Significant Digits - Значащие цифры (джен)

Гермионе —

Здесь неспокойно. Похожие настроения и в Акле. Меня приняли в Ургод Уре, и я поговорил почти со всеми Урами, но чувствую, что картина не складывается. Многие Уры, даже Юрг Ход, старые союзники моего рода, чего-то недоговаривают. Собирается какая-то тайная группа. Малфой? Кто-то другой?

Я обеспокоен. Я узнал, что у мастеров собран резерв оружия, но стоит мне невзначай поинтересоваться об этом — они всё отрицают. Завтра поеду в Акл. Отправлю сову оттуда.

— Ург.

≡≡≡Ω≡≡≡

Давным-давно профессор Синистра сказала Пипу, что он «плохой ученик и разочарование». Из уст самого мягкого профессора это звучало особенно оскорбительно. И хотя после этого Пип продолжал по-пуффендуйски усердно заниматься астрономией, возможно именно из-за этих слов он так и не решился сдать по ней ТРИТОН.

По правде говоря, он бы в любом случае не заработал хороших баллов. Хотя он и не испытывал проблем с пониманием основных идей, предмет так и не складывался для него в целостную картину. Словно в голове отсутствовала часть, которая была необходима, чтобы понять разницу между размытой тенью Ганимеда на поверхности Юпитера и размытой тенью Каллисто на поверхности Юпитера. Они обе выглядели как... ну, круглые пятна.

А потому было забавно, что Пип лично стал свидетелем первого запуска космического корабля Тауэра. Конечно, зрителей было много: несколько других авроров, большая часть штата Материальных Методов, несколько исследователей из Раскрытия Расширений, представители шести других отделов, большая часть магловских исследователей Тауэра, три невыразимца, два журналиста и пара наблюдателей из школы магии Уагаду и Института Рассела.

Но высокомерной профессора Синистры не было.

«‎Занимая должность аврора Тауэра, Филип Пиррип», будет написано в исторической книге, «‎присутствовал на многих крайне важных и дорогих событиях. Будучи личным другом и доверенным лицом Тауэра, Пиррип играл важную роль в ключевых исторических событиях. Хотя симпатичный волшебник в итоге возглавил Департамент магического правопорядка при содействии своего предшественника и супруга Седрика Диггори, и хотя он награждён Орденом Мерлина за вклад в приобщение всех кентавров к разговору на нормальном английском языке, Пиррип часто говорил, что больше всего гордится временем, когда он работал бок о бок с Гарри Поттером. Главным достижением профессора Авроры Синистры, в свою очередь, было то, что она отлично считала кольца Сатурна».

Ну или что-то в этом духе.

Кванон пристально смотрела на него. Чёрт. Хватит витать в облаках.

Пип немного выпрямился, и угрожающе нахмурился. Он сканировал толпу в поисках опасностей и с облегчением увидел краем глаза, что Кванон больше на него не смотрит.

— Сегодня, — начал Тауэр, — очень значимый день. Менее чем через двадцать минут ракета-носитель поднимет Монро на орбиту Кларка⁽¹⁾ и выпустит спутник, впервые в истории открывая для волшебников космос.

Последнюю фразу сопровождали скромные аплодисменты, и мистер Поттер на секунду замолчал, улыбаясь. На нём была старомодная мантия преподавателя Хогвартса, строго чёрная, дополненная галстуком. Даже его хвост был подвязан шёлковой лентой.

— Также известно, что заключительные проверки великого шедевра Раскрытия Расширений практически завершены, и последняя версия их Бездонных кубов оказалась в два раза более мощной и абсолютно стабильной. Пока мы с вами стоим здесь, на Удалённой Площадке Предосторожности Отдела Тайн, куда мадам Хопкирк любезно предоставила нам доступ из соображений безопасности, проводится заключительная проверка.

Мистер Поттер учтиво указал на почтенную невыразимку, и она кивнула в знак благодарности.

