Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

«Рон, — сказала она ночью, — ты же совершенно себя измотал этими тревогами. Оттого, что ты будешь страдать, им лучше не станет. Успокойся. Пожалуйста». Невероятно, но ему удалось. Все было нереальным, словно его перенесло в мир, где прежде обитала одна Луна — в мир нарглов, бундящих шиц и морщерогих кизляков. Хотя, конечно, реальный мир никуда не ушел – но на какое-то время о нем можно было немного забыть. Проснувшись, Рон впервые за все это время улыбнулся.

Было лень даже открыть глаза; он смотрел сквозь ресницы, и странная круглая комната от этого выглядела еще более странной. Луна ходила туда-сюда, понемногу одеваясь, и напевала — негромко, но с явным намерением разбудить его.

«Под небом голубым есть город золотой,

Гуляют там животные невиданной красы…»

(с) А. Волохонский, А. Хвостенко

Рон улыбался, любовался Луной и не был уверен, что все это ему не снится. У нее был интересный голосок, «матовый», как однажды выразилась Габриель – негромкий, мягкий, но от этого как-то особо ласковый. Вряд ли она могла бы петь со сцены, но слушать ее в тихой комнате – одно удовольствие. И песенка в ее духе…

Луна подбросила вверх свою мантию, взмахнула палочкой. Взлетев под потолок, мантия стала медленно спускаться, как наполненный воздухом парашют. Луне оставалось только, вытянув руки, нырнуть в нее. Не выдержав, Рон рассмеялся. «А, ты уже не спишь? — рассеянно спросила она, расправляя складки. – Джинни попросила передать, что тебя в «Норе» ждут на Рождество». Он недоверчиво посмотрел на нее, но и только – ему было так хорошо, что он не почувствовал ни удивления, ни испуга. «Так хорошо, — с легким смешком добавил он, — что потом даже стало стыдно».

…Гарри эти слова очень удивили, но Гермиона поняла.

— Потом – это когда? – внимательно спросила она. – Когда ты вернулся?

Рон кивнул.

— Я ведь не знал, как вам досталось в то Рождество.

Об этом Гермиона уже рассказала. Гарри был только рад предоставить ей инициативу – до сих пор неприятно было вспоминать, как по-дурацки они угодили в ловушку Волдеморта.

К тому же Гермиона видела не все – а значит, можно было обойтись без некоторых тошнотворных подробностей… Он содрогнулся: перед глазами снова возникла Нагаина, выползающая из мертвого тела Батильды Багшот… Ослепительные вспышки заклинаний ворвавшейся в комнату Гермионы, острая боль от змеиных зубов, вонзившихся в плечо, звон разбитого стекла, когда они в обнимку вышибли окно и, по счастью, упали в глубокий сугроб… наполненное болью беспамятство, обморок, полный жутких видений и безумной ярости Волдеморта, снова упустившего их…

— Я не знал, — с извиняющейся улыбкой повторил Рон. — Для меня… для нас… это было, наверное, самое счастливое в жизни Рождество…

…Все же, зная вспыльчивый характер сестренки и ее острый язычок, Рон осторожно предложил: «Может, все-таки встретим Рождество здесь? Вдвоем? С тобой так хорошо!» «Правда? – удивилась Луна. – Хорошо, так и сделаем. Но к ним все-таки слетаем, Рон, иначе они обидятся. Неужели тебе не хочется увидеть их?» «Очень!» — признался он. «Вот и здорово! А вечером вернемся сюда».

(— Да уж! – рассмеялась Джинни. – Вид у тебя был такой напуганный, что как-то ругать и пилить тебя… просто совестно было!

Рон вздохнул:

— Джинни, хочешь верь, хочешь нет, но напуган я был вовсе не из-за вас…

— Из-за меня, — виновато улыбнулась Луна. – Не сообразила, что мой стиль полета для других не очень-то привычен. Я ведь раньше летала одна).

…И летала великолепно! Рон только успел оседлать метлу – а Луна уже превратилась в маленькую точку. Присвистнув от восторга, он набрал высоту, поравнявшись с ней – и тут она камнем рухнула вниз. Рон с криком ужаса ринулся за ней, но догнать не мог – она мчалась в почти вертикальном пике, и ее полоскавшие на ветру светлые волосы удалялись от него так быстро, словно он висел неподвижно. «Она же разобьется… разобьется!» На секунду даже зажмурился. А когда открыл глаза, Луна уже летела навстречу, и он смог только подумать: «Она смогла выйти из такого пике?!!» «Смотри, — весело кричала Луна, размахивая чем-то белым. – Ледяной эдельвейс! Он цветет один раз в год, под Рождество!» Поравнялась с ним, протянула цветок. «Ты что?!! – закричал Рон. – Ты его… сорвала? Сейчас?! У самой земли — из пике?!!» Она улыбнулась: «Конечно, а что?» — развернула метлу и полетела в сторону «Норы». Рон полетел следом, твердо решив, что возьмет с нее клятву никогда больше не проделывать таких трюков… хотя бы у него на глазах.

