Чумной год (джен)

— У, сволочь! Отпусти!

Мстекрыл, здоровенный и клыкастый, с огромными жвалами-челюстями — настоящий король, видать, что и глава гнездовья, — никак не реагирует ни на пинки, ни на брыканья, ни на удар кулаком в круглый фасеточный глаз; Зот морщится — мстекрыл сжимает челюсти ещё сильнее, и рёбра вот-вот грозятся захрустеть.

Ишь, чего захотел. Зот ни за что не пропадёт, особенно вот так — чтобы ни за что. Разве впервой ему за столько лет попадать в передряги?

— Кх! — кашляет и задыхается Зот: уж больно сильно мстекрыл стискивает грудную клетку, — и, извернувшись, снова бьёт, метя сапогом в глаз, а тварь, шипя, взлетает выше, под пещерный свод, и у Зота аж кружится голова: этакая махина, да может так быстро взлетать? Глупости! — Ах, чтоб тебя!

Мелкие мстекрылы прыскают в стороны, и один из них мечется, — наверное, увидели горного ежа; во всяком случае, Зот остаётся абсолютно в этом уверен, пока над ухом не хрустит сталь, вонзившаяся в надбровье их главаря, а мстекрыл, зашипев, не разжимает жвалы — да так резко, что Зот, брякнувшись на камни прямо из-под свода пещеры, айкает от боли и, отползая подальше, пытается прощупать рёбра.

Может, какой охотник забрёл? Тоже ещё, вовремя. Теперь Зот будет должен за спасение, что ль?

Зот пытается сесть — получается неудачно, остаётся валяться, поправляет съехавший набок шлем и смотрит во все глаза, как неизвестный охотник в шлеме — рогатом и костяном, очень на Зотов похожем, — по-заячьи прыгает и то пригибается, то замахивается, раз за разом кроша хитиновый панцирь мстекрыла и метя в незащищённые грудь и шею, а тот не даётся легко — то кричит, то норовит сцапать, щёлкая челюстью, и из полумрака то и дело выпархивают мстекрылы-детёныши, норовя ущипнуть охотника за ноги и шею. Одному таки удаётся, — охотник даже не вскрикивает и, не глядя, рассекает нахала надвое, а потом — подтягивается на выступе и, соскочив сверху, вонзает лезвие меча-двуручника прямо в сочленение под затылком.

«А ведь ловко с оружием обращается, тля».

Охотник и впрямь тля — футов пять, если не мельче; мстекрыл, ухнув всем своим огромным телом на камень, всё ещё дрыгается, конвульсивно дёргая конечностями, и истекает оранжевой слизью, а победитель с хрустом выдёргивает меч из его шеи — лезвие меж пластин заседает крепко, и охотнику приходится тянуть за рукоять, уперевшись в труп сапогом.

— Ты, малявка! Это была моя добыча! — Зот наконец-то садится, подбирает оброненные вместе с мечом ножны и кое-как встаёт, брезгливо оттолкнув руку охотника: тот измазан слизью, а уж Зот-то прекрасно знает, каково это — заражаться. — Что это за привычка лезть не в свои дела, а? Тебя о помощи не просили!

— М?

— Я к тебе обращаюсь, тля! Или ты глухой?

На земле охотник кажется ещё меньше, и Зот с удивлением обнаруживает, что они почти одного роста, вот только тот, судя по осанке и дыханию, заметно моложе; охотник снимает шлем, вытирая капюшоном мокрый лоб, и лицо у него и впрямь ничуть не старое, — молодое, если не считать морщин и безразличных запавших глаз.

— Я, чтоб ты знал, — Могучий Зот, славный рыцарь, — надменно сообщает Зот и упирает кулаки в бока. — Ещё раз влезешь — поймёшь, чего стоит мой меч, жизнь уносящий.

— М-м-м.

— Тебе что, тля, язык вырвали?

— Хэ, — скалится охотник, являя отсутствие нескольких передних зубов и кусок обрезанного почти под корень языка, вытирает меч об плащ и, сунув его в ножны, проходит мимо.

— У-у-у! Ну, и катись подальше.

Зот цокает языком, сдвигает шлем на лоб и чешет шрам на подбородке, глядя, как маленький охотник ныряет во влажно-свежие заросли, идя по зелёной тропе.

Жук в рогатом шлеме напоминает ему кого-то, виденного прежде, — но Зот так и не может вспомнить, кого.

— Эй, тля!

— Мх-хэ, — равнодушно оборачивается тот.

— Слизь эта из твари, оранжевая. Она заразная, что твоя чума, и запах у неё гадкий. Мойся хорошенько, ежели измазался.