— На самом деле, думаю, мы сможем... — Мистер Поттер ненадолго замолчал, посмотрев на кого-то в толпе, кажется, на Перси Уизли, а затем продолжил. — Да, мы сможем увидеть Бездонные кубы в действии. Для некоторых из вас это станет завершением многих лет работы. Для остальных, наконец придёт понимание, на что мы потратили столько сил и времени. Это... нет, лучше не буду всё портить, а то Луна будет мной недовольна.

Мистер Поттер покачал головой в шуточном раскаянии и улыбнулся. Мисс Лавгуд, которая стояла позади небольшой толпы, удивлённо подняла глаза. Она невнимательно слушала, и на её узком лице появилась тревога. Но она почти сразу заулыбалась, разобравшись что к чему, словно понадобилось всего мгновение, чтобы оказаться на одной волне с остальными.

— Аврор Крейм, прошу? — позвал мистер Поттер, указывая на стену справа от себя. — Мы собственными глазами, точнее глазами Бёрда, увидим то, что нам приготовили в УПП. Мадам Амбридж, вы... да, спасибо.

Мадам Амбридж держала перед глазами пузырефон, на словах Тауэра она нетерпеливо закивала. Насколько было известно Пипу, эта противная тётка сейчас наблюдала за работой в России, чтобы было понятно, когда можно смотреть на запуск Монро. Она была одета в белое пальто, которое предпочитала с недавних пор, её шею обвивал длинный розовый шарф.

По просьбе Крейм сотворила чары Парного обзора, направив палочку на выбранную мистером Поттером стену. От прикосновения поверхность задрожала, маленькие щели и трещинки между камнями начали вплавляться друг в друга, оседая и размываясь, пока стена — часть основной производственной комнаты Материальных Методов — не превратилась в гладкую поверхность влажно блестящего жидкого камня. Практически сразу же камень начал пузыриться, принимая форму серого изображения с резкими краями, в то время как остальная часть зачарованной стены словно отступила от толпы.

Первым, что можно было различить, оказались черты Гарри Мадагаскара. На стене на высоте шести футов проявилось объёмное лицо аврора Тауэра, бородатое и серьёзное. Он что-то сказал, и изображение покачнулось вверх-вниз, когда транслятор на другом конце покивал.

— Сейчас, минутная задержка, — сказал мистер Поттер, с улыбкой глядя на дисплей. Транслятор отошёл, и Мадагаскар исчез из виду. На его месте появилось серое изображение входа в Тауэр. — Как вы наверное знаете, у нас довольно строгие протоколы безопасности, — добавил мистер Поттер, и из толпы послышалось несколько смешков.

Изнутри камня начали вздыматься другие цвета: красное зерно, белые прожилки, жёлтые пятнышки и кобальтовая синь. Они беспорядочно впивались в изображение Парного обзора, окрашивая золотую арку главного входа в Тауэр перед серебряным затвором безопасности. Персиковые трубки пары Удлинённых Ушей, тянущиеся по полу, были едва видимы, хотя качество изображения позволяло различить подобные детали только если вы заранее знали об их существовании (как например Пип). Через мгновение изображение дёрнулось вперёд: транслятор подошёл ко входу. Прямо внутри Приёмной комнаты возвышалась другая стена, и она увеличивалась, пока не заполнила всё видимое пространство: стена в Материальных Методах выглядела почти так же, как до заклинания, точно воспроизводя черты второй стены из другого конца Тауэра. Одни чары Парного обзора показывали зрителям изображение этой стены, а другие чары Парного обзора уже создавали настоящее изображение — немного неуклюжий способ обойти мощные зачарования, защищающие здание Тауэра от магического подслушивания и подглядывания.

— Луна? Не хочешь ли ты взять слово? — спросил мистер Поттер. Светловолосая ведьма кивнула и начала обходить комнату по периметру, чтобы выйти к нему, Тауэр улыбнулся. — Я дам всем отдохнуть от моих речей; мисс Лавгуд расскажет о Бездонных кубах и принципе их работы.