Правда, он так этого и не сделал.

— …Вот так-то, Гарри! – слегка виновато усмехнулся Рон.

Гарри кивнул.

В то время, о котором рассказывал Рон, он лежал без сознания в палатке, и Гермиона выхаживала его. Ему повезло, что Волдеморт приказал своей змее не убивать его, потому что хотел сделать это сам – и Нагайна не воспользовалась ядом.

— А все-таки, — хмуро заметила Гермиона, — я плохо справилась с ситуацией…

— Плохо?! – Гарри ошарашено уставился на нее. – Ты смогла вытащить меня оттуда, у Волдеморта из-под носа… смогла вылечить…

— Я не смогла убить Нагайну.

— Не смогла, и ладно, — со смешком возразил Невилл. – Это был мой подвиг.

Гермиона с удивлением посмотрела на него, потом рассмеялась:

— Ну ладно. Пускай будет так. Но все же – жаль, что не смогла. Ладно… извини, Рон, я тебя перебила.

— Да что там! – Рон поднял брови. – Как-то и рассказать особо нечего. Это был просто… замечательный сочельник. Оттого и казалось, что я до конца не проснулся.

— Да, — задумчиво подтвердила Джинни, — вид у тебя был порядочно обалдевший. А ведь мы не притворялись, мы и правда были тебе рады.

— Я знаю, сестренка. Знаю… — Рон улыбнулся так, словно до сих пор не мог в это поверить. – Все было замечательно. И потом тоже. А утром…

…Утром Луна растолкала его и спросила: «Рон, это что такое?» Пока он сонно моргал, пытаясь разглядеть, что у нее в руке, она добавила: «Я переложила твою мантию, и это выпало из кармана. Это что, зажигалка?» Рассмеявшись, он объяснил. Луна некоторое время задумчиво рассматривала делюминатор. «Странно», — сказала она. «Что?» «Почему делюминатор должен говорить?..» Рон уставился на нее. «Я только что услышала из него голос Гермионы».

Рон вскочил, выхватил у нее из руки серебряный приборчик. Поднес к уху. Делюминатор молчал.

«Ты уверена? – задыхаясь, спросил он. – Что… что она тебе сказала?»

«Не мне. Кажется, она разговаривала с Гарри, и упомянула твое имя. Похоже, с Гарри что-то случилось, но сейчас он в порядке». Рон, побледнев, смотрел то на нее, то на делюминатор. Нажал на кнопку — щелчок, серебряная крышечка откинулась, и в воздухе между ними повис шар прозрачного синего света.

Луна потянулась к нему, шар мягко отпрянул, словно давая понять – не она должна прикоснуться к нему. А когда поднял руку Рон, вдруг метнулся в сторону, прошел сквозь закрытое окно и пропал. Рон подбежал к окну, выглянул — синий шар спокойно висел над тропинкой. Ждал его.

…Рон замолчал, потому что Дамблдор вдруг встрепенулся и посмотрел на Гарри, словно хотел о чем-то спросить, но не решался. Наконец сказал:

— Наверное, это нетактичный вопрос, но мне хотелось бы знать… Гарри, как получилось, что за все это время вы и Гермиона ни разу не упомянули Рона вслух?

Гарри недовольно посмотрел на него. На такой вопрос и ответить нелегко, и не очень хотелось. Как-то досадно было осознать, что это одна из причин, из-за которой Рон так долго не мог вернуться к ним. Но раз призрак спросил, извинившись за нетактичность – значит, для него это важно…

— Я не знаю, как было для Гарри, — ответила, к его облегчению, Гермиона, — а у меня… Ох, сложно объяснить.

— Ты была очень зла на меня, — подсказал Рон.

— Да, — призналась Гермиона. – Но не только. Еще был какой то детский страх, глупый такой… Знаешь, как маленькие дети выдумывают себе каких-нибудь нелепых примет – типа, не надо наступать на стыки тротуарных плиток, а то твой любимый котик умрет. Мне почему-то казалось, что стоит назвать тебя по имени – и ты никогда не вернешься…

— У меня было похоже, — сказал Гарри. – Казалось – если я назову твое имя, если скажу, даже про себя, не «он ушел», а что именно ты ушел… я в это поверю, и это будет окончательным. Хоркрукс давил на меня, и я был на грани, чтобы того… поверить. Только я не хотел.

— Ты не согласился, правда? – Дамблдор серьезно смотрел на него поверх очков. – А без твоего согласия он был бессилен.

Гарри кивнул.

— И кроме того, сэр, — сказал он, — такая простая вещь… Когда друзья говорят друг о друге, они редко говорят имена. И так ведь ясно, о ком речь.

