Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

Снаружи мавзолей казался не очень большим – однако, шагнув внутрь, друзья оказались в большом зале. Даже не просто большом – огромном: здесь действовало мощное Заклинание Расширения. Полумрак разрезали лезвия света, проникающего через узкие окна под самим потолком, и тихий женский голос пел песню без слов – грустную и очень знакомую. Плач Феникса, раздавшийся над Хогвартсом в ночь, когда Дамблдор умер. Полумрак, голос – и ряды саркофагов. Их было много, так много, что глазам не поверишь. Конечно, там ведь сражались не только студенты Хогвартса, но и мракоборцы, и родители многих студентов, и просто волшебники, пришедшие на помощь…

И все равно их много, думал Гарри, и сердце сжимала прежняя боль. Слишком много…

Рон тронул его за плечо, а Гермиона шепнула:

— Пойдем?

Тут ее за руку тронула Луна, она с удивлением оглянулась на нее, и девочка показала глазами. Все посмотрели туда – и увидели в одном из рядов пустое место — как раз на три саркофага. Не говоря ни слова, она пошла между рядами.

— Спасибо тебе… — тихо сказала вслед Гермиона.

«Спасибо», — подумал и Гарри. Ему стало легче, и он оглянулся. Дамблдор молча ждал их в некотором отдалении, и они направились к нему. Гарри заметил, что его друзья порой останавливают взгляд на надписях, высеченных на крышках, и поспешно отворачиваются. Он понимал их, и сам был рад тому, что имена, которые попадались ему на глаза, были по большей части незнакомы. «…впускать в себя правду постепенно», — сказала тогда МакГоногалл, правильно сказала...

Дамблдор тоже все понимал и не торопил их. Рон и Луна остановились у одного саркофага, читая надпись на крышке. Джинни с Невиллом свернули к другому ряду. Взгляд Гарри скользил по рядам, зачем-то пытаясь охватить весь зал, а в голове звучали слова МакГоногалл: «Вы не представляете, какие силы бросил на нас Волдеморт».

Теперь он это представлял. МакГоногалл была права — каждый видит только маленькую часть сражения – та, что происходит вокруг него. И, наверное, думал Гарри, каждый думает, что это и есть все сражение.

«Никто не видит всего – сказала МакГоногалл, — все поле боя, все сражение, всю войну….»

Но здесь, в этом зале, можно было увидеть все.

Он даже вздрогнул, когда руки Гермионы сцепились у него на плече, оглянулся и встретил ее глаза. Такой понимающий взгляд… Конечно – ей ли этого не понимать? Девушка оглянулась, глянула на ближайший саркофаг. Гарри проследил за ее взглядом. И у него внутри все сжалось.

«Гестия Айлин Джонс». Непроизвольно он шагнул поближе, руки подруги соскользнули с его плеча.

— Она была из Ордена, да? – спросила Гермиона.

Гарри оглянулся на нее и кивнул.

— Она еще эвакуировала моих родичей, — добавил он. – Вместе с Динглом. А он мне ничего не сказал в «Дырявом котле». Наверное, думал, что я знаю…

Гермиона снова взяла его за плечо. Некоторое время они стояли молча, потом она сказала:

— Пойдем?

Гарри отошел от саркофага, и стало легче. Их друзья уже собрались около Дамблдора.

— Знаешь, однажды папа сказал, — сказала по дороге Гермиона, — он где-то прочитал такую мысль… Если в самой маленькой на свете войне погиб только один человек – то для него и его близких это была самая большая война.

Они уже были рядом с друзьями, и Дамблдор услышал ее слова.

— У вас очень мудрый отец, Гермиона, — серьезно заметил он.

Гарри с Гермионой подошли и встали у саркофага напротив него. Смущенная и польщенная одновременно, Гермиона, тем не менее, добросовестно возразила:

— Это не он придумал.

— Но он прав, — сказал призрак. – И он помог мне понять одну вещь. Найти ответ на вопрос, над которым я много лет безуспешно ломал голову много лет – в чем состоит истинная мудрость?

— И в чем же?

— В правоте. Мудр тот, кто прав, и другой мудрости не бывает.

Он развел руки, наклонился и провел ладонями над крышкой. Искрящиеся струйки света срывались с его пальцев, погружаясь в камень, а выражение становилось все более озадаченным.

Наконец, он выпрямился, и кое-кто невольно улыбнулся. Такого ошеломления на его лице друзьям не доводилось видеть с того раза, когда Луна смогла его разглядеть, несмотря на невидимость!

Однако улыбки исчезли быстро, когда веселье сменилось вопросом – в чем причина? Друзья ждали, а Дамблдор молчал, раздумывая.

— Ну что ж, вот и ответ на ваш вопрос, Гермиона, — сказал он в конце концов. – Зелье все-таки выдохлось. Видимо, достаточно давно. Первоначальный облик вернулся.

— Но кто же это, сэр?

— Я мог бы и догадаться, — пробормотал Дамблдор, глядя на крышку саркофага с вырезанными на нем буквами «Эрни Тейлор Макмиллан». – Но все же, обнаружить именно его…

Он взмахнул рукой, и надпись исчезла. Оглянулся, медленно озирая печальный зал, затем посмотрел на Гарри.

— Знаешь, — сказал он, — наверное… Прости, что я нагружаю тебя еще и этим… Но мне кажется, только ты можешь решить, следует ли ему лежать здесь, вместе с павшими…

— Возможно, сэр, — отозвался Гарри, стараясь подавить раздражение, — если бы я знал, кто это!