Одарённый научный сотрудник Луна Лавгуд хоть и была на год младше мистера Поттера, но, благодаря своей яркой творческой гениальности, стала руководителем проектов Тауэра сразу в нескольких подразделениях. Она всегда имела странный отсутствующий вид, и ходили слухи, что она провидец, хотя эта история, возможно, является следствием её долгого и знаменитого участия в выпуске газеты отца. Пип думал, что за этими большими серыми глазами, вероятно, происходит слишком многое, и это отвлекает её от остального мира, иногда до такой степени, что она даже в стены врезается.

— Я присоединилась к проекту Бездонных кубов по просьбе Неменьи Сальери, с которой я работала над... — она замялась, — Другой задачей. — Мисс Лавгуд встала перед стеной Парного обзора и указала на продолговатую выпуклость, которая стала проявляться поперёк всего изображения. Больше всего она была похожа на квоффл, достаточно сдутый, чтобы казаться сплющенным с одного края, или на кокон насекомого.

— Перед вами образец того, чего мы добились, вложив один наш самый сильный Бездонный куб в другой. Он использует преимущества Эластичного Закона Эластичности: расширенное пространство внутри другого расширенного пространства теряет некоторое небольшое и непостоянное количество собственной вместимости, чтобы расширить пространство. — голос Мисс Лавгуд звучал так мечтательно, будто она говорила вовсе не о самых скучных вещах из тех, что профессор Флитвик когда-либо давал на экзамене несколькими этажами ниже.

Изображение за спиной ведьмы отодвинулось, когда транслятор (какой-то несчастный, отправленный на исследовательскую станцию в ледяной пустыне ради этой проверки) отошёл от образца. Стена Материальных Методов начала быстро втягиваться, пока не достигла максимальной глубины видимости для чар Парного обзора, равной нескольким метрам, но ничего не попадало в обзор — транслятор не смотрел ни на что с достаточным количеством деталей для этого заклинания. Некоторое время на гладком сером камне ничего не было видно.

Затем транслятор снова повернулся, и появилось изображение широкого помоста. В середине стоял коричневый (или бордовый — цвет, передаваемый камнем, был неточным) саквояж, скорее похожий на очень дорогой чемодан из драконьей кожи.

— И вот что мы имеем. Проделана огромная работа, и это один из первых и самых важных проектов Тауэра. Конечно, пока только прототип.

Мисс Лавгуд беззаботно улыбнулась и отвернулась от изображения, чтобы посмотреть на толпу. Никто не отреагировал, не считая улыбающегося мистера Поттера и нескольких открыто ликующих исследователей из Раскрытия Расширений, которые уже были, на самом деле, подвыпившие. Несколько других исследователей перешёптывались между собой, а журналисты, невыразимцы и наблюдатели казались сбитыми с толку.

— Это... ох, проклятье. Секундочку. Он войдёт через секунду.

— Конечно же, это не... мадам Лавгуд, я что-то упускаю? — сказал профессор из Института Рассела, серьёзно выглядящий мужчина в широкополой шляпе. Как проинструктировали Пипа, он был экспертом по мётлам и одним из исследователей, работающих над мётлами Варапидос.

Мисс Лавгуд не ответила и снова повернулась к стене. Изображение дёргалось, камень плавно двигался и возвращался, пока транслятор шёл к саквояжу. Он открыл его и положил на бок, а потом изображение неприятно упало вниз, когда транслятор присел. Горловина саквояжа вывалилась из стены, распахнувшись достаточно широко, чтобы проглотить валлийского зелёного дракона, и изображение опять стало плоским и серым.

— Просто подождите... — тихо сказала мисс Лавгуд. — И вы увидите, что мы сделали.

Чёрт возьми, внутри саквояжа был целый мир.

Казалось, что в стене Материальных Методов разверзся вулкан, когда пустое пространство достигло нескольких метров вглубь. Стенки пространства упали в стороны, растягиваясь и уменьшаясь, пока не исчезли из ограниченной зоны видимости чар Парного обзора. Сложно было понять масштаб, но расширенное пространство саквояжа, должно быть, было необъятным. Пип оторвался от изображения на время, достаточное чтобы внимательно осмотреть толпу в поисках угроз, но очень быстро его глаза снова притянуло к стене. Существовало множество разных расширенных пространств: дамские сумочки объёмом с чулан, и даже палатки размером с небольшой дом. Но это было... больше.