— Понятно… Наверное, надо было подобрать другое кодовое слово… или несколько, — он улыбнулся. – Не сообразил.

— Вам надо было попросту сообщить нам, для чего еще предназначен делюминатор, — мягко заметила Гермиона. – Написать несколько строк, или поручить кому-нибудь из Ордена сказать нам…

Дамблдор долго смотрел на нее.

— Да, — сказал он наконец. – Да, конечно. Простые решения – самые лучшие… — призрак невесело улыбнулся. – Продолжайте, Рон. Простите, что перебил.

— Да не за что. Так, на чем я остановился?

— Вы выглянули в окно и увидели, что шар ждет вас.

— Да… В общем, мы все поняли…

…«Мне будет не хватать тебя» — сказал Рон.

«Да».

Луна обнимала его, спрятав лицо у него на груди, и оттого голос звучал глухо.

«Я должен».

«Да», — повторила она.

Ксенофилиуса в комнате не было. Луна походя дернула за какой-то рычаг, и в углу с жутким скрежетом и грохотом ожил древний печатный станок. «Вы печатаете журнал прямо здесь? — удивился Рон, морщась от режущего скрипа. – Шум не мешает?» «Да нет, я привыкла, — Луна задержалась в двери, оглянулась. – Хотя ты прав, я его потом смажу немного. А то он что-то начал поскрипывать».

Рона это позабавило, и ему стало легче. «Поскрипывать…» Да, умела Луна выражаться мягко!

На тропинке они еще раз обнялись, поцеловались и отодвинулись друг от друга. Луна кивнула, Рон повернулся к шару и протянул руку. Шар, до этого момента висевший терпеливо и неподвижно, вдруг увернулся от его пальцев, промчался вдоль протянутой руки и вошел в его грудь.

И все. Первые несколько секунд Рон ничего не чувствовал, потом по телу разлилось мягкое, волшебное тепло. И он смог взять направление.

Нацеленность, настойчивость, неспешность… «Мы еще увидимся», — сказал он Луне. Повернулся вокруг себя и трансгрессировал.

И только после этого, стоя на незнакомом заснеженном склоне, с запоздалым раскаянием подумал, что попрощался слишком уж неуклюже.

Или нет?

Казалось, он все еще видит ее глаза, в которых даже днем таится лунное мерцание; глаза, которые, как всегда смотрели на что-то видимое только для них, и которые говорили: «Все как надо, Рон!»

«Надеюсь… — пробормотал он, взбираясь по склону и поминутно оскальзываясь. – Надеюсь, Луна…»

(— …Но ведь и правда все было как надо! – с удивлением возразила Луна. – Разве нет?

Рон рассмеялся.

— Я вас два дня искал, Гарри, — продолжил он. — Защитные заклинания Гермионы – это что-то! И если бы ты не вышел из-под купола, когда появился тот Патронус... Ну, лань…

— Лань… — пробормотал Гарри. – Да…)

Лань вела его, мелькая среди деревьев, не оглядываясь и не замедляя шага. Это был настоящий Патронус, а не подделка, созданная какой-нибудь Темной магией – ни одно злое заклинание не могло создать то ощущение света и тепла, что излучала лань. И еще было в этом излучении, что-то глубоко, нестерпимо родное; Гарри вдруг подумал – такой Патронус мог бы быть у его мамы…. Спохватившись — свет почти потерялся за деревьями — он со всех ног бросился вперед и вылетел на широкую поляну, на которой что-то блестело. Озеро, понял Гарри, лесное озерцо, покрытое льдом… а на его берегу, перед двумя сросшимися между собой вековыми деревьями, стоял кто-то в плаще с надвинутым капюшоном, держа в правой руке палочку, а в левой – что-то длинное и черное. Гарри остановился, разум и осторожность сразу вернулись к нему. Он поднял палочку. Лань остановилась рядом с незнакомцем и начала таять. А тот не оглянулся, хотя наверняка слышал скрип снега. Стоял, о чем-то размышляя, потом поднял руку, будто собирался бросить свою ношу в черную прогалину во льде. Потом опустил, раздумав, и все-таки повернулся. Свет от Патронуса исчез, и Гарри зажег на своей палочке «Люмос». Человек в плаще тоже поднял палочку и легким движением пальцев повернул ее ручкой вперед – в таком положении колдовать ею было невозможно – потом спрятал под мантию и снова поднял руку, растопырив пальцы.

В этой демонстрации миролюбивых намерений Гарри почудилась легкая насмешка, и он покрепче сжал палочку, пытаясь направить луч света под капюшон. Незнакомец поспешно отвернулся и начал разматывать с предмета в левой руке темную ткань. Снова повернулся спиной, отбросив ткань в сторону, шагнул к сросшимся стволам. Затем откинул капюшон, вскинул руки и повернулся вокруг себя. И исчез.