Дамблдор встрепенулся, словно очнувшись ото сна.

— Да, конечно, — с извиняющейся улыбкой сказал он, — ты же не видишь сквозь крышку…

Он повел рукой тем же движением, но в обратную сторону, и надпись появилась снова – только теперь она была другой.

«Питер Петигрю (Хвост)»

С трудом оторвав от нее взгляд, Гарри поднял голову и в упор посмотрел на Дамблдора. «Ну, спасибо!»

Он тут же отвел глаза, с опозданием подумав, что делать этого не следовало. Посмотрел на друзей, встретил взгляд Невилла, и тот улыбнулся. «Ну, конечно!» — подумал Гарри, чувствуя немалое облегчение, и слегка мстительно сказал:

— Не только я, сэр. Петигрю был в долгу не только передо мной. Так что, наверное, мы с Невиллом решим… потом. Или надо ответить сейчас?

— Конечно, нет, Гарри! – с изумлением в голосе ответил Дамблдор. — Однако….

Он посмотрел на него, потом на Невилла, и улыбнулся:

— Есть что-то, о чем я не знаю?

— Видимо, да, — отозвался Невилл. – Простите, сэр, но вы не появлялись до самой битвы. Так что рассказать эти подробности просто не было возможности. А когда вы появились…

Дамблдор кивнул:

— Не стало вас. Да. Но теперь-то вы расскажете?

— Конечно, сэр, но…

— Да, разумеется, не здесь. Потом мы можем пойти в мой кабинет, и я выслушаю вас с огромным интересом. Так… — Дамблдор задумался, расчесывая пальцами бороду. — Мне все же придется открыть саркофаг. Меня очень интересует его палочка, которая так напугала мистера Макмиллана. Друзья, если вам неохота смотреть, вам необязательно оставаться. Вы уже знаете, кто это. Можете подождать меня снаружи…

Все, как один, отрицательно покачали головами.

— Хорошо. В сущности, это не так уж неприятно. На тела наложено Заклятие Нетленности…

Он вытянул руку над саркофагом, и крышка мягко скользнула с него.

Дамблдор был прав – Оборотное зелье выдохлось, и тело вернуло свой прежний облик. Питер Петигрю по прозвищу Хвост, бывший друг Джеймса Поттера, Сириуса Блэка и Ремуса Люпина лежал, скрестив на груди руки, одна из которой заканчивалась спрятанной в рукаве культей, а пальцы второй лежали на палочке. Гарри смотрел на лицо, сохранившее ту самую ухмылку. Сочетание спокойно закрытых глаз и этой ухмылки – безумной, злобной — вызывало отвращение. Гарри ждал, что старая ненависть поднимется в нем, как только он увидит лицо предателя – но ее не было. Только чувство брезгливого недоумения.

Этот человек предал его родителей. Помог Волдеморту возродиться. А потом предал Волдеморта. Да что он вообще хотел?

Да, конечно, у него был должок к Гарри, который на третьем курсе пощадил его, не дал Сириусу и Люпину расправиться с ним и потребовал, чтобы его отдали в руки правосудия. Но разве этого хватило, чтобы Петигрю переметнулся на их сторону?

Гарри вздрогнул, когда Дамблдор пробормотал:

— Странно… Я был лучшего мнения о способностях Риддла.

Все с удивлением посмотрели на него, и он пояснил:

— Серебряная рука. Она не сохранилась… В чем дело? – тут же спросил он, потому что Невилл отчетливо хмыкнул. – Или это тоже из тех вещей, которые я еще не знаю? Вам известно, что стало с серебряной рукой?

— Да, сэр… — он поколебался, нахмурился. – Это я ее отрубил.

Помолчав, добавил:

— Это и сделало его моим должником.

— Я очень, очень хочу услышать ваш рассказ, друзья мои, — сказал после короткого молчания Дамблдор. – Так что закончим с делами, которые привели нас сюда…

С этими словами он осторожно вытащил палочку из-под мертвых пальцев. Поднес к глазам и некоторое время рассматривал, то поднимая, то опуская голову и глядя то сквозь очки, то поверх них.

— Еще одна… — пробормотал он наконец. – Певереллы не теряли времени даром… — Дамблдор перевел взгляд на тело Петигрю, некоторое время смотрел с недоумением. – Но каким образом… почему Волдеморт доверил такую палочку ему? Здесь может быть только одно объяснение… — он посмотрел на Гарри. – Похоже, Гарри, тебе очень повезло. И ты проявил большую дальновидность, пощадив Хвоста. Что ж, пойдем.

— Вряд ли, сэр, — возразил Гарри, пока они неспешно шли к выходу печального зала. – Я тогда не думал о будущем. Даже не сказать, что я его жалел, — он почему-то оглянулся на саркофаг, на который снова опустилась тяжелая крышка, — хотя он был жалок до невозможности. Кажется, все, что я хотел – чтобы его судили в Министерстве, по закону…

— Я не буду спорить, — улыбнулся Дамблдор, — но все же подумай о том, что ты только что сказал «кажется». Значит, могло быть что-то еще, верно?

Может быть, неохотно подумал Гарри. У него не было никакого желания вспоминать все это.

После полумрака в зале яркий свет резал глаза, все невольно заморгали и остановились. Гарри оглянулся. Бронзовая дверь возникла снова, а барельефы снова повернули головы и улыбнулись ему. Гарри улыбнулся в ответ, и на сердце вдруг почему-то стало спокойно.