— Одна тысяча шестьсот пятьдесят пять Бездонных кубов, наполовину вложенных друг в друга, словно перекрывающиеся раковины, каждая из которых имеет километровую изогнутую пасть, — сказала мисс Лавгуд. — В каком-то смысле, этот саквояж содержит в себе часть деревянного ящика, который содержит в себе часть другого деревянного ящика, который содержит часть другого ящика, и так далее... одна тысяча шестьсот пятьдесят пять раз. Каждый раз мы теряем несколько долей процентов вместимости, в основном по ширине и высоте, но каждый следующий вложенный ящик добавляет некоторое количество пространства к основному объёму. Представьте... представьте гоблинскую кольчугу. Каждая чешуйка перекрывает другую, защищая большее пространство под собой. Каждый пузырь расширенного пространства добавляет объём к суммарному пространству кармана. — Она замолчала, а потом добавила, — Внутреннее пространство кармана соразмерно Косому переулку.

Последняя фраза вызвала самую бурную реакцию, несколько людей ахнули.

— И мы не собираемся останавливаться, — сказал Тауэр, стоя слева от стены и мисс Лавгуд. — На данный момент наш опытный образец карманного мира имеет размер небольшого города. Мы работаем над тем, чтобы соединить ещё больше Бездонных кубов в несколько слоёв и раздвинуть границы достаточно, чтобы помещались целые биомы. Поместите внешний Бездонный куб — или сумку, или что-то ещё — в защитную оболочку, и вы получите портативные изолированные миры.

— Тюрьмы, — сказала одна из журналисток, американская ведьма, которая писала очерк на интеграционный ресторан «У Зигфрида» и краткую биографию Амикуса Кэрроу, когда тот вернулся из своего убежища на Кипре (куда он сбежал после того, как его сестра и её муж были убиты его прошлым покровителем, Сами-Знаете-Кем). Неопределённые лояльности, подумал Пип, и эта фраза подтверждала характеристику. Журналистка нахмурилась и добавила: — Идеальная тюрьма. Вот что вы построили.

— Что? — переспросил Тауэр, и улыбка сползла с его лица. Он повернул холодные зелёные глаза к женщине. — Нет. Прискорбно, что вы, наблюдая что-то настолько чудесное, ищете этому самое тёмное применение.

— Но такое применение возможно, или я ошибаюсь? — спросила журналистка. — Пленникам даже можно сохранить их палочки, поскольку они больше не смогут угрожать никому снаружи тюрьмы, а если они разрушат её изнутри, их убьёт в процессе.

— Такая возможность есть... но это наименее интересная возможность, — сказал мистер Поттер. — Эти миры принесут конец почти любому риску вымирания. Они станут местом практически идеальной, непоколебимой безопасности и защищённости. Они станут... планетами.

— Акромантулы, кокатрисы, эрклинги, тибо... мы тратим столько времени, чтобы изолировать и защитить стольких созданий. Больше не придётся. У них будет собственный мир без маглов, из которого нельзя сбежать. Когда мы расширим кубы настолько, что там будут помещаться растения и животные в самоподдерживающейся системе, нам больше не придётся выбирать между периодическими нападениями созданий на людей и их геноцидом, — продолжила мисс Лавгуд с отсутствующим тоном, который не сочетался с её словами.

— И сейчас мы получаем изображение из Антарктики из соображений безопасности. Представьте, если бы существовала лаборатория размером с город, где вам не нужно беспокоиться о мерах предосторожности ни для кого, кроме себя! — добавил мистер Поттер, улыбка снова появилась на его лице.

— Звучит, как будто много хороших ведьм и волшебников потеряет работу, и только богачи смогут себе это позволить, — предположила американка. — Повлияет ли это на нашу экономику?

— Да, так же, как снижение смертности повлияло на производителей гробов, — с колким сарказмом ответил Тауэр, и в зале послышалось несколько смешков. — Гаспард Шинглтон своим самопомешивающимся котлом оставил не у дел многих профессиональных помешивателей, но это не означает, что его изобретение не было замечательным... это может подтвердить любой, кто закончил первый курс Зельеварения! — Все громко рассмеялись, и американка умолкла.

