Чумной год (джен)

— Тц! Ну и дыра, — разочарованно выносит вердикт Зот, чихает, чешет нос под шлемом и, поёжившись, кутается в потрёпанный плащ.

Город Слёз оказывается совсем не величественным и не шикарным, — словом, абсолютно не таким, каким Зот представлял его по песням бардов и байкам путешественников, но, впрочем, после десятилетней чумы было бы глупо ожидать чего-то подобного: знамёна на стенах поистрепались и повыцвели, жизнь замерла, если не вымерла под корень, дороги так переплетены перекрёстками-мостами-каналами, что путь к стенам никак не получается найти, а заливающая всё подряд вода, давшая столице название, портит настроение окончательно.

— А-а-арг-х! Проклятый дождь!

Зот наступает на что-то толстое, спотыкается, чуть не шлёпнувшись носом в лужу, и, выругавшись, пинает препятствие носком сапога, но всё-таки присматривается: толстым оказывается нога, а её обладатель — зажиточного вида покойником, мёртво пялящимся проваленными глазами. Чума почти не трогает тела мертвецов тленом, — лишь глаза и языки, истекая подтёками, и если бы не лицо да испорченная сыростью одежда, то можно было бы подумать, что их обладатель, упившись, свалился храпеть прямо на улице — да так и остался лежать.

Обойдя покойника, Зот заворачивает за угол, слышит чей-то топот, настораживается и в первую секунду хватается за деревянную рукоять, а ещё через две — сигает в канал, по пояс в воду. Геройство геройством, но, судя по топоту, незнакомец выше и тяжелее Зота раза в два, и тыкать его без разведки будет как минимум неосмотрительно, — а Могучий Зот кто угодно, но ни разу не дурак.

Зот осторожно выглядывает: незнакомец, судя по шлему и кирасе, — патрульный солдат, и у него короткая пика, а глаза — оранжевые, опухшие светом, и из носа течёт слизь.

Чумной.

Патрульный вертит головой, пронюхивая каждый камень, но вдруг замирает, будто почуяв добычу, и дёргается подбородком в сторону улицы за узким каналом. Зот следит за его пустым взглядом — и тоже замирает; патрульный алчно таращится на бородатого сутулого горожанина в берете, а горожанин, размахнувшись, буднично выплёскивает в канал воду из ведра.

Камзол и берет на горожанине не подраны, а глаза не слезятся, — и, кроме того, тот поднимает голову, скучающе смотрит на чумного, щёлкает языком и неторопливо уходит, будто для него зрелище бездумной заражённой оболочки в шлеме и с пикой — дело совершенно привычное.

«Чистый? Вот это да!»

Подобрав выцарапанный из кладки камень, Зот вылезает из канала; патрульный, зарычав, кидается с пикой наперевес, — а Зот метко швыряет камнем, подхватывает плащ и бежит по мосткам, пока патрульный шатается, оглушённый ударом в глаз.

— Что, тоже подыскиваешь жильё в этом болоте? Обсохнешь, и катись-ка подальше. Здесь мой квартал.

— Ещё чего, оставаться, — огрызается Зот, цепко схватившись за протянутую руку. — Я ищу славу, а не пригоршню гео.

Горожанин, перегнувшись через парапет, ловко подтаскивает его на лестницу, и Зот, перепрыгивая порог и выжимая мокрый капюшон, обнаруживает, что находится в антикварной лавке: во всяком случае, прилавок завален записями, рунами и маленькими скрижалями-дневниками, — а сама лавка — небольшая угловая башенка; башня почти цела, хоть водосток на ней и сломан, и дождь заливает окно, но в самой лавке вполне сухо. И как, интересно, горожане терпели эту сырость?

— Ищи славу за городскими стенами или в стоках, где живут бледные тремы. Всё равно старьёвщик Лемм ничего не продаёт.

— О, даже так? А как же гео, старьёвщик Лемм?

— Какая от него сейчас польза?

Вблизи Лемм оказывается чуть старше, чем казался прежде, а глаза у него такие невозмутимые, словно он каждый день выносит ведро, прогуливаясь мимо армии чумных солдат.

— Вор, что ли?

— Ха! Воры копаются в тремовом семени, а не расшифровывают дневники странников, — отрезает Лемм и хлопает ложкой по пальцам; Зот, морщась, отдёргивает руку от резной печати. — Ну-ка, не лезь! Обращайся, если захочешь чего продать, но большего не жди.

— Больно нужна мне помощь, тля старая! У меня есть руки, ноги, голова и меч.

Лемм хмыкает — и молчит, мешая черенком давленые чернила в миске.

— Где можно вылезти из этого зассанного болота? — спрашивает Зот, помолчав точно так же.

— Если перейдёшь большой мост — попадёшь на склады, где старый подъёмник. А оттуда уж иди, куда пожелаешь.