Нет грешным покоя (джен)

После вылазки в Азкабан Северус или, точнее говоря, Рейвен чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы лично проникнуть в Отдел тайн. Ведь если он остался незамеченным под самым носом дементоров — потусторонних тварей, коих боялись все и вся, — что ему какие-то маги.

Когда очередной день работы в Комиссии по экспериментальным чарам подошел к концу, Снейп сдал отчет куратору. Кивнув дежурному на входе, он зашагал в сторону каминов. Остановившись перед крайним из них, взял горсть летучего пороха и бросил его в пламя, однако вместо того, чтобы сделать шаг в пламя, в мгновение ока наложил на себя невидимость и плавно переместился в сторону. Маг, что стоял в очереди за ним, ничего не заметил.

Северус, тем временем, отправился в ближайшую уборную, где быстро сменил легкую серую мантию сотрудника Комиссии на одеяние охотника. Выпил зелье, которое изменяло или скорее возвращало внешность Рейвена — дозы с каждым разом требовалось все меньше и меньше, — и натянул высокий воротник на лицо.

Когда поток у лифтов практически иссяк, Найттанд незаметно воспользовался одним и спустился на девятый уровень. Подойдя к двери, он достал из подсумка голема, смахивающего на нетопыря, и, используя чары Хамелеона, превратился в него же. Прицепившись к потолку, он замер в ожидании. За время работы в ММВ он достаточно изучил привычки некоторых невыразимцев и знал, приблизительно в какое время эти трудоголики покидают Отдел. Ждать ему в лучшем случае оставалось часа два.

Рейвен чувствовал себя гаргульей, застывшей над одним из архитектурных порталов замка Кейнхерст, но это его совершенно не беспокоило, благо Охота научила его подолгу сидеть в засаде. Наконец, дверь открылась, и наружу вышел один из сотрудников Отдела. Два голема бесшумно нырнули в образовавшуюся брешь.

Очутившись в круглой комнате, Рейвен опять перешел в режим ожидания.

Он задумался, стоит ли обратиться обратно в человека. Стать невидимкой и начать ходить из комнаты в комнату? Спешить он не хотел. Возможно, в Отделе тайн были ловушки даже опасней, чем в Зале исследований. А он не настолько сведущ в Чарах, чтобы видеть нити охранных заклинаний и расплетать их. Поэтому нужно было максимально уменьшить контакт с окружающим его пространством. С другой стороны, его голема уже однажды поймали, и шанс того, что и эта вылазка окажется успешной, был ничтожно мал. Он будет слишком долго исследовать Отдел, каждый раз дожидаясь удобного случая перейти в ту или иную комнату. Возможно, это изначально была провальная затея, ведь место, где находилась Арка Смерти, могло быть закрыто и забыто еще много лет назад. Тогда Охотник решил действовать. Нетопырь спланировал на пол, и Рейвен отменил чары хамелеона.

Он пожалел об этом практически сразу. Раздался низкий рокочущий звук, и свечи на стенах поехали в сторону. Круглая комната вращалась. Найттанд, вместо того, чтобы подняться, еще больше прижался к полу, боясь, что тот начнет двигаться, но этого не произошло. Однако стены завертелись так быстро, что на несколько секунд синие огоньки вокруг слились в сплошную полосу, образуя зловещее синее кольцо; затем, так же внезапно, рокот стих, и все снова замерло в неподвижности.

Рейвен встал в полный рост, огляделся; теперь определить, где находится выход, не представлялось возможным. Придется положиться на удачу. Он подошел к первой двери, прислушался, пытаясь понять, что за дверью, и осторожно потянул ручку.