«Мама, — мысленно сказал он, — папа… Я верну вас. Обещаю. Как странно… Мы сейчас почти ровесники».

«Не страшно, — молча ответили барельефы. – Мы поймем. Мы очень удивимся, но поймем. Это так замечательно, что ты уже большой мальчик. Что ты такой, ты стал таким, как мы мечтали. Мы верим тебе, мы верим в тебя».

«Простите, что я вас так редко вспоминаю».

«Не страшно. Ты же нас не забыл».

«Не забыл. Просто я больше не одинок. У меня есть друзья. Мы вернем вас. И я познакомлю вас с Гермионой».

«Она нам понравится. Можешь не сомневаться».

«Держитесь».

«Мы держимся. Скоро ты нас услышишь. Феникс уже несет весточку».

Гарри показалось, что сердце куда-то провалилось.

«Феникс? Вы сказали – феникс? Этот разговор, он… на самом деле? Взаправду?»

«А что ты думал?»

«Не знаю… Наверное, что… не знаю. Что я просто представил, вообразил…»

«Все в порядке, Гарри».

Мраморные лица его родителей снова улыбнулись и повернулись к двери – стражи мавзолея возобновили бдение.

— Я говорил с ними… — отрешенно пробормотал Гарри, когда Гермиона потянула его за собой.

— Я поняла, — тихо отозвалась она.

Они подошли к остальным, и Дамблдор повел их по аллее. Не сразу они заметили, что он пошел дальше вдоль берега, а не назад к замку. Но наваждение мавзолея понемногу рассеялось, глаза снова привыкли к солнечному свету, и Луна с любопытством спросила:

— Куда мы идем, сэр?

— Да вот, я подумал, — Дамблдор оглянулся, окидывая взглядом берег и озеро, — погода ведь хорошая… Не прогуляться ли нам до Хогсмита? Вместо того, чтобы возвращаться в мой мрачноватый кабинет – не лучше ли будет навестить моего брата? – кое-кто засмеялся. – Да, я понимаю, что в «Кабаньей голове» грязновато и не слишком уютно, но зато прогулка будет приятной, а у Аберфорта всегда найдется сливочное пиво.

— Да вы что, сэр! – возразил повеселевший Рон. – Мы все любим «Кабанью голову»! Там ведь впервые собрался «Отряд Дамблдора»! – он оглянулся на друзей, все засмеялись. – Отличная идея, пошли!

Гарри и Гермиона чуть отстали. Некоторое время шли молча, и он вдруг с удивлением понял, что на душе легко. Смотрел на друзей впереди, рассеянно прислушивался к веселым разговорам, а то, что их вел просвечивающий призрак, сейчас казалось забавным – тем более, что Дамблдор плыл над землей в какой-то очень беззаботной позе. Выйдя из тени мавзолея, они снова очутились в настоящем. Прошлое осталось позади, и Гарри понял, что теперь может возвращаться к нему без прежнего страха и боли, охватывавшей его, когда он думал о погибших.

Как замечательно, подумал он. Я теперь могу вспоминать и хорошее, не опасаясь, что оно потянет за собой что-то, что раньше не хотелось вспоминать.

Он сказал об этом Гермионе, и она улыбнулась.

Потом рассказал ей о мысленном разговоре с родителями.

Гермиона некоторое время шла молча, о чем-то думая.

— Ты хочешь знать, было ли это на самом деле? – спросила она. — Да, отчасти было… Наверное…

Она опять замолчала; Гарри снедало нетерпение.

— А ты… мы ведь скоро узнаем, — сказала Гермиона, почему-то запнувшись, и Гарри показалось, что она хотела сказать что-то другое. – Если и правда скоро прилетит феникс, значит, что-то из разговора было взаправду.

— Что-то… — повторил Гарри, — отчасти… Ты не можешь объяснить понятней?

— Нет. Не сердись.

— Да я не сержусь. Мне просто хочется понять.

— Этого не объяснить… нормальным языком, — расстроено сказала Гермиона. — Видишь ли, Страна Смерти, это… ну, это Страна Смерти, и все. Там многое не так, как в жизни. Или наполовину так, а наполовину… нереальное, абсурдное. Нужных слов нет Гарри, что тут поделаешь?

Она засмеялась, Гарри тоже.

— И все же, — сказал он, — может, попытаешься? Ну как-нибудь наглядно, на примере – ты же умеешь.

— Не то чтобы очень… — Гермиона улыбнулась; и в улыбке, и в голосе сквозила какая-то неуверенность. Посмотрела на идущих впереди. – Хорошо, Гарри. Я тебе скажу, только… потом, ладно?

Пришлось довольствоваться этим. Гарри со вздохом взял ее за руку и они заторопились, догоняя остальных.

— О чем вы? – настойчиво спросила Гермиона.

Вопрос относился к спору, разгоревшемуся между Роном и Луной.

— Да мы тут о нашем оружии, — недовольно ответил Рон. – Я подумал – не потренироваться ли нам по дороге, на свежем воздухе? А Луне неохота возвращаться за ним, и она опять предлагает что-то непонятное.

— Да что непонятного? – недоумевающее спросила Луна. – Это же наше оружие, верно? Его можно просто позвать.

— «Позвать», — передразнил Рон. – Тебе-то легко, ты свой сай всегда в рукаве таскаешь… ума не приложу, как он там у тебя помещается, с таким растопыренным эфесом…

— А вот так, — ответила Луна, оттянув рукав.