Мисс Амбридж улучила момент, подняв глаза от своего пузырефона, и начала энергично махать Тауэру, который с улыбкой повернулся к ней.

— Благодарю, мадам Амбридж. — Он поднял руки и снова обратился к толпе. — Внимание, мадам Амбридж дала мне знак, что мы почти готовы к запуску — нашему главному событию, не забывайте! Благодарю вас, мисс Лавгуд. — Светловолосая ведьма рассеянно кивнула и тихонько вернулась на своё место в зале. Тауэр повернулся к стене с чарами Парного обзора и скрестил руки в ожидании. Изображение из УПП — тот громадный конус — исчезло, и поверхность стены снова стала гладкой и неподвижной.

— Хорошо, итак. Запуск скоро начнётся, — сказал мистер Поттер. — Наша ведьма следит за всем в Казахстане, через мгновение мы получим изображение.

Кто-то из зрителей поднял руку. Жаннет Лёрж из Предела Проникновения, подумал Пип. Мистер Поттер кивнул женщине.

— Сэр, я думала... что для запуска мы собирались использовать российскую ракету? Не то, чтобы это было важно, но так говорили моей команде, когда мы работали над этим.

— Да, всё верно, — подтвердил Тауэр, бросив взгляд вправо. Стена снова начала плавиться и двигаться, и большая её часть стала удаляться от толпы. — Просто российские маглы осуществляют свой запуск из Казахстана, странный побочный продукт длительного политического конфликта в магловском мире.

Другой журналист из толпы заговорил:

— Извините, сэр... разве это не прямо между Кавказом и союзом Десяти Тысяч? В зависимости от того, присоединятся ли Десять Тысяч к Независимым... станет ли министерство — ну, то есть Тауэр — продолжать попытки использовать эту территорию в будущем?

— Я не вижу необходимости в большом количестве других запусков, так что не стоит беспокоиться. Хотя, дайте подумать... — мистер Поттер нахмурился, на секунду задумавшись. Справа от него изображение снова окрашивалось цветными прожилками, и на стене появился некий объект, похожий на сосиску, окружённую с боков тонкими решётками. Решётки, видимо, подпирали сосиску — наверное, это ракета, осознал Пип. Их тонкие троссы больше всего походили на неестественно правильную пару каменных паутин.

— Думаю, я могу смело заявить, что в ближайшее время не должно быть серьёзных проблем безопасности, — закончил Тауэр. Он повернулся к изображению, и его губы растянулись в улыбке. Это выглядело по-ребячески, словно он был мальчишкой, с жадностью уплетающим свою первую шоколадную лягушку. Казалось, будто весь разговор с американским журналистом был стёрт, и вместо него осталась лишь радость. — Мадам Амбридж?

Маленькая пухлая невыразимка — или она теперь исследователь в Тауэре? — подошла к Тауэру, всё ещё держа перед собой пузырефон. Она поднесла его ближе к уху, чтобы слышать то, что по нему передаёт (через Удлинённое Ухо и второй пузырефон) их человек на космодроме.

— Запуск начнётся в течение минуты, — радостно сказала она. — Монро будет выведен за границу атмосферы и останется там, двигаясь над Землёй с постоянной скоростью.

Пип всё ещё не мог на самом деле это представить. Он всё понял — Амбридж провела инструктаж для авроров Тауэра, после которого состоялась серия вопросов и ответов, на которой Грегор Нимуэ задавал всевозможные насмешливые и саркастические вопросы, а Амбридж отвечала ему с убийственной любезностью. Но одно дело по-когтеврански ухватить что-то, а другое — действительно понять это и быть в состоянии применять данное знание. Различие между тем, что ты планируешь и что можешь использовать в своих планах. Профессор Слизнорт дал название этим вещам, в своём напыщенном стиле: «познаваемые» и «применяемые».