— …Сказать, что я был потрясен, — с усмешкой заметил Гарри, – значит ничего не сказать… Весь мир с ног на голову перевернулся. Как у него мог быть такой Патронус?! И он… он оставил там меч Гриффиндора!

— Это был Снейп?! – воскликнула Джинни. – Так это он принес тебе меч?

— Да. Снейп воткнул его в развилку сросшихся деревьев. Он потому и повернулся спиной. Не знаю, зачем он потом, перед тем, как исчезнуть, дал мне увидеть его лицо…

— Ну, это-то как раз меня не удивляет.

Дамблдор тихо рассмеялся:

— Н-да… Старина Снейп…

— Вредина Снейп, — негромко, но слышно пробормотала Джинни (Гермиона с упреком глянула на нее – Джинни тут же сделала упрямую мордочку). – Он сделал это по вашему приказу, сэр?

— Да… — призрак задумался, потом добавил: — И нет. Он сделал это не так, как хотел я… По-своему и умнее. Сначала он собирался бросить меч в озеро? Да, Гарри? Ну что ж… прости. Мне казалось, что меч должен достаться тебе нелегко, а это было глупо и ненужно, и Снейп это понял. Или попросту сообразил, что если ты будешь нырять за мечом и схватишь какую-нибудь пневмонию, то убивать Темного Лорда придется ему…

…Как бы там ни было, Гарри недолго пребывал в ступоре. Усилив магический свет на палочке, настороженно пошел вдоль озерца. Ему чудилось чье-то присутствие позади, но в то же время не было ощущения опасности. Снейп ушел. Он вел себя слишком уж странно для врага, и если все это было ловушкой, то тоже очень уж странной.

Значит, это не было ловушкой.

А потом в развилке что-то сверкнуло – серебристым и рубиновым отблеском – и еще до того, как подошел, Гарри понял, что там.

Пришлось потрудиться – Гарри подивился силе Снейпа, умудрившегося воткнуть клинок так глубоко, что освободить его удалось только с третьей попытки. А когда удалось…

(— …Я решил, что медлить нельзя. Меч был у меня. И хоркрукс был у меня).

…Гарри оглянулся; свет упал на что-то серое, выступающее над снежным покровом. Большой плоский камень. Он положил на него меч и вытащил из-под мантии шагреневый мешочек. Поколебался – не лучше ли сначала рассказать Гермионе? Но зачем медлить? Рванув завязки мешочка, вытащил медальон…

И даже не понял, что произошло. Что-то свистнуло, горло стянуло страшной болью, и в глазах потемнело.

(— …Даже не помню, как упал. Очнулся уже на снегу, и показалось, что обморок продолжается, — Гарри рассмеялся, – потому что услышал голос Рона…)

…Рон вышел к полянке уже после того, как Патронус-лань исчез, поэтому и не увязал его с темной фигурой, неподалеку от которой стоял Гарри. В отличие от Гарри, он сразу, по каким-то неуловимым признакам (каким именно, он и сейчас не мог бы точно сказать) заподозрил, кто это. Он достал палочку, но не двинулся с места – Гарри не предпринимал ничего, просто стоял, глядя на незнакомца; тот демонстративно спрятал свою палочку, повернулся спиной, потом скинул капюшон – да, Снейп! – и исчез.

(— … А я ведь думал – он тебя убьет. Или ты его. В общем, растерялся. Хотя, казалось бы, куда уж больше… Тут ты подошел к тем двум деревьям, вытащил меч, и я совсем обалдел. Походило на фокус. Положил на камень, достал что-то из-за ворота мантии. Я не сразу врубился, что медальон! Уже хотел окликнуть, и тут…)

…Что-то тихо свистнуло, как хлыст. Гарри зашатался, уронил палочку и схватился за горло, словно что-то душило его. Упавшая палочка погасла. С криком: «Орбис Люминум» Рон бросился к нему, выбросив вверх световой шар такой яркости, что озарил всю поляну. Гарри с хрипом повалился набок, пытаясь сорвать что-то с шеи. Цепочка! Она захлестнулась вокруг шеи и душила его. Рон вцепился в медальон, пытаясь сорвать – не вышло, только сильнее затянулась. В панике оглянувшись, увидел меч. Схватил, полоснул по цепочке. Медальон отделился, цепочка обвисла и соскользнула. Гарри перестал хрипеть, вдохнул глубоко… и потерял сознание.

— Я хотел привести тебя в чувство, но тут… — Рон скривился, — он на меня прямо-таки обрушился… не знаю даже, как описать.

— Хоркрукс?

— Ну да… Оказалось, я его вскрыл – срезал ушко для цепочки, он и открылся.

— И что?! Ты этого не рассказывал!

Это чуть ли не хором воскликнули Гарри и Гермиона, и Рон рассмеялся.

