Фиолетовая карамелька (гет)

Yasushi Yoshida — Last Days

Мир, покрытый ласковым серебром. Широкие проспекты занесены белой крупой. Настоящее волшебство. И снег кружил хлопьями, застывая на ресницах, заставляя щурить глаза. Зима выдалась хоть и снежной, но, на удивление, мягкой, и все спешили насладиться ею. Влюбленные парочки согревались в объятиях друг друга, а дети ловили снежинки ртом, заставляя их таять, и смеялись, будто это была первая и последняя зима в, пока ещё маленькой, жизни. А родители радовались редким во взрослой скучной жизни праздничным выходным. Ведь это время действительно было сказочным: новый год вот-вот должен был наступить. И яркие огни фонарей и вывесок наполняли красками гудящую толпу людей. Предпраздничная суета, так любимая всеми.

Магазин сладостей или магазин игрушек. Легко было привлечь детей к этим вывескам. Так манили красочные витрины — временное убежище для кукол. Совсем скоро мягкие игрушки должны были разбрестись по домам, увлекаемые счастливой ребятней. Мало кто оставался равнодушным после посещения этого волшебного мира, заполненного весельем и радостью, и все спешили выбрать подарки, пока не стало слишком поздно.

— Папа, посмотри! — ребенок подбежал к одному из магазинов, указывая пальцем на витрину, украшенную гирляндами.

На постаменте, словно на подиуме, красовалась в голубом платье самая красивая кукла на свете. Белые чулки и милые туфельки, пышная юбка, рукава-фонарики. Большие синие глаза, но главное — волосы. Они горели ярче тысячи огней, рыжая копна покрывала плечи беззаботными кудрями. Круглое пухлое личико, розовые губки бантиком. А ребенок прыгал у витрины, подзывая своего родителя. Прислонялся к стеклу, сияющими очами глядя на игрушку. Воплощение невинности и чистоты.

Как было не порадовать ребёнка, которого видел лишь несколько раз в год. Как не порадовать ребенка, который ещё не понимал толком, что значит такое страшное слово — развод. И отец покупал дорогую куклу, пусть даже денег было совсем мало, едва хватало самому. Но ради дочери, единственного любимого дитя, он бы продал и свою жизнь. Счастьем для него было видеть блеск в её глазах. Она обнимала куклу двумя руками, прижимала к себе, не переставая восхищаться ею. И хотела скорее вернуться домой, чтобы примерить на куклу-красавицу новый гардероб. Это был самый лучший подарок на новый год. Она запомнила этот день на всю жизнь. Сегодня, наконец, вся семья собиралась вместе.

Снежинки плавно спускались с темного неба, украшенного огнями ночного города.

Ночной город так красив в эту пору. На окнах машин застывали белые узоры. И дети, сидящие на задних сидениях, с любопытством разглядывали их. Можно было порисовать смешные рожицы на запотевшем стекле. Нос картошкой, кучерявые волосы, глаза-блюдца.

— Как успехи на уроках рисования? — с улыбкой спросила мать.

— Учитель говорит, что неважно. Но, если я буду прилагать больше усилий, то всё обязательно получится, правда? — «ребёнок» провел рукой, стирая неудавшийся портрет.

— Зачем ты берёшь эти уроки? Ты ещё не решил, чем будешь заниматься в будущем? — строго говорит отец, сверкая глазами в зеркало заднего вида.

— Мне нравится рисовать, — с мечтательной улыбкой паренёк пожал плечами.

— Эри, пока есть возможности, пусть попробует себя в разных направлениях.

— Я ничего не сказал. Но надо бы уже определиться. Твоими художествами будет сложно заработать.

Сзади послышался смешок.

— Рей отлично рисует, перестань, пап, — сказал парень. Его лицо было закрыто шарфом наполовину, на вторую его часть надвинута вязаная шапка.

— Кто бы говорил! — возмущается Рей. — Твои рисунки ещё более ужасны! — он толкает брата, заставляя его только громче засмеяться.

— Но я же не собираюсь связать с искусством всю свою жизнь, — ещё один смешок.

— Я ещё не уверен, — надулся младший, стягивая красную шапку. Намагниченные чёрные волосы теперь торчали в разные стороны. — Ты ещё восхитишься моими шедеврами, когда придёшь на мою собственную выставку.

— Что у тебя опять с волосами? — закатил глаза Рю, тяжело вздыхая, приглаживая шевелюру брата двумя руками.

— Да забей, ты ничего этим не исправишь.

— Па-а-ап, — возмущённо протянули парни, когда машину слегка занесло на повороте.

— Почти приехали, — успокоил отец семейства, на светофоре оглядываясь на ребят. — Запомните, балбесы, никаких шуток, никаких шалостей, никаких неожиданностей.

— Может, нам вообще не открывать рты? — с недовольством спросил Рю.

— Неужели такое возможно? — засмеялся Эри, а сыновья обиженно засопели. Мама тихо посмеивалась, наблюдая за их перепалкой.

— Дорогой, светофор, — напомнила она, когда загорелся жёлтый.

— Вы меня хорошо поняли, детишки? — пробасил отец, отворачиваясь и нажимая на педаль газа.

Рюджи неохотно кивнул, зачарованно смотря в окно сквозь снежные узоры. Праздник всегда был для него чем-то особенным, такого дня стоило ждать вечность. И правда, сказка. Он мягко улыбался красивой девчушке. Золотистые волосы струились волнами, выглядывая из-под розовой шапочки. Ребёнок крепко держал за руку своего отца, радостно обнимая куклу. Может, это подарок на новый год?

Рядом с ними промчалась машина, успевая за пару секунд до смены цвета светофора. И отец цокнул языком — разве в такую погоду нельзя быть хоть немного осторожнее? Но он не успел как следует возмутиться такому поведению.

Визг тормозов, скрип металла по асфальту, крики людей. И автобус, наполненный пассажирами, врезался в их машину спустя мгновение после этой какофонии звуков. Смел легковушки, прорезая путь к остановке, где, застыв от шока и страха, не могли сдвинуться с места дети, их родители, чьи-то бабушки и дедушки. Транспорт занесло на тонкой корочке льда, и люди гибли в тесном салоне. Валились друг на друга, ударялись о стекло окон. Гибли под колёсами. Люди, что так и не дождалась отправления домой. И снег окрашивался алыми пятнами. Такие крупные белоснежные хлопья так безжалостно окружили место кошмара.

Красные потёки на стёклах. Брызги крови на приборной панели. Замшевая чёрная обивка сидения безнадёжно испорчена. И больше не было слышно криков, воя серен, стонов в салоне автомобиля. Всё смешалось в противный гул. В голове туман, тяжёлый туман, заставляющий прикрыть веки хоть на секунду. Ужасная боль пронзала виски, но больше — ничего.

И перед глазами всё ещё оставалась та девочка с игрушкой в руках. Теперь она и сама была похожа на куклу. Поломанная, бледная кожа сливалась со снегом. И на белоснежном фарфоре так выделялись багровые сгустки. Блестящие золотистые волосы оказались гораздо темнее. Слипшиеся от крови пряди разметались по лицу.