Транслятор подошёл ближе к запускаемому аппарату, и беловатая ракета увеличилась, заняв всю стену.

— Мадам Богданова из Шичинин любезно согласилась сопроводить ракету, насколько позволит её Нимбус. Для прессы будут предоставлены соответствующие снимки, и будут новые данные... в том числе изображения Монро и нашего сферонавта.

— «Астронавта», — перебил мистер Поттер, поворачиваясь к ней и хмурясь. — Он астронавт.

— Сэр, я говорила об этом с несколькими магловскими исследователями и мадам Богдановой, после наших обсуждений космодрома, и все они согласились, что мы не хотим превозносить одну сферу магловского влияния над другой. Так что, вместо «астронавта» или «космонавта», мы решили использовать новый термин для обозначения магического исследователя небесных сфер.

— Но... — начал Тауэр.

— Все пергаменты уже напечатаны, — гадко улыбнулась Амбридж. — Извините, если привели вас в замешательство, Гарри.

— Сферонавт... — проворчал мистер Поттер, скрестив руки.

— На данный момент Монро представляет собой величайший пример сочетания магии и механики, аппарат построен на заказ, за ним следит команда профессионалов в Америке, но его груз состоит из нескольких устройств... самое главное — это специально изготовленный Исчезательный Шкаф. Дальнейшая постройка, новые спутники, и даже вывод в космос нашего сферонавта и его корабля будут простейшим делом благодаря парному Шкафу здесь внизу, в УПП. — Она замолчала, посмотрев на свой пузырефон. — Мы начинаем обратный отсчёт до запуска Зенита... давайте считать вместе! — объявила Амбридж громче.

Одна из опор, поддерживающих ракету, медленно отодвинулась. Тауэр и все его зрители сосредоточили внимание на очертаниях ракеты-носителя, созданных жидким камнем чар Парного обзора и окрашенных естественными тонами лежащей в основе породы.

Пип задумался, какие меры безопасности приняты на Байконуре. Конечно же, там есть маглы с оружием, но ещё однозначно должно быть сколько-то авроров на страже. Для оперативной безопасности подобного рода вещи держались в тайне даже от других авроров, но Пип подозревал, что как минимум Хмури находится в Казахстане. Хмури проводил в Тауэре всего несколько часов в день, чтобы проверить безопасность и прочитать отчёты, и так было много лет.

— Десять... девять... восемь... семь... шесть... — начала отсчёт Амбридж, и половина комнаты присоединилась к ней, в том числе мисс Лавгуд, мистер Поттер, все маглорождённые и гоблины-исследователи. Некоторые из самых благородных ведьм и волшебников, как, например, мадам Хопкирк, вместо этого лишь вежливо улыбались.

Камень внизу изображения начал надуваться и пениться, вздымаясь из-под ракеты клубами. Пип затаил дыхание.

— Пять... четыре... три...

В густом сером облаке отчётливо проступила волна рыжего камня, когда у основания ракеты вспыхнул огонь. По всей видимости, магловская технология базировалась на том, чтобы впихнуть огромное количество огня внутрь ракеты, а затем сбросить его снизу, подумал Пип.

— Два... один... взлёт!

Ракета взлетела. Она двигалась на удивление медленно. Пип думал, что она рванёт с места и тут же исчезнет, но она, казалось, пробивала себе путь наверх, заволакивая всё огненным занавесом в процессе. На самом деле, было поразительно, что эта штуковина вообще сдвинулась с места; он был впечатлён, что маглы смогли построить подобное, учитывая их ограниченные возможности. Ракета походила на готовую сдетонировать взрывобомбу, но вместо этого она взбиралась в небо.

Через мгновение плоская земля и поддерживающие опоры, чем бы они ни были, исчезли из виду, когда транслятор — Пип вспомнил, что Амбридж упоминала Илью Богданову — поднялся в воздух, чтобы последовать за ракетой. Судя по всему, она всё это время уже была на метле, со всеми необходимыми наложенными чарами (Согревающие чары, Пузыреголовое заклятье... ещё какие-то?).