— Об этом не очень-то и расскажешь, — тут же нахмурившись, сказал он. – Сначала… мне руку как иглой прошило… ту руку, в которой я его держал. И не сказать, что больно, но ощущение мерзопакостное. Хотел швырнуть на камень – и не мог разжать пальцы. Хорошо, что вспомнил, как сопротивляться «Империо», а то ведь эта штука рвалась ко мне в мозг. Спасибо Гарри – научил в свое время! Когда все же удалось положить медальон на камень, это прекратилось. Но медальон раскрылся, заговорил, а потом начал еще и картинки показывать.

— А что он тебе говорил? – Джинни подалась вперед.

— Да так… мозги парил. Что я такой-сякой, неудачник, которого мама не хотела, никто не любит, вечно в тени великого Гарри… Он мне еще и Гарри с Гермионой показывал… достал, короче. Я послушал, потом не выдержал – взял меч и пристукнул.

— И что?!

— И все. Заорал он, аж уши заложило, и замолк. Даже глаза пропали. Что? Ну, медальон — из двух половинок, в них стеклышки, а за ними глаза. Вроде как живые. Наверное, раньше у Риддла такие были – до того, как… покраснели.

Он рассказал, как привел в чувство Гарри, как они вернулись в палатку, где Гермиона чуть не отлупила его…

Гарри вспоминал с улыбкой…

Рон вернулся, Рон спас ему жизнь и уничтожил хоркрукс. Гарри был счастлив и совершенно растерян. Он забрал у друга разбитый медальон, смотрел на него в медленно гаснувшем сиянии светового шара и пытался поверить. Он чувствовал, что Рон ждет, и еще – что он вернулся каким-то другим, не таким, как раньше. «Ты вовремя», — пробормотал наконец Гарри. Рон засмеялся. «Пойдем?», — предложил Гарри. «Пойдем», — согласился Рон, но не двинулся с места. Гарри догадывался (или думал, что догадывается), чего тот ждет. Нужные слова все не шли. «Как вы тут?» — несколько невпопад спросил Рон. Они шли не спеша, у Рона был такой вид, словно ему хотелось сорваться с места и со всех ног проситься к палатке – и в то же время откладывал и откладывал этот бросок… «Рон, — сказал наконец Гарри, — все не так, как ты думал. Она мне как сестра, и я люблю ее как сестру… Я уверен, она относится ко мне так же… Правда, считает меня младшим братом – знаешь, иногда это достает». Рон рассмеялся: «Ну, если честно, она и правда старше».

«Меньше чем на год. Это не считается».

Они вышли к палатке, Рон замедлил шаг. «Она ждала тебя, очень», — сказал Гарри, пытаясь его подбодрить.

«Да я тебе верю, не беспокойся. Просто… ты же ее знаешь. Вот я и думаю, как она меня встретит… Ну и ладно, и поделом. Можно?» Несколько растерянный, Гарри отдал ему разбитый медальон, и Рон быстро зашагал к палатке. Поколебавшись, Гарри зашел следом.

Ну, была ссора, и нешуточная. Потом Рон показал медальон и был прощен.

И снова поиски. По второму кругу. Как-никак, с хоркруксом справились, и это обнадеживало не на шутку. Гермиона всерьез взялась за «Сказку о трех братьях»…

— …Я все ломала голову над тем знаком, — она изобразила в воздухе круг, треугольник и линию. – Ох, сколько было у нас споров… Мне никак не удавалось сопоставить то, что говорил Крум на свадьбе – что это знак Гриндельвальда – и то, что этот знак был изображен на могиле братьев Певерел, а они ведь умерли за много лет до того, как Гриндельвальд вообще появился на свет. В конце концов, я решила, что все это – какая-то чушь. А когда Гарри вспомнил, что тот же знак был у Ксенофилиуса Лавгуда, мальчики стали настаивать, чтобы мы пошли к нему. Я противилась… зря, наверное.

— Я тоже думаю, что зря, — серьезно сказал Рон. – Если бы мы поехали туда, пока не кончились каникулы и застали Луну дома…

— Нет, — неожиданно возразила Луна. – Это было бы очень плохо.

— Но почему?

— Потому что вы бы не узнали, что меня потом похитили. И не вытащили бы меня оттуда.

— А ведь верно!.. – воскликнула Гермиона.

Дамблдор деликатно кашлянул.

— Вы уж простите, — извинился он, когда друзья в очередной раз вспомнили о нем и посмотрели на него, — я хотел только попросить, чтобы чуточку по порядку. Это ведь как раз та часть повествования, о которой я ничего не знаю. Вас похитили, мисс Лавгуд? Когда?

— Когда я приехала в Хогвартс после каникул, сэр. Прямо на станции – все выходили из поезда, никто не заметил.

— А как вы думаете – похитить хотели именно вас, или вы попались им случайно?

— Думаю, меня. Похоже, то, что папа писал о Гарри, их сильно раздражало. Меня оглушили каким-то заклинанием, его сняли уже в «Малфой-мэноре». И я слышала, как кто-то сказал: «Посмотрим, как сейчас старикашка Ксено запоет!» Вы вроде просили, чтобы по порядку, сэр?