На ее запястье оказалось затейливое приспособление из сложно и не без изящества переплетенных ремешков, в которые и был продернут клинок сая… раза в два меньшего размера!

— Так он у тебя еще и уменьшается! – поразился Рон.

— Конечно – иначе как бы он туда поместился? – нетерпеливо сказала девочка. – Но раз с вашими так нельзя, их и не стоит таскать все время.

— С моим можно, — засмеялся Невилл, достав палочку размером с карандаш. – Трюк Сунь Укуна. Мне Седрик на последней тренировке объяснил.

Он что-то шепнул, зажав палочку в кулаке, и она со свистом выросла, превратившись в посох. Гермиона покачала головой:

— Здорово, но с нашими мечами это вряд ли получится.

— Значит, пусть лежат дома, — ответила Луна, — а понадобятся – позовите.

Рон закатил глаза:

— Ну вот, опять! Хорошо, если ты считаешь, что это возможно – объясни, как! «Акцио», что ли? А если мы далеко от Хогвартса? Сколько же им лететь?

— Долго, — согласилась девочка, — так что не надо «Акцио».

Гарри заметил, что Дамблдор поравнялся с ними и с интересом прислушивается. Оглянулся – оказалось, уже вышли за ворота. Увлеченные спором, все понемногу замедлили шаг, а потом и вовсе остановились.

— Хорошо, тогда как…

— Подожди, Рон, — сказала вдруг Гермиона. Посмотрела на Луну: — Просто позвать?

Луна закивала. Гермиона еще несколько секунд смотрела на нее, размышляя, потом отвернулась, вытянула руку – и, к всеобщему изумлению, извлекла из воздуха свой меч!

— Ты поняла, ты поняла, поняла! – Луна прыгала от восторга. – Здорово как!

— Ага! – воскликнула Джинни. – Ой…

Ойкнула она оттого, что у нее были три предмета вооружения, а руки только две – лук и клинок она поймала, а колчан оказался на земле. Ворча, она присела и, сердито поглядывая на захихикавшего брата, начала собирать рассыпавшиеся стрелы.

Рон быстро посерьезнел.

— Ладно, — сказал он, — убедили! Давайте, выкладывайте!

— Что? – удивилась Гермиона.

— Как вы это делаете, конечно!

— Рон! — жалобно пискнула Луна. – Я же сказала!

— Но послушай… — смутившись, он заговорил помягче, — нельзя же просто сделать вот так… — он вытянул руку и сжал пальцы, словно хватая что-то невидимое, — сказать: «иди сюда», и… или… или что, можно?!! Ха!

Не обращая внимания на смех, он некоторое время с обалдевшим лицом рассматривал возникшую в его руке эспаду. Потом, расхохотавшись, решительно надел перевязь и одним стремительным движением подхватил Луну на руки. Девочка опять пискнула – на этот раз от неожиданности.

— Луна, — сказал Рон, пытаясь говорить торжественно, — если я хоть еще раз позволю себе не поверить тебе…

— Тогда что? – спросила Луна, жмурясь и крепко держась за его шею.

— Сам не знаю! Но ты поняла.

— Да… Не отпустишь меня? Я боюсь.

— Чего ты боишься? – удивился Рон.

— Высоты…

Рон был так ошеломлен, что чуть не уронил ее; девочка еще крепче вцепилась в него и со вздохом добавила:

— Ну вот, видишь?

Гарри, воспользовавшись тем, что все отвлеклись на эту пару, потихоньку попробовал «вызов» — и в его руке очутился Экскалибур. Он привычно повесил его за спину, прислушиваясь к дальнейшему. Гермиона оглянулась на него – по ее лицу было видно, что она не знает, что и думать. Он весело подмигнул ей, поняв, что Луна попросту разыгрывает Рона. А тот тем временем сказал:

— Луна, я обещал, что буду верить тебе, но если вспомнить, как мы с тобой вместе летали…

Дамблдор жестом позвал друзей за собой, и Рон осторожно шагнул, крепко прижимая к себе Луну.

— Там другое, — ответила Луна. – Там высота большая, а здесь маленькая.

— То есть, большой высоты ты не боишься, а маленькой… Нет, я тебя не понимаю.

— Если я упаду с маленькой высоты, я не успею сгруппироваться, — объяснила Луна, — ударюсь попой, и у меня будет синяк, и я перестану тебе нравиться. А это ужасно.

Гарри, Гермиона, Невилл и Джинни изо всех сил сохраняли серьезный вид. И, судя по тому, что обалдевшее выражение Рона вдруг сменилось широкой улыбкой, а брови взлетели вверх – до него таки дошло.

— Ладно уж, раз так, — сказал он, сделав движение, будто собираясь поставить ее на ноги.

— Нет, — жалобно запротестовала Луна, еще крепче ухватившись за него. – Еще пять минут! Я же пошутила!

