Волей небес (гет)

Маринетт зашипела от боли.

— Прости. — Кот отнял влажную ткань от одного из порезов. — Тебе…

— Всё хорошо.

Несмотря на боль, раны необходимо было промыть, прежде чем наложить новые повязки. Они оба это прекрасно знали. Именно поэтому она сидела к нему спиной, убрав волосы вперёд, ощущая потоки воздуха, холодящие кожу. У неё было такое чувство, словно её заставили сбросить защитный панцирь. Кот, впрочем, не делал ничего такого, чтобы вызвать у неё дискомфорт. Он держался на расстоянии и был весьма аккуратен, снимая старые бинты.

Маринетт услышала плеск воды: Кот полоскал ткань в миске, стоящей сбоку от него. Струящиеся переливания действовали успокаивающе, и вскоре её плечи опустились, заметно расслабляясь. Он снова смочил раны водой, стараясь не давить слишком сильно.

— Кот? — тихо позвала она.

— М?

— Как думаешь, как теперь поступит Маюра?

Он ответил не сразу.

— Не знаю. Отец отправил одного из своих чемпионов поговорить с ней, после того как я рассказал ему, что случилось, но…

— Что?

— Не думаю, что он рассчитывает, что она отступится. Сомневаюсь даже, что ему этого хочется. Эти переговоры — в лучшем случае чисто символический жест. Она пыталась помешать исполнению его плана. Он этого не стерпит.

А Маюра не позволит, чтобы он добился своего. В дереве была заточена её родная сестра, и всё же Маюра была непоколебима в своём намерении помешать ему освободить Кармин, лишь бы только лишить его всякой надежды вернуть Эмили.

Маринетт подтянула колени к груди, поморщившись от того, как натянулась кожа вокруг шрамов.

— Наверное, я предполагала, что так и будет, — пробормотала она.

Кот дотронулся до её плеча — осторожно поначалу, словно боялся касаться её обнажённого тела, — но затем сжал его более уверенно.

— Я не позволю ей приблизиться к тебе вновь. На этот раз мы будем готовы.

Маринетт закрыла глаза.

— Я знаю.

Но беспокоиться ей приходилось не только о Маюре.

* * *

Только много позже, когда они с Котом уютно лежали на кровати, сонные и притихшие, она решила поднять вопрос, который не давал ей покоя. Он не особо распространялся о роли своего отца во всём случившемся. Они больше не могли избегать этого разговора. Ей нужно было понимать, как Кот на всё это смотрит.

— Могу я задать тебе вопрос? — спросила Маринетт, проводя пальчиком вдоль воротника его мантии.

— Конечно.

— Как ты относишься… к плану своего отца?

— Ты о том плане, согласно которому он заставляет тебя помочь ему оживить мою мать?

Она кивнула и прикусила губу.

— Не знаю, — ответил он со вздохом и перекатился на спину. — Мама умерла, когда мне было семь, но я до сих пор помню её доброту. Её тепло. Я любил её, и у меня никогда не было и тени сомнения, что и она любит меня…

Маринетт коснулась его руки, понимая без слов, что об отце он не мог сказать того же.

— Я скучаю по ней каждый день с тех пор, как её не стало, — тихо признался он, — но воскрешать её — особенно таким способом? — Он покачал головой. — Это неправильно.

— Значит, ты не расстроишься, если я откажусь помогать ему?

Он снова перевернулся на бок, чтобы видеть её.

— Я никогда не ожидал и не требовал этого от тебя. Тебе должно быть это известно.

— Я не хотела считать это за данность, — ответила она, опустив взгляд.

В конце концов, он носил кольцо Эмили на цепочке у самого сердца. И говорил о ней с такой любовью — и это если не брать во внимание, какую одинокую, отшельническую жизнь ему пришлось вести после её смерти. Если бы он хотел вернуть её, в этом не было бы ничего удивительного.

— Мне всегда будет грустно, что она умерла, но я… я считаю, что мёртвые должны оставаться мёртвыми. — Он нежно обхватил её лицо, заставляя посмотреть ему в глаза. — И я ни за что бы не стал рисковать твоей жизнью, чтобы вернуть её.

У Маринетт словно камень с души свалился. Она придвинулась к нему, наслаждаясь объятиями. Что бы ни случилось, теперь, по крайней мере, она будет знать, что он всегда на её стороне.

* * *

Дерево встретило её знакомой вибрацией. Спина Маринетт болела, что было странно, учитывая, что она была во сне, но, по крайней мере, ей не пришлось пробираться сквозь тёмный коридор. Она стояла внутри. Кокон располагался на помосте, светясь и пульсируя, как гигантское сердце. Маринетт подавила желание потереть руки, чтобы согнать с них мурашки.

— Кармин!

Богиня материализовалась из кокона точно так же, как и в прошлый раз: дым уплотнился до состояния матового стекла.

— А вот это имя я давненько уже не слышала, — произнесла она с улыбкой.

— Мне известно, почему вас заточили здесь.

— Неужели? — По её стеклянным глазам невозможно было считать, что она чувствовала.

— Бражник пытается повторить то, что вам удалось. Он хочет вернуть мёртвого к жизни.

— Да, я уже догадалась.

Маринетт стиснула зубы.

— И не посчитала это достаточно важным, чтобы упомянуть в прошлый раз?

— Нет вообще-то. Я не собираюсь ему помогать, так что какая разница? — Она приблизилась к Маринетт. — Мой тебе совет: продолжай исцелять дерево. Пусть этот болван думает, что победил. Я разберусь с ним, когда получу свободу.

Кармин уже говорила это и раньше: просила позволить ей разобраться с Бражником самой, советовала не беспокоиться. Её желание избавиться от него даже казалось искренним, но что-то всё равно было не так. Маринетт ощущала это волосками, встававшими дыбом на шее, комом, застрявшем в горле. Не говоря уже о том, что это была богиня, которая воскресила Маюру.

— Я вам не доверяю, — без обиняков ответила Маринетт.

— Дитя, в нас с тобой живут частички созидания.

— Вы постоянно это повторяете, как будто я должна понимать, что это значит.

Кармин елейно засмеялась.

— То и значит. Я богиня созидания, но и ты тоже.

— Что? — Маринетт вытаращилась, её сердце заколотилось. — Н-но это просто… я всего лишь…

— Это странно, учитывая, что ты человек, но, когда меня заточили здесь и магия раскололась, полагаю, таким образом был восстановлен баланс: одна богиня, один человек, но обе — частички созидания.

Маринетт уставилась на свои дрожащие руки. Так вот почему ей удалось так быстро освоить магию замка? Почему у неё получилось создать долговечную жизнь, когда никому больше это было не под силу?

— Продолжай исцелять дерево, — приказала ей Кармин. — В этом твоя роль. Твоё предназначение.

— Но…

— Ты всё поймёшь потом.

— Погодите, нет…

Но Кармин растворилась в дыму, и Маринетт вновь осталась один на один с коконом.