня выучил?

— Во-первых, всегда в любых обстоятельствах держать руки при себе, — выдохнул я.

— Отлично, — кивнула она. — А что ещё?

— С женщиной до схватки дело лучше не доводить, — добавил я. — А если уж довёл — то бежать, пока цел.

— Замечательно, — согласилась она. — Ещё что-нибудь?

— Домой хочу, — заявил я, вставая. — К маме. То есть, в Хогвартс…

Рядом, кряхтя и охая, поднималась Беллатрикс. Судя по всему, рёбра я ей всё-таки сломал…

— А поцеловать? — обиженно надулась она, подставляя мне щёку.

Приближаться к ней мне не хотелось, и я послал воздушный поцелуй, но она в ответ почему-то нахмурилась. Нарцисса уже вернула ей палочку, и мне не хотелось, чтобы Беллатрикс самым немудрящим образом воткнула мне её в глаз. Я боком вышел из комнаты и остановился в ожидании Нарциссы. Она тоже почти сразу вышла, заперла дверь и потрепала меня по плечу. Я сразу понял, что она хотела сказать.

— Я правда не нарочно, — промямлил я. — Само как-то произошло…

— Вот это и называется распущенность, — пожала она плечами, беря меня под локоть и увлекая в сторону, откуда мы пришли, — когда ты сам не знаешь, что творят твои руки.

— Несмотря ни на что я надеюсь когда-нибудь заслужить прощение, — смиренно произнёс я.

— Ты его уже получил, — покачала головой Нарцисса. — Приняв наказание. Но если будешь мне об этом напоминать…

— Нем как рыба, — спохватился я, зажимая рот свободной рукой. Ну их к Чёрту, эти Круциатусы!

А ещё через пару недель — в самом конце апреля — случился наконец долгожданный прорыв. Мама с Белиндой вернулись в очередной вечер в неимоверном возбуждении и притащили с собой огромный безумной древности фолиант. Как оказалось, это была скорее папка, а не книга, и в неё были сшиты около двухсот папирусов, покрытых рисунками и клинописью. Книга подавляла уже своими габаритами — она была сантиметров шестьдесят на сорок размером и толщиной около двадцати сантиметров. Толстая обложка из выделанной золотом драконьей кожи и замок в виде покрытого золотом скарабея сами по себе стоили целое состояние, но вот папирусы внутри были просто бесценны.

Как я уже сказал, обе были сильно на взводе, и мы решили сначала поужинать, прежде чем обсуждать находку. Прибыли Сириус с Флёр, которая первым делом полезла обниматься с Белиндой, будто сто лет не виделись, а потом появились Пераспера с Дэниелом. Мы сели за стол и довольно споро прикончили всё, что наготовили повара, причём ели молча и — соответственно — быстро. Надо признаться, мне и самому было интересно, что же там такого в этой книге, что даже Пераспера, которая у нас целые дни проводила, явилась без промедления, словно соскучилась. После ужина мы направились в гостиную, и между ней и Белиндой завязался интересный разговор.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — с улыбкой спросила Пераспера.

— О, теперь уже замечательно, — откликнулась Белинда. — Некоторые запахи по-прежнему вызывают… хм… бурный отклик, но в целом всё прошло.

— Ой, я так рада! — сказала Пераспера.

— Я чего-то не знаю? — спросил я.

— Это сюрприз! — игриво стрельнула глазками Белинда.

— Да ладно, — упрекнула её Пераспера. — Всё равно скоро уже всем видно станет!

— Да что видно-то? — не понял я.

Белинда улыбнулась мне и натянула на животе платье свободного покроя.

— А-а-а, понятно, — сказал я при виде животика, который перестал быть идеально плоским, как раньше, и немного выпирал. Совсем чуть-чуть. — Кто-то подсел на пироженки и так ими объелся, что дурно стало…

Белинда с Перасперой прыснули от смеха, сразу напомнив мне Дафну и Панси. Сзади ко мне подошёл Сириус и обнял за плечо. Когда я проследив его пьяный от счастья взгляд, обращённый на Белинду, меня вдруг озарило.

— Сириус, — спросил я его тихонько, — вы, что ли, ждёте наследника?

— Ага! — отозвался он таким же самодовольным тоном, как ответил бы Рон на вопрос, не он ли ночью вытащил из духовки и сожрал недожаренную индейку, предназначенную для всей семьи.

