Чумной год (джен)

Улла-повитуха смеётся, пьёт, пьянеет ещё больше и начинает хохотать: свадьба гуляется на славу, с песнями и плясками, пиво течёт ручьём, лорд Рух, не сводя влюблённого взгляда с невесты, горячо уговаривает её поесть, и всем нынче весело, как и полагается на празднике. Пожалуй, только у невесты лицо кислое и сонное, ничем не довольное, — как будто незрелых яблок объелась; невеста подпирает крепким кулаком щеку и одним только взглядом даёт понять, что делить с Рухом баранину она ни разу не намерена.

— Поешь, звезда моя, ты не ела с самого утра!

— Неохота мне, моё солнце, — отвечает та в тон, зевая в очередной раз.

— Хоть мяса кусок возьми.

— Захочу — возьму. На кой мы собрали так много гостей?

Ах, какая пара, не без зависти вздыхает Улла, глядя на их точёные, орлино-благородные профили, — и, не удержавшись, вопит во всю глотку:

— Ура! Слава нашей молодой госпоже!

— Слава овечьей деве, слава!

Надобно было дядюшку на гулянье уговорить, — отказался от приглашения, сидит, дурень старый, в своей берлоге, расписывает узорами маски, гадает на вороньем пуху. И на свадьбу лорда, который наконец-то Херру в жёны взять сподобился, тоже погадал: детей, мол, так и не родят. Жалко.

Несколько малышей в красных, выгоревших до цвета перезрелой малины рубашках устраивают свару, галдят и визжат, и один из них, сын младшего советника Шуха, тащит со стола кусок творожного сыра. Малышей в Гнезде всегда в красное наряжают, чтобы не потерялись, когда в лесу играть будут или яйца тухляка собирать, — и красиво, и приметно, и красить легко, лишь разок-другой промять в кадке с варёными ягодами.

— Матти, — шепчет Улла и одёргивает задранный подол его рубахи, не ведя бровью на воровство при гостях, — это для старших.

— Хочу, — заявляет Матти, отщипывая и жуя очередной кусок.

— Гляди, чтобы не поймали, а то пойдёшь к ма…

— А взаправду ли ты до сих пор дева, Херра?

Рух грозно выискивает взглядом того, того кто выкрикнул последний вопрос, хотя даже не чешется, а Херра, рослая и бледная, в тяжёлом брачном атуре о двух расписных рогах, по-детски надувает губы: совсем не так, как ожидалось бы при её годах и почти зрелом, очень красивом, чуть надменном лице, — кутается в меха и, вздёрнув подбородок, хватает у писаря Ярри кувшин, чтобы приложиться к нему самолично.

Мониста на шее невесты звякают, как колокольчики.

— Молодая госпожа, разве ж вам можно?

— Потому и можно, остолоп! — рявкает Херра так, что Ярри вздрагивает и торопливо вскакивает со скамьи. — Я отныне твоя хозяйка, так не мешай мне выпивать!

— Но на свадьбе…

— Коль уж я миледи, то и пить буду со своими людьми как миледи, а не как замужняя девка!

Улла вздрагивает, слушая властный, совсем не детский окрик, хлопает глазами, деликатно отворачивается и старается не думать об обычае, по которому жениху с невестой не положено пить ни глотка, даже если это самое лучшее вино от севера до юга, — а Херра тем временем преспокойно хлебает прямо из горла, не волнуясь, что вино течёт мимо рта и смачивает дорогие меха. Будто не девушка приложилась к кувшину, а солдафон.

— Звезда моя, — мягко уговаривает Рух, пытаясь забрать вино из её рук, — нельзя тебе так много пить, ты ещё не ела.

— Хл-л-п-с, — упрямо булькает Херра, вцепившись в кувшин всеми десятью ногтями.

— Херра! Довольно!

Рух так легко переходит с увещевания на приказ, что Херра неохотно отрывается от питья, но тут же, намотав на палец край свадебного покрывала, с гордым видом трёт мокрые щёки, раскрасневшиеся ещё сильнее.

— Хочу есть. Рух, солнце моё, выпей и ты со мной!

— Наконец-то, хвала Матери, — с облегчением вздыхает лорд и, заглянув в кувшин, с ещё одним вздохом допивает последний глоток, пока повеселевшая Херра вгрызается в сочную баранину и жадно разглядывает хоругви, расшитые в паутину и стрелы.

— Красивая, да зверюга. Важная больно, — свистяще шепелявит на ухо Ярри сквозь сломанный зуб, — и гордячка. А ты как полагаешь, Улла?

Улла снисходительно улыбается, обсасывает ребро, свистит на пальцах и кидает кость тут же заскулившей собаке, высунувшей морду из-под стола.

— Конечно, зверюга, с этакими-то рожищами.