Солнце уже поднялось высоко, разогнав зябкую прохладу утра, рассыпав по поверхности озера золотые искры. Друзья ускорили шаг, а потом побежали – просто так, наперегонки. На ходу Невилл нагнулся, подхватил что-то с дороги и сунул в карман. Гарри пропустил Гермиону вперед, потом прибавил скорости и легко ее обогнал, но тут его самого со смехом обогнала Джинни – на такой скорости, что он с досады сбился с шага. Девочка остановилась далеко впереди. Гарри оглянулся – Гермиона все же догоняла его. Рон отпустил Луну, и та пронеслась мимо них, а вслед за ней еще что-то, размытое и призрачное – Дамблдор! Сзади послышался смех, и Гермиона с неожиданной легкостью обогнала Гарри. Тут уж он прибавил скорости, но без толку – до места, где их уже ждали остальные, перед ним все время маячила ее спина и развевающиеся кометным хвостом каштановые волосы. Гарри все равно бежал, слыша за спиной упрямое пыхтение Рона.

Остановились они плечом к плечу.

— Вот так-то! – торжествующе провозгласила Джинни.

Друзья постояли, переводя дух, посмеялись, припоминая подробности неожиданного состязания. Поспорили, кто кого обогнал и кто пришел первый, и снова пошли – уже спокойным быстрым шагом. Про «тренировку на ходу» сначала вроде позабыли, но чуть погодя Невилл, отойдя в сторону, начал крутить своим посохом, потом в шутку попытался подсечь Луну – та перепрыгнула, даже не заметив. Глянув на него, Гермиона потянулась к мечу за спиной, потом, почему-то передумав доставать его, вытянула руку вперед. Секунда-другая – и меч появился в руке, исчез, оказавшись в ножнах, снова появился.

— Ого! – воскликнула она. – Так, оказывается, тоже можно!

— Ух ты-и-и! – звонко закричала Луна, тут же повторив этот трюк. – Здорово как! И так ведь быстрее!

Восхищенные новым открытием, все тут же начали экспериментировать. Гарри удалось почти сразу же, Джинни после нескольких попыток тоже удалось перебросить в руку и обратно в ножны свой клинок, и она начала пробовать тот же трюк с луком. У Рона не получалось; он даже вспотел от напряжения и пыхтел почти так же, как во время бега. В конце концов, пожалев его, Луна заметила:

— Рон, ты опять не хочешь поверить, что простые вещи делаются просто.

Рон некоторой время шел молча, хмурясь и пытаясь вникнуть в ее слова; потом вдруг рассмеялся, поднял руку, и в ней появилась эспада. Тем же манером отправив оружие обратно в ножны, он обнял плечи девочки и просто сказал:

— Умница.

— Конечно, — покладисто согласилась Луна.

— Потренируемся еще, — заметил Гарри, вкладывая (обычным образом) Экскалибур в ножны. – Здорово, но несколько непривычно.

Гермиона еще несколько раз перебросила свой меч, потом весело заметила:

— Думаю, особо тренироваться не надо. В горячей ситуации никто не станет думать о привычках. Раз – и все при оружии!

— Гермиона, — с преувеличенной серьезностью спросил Гарри, — тебе кто-нибудь говорил, что ты умница?

Гермиона изобразила глубокую задумчивость.

— Кажется, да… — протянула она. – Как-то говорил Рон… еще Луна… ты тоже вроде говорил… а еще половина Хогвартса!

— Включая меня, — заметил Дамблдор, незаметно оказавшийся рядом.

Он снова обрел плотность и шагал, как обычный человек.

— Давайте уберем оружие, — предложил он. — Мы уже близко.

За деревьями и правда появились первые дома Хогсмита.

— Сейчас, — пробормотал Гарри. – Я хочу попробовать…

Он сам не знал, откуда взялась эта мысль – ему бы такое и в голову не пришло. Но что-то подсказало – может, сам меч? Вытянув руку с поднятым мечом, он разжал пальцы и слегка отодвинул ладонь.

Меч не упал! Он висел в воздухе, в несколько сантиметрах перед раскрытой ладонью. Гарри напрягся, делая какое-то непонятное ему самому мысленное усилие, и клинок описал круг, вращаясь вокруг проходящую через рукоятку незримую ось. Потом второй, третий. На четвертом Гарри вдруг почувствовал усталость и поспешил поймать рукоять до того, как меч упал на землю. Рон присвистнул:

— Ничего себе! Как ты это делаешь?!

— Уф! Да я сам не очень-то понял… пока. Довольно тяжелый трюк, кстати. Я даже устал.

— Нет, — вдруг возразила Луна. – Ты не от этого устал.

Гарри вопросительно посмотрел на нее.

— Ты продолжаешь пытаться услышать его снаружи, – сказала девочка, — услышать, как кого-то другого, а это очень напрягает. Надо слушать изнутри, как слушаешь себя. Смотри.

В ее руке появился сай. Она разжала пальцы, сай повис над ее раскрытой ладонью, а потом засвистел-завертелся с такой скоростью, что превратился в прозрачно-сверкающий диск.

— Вот, — пояснила Луна, и ее пальцы снова сомкнулись на ручке; она убрала сай в рукав. – Мы ведь с ним не разговариваем, мы с ним одно целое. И с твоим Экскалибуром так же… должно стать так же. У него только клинок, гарда и рукоять снаружи, а остальное – в тебе. Внутри.

— Остальное? – рассмеялся Гарри. – А что еще у меча есть – кроме рукояти, гарды и клинка?

Луна задумалась.

— У него есть острота, есть движение, — сказала она наконец. – Есть дух, и есть память. И они в тебе, потому что он твой.

Совершенно растерянный, Гарри машинально кивнул; некоторое время разглядывал меч, потом, вспомнив просьбу Дамблдора, убрал в ножны. Тихо смеась, Гермиона поравнялась с ним и взяла за руку.