Она спросила своим привычным бесхитростно-удивленным голосом, и Дамблдор растерянно уставился на нее, потом рассмеялся:

— Да, попросил, а потом сам стал забегать вперед, верно? Ну, что ж, тогда…

— Нет, это не вперед, — поправил Гарри; похоже, он несколько колеблется. – Мы подались в Оттери Сент-Кетчпол уже после каникул, где-то неделю спустя, и… Знаешь, Луна… то, что я расскажу, тебе может быть неприятно. Твой папа…

— Я все знаю, Гарри, — возразила Луна. – Не беспокойся. Он мне сам рассказал.

— Ну что ж… — он задумался. – Мы ведь про тебя еще не знали. Вот и не могли понять, почему твой папа настолько… одним словом, не рад он был нам. Сначала даже впустить не хотел, но мы настояли. Это было не очень вежливо – но, в конце концов, с нами он тоже был не вполне вежлив…

…Правда, впустив их, Ксенофилиус Лавгуд повел себя более корректно. Однако в его глазах – больших и светлых, как у дочери – все время таился непонятный страх, и взгляд то и дело начинал блуждать.

Однако вопрос Гермионы его удивил и увлек. На какое-то время забыв о своем страхе, пригласил их за стол и, угостив чем-то малосъедобным, начал объяснять про Дары Смерти. Нарисовал знак – треугольник, в нем круг, пересеченный вертикальной линией, растолковал: Мантия, Камень Воскрешения, Старшая Палочка. Восхитился, узнав, что у Гермионы есть книга сказок Биддля, да еще и раритетная, руническое издание. Попросил прочитать сказку о трех братьях вслух, потом растолковал и ее, и они с Гермионой заспорили. Рон и Гарри тоже втянулись, хотя Рон почему-то отвлекался, время от времени поглядывая на лестницу, ведущую, видимо, в комнату Луны – было такое впечатление, что ему очень хочется туда…

Спор довольно быстро угас и зашел в тупик. Увлеченность Ксенофилиуса и скептический настрой Гермионы, которой требовались убедительные доказательства – из-за этого оба словно говорили на разных языках, и они не понимали и не принимали друг друга. К тому же мистера Лавгуда продолжала снедать скрытая тревога – в конце разговора она снова охватила его, и он, погрузившись в нее, замолчал. Казалось, он пытается принять какое-то решение. В конце концов вдруг встал, пробормотал что-то насчет чая и торопливо вышел из комнаты.

Отсутствовал он порядочно, так что друзья немного от него отдохнули. Наваждение, вызванное его рассуждениями, понемногу рассеялось. Они даже повеселились, представляя, кто из них какой из Даров бы выбрал. Слышно было, как Ксенофилиус ходит взад-вперед по кухне, время от времени гремя посудой. Гарри уже подумывал – не лучше ли будет просто уйти? Все, что можно, они уже узнали… Но тут Рон вдруг встал, подошел к лестнице, ведущей в верхнюю комнату, повернулся к ним и, заговорщицки подмигивая, жестом позвал их. Гарри, поколебавшись, встал. Гермиона нахмурилась, но последовала за ним. Рон ткнул пальцем вверх. Они посмотрели, и Гарри ошеломленно уставился на свою физиономию, взиравшую на него с потолка. Сначала ему показалось, что это зеркало, лишь потом сообразил, что портрет на потолке. Он очень удивился: неужели Рону доводилось гостить у Лавгудов? Хотя что тут странного — рядом ведь живут.

Он тогда еще не знал о чувствах, так неожиданно соединивших Рона и Луну...

Обойдя Рона, поднялся наверх. Увидев портрет и ахнув, Гермиона взбежала вслед за ним.

— Вот это да! – воскликнула она. – А что… что там написано?

Она приподнялась на цыпочки, читая слова «друзья… друзья… друзья…», золотой цепочкой окаймляющие портреты, потом оглянулась на мальчиков – в глазах блестели слезы.

— Ох… ребята!..

— Она замечательная, правда? – тихо спросил Рон.

— Да, — срывающимся шепотом отозвалась Гермиона. – Да, Рон, да… А я ей грубила… Помните? Помните, что она сказала тогда, на Астрономической Башне?

С трудом оторвав взгляд от портретов, мальчики посмотрели на нее. Гарри кивнул.

— Это мы, — сказал Рон.

Гермиона неожиданно взяла их за руки, потянула к себе и обняла обоих…

— …и снова было, как тогда, на башне. Тепло, близость… Так же сильно, хотя нас было всего трое…

— И еще что-то, — добавила Гермиона. – Сила. Во всяком случае, у меня было такое чувство, что я могу горы своротить.

— И у меня… То же самое было… — почти одновременно сказали Гарри и Рон, и все трое рассмеялись.