После полумрака, царившего в первой комнате, свет люстр, низко висящих на золотых цепях в этом длинном прямоугольном помещении, показался ему очень ярким. Комната была практически пуста, если не считать нескольких столов и огромного стеклянного аквариума, который занимал самую ее середину, — наполненный темно-зеленой жидкостью, он был так велик, что в нем бы спокойно мог жить табун кельпи. Но аквариум не был пуст; Рейвен заметил, что в аквариуме лениво плавают какие-то жемчужно-белые комья. Страх и отвращение захлестнули его, стоило Охотнику вглядеться повнимательнее. Он даже отступил назад, упершись спиной в дверь, и крепко вцепился в дверную ручку, неотрывно следя за медленно плавающими, будто обожравшиеся пираньи, мозгами. Подождав немного, он заметил, что не чувствует признаков угнетения сознания, и немного успокоился. Рейвен стал осторожно обходить аквариум по дуге: мозги не обладали страшными глазами без век, не было ни пурпурного сияния, несущего безумия, ни чарующего пения, да и вообще эти белые кочаны мало обращали внимания на вторженца. Возможно, дело было в защите аквариума, Найттанд не желал это проверять.

Следующая комната была ему знакома. Космос, заточенный в четырех стенах. Рейвен стремительно прошел к едва видимому очертанию двери, чувствуя, что с каждым шагом его тело становится все легче. В комнате с хрустальными шарами он решил не углубляться в ряды стеллажей, а медленно пошел вдоль стены, ища следующую дверь.

Интуиция Охотника заставила его резко развернуться на каблуках. Из комнаты позади него вышла группа магов. Они шли бесшумно, держа наготове палочки и общаясь с помощью системы коротких жестов. Невыразимцы нервно оглядывались по сторонам, и во всех их движениях чувствовалось напряжение.

«Драккл!» — то, что они шли по его следу, было ясно как день.

Идя полубоком, чтобы держать в поле зрения преследователей, он дошел до следующей двери и быстро открыл дверь, молясь, чтобы следующая комната была не очень большая, но с кучей предметов.

Рейвену повезло. Комнату, заполненную часами, он пересек бегом, зная, что в запасе у него было от силы пара секунд. Достигнув двери, он резко распахнул ее, приказывая голему лететь дальше, но вместо того, чтобы проскочить следом, ушел в сторону и, применив Чары хамелеона, обратился в ничем не примечательные часы. В этот же миг в комнату с другой стороны влетели невыразимцы. Из-за создавшегося сквозняка дверь, что открыл Рейвен, захлопнулась, привлекая внимание магов. Те быстро переглянулись и бросились догонять нарушителя.

Убедившись, что маги пошли по ложному следу, Охотник выбрался из укрытия и пошел в противоположном направлении. Он приказал голему немного побегать от невыразимцев, надеясь, что когда те поймают биоартефакт, успокоятся и завершат на этом преследование.

Он решил вернуться к первой комнате с дюжиной дверей. Пройдя планетарий, он вновь очутился в комнате с мозгами. Сконцентрировав все свое внимание на аквариуме, Рейвен слишком поздно заметил опасность. В воздухе откуда ни возьмись появились толстые канаты-змеи. Рейвен запнулся, не имея больше возможности сделать шаг. Удар. Голова взорвалась болью, в глазах заплясали звезды. Стол оказался слишком близко.

— Аккуратнее! А если бы он задел аквариум? — раздался гневный голос прямо над ним. — Нельзя было использовать сначала «Ревелио»?

— Он бы нас тоже обнаружил. А с этим, — раздался легкий стук по чему-то металлическому, — я его и так прекрасно видел.

Найттанд зашипел и попробовал перевернуться, чтобы разглядеть противников. Веревки туго сдавили ему грудь.

Их было двое. Один, с залысинами, носил прямоугольные очки, у второго все лицо было в рубцах, в коих Рейвен распознал следы оспы, и протез глаза в металлической оправе на кожаном ремне, причем глаз этот был вдвое больше натурального и будто жил собственной жизнью.

— И кто же у нас тут? — невыразимец в очках присел перед ним на корточки и бросил за спину: — Предупредишь, что мы задержали нарушителя?

Тот, что был с протезом, секунду поколебался, а затем вышел за дверь, которая, как знал Рейвен, вела в круглую комнату. Стоило им остаться наедине, как Найттанд перевел взгляд на мага.