— Она как всегда, — вздохнул Гарри, — скажет что-нибудь такое, вроде простенькое, а ты над этим месяц голову ломаешь.

— А потом вдруг врубаешься, — подхватила Гермиона, — и оказывается, что это еще проще, чем ты думал.

Они уже шли по Главной улице, навстречу то и дело попадались люди. Многие бросали на них сдержанно-любопытные взгляды – большего не позволяло воспитание, да и в Хогсмит часто приезжали куда более странные гости, чем призрак (всем, к тому же, известный) и компания молодых людей с мечами и луками. Те, кто узнавал их, сердечно здоровались. Слухи о Светлом круге наверняка уже дошли и до деревни волшебников. У «Трех метел» пришлось даже ненадолго задержаться, потому что выскочившая оттуда мадам Розмерта бросилась обнимать девочек, а потом стала настойчиво приглашать. Ее явно расстроило, когда Дамблдор с мягкой решительности заявил, что собирается навестить брата, и что ребята идут с ним. «Но к вам мы обязательно как-нибудь заглянем, Розмерта, за стаканчиком-другим вашей знаменитой медовухи. Да-да, и я тоже! – заверил он ее, когда Розмерта наградила его скептическим взглядом. – Убедитесь, что я не простое привидение, которому маленькие радости недоступны!»

Кивая, отвечая на приветствия и стараясь сохранять степенный вид, друзья свернули в переулок, и Рон толкнул дверь «Кабаньей головы».

— Н-да… — сказал он, оглядываясь.

Обойдя его, друзья направились к ближайшему столику, и он, спохватившись, присоединился к ним. Гарри не мог понять, что так удивило его друга – «Кабанья голова» нисколько не изменилась с тех пор, как Гермиона впервые привела их сюда для встречи с будущими членами Отряда. Разве что за прошедшие годы слой грязи на окне стал еще толще, и свет почти не пробивался в маленькое помещение, отчего оно только выигрывало – не так бросалась в глаза застарелая до окаменелости грязь на полу.

Рон подошел к стойке, оглянулся – Аберфорта нигде не было. Немногочисленные посетители при их появлении замолчали, поглядели на них и отвернулись, но друзья чувствовали их колючие косые взгляды. Здесь не было и следа той сердечности, с которой их встречали на улице.

Друзья на всякий случай вежливо поздоровались, а Рон приветливым голосом спросил, где хозяин.

— В подвал пошел, — буркнул человек в капюшоне, сидевший неподалеку от окна. – Ладно, мне некогда…

Он встал и вышел. Один за другим за ним потянулись и остальные. Последней к двери направилась колдунья в черной вуали, и вдруг Дамблдор окликнул ее:

— Мадам, не уделите мне пару минут?

Колдунья оглянулась, затрясла головой и шагнула к двери, но Дамблдор поднял руку, и она остановилась, наткнувшись на невидимую преграду.

— Окажите мне эту любезность, мадам, — вежливо попросил он, а то ведь может случиться так, что я вас случайно назову по имени в присутствии хозяина этого милого кабачка…

— Да я и так знаю, кто это, — раздался хриплый голос со стороны стойки.

Грохнув на стойку охапку бутылок, Аберфорт Дамблдор обошел ее и вышел в зал.

— Я не от него прячусь, сэр, — раздраженно-плаксивым мужским голосом сказала «колдунья», неохотно подойдя к столику. –Здесь бывают некоторые, кому я не по нраву. Ну чего вам от меня понадобилось-то опять?

— Ты все еще член Ордена Феникса, — жестко напомнил Дамблдор.

— Ну, и что? – Наземникус присел на краешек свободного стула. – Какие сейчас могут быть дела у Ордена? Мы победили, все тихо-мирно…

— Не говори «мы», Флетчер, — мягко попросил Дамблдор, — и я не стану спрашивать, где ты лично был во время Битвы. Я не собираюсь давать тебе поручений, так что успокойся. Ты всего лишь сегодня вечерком навестишь меня в мой кабинет, и мы посидим, поболтаем кое о чем…

— И о чем же именно? – настороженно спросил Наземникус.

— Старым соратникам всегда есть о чем поболтать, Назем, не так ли? Я слышал, тебя в последнее время стало интересовать старинное оружие. Вот об этом я с интересом послушаю – кого оно еще интересует?

— Вот как? – Флетчер оглянулся. – Ну, если только это…

— Только это, Назем, ничего больше. И если то, что ты расскажешь, будет интересно – знаешь, у меня есть кое-что залежавшееся и не особенно нужное… Ладно?

Аберфорт подошел к ним, провожая взглядом уходящего Наземникуса, потом оглянулся на стойку, где тускло поблескивали бутылки.

— И для чего я все это тащил? – ворчливо осведомился он. – Вы мне всех клиентов распугали.

— Но мы же пришли на их место, Аберфорт! – весело возразил Дамблдор.

— Это вы пить не станете, — хмыкнул бармен. – У моих клиентов свои вкусы. Ладно, — он направился к стойке. – Сливочное пиво у меня тоже найдется.

— Особое?

— У меня только особое, — буркнул, не оборачиваясь, Аберфорт.

— Аберфорт варит пиво сам, — с улыбкой объяснил Дамблдор друзьям. – На козьем молоке. Подождите…

Он встал и подошел к стойке.

— На козьем?.. – с некоторым сомнением протянул Рон.

Луна напомнила ему, что они уже пили такое пиво здесь, на первом собрании будущего Отряда.