— А потом… Ну, мы все же решили, что не особо вежливо торчать в комнате, куда нас не приглашали, спустились вниз, и… — он опять с некоторым колебанием посмотрел на Луну; девочка ободряюще кивнула. – Короче, там уже был мистер Лавгуд, и он держал нас на прицеле своей палочки.

…Сначала они даже не поняли. Решив, что его разозлило вторжение в комнате дочери, Гермиона начала извиняться, сердито глянув на Рона. Мальчики подумали то же самое, Рон тоже извинился. Однако Ксенофилиус словно ничего не слышал.

— Мисс Грейнджер… — сказал он, — мистер Уизли… Вы можете уйти. Нет… Вы должны уйти!..

— Да в чем дело-то?! – разозлился Рон. – Мы вообще-то и так уже собирались…

— А почему только мы? – перебив его, резко спросила Гермиона. – Зачем вам Гарри?

Ксенофилиус молча смотрел на них. Его лицо ничего не выражало, глаза за стеклами очков смотрели – совершенно так же, как глаза Луны – куда-то сквозь друзей. Но рука с палочкой дрожала…

— Может быть… — сказал он. – Нет, не может быть… а наверняка… Они же обещали… Они были правы, они сказали, что мистер Поттер наверняка придет сюда, и… простите меня, Поттер, но вы должны понять… Если я отдам им вас, они вернут мне мою дочь…

— ЧТО-О-О!!!

Гарри и Гермиона подскочили – они и представить не могли, что Рон способен так кричать!

И так быстро двигаться. Рон метнулся вперед, как молния – его очертания прямо расплылись. Толкнул Ксенофилиуса в грудь, одновременно вырвав из его руки палочку так быстро, что тот, отлетев к противоположной стене, взмахнул пустой рукой и крикнул: «Остолбеней», прежде чем успел заметить, что палочка не у него.

— Где Луна?!! – взревел Рон.

— Рон!!! – завизжала Гермиона.

Ее крик несколько привел Рона в чувство, и он слегка растерянно посмотрел на отнятую палочку. Ксенофилиус, тяжело дыша и держась за грудь, с ужасом смотрел на него. Повернувшись спиной, Рон шагнул к полкам и, приподнявшись на цыпочки, положил палочку на самую верхнюю.

— Пусть пока полежит здесь, — незнакомым голосом, резким и отрывистым, сказал он. – Я вам не сломал что-нибудь?

Ксенофилиус добросовестно ощупал грудь.

— Кажется, нет.

— Что случилось с Луной? Да вы садитесь!

Старый волшебник, пошатываясь, подошел к стулу и буквально рухнул на него. Гермиона, шагнула к нему, желая помочь и бросила на Рона взгляд, исполненный одновременно осуждения и страха. Гарри и сам чувствовал оторопь. Таким он своего друга никогда не видел. Таким… жутким.

…Рон замолчал, снова глянул на Луну, та ободряюще улыбнулась.

— Все в порядке, Рон. И все правильно, хорошо, что ты отобрал у него палочку. Дело в том, что… — она задумалась, подбирая слова, — ты не поверишь, наверное, но… если папу сильно испугать, он становится очень опасным.

— Правда, что ли? – недоверчиво спросил Рон.

— Правда-правда! Я как-нибудь вам расскажу. На них с мамой Пожиратели Смерти нападали еще во время первой войны, — немного подумав, она добавила: — Три раза подряд.

Последние слова она как-то по-особому подчеркнула и уставилась на Гарри своим фирменным немигающим взглядом, от которого становилось немного не по себе.

Она явно ждала от него что-то. Какого-то понимания. И Гарри вдруг понял, что совершенно так же смотрит на нее. Это была… слишком невероятная мысль.

После того, как они вчетвером прикончили Волдеморта, Гарри решил, что пророчество Сивиллы Трелони было полной чушью. Но тут прозвучал ошеломленный голос Джинни:

— А ведь на маму и папу тоже нападали, и они тоже отбились. Еще до моего рождения, в первой войне… Трижды!

Гарри смотрел то на нее, то на Луну. Краем глаза увидел, что Дамблдор, потрясенный, привстал и подался вперед, ловя каждое слово.

— Но ведь… — выдавил Гарри, — ведь ни ты, ни ты не родились в июне!

Луна кивнула.

— «На исходе седьмого месяца», — процитировала она. – Я родилась семимесячной, Гарри.

— Я тоже… — шепотом сказала Джинни.

— Какой же я дурак!.. – пробормотал Дамблдор, бессильно опускаясь на стул.

Сейчас он был совершенно похож на человека. Очень старого и очень расстроенного.

— Сэр, но… — попробовала возразить Гермиона; Дамблдор мягким жестом попросил ее замолчать.