«Зря ты меня сразу не вырубил!» — злорадно подумал Рейвен, когда по комнате разлетелась вспышка фиолетового заклятия. Полное безмолвие — порча, некогда созданная изгоем-клириком, блокировала заклинания находящихся рядом магов. Спутывающие его веревки тут же исчезли, и Найттанд резко дернулся вперед. Раздался неприятный хруст, и невыразимец от неожиданности рухнул на пятую точку, заливая узкое лицо кровью из сломанного носа. Охотник вскочил, выбивая бесполезную на данный момент палочку из рук противника, и ударил невыразимца в висок. Тот, пытаясь подняться, снова упал, и Рейвен лишь понадеялся, что не убил противника.

Охотник огляделся кругом, раздумывая, куда бежать: в комнату Космоса или круглую, куда ушел второй невыразимец, когда взгляд его привлекла еще одна дверь. Рейвен задумался, стоит ли исследовать новый путь, когда грохот шагов с двух сторон не оставил ему выхода. Он снова пересек комнату и толкнул противоположную дверь, держа палочку наготове.

Новая комната, прямоугольная и слабо освещенная, была больше последней, а пол ее спускался вниз ступенями, образуя огромную каменную яму футов двадцати в глубину. Он стоял на самой верхней из этих крутых каменных ступеней, или скамей, амфитеатром идущих вокруг всей комнаты, — глядя на них, Рейвену вспомнились многочисленные залы судебных заседаний, что находились на этом же этаже, пыльные и заброшенные. Однако тут вместо стула с цепями на дне ямы возвышалась каменная платформа, а на ней — каменная же арка, покрытая трещинами, такая древняя и ветхая на вид, что непонятно было, как она еще не рассыпалась в пыль. Проем арки, стоящей на платформе без всяких дополнительных опор, был скрыт завесой, будто сотканной из дыма.

Не обращая внимания на шум глухих ударов тел о запертую дверь, Рейвен спустился по крутым уступам до самого дна каменной ямы и медленно двинулся к платформе. Его шаги сопровождало громкое эхо. Отсюда, снизу, островерхая каменная арка казалась гораздо выше. В неподвижном холодном воздухе завеса продолжала мягко клубиться. Охотник начал слышать звук капающей воды. Этот звук одновременно пугал и завораживал. Чем больше он приближался к Арке, тем четче и громче звучал этот звук.

Он замер перед ней в нерешительности, затем быстро достал из зачарованного подсумка трость-хлыст. Проверил количество пузырьков в кармане. Глубоко вдохнул, словно перед прыжком.

Стоило его пальцам коснуться завесы, как дверь за его спиной взорвалась. Но было поздно. Под крик, полный ярости и отчаяния он погрузился в туман, и окружающая действительность исчезла.

* * *

Туман не исчез, но стал менее плотным. Он шел по бесплодной земле, твердой и безжизненной как камень. Вокруг, куда не кинь взгляд, были лишь серые утесы да гигантские деревья. Нет… Эти деревья были в сто крат больше самых больших деревьев, которые вырастают, когда умирают гиганты. Эти деревья были выше самых высоких башен, выше гор, и не было даже намека на крону — все скрывало низкое свинцовое небо. Рейвен шел, с трудом перебираясь через их толстые корни, падал, сдирая руки в кровь об острые камни, но продолжал идти, пытаясь выбраться из этого места.

Он не знал, сколько времени брел в этом бесконечном тумане. Небо не становилось ни темнее, ни светлее. Стрелки его часов нервно дергались, но не сдвигались ни на одно деление. Трансгрессия не работала, равно как и другая магия.

Он кричал, звал на помощь до хрипоты, до порванных связок — тишина была ему ответом.

Когда сил идти уже не было, он сел на один из корней и засмеялся. Засмеялся зло, отчаянно. Но смех был чужеродным звуком в этом месте, и Рейвен, склонив голову, задумался.

Он полагал, все будет легко: проникнет в Междумирье, убьет чудовище, найдет вход в Ярнам. Тщетно. Он ищет, но не находит. Он застрял здесь. В Лимбе.

Рейвен взглянул на нескончаемые столбы деревьев. В голове лениво плавали мысли.

Вырастало одно дерево

Одно дерево лавровое

Сколь высокое, столь красивое;

Корни его