Я вдруг тоже почувствовал необычайную радость — настолько сильную, что мне стало совершенно неинтересно, что там за талмуд они притащили из Министерства. Причём я даже не мог сразу понять, отчего именно радуюсь — ну, будет у крёстного и по совместительству моего лучшего друга ребёнок, и что? Ну, не прервётся его род, не закончится на Сириусе. Может, оттого, что мне просто хочется видеть его счастливым? А он явно счастлив. Самое странное, что и Флёр тоже счастлива — со стороны было видно, как она на Белинду смотрела — с любовью и нежностью. Ничего не понимаю!

Тем временем все расселись за столом вокруг фолианта.

— С самого начала наши исследования больше напоминали поиск иголки в стоге сена, — стала рассказывать Белинда, осторожно переворачивая древние папирусы. — Деметра взяла на себя общение с хранителям библиотеки Министерства, пытаясь найти хотя бы намёки на нужную нам информацию, а я тем временем прочёсывала стеллажи с книгами в поисках “белых пятен”, про которые библиотекари не могли сказать вообще ничего. И вот две недели назад Деметра как раз вышла на такой вот островок в дальнем углу, где хранились книги, которые туда свалили потому, что никто не смог их прочитать. Мы вместе взялись их просматривать, и вот наконец…

Она как раз нашла нужную страницу, где в окружении пиктограмм и иероглифов было нарисовано нечто, что должно было изображать Арку Смерти с её Вуалью. Я уверен не был, поскольку саму Арку никогда не видел, но зато Арку видела мама, и она сразу кивнула, когда я послал ей вопросительный взгляд. С другой стороны, мне были знакомы некоторые из начертанных на ней символов. Сириус мрачно посмотрел на меня.

— Нашел что-то знакомое, Щеночек? — спросил он.

— Ну ты же сам всё понял, — парировал я.

Тут и остальные поглядели на рисунок другими глазами — септаграмму для вызова демона, да и самого демона уже видели все, а поскольку волшебники отличаются внимательностью ко всяким непонятным значкам…

— Ты же не предполагаешь, что тут опять потрудился мой друг Дима? — спросил Сириус.

— Я ничего не предполагаю, — раздражённо ответил я. — Может быть, всё наоборот — символы на септаграмме были скопированы из того же источника.

— Это вполне может оказаться порталом в какое-то неизвестное нам место, а не средством экзекуции, — вдруг подала голос Флёр.

— Логично, — согласился папа. — Городить такую конструкцию, когда изготовление даже небольших артефактов требует гигантских усилий, это должно иметь какую-то другую цель. Убить можно гораздо проще и не утруждая себя подобным образом.

— Что мы делаем? — спросила мама. — Какой у нас план?

— Необходимо эту штуку отключить, — выпалила Белинда. — И чем скорее, тем лучше!

— Стоит найти, куда ведёт этот портал, чтобы в случае чего произвести операцию по спасению, — одновременно с ней произнёс Дэниел.

— Если, конечно, это портал, — заметила Флёр.

— Вряд ли мы сможем узнать это точно на данном этапе, — сказала мама и посмотрела на меня.

После этого на меня посмотрели все. Словно это я виновник всего происходящего. Мне стало неуютно.

— Я думаю, что стоит копать именно в этом направлении, — покачал я головой.

— В каком? — не поняла Белинда.

— Наша единственная надежда — что это портал, и что мы успеем вызволить Сириуса, когда он туда попадёт, — пояснил папа.

— Если попадёт! — воскликнула Белинда. — Если мы его отключим…

— Сценарий… — напомнил я, и вместе со мной поморщились и остальные.

На данный момент всем было очевидно, что всё, прописанное в Священной Книге этого мира, исполнится, невзирая на противодействие. Не всегда слово в слово, но по существу — в точности. Белинда уткнулась взглядом в стол, ноготком выводя на поверхности невидимые узоры.

— Давайте сделаем так, — предложила мама. — Теперь у нас есть эта… инструкция, — она махнула рукой на папирус, которому на вид явно было не менее, чем три-четыре тысячи лет. — Мы все вместе её внимательно изучим. Если там будет написано, как отключить Арку — мы её отключим. Но помимо этого мы не перестанем искать способ, как вернуть того, кто туда попадёт.

— Это замечательно, — просияла Белинда и ткнула пальчиком в папирус: — Кто-нибудь знает, что означает этот иероглиф? Хотя бы приблизительно?

В комнате повисла тишина. Белинда по очереди оглядела всех нас и пробормотала себе под нос:

— Да, похоже, за пять минут мы эту загадку не раскроем.