— Конечно же, — сказал он, глядя куда-то поверх их голов. – Конечно, пророчество относилось ко всем четверым. Ко всем вместе, и к каждому в отдельности. Так… и не только. Если подумать… если бы я догадался подумать… Нет! – резко оборвал он самого себя. – Потом. Я все же очень хочу услышать историю подвига мистера Лонгботтома – тем более, что мы уже подошли к ней очень близко, не так ли? Куда ты, Аб?

— За пивом, конечно! – проворчал старый бармен, собирая бутылки со стола. — Рассказывайте, можете не ждать. Мне всюду хорошо слышно. Магия здесь такая.

Кто-то из девочек хихикнул.

— Близко, но не совсем, — заметила Гермиона; все повернулись к ней, и ей пришлось подхватить эстафету рассказа. – В общем, мы смогли несколько успокоить мистера Лавгуда. Его все еще трясло, но он смог рассказать, что Луну похитили. А ему пригрозили, что либо он прекратить печатать восхваления Гарри и вселять читателям пустые надежды – это они так сказали, «пустые надежды» — либо они скормят Луну Нагайне. И я вдруг сообразила…

Гермиона, внезапно смутившись, умолкла. Рон рассмеялся:

— И сказала такое, что бедняга чуть со стула не свалился!..

— Ну… да.

…— Очень хорошо! – воскликнула Гермиона.

Ксенофилиус прямо подскочил; на этот раз он с ужасом смотрел на нее. Гермиона этого не заметила. Она выпрямилась, глаза загорелись.

— Да что тут хорошего? – закричал Рон.

— Ты собирался туда один, да? – Гермиона пристально посмотрела на него. — Не выйдет, мы пойдем с тобой! Мы не станем разделяться, и не думай! Один раз ты уже уходил – больше не выйдет!

Ксенофилиус снова вздрогнул, его взгляд заметался между ними – но страх в его глазах сменился надеждой.

— Гермиона, да что ты несешь?! С чего ты взяла?

— А что у тебя в руке? – она резко схватила его за руку, не давая ему спрятать ее в карман.

— Ну… ну и что? – он все-таки разжал кулак; на ладони лежал делюминатор.

— Так где она?!

— В «Малфой-мэноре», — недовольно буркнул Рон.

— Так я и думала!

— И что в этом хорошего?

— Да напряги хоть раз мозги! Раз они сказали, что скормят Луну змее – значит, змея тоже там! А мы что ищем?

— Хор… — машинально ответил Рон и тут же замолчал: Гермиона отчаянно замотала головой, показав глазами на Лавгуда. – А… ну… я понял. Ну да! Конечно! Папа же говорил – со слов кого-то из Отдела Мракоборцев – что там регулярно мелькают подозрительные типы. Да забыл я об этом, а то сказал бы сразу! – стал оправдываться он.

— Ничего ты не забыл, — с удовлетворением заметила Гермиона. – Сразу догадался, не так ли? А когда она тебя позвала, догадка превратилась в уверенность. Она ведь трогала делюминатор?

Рон, с восхищением глядя на нее, кивнул.

— Мистер Лавгуд, — серьезно заговорила Гермиона, — Луна жива, это главное. И…

— В порядке, — добавил Рон. – Ее пока не трогали. Мы сделаем все, чтобы вытащить ее оттуда. Сейчас долго объяснять, как мы узнали…

— Да я знаю, — внезапно оживившись, перебил Ксенофилиус. – Я когда-то помогал Альбусу сделать делюминатор. Говорите, она его потрогала? Нет, но какая она у меня умница! Идея была моя, — у него явно начиналось постстрессовое состояние, ему хотелось выговориться. – Я хотел создать портал, многоразовый и не отслеживаемый Министерством. Альбуса в кои-то веки заинтересовало, и мы попытались. Вышло не совсем то, что планировали, но тоже неплохо получилось, верно?

— Конечно, — мягко согласилась Гермиона, — мы же как раз благодаря ему и нашли, где находится Луна. Только нам лучше поспешить.

— Да, да, разумеется! – Ксенофилиус вскочил, засуетился, стал пожимать им руки, хлопать мальчиков по плечам. – Может, еще по чашке чая из лирного корня на дорогу? Он ведь дает силы…

Трое друзей переглянулись и передернулись.

— Нам некогда, — твердо заявил Гарри.

— Тогда... Удачи вам, удачи! – Ксенофилиус проводил их до входной двери. — Спасите мою девочку, мою Луну…

Гермиона вежливо остановила его на пороге, они отошли несколько дальше по тропинке, и Рон щелкнул делюминатором.

— Может, мы все же ошибаемся, и она не там, — сказал он, глядя на светящийся синий шар, — но эта штука не ошибется. Достанем палочки на всякий случай, — он сунул делюминатор в карман и вытащил свою палочку. – На счете три. Раз… два…

Но ошибки не было. Они оказались перед воротами «Малфой-мэнор» и, по счастью, больше никого поблизости не было.