— Да, — засмеялся Рон, — да, вспомнил! Просто тогда у меня голова была занята другим… — он оглянулся. – Я тогда даже не обратил внимание, насколько здесь…

Спохватившись, он замолчал. Переговорив с Аберфортом, который неохотно кивнул, Дамблдор вернулся к ним и предложил подняться в комнату на втором этаже.

— Не будем пугать клиентов, — с улыбкой сказал он.

Гостиная, куда они поднялись по скрипучей лестнице, имела такой же потрепанный вид, что и кабак внизу, но в ней было чисто, и чувствовался некоторый уют. Оно и понятно – здесь Аберфорт жил. Гарри, Рону и Гермионе уже доводилось побывать здесь – перед Битвой, узнав о существовании потайного тоннеля, соединяющем эту комнату с замком, они приходили к Аберфорту, чтобы договориться – в случае, если, Пожирателям удастся прорваться в Хогвартс, он обеспечит возможность эвакуации студентов с младших курсов. Аберфорт, как обычно поворчав, согласился и даже организовал что-то вроде ополчения для защиты Хогсмита. По счастью, деревня Волдеморта и Пожирателей Смерти не заинтересовала, и ополчение присоединилось к защитникам замка, внезапно ударив по одной из банд с тыла.

Полгода назад – а словно прошли годы. Но гостиная была такой же — с потрепанным ковром и ветхим столом, а над камином висел большой портрет – светловолосая девочка с рассеянным и ласковым взглядом. Невилл, Джинни и Луна, которые были здесь впервые, с любопытством озирались. Пройдя мимо них в гостиной, Дамблдор остановился перед портретом и тихо сказал:

— Здравствуй, Ариана.

Девочка скользнула по нему невидящим взглядом, улыбнулась и отвернулась. Луна, с интересом рассматривавшая странное растение в большом горшке у двери, оглянулась на Дамблдора, потом заметила портрет и, громко ахнув, выскочила на середину комнаты, чуть не столкнувшись с Дамблдором.

— В чем дело, мисс Лавгуд? – удивился призрак.

Она не ответила. Казалась, и не услышала. Девочка с портрета посмотрела на нее. Встрепенулась, и они с Луной каким-то непонятным образом, не двигаясь с места, словно потянулись друг к другу.

— Пиво можно было и с собой захватить, — раздался от двери недовольный голос Аберфорта; завороженные немой сценой, друзья вздрогнули, а Дамблдор резко махнул рукой, призывая к молчанию. – Что?..

Заметив наконец, что происходит, Аберфорт тихо подошел к столу и, стараясь не шуметь, сгрузил на него охапку бутылок. Луна тем временем подошла к камину, над которым висел портрет, и стала снимать с полки мелкие предметы.

— Что вы делаете, мисс? – просипел Аберфорт. – Зачем?

— Я не хочу что-нибудь разбить, — рассеянно ответила Луна, разглядывая Сквозное Зеркало.

Подойдя к самому краю рамы, Ариана с любопытством смотрела на нее сверху. Луна положила зеркальце на табурет, отступила, осмотрела стойку, потом вдруг взмыла в прыжке и оказалась на полке. Испуганная девочка на портрете отскочила назад, а Луна спокойно вошла в картину. Аберфорт издал странный булькающий звук и прислонился к столу, отчего бутылки слегка звякнули.

— Ты сумел научить их своему трюку? – еле слышно просипел он.

Не сводя глаз с картины, Дамблдор качнул головой.

— Они же не привидения! – настаивал Аберфорт.

— Вот именно. Они это делают по-другому, и не спрашивай как – я сам не понимаю. Это Светлый Круг, Аберфорт.

— Теперь уже и я в это верю, — шепнул Аберфорт.

Дамблдор поднял руку, требуя молчания. Однако девочки в картине и так не обращали на них внимания. Они разговаривали – безмолвно, взглядами и улыбками, непонятными жестами. Луна изобразила руками невидимую шляпу у себя на голове и вдруг издала негромкое рычание. Гарри чуть не рассмеялся, поняв, что та рассказывает о своей знаменитой шляпе с львиной головой, которая умела рычать. Глаза Арианы широко раскрылись, а потом она звонко рассмеялась. Луна подхватила ее смех, потом схватила ее за руки – и девочки пустились в пляс. Луна еще что-то напевала – без слов, только что-то вроде «ля-ля-ля», сплетая обрывочки разных мелодий из песенок, которые приходили в голову. Ариана не пела и не говорила – она никогда ничего не говорила. Но она смеялась, смеялась так, что все стеклянное в комнате отзывалось легким звоном.

Так же неожиданно, как пустились в пляс, они остановились и немного постояли, держась за руки и сияющими глазами глядя друг на друга. Потом Луна отпустила Ариану и шагнула к раме. Ариана порывисто схватила ее. Луна успокаивающе погладила ее по руке, сделала жест, явно означающий: «Я еще вернусь», и шагнула на каминную полку, потом легко спрыгнула на пол. Ариана расстроено смотрела ей вслед. Луна обернулась, снова улыбнулась ей. Лицо Арианы просветлело, потом на него снова вернулось прежнее, спокойно-равнодушное выражение.

С таким же рассеянным выражением Луна подошла к столу, пройдя мимо совершенно окаменевшего Аберфорта, и уселась на стул.

— Как вы это сделали, мисс? – прохрипел Аберфорт; Луна с удивлением посмотрела на него. – Она смеялась… она… — он замолчал, переглянулся с братом. – Сто лет… впервые за сто лет…

— Давайте сядем наконец, друзья, — мягко предложил Дамблдор.