Теперь на стене Материальных Методов было нестабильное изображение белой ракеты с ярким красным огнём и лавиной дыма внизу, похожей на атакующего дракона странной вытянутой формы. Пип посмотрел по сторонам и увидел, что мистер Поттер плотно сомкнул руки перед собой, а на его лице отражалось некое возвышенное переживание.

По оценкам Пипа, транслятор сопровождал ракету целых пять минут, пока та становилась всё меньше и меньше. Наконец, на каменной стене остались только крупные пузыри, изображающие плавно плывущие клубы дыма. Чары Парного обзора рассеялись, и Крейм отвела палочку от стены. Она стояла прямо и натянуто, чопорно разминая руку круговыми движениями.

Все посмотрели на Амбридж, которая снова говорила по пузырефону, нервно перебирая складки своего шарфа свободной рукой. Прошла напряжённая минута, в течение которой один из журналистов начал было говорить, но какой-то исследователь поспешно шикнул на него. Наконец Амбридж подняла глаза и широко улыбнулась.

— Успех! Все ступени отделены, груз выпущен, и Саннивейл сообщает, что сигнал хороший. Они начинают манёвры.

Мистер Поттер опустил голову и громко выдохнул, всё ещё улыбаясь. Он повернулся к толпе.

— Земля — очень маленькая сцена на безбрежной космической арене⁽²⁾, — торжественно заговорил он, словно цитируя священный текст, — Подумайте о бесконечных жестокостях, совершаемых обитателями одного уголка этой точки над едва отличимыми обитателями другого уголка. О том, как часты меж ними разногласия, о том, как жаждут они убивать друг друга, о том, как горяча их ненависть. Подумайте о реках крови, пролитых всеми этими генералами и императорами, чтобы, в лучах славы и триумфа, они могли стать кратковременными хозяевами части песчинки.

Он скрестил руки перед собой, и Пип увидел в его взгляде что-то далёкое, словно он смотрел на что-то, невидимое для всех остальных.

— Многие поколения волшебников беспокоились об утрате магии, ибо Запрет медленно стирает самые могущественные знания, полученные магическим миром. С каждым прошедшим веком какой-нибудь артефакт оказывался утраченым. Кубок Полуночи, который мог связать обетом целый мир, был уничтожен последним, кто его применял. Псы Сатоми, которые давали жизнь, были разрушены, чтобы сломить Гриндевальда. Воскрешающий камень, который мог проникать в другие миры, был спрятан Волдемортом. Но самое тревожное — под угрозой всё, ибо существует лишь наш маленький мир. Мстительные безумцы, небрежные гении, страшные ошибки... они ставят под угрозу не только наши жизни, но и существование... наших видов.

Сегодняшний день станет отправной точкой в изменении этого положения вещей. Волшебники — человечество — больше не будут прикованы к одному земному камню. И я горжусь своим участием в этом больше, чем всем, что я делал. Некоторым сложно это понять, но... я... я могу теперь спокойно умереть, если придётся. Я... сделал что-то. Ведь «я добился в жизни того, к чему стремился, так при каких более подходящих обстоятельствах можно умереть?»⁽³⁾.

На этой фразе пробежался шёпот, и Пип беспокойно поглядел на Кванон. Она поймала его взгляд и сузила глаза, как бы говоря, Не отвлекайся от своей задачи.

— Это новый день, и происходят великие вещи, — закончил Тауэр. Он повернулся и посмотрел на пустую стену, теперь совершенно обычную.

— Спасибо всем! — взял слово Первый заместитель министра Перси Уизли, выйдя из толпы и бодро помахав рукой. — Теперь проследуйте за аврором Крейм по коридору, мы приготовили закуски и пергаменты с подробным описанием на большом столе в Сочетании Сотворений. Но несмотря на название, ничто не сотворено, не беспокойтесь, ха-ха!

Толпа медленно потянулась к выходу. Большая часть авроров, оставаясь настороже, пошла с людьми. Пип тоже пошёл, оставляя Кванон наедине с мистером Поттером. Тауэр всё ещё смотрел на стену, и казался очень печальным. Это странно контрастировало с его недавней радостью.

Молодой аврор вздохнул и перевёл своё внимание на самых подозрительных и необычных посетителей. Нельзя позволить журналистам шнырять повсюду.

≡≡≡Ω≡≡≡

Порой, когда я размышляю обо всём, что случилось в моей жизни, и обо всём, что я сделал и чем являюсь, и как многое из этого началось той ночью в 1981 году... Я представляю всё в моей жизни в виде некой дуги, или нескольких дуг, эти линии сгибаются по всей длине, образуя непрерывные кривые. Он вспомнил свою первую встречу с Драко, как они в мгновение ока перешли к схеме одновременного сотрудничества и соревнования, сплотившись благодаря уму Гарри. Он вспомнил свои первые столкновения с Гермионой, вспомнил, как предложил ей стать его ассистентом по исследованиям, словно это была некая привилегия, хотя она мягко, но регулярно затмевала его. Он вспомнил о своем стремлении разделить мир на чёткие колонки и просуммировать числа в них, чтобы получить единственное значение, ряд цифр, побеждающих смерть и боль, достигающих звёзд, тянущихся к знанию, словно упорный ребёнок, радостно и неминуемо учащийся ходить.

И он подумал о дуге, которая проходила через всех них, одна огромная черта, ярко-чёрная, блестящая и тёмная, которую Волдеморт прорастил в его плоти. Безумец внутри его головы, меняющий форму мыслей, ожиданий и чувств.

У него был дом и любящая семья. У него были все достоинства и преимущества Образования. Он подчинил свою тёмную сторону, заставил её работать в своих интересах и сделал частью своего разума.

Однако, ночь 31 октября была, и всегда будет, чёрной линией, проходящей через всю его жизнь. Дугой, которая определяет его сущность.

По какой-то причине он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация... даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.

Чёрная линия... где она оборвётся? Где эта тёмная парабола, наконец, упадёт на землю?

За эти годы он задел так много людей, провоцируя противостояние с Минервой, Дамблдором, Гермионой, Драко, Кингсли, Хмури и так далее. Продавливая свой путь, поскольку он видел необходимость. Хоть он и знал, что последует расплата. Он чувствовал, как она висит над ним, словно меч над головой.

Теперь он делал великие, чудесные вещи. Вещи, которые оставят след в этом мире. Будучи ребёнком, он боялся, что может никогда не реализовать свой потенциал. Теперь, по любым меркам, он сделал вещи, которыми можно гордиться. Даже по собственным стандартам, он мог гордиться. Но на этой вершине... он должен помнить. Помнить о чёрной дуге, пронизывающей его — тёмном фундаменте его мира и разума. Тёмная линия изгибается и ждёт своего часа повернуть к земле и нырнуть вниз.

Когда он заплатит цену, что так давно задолжал, за трюки, гамбиты и чистую изобретательность?

Будет ли его работа закончена?

Будет ли больно?

≡≡≡Ω≡≡≡

Avis, jasmin varnā na ā ast, dadarka akvams, tam, vāgham garum vaghantam, tam, bhāram magham, tam, manum āku bharantam. Avis akvabhjams ā vavakat: kard aghnutai mai vidanti manum akvams agantam.

Akvāsas ā vavakant: krudhi avai, kard aghnutai vividvant-svas: manus patis varnām avisāms karnauti svabhjam gharmam vastram avibhjams ka varnā na asti.

Tat kukruvants avis agram ā bhugat.

Овца, на которой не было шерсти, увидела коней: одного — везущего тяжёлую повозку, одного — большую ношу, одного — быстро несущего человека. Овца сказала коням: «Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями». Кони сказали: «Слушай, овца, наше сердце тоже горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти». Услышав это, овца убежала в поле.

— Август Шлейхер

1) Орбита Кларка — геостационарная орбита

Вернуться к тексту

2) Цитата Карла Сагана из его речи про знаменитую фотографию Земли «Pale Blue Dot», сделанную Вояджером с расстояния 6 миллиардов километров

Вернуться к тексту

3) Айзек Азимов, «‎Основание»‎

Вернуться к тексту