От его слов Аберфорт очнулся и сердито посмотрел на него. В его взгляде так и читалось: «Нечего в моем доме распоряжаться!», но он смолчал и тоже уселся. Друзья последовали их примеру и потихоньку разобрали бутылки со сливочным пивом – после прогулки и пробежки всем хотелось пить. Аберфорт и Альбус Дамблдор словно и забыли про них, глядя на Луну. Гарри видел их потрясенные лица; ему казалось, что он их понимает, хотя он сам потрясения не ощущал – он был восхищен и растроган, а то теплое чувство, которое он испытывал к Луне, стало раз в десять сильнее. Он посмотрел на портрет Арианы, взгляд которой блуждал где-то над их головами, потом на Луну, которая так же рассеянно смотрела на потемневший от времени стол. «Родственные души», — подумалось ему, и вдруг, словно в ответ на его мысль, Луна сказала:

— После того, как мама погибла, я перестала говорить. Я не могла говорить. Все мои слова куда-то потерялись. Я могла только слышать и понимать чужие слова, но у меня не было своих, и почему-то я забыла, что это одни и те же слова. И еще я спряталась. Спряталась в себя и боялась оттуда выйти, потому что там, наружу, не стало мамы, мне там без нее было очень плохо. А еще очень плохо было папе. Когда мама умерла, у него оставалась я, но раз я спряталась… Он много думал, как выманить меня наружу, и он решил, что это должно быть что-нибудь интересное. Он начал рассказывать мне о тех существах, которые живут вокруг нас, но которые очень трудно увидеть, и поэтому люди в них не верят.

Она говорила своим обычным спокойным голосом, с легкой улыбкой, словно вспоминая что-то хорошее – от этого становилось не по себе.

— И вам стало интересно?

Луна улыбнулась и кивнула.

— Это было долго, — сказала она. – Каждый вечер, укладывая меня спать, он рассказывал мне о каком-то существе. А я о них думала. Я их никогда не видела, но я верила папе, и мне все больше хотелось сказать ему о том, что я ему верю. Я их представляла так живо, что мне и не требовалось видеть их по-настоящему. Я начинала гадать – как же они живут, чем они живут, и мне все больше хотелось поделиться с папой своими предположениями и узнать, права я или нет. Я начала вспоминать, что нужно для этого – что надо делать, чтобы говорить.

— И вы вспомнили.

— Это было долго, — повторила Луна. – Но я вспомнила. Это было через год после маминой смерти. Я вдруг вспомнила, как однажды. Еще когда я была маленькой, мне одна большая девочка тоже говорила о разных существах. И я спросила: «Папа, а где живут морщерогие кизляки?» Я не могла понять, почему он начал плакать. Очень удивилась, спросил, почему он плачет, и он ответил: «Потому что этого никто не знает, Луна, до сих пор никто их не нашел»… Я предложила ему – давай тогда мы найдем их, ведь все так удивятся!

— Прости меня, — сказала вдруг Гермиона, нарушив наступившее молчание.

Луна ошеломленно уставилась на нее:

— За что?!

Гермиона вытерла глаза.

— За то, что я с тобой спорила, — сказала она.

— Да за что ты извиняешься? – воскликнула Луна. – Все правильно! Ты же не можешь не спорить с такими вещами – это же твой способ узнать правду!

— Да, но я считала тебя…

— …странной, — спокойно закончила Луна.

— Да.

— А теперь?

Гермиона улыбнулась:

— Теперь нет.

— Значит, и извиняться не за что. Это вы меня простите, сэр, — сказала она Дамблдору. – Мы ведь пришли для другого разговора, а я вот… несколько отвлеклась.

— Я вам очень благодарен за это отвлечение, мисс Лавгуд, — очень серьезно сказал Дамблдор и глянул на онемевшего брата. – Если бы мы в свое время додумались до этого… Но я сегодня понял, что и сейчас не поздно. А насчет другого разговора… да. Я готов выслушать ваш рассказ.

Он обвел взглядом шестерых друзей.

— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне многое – потому что, к своему стыду, я слишком мало знаю о вашей эпопее. Кое-что знаю, конечно – от ваших родителей, — обратился он к Рону. — Не обижайтесь на них, они должны были рассказать, потому что знать все это…

— …было нужно, — хмуро закончил Рон. – Вы знаете, что я однажды сбежал от Гарри с Гермионой?

Дамблдор кивнул.

— По правде, — сказал он, — я в свое время даже предвидел, что с вами может приключиться что-то в этом роде. Потому и оставил вам делюминатор. Насколько я понимаю, он вам пригодился.

— Еще как! Что ж, тем лучше. Значит, это можно пропустить…

Он замолчал, задумался.

— А можно и не пропускать. Я сейчас могу рассказать и об этом тоже.

— Необязательно, — заверил его Дамблдор. – О ваших поисках до этого момента я имею представление. Скриджмер тоже кое-что порассказал – он был очень недоволен тем переполохом, который вы устроили в Министерстве. Он ведь догадывался, что «неизвестные наглые грабители», которые прямо в Министерстве напали на его заместительницу и похитили ее «семейную реликвию» — это скорее всего ваших рук дело!

Друзья рассмеялись.

— Хорошо, — решительно сказала Гермиона и по очереди посмотрела на всех. – Тогда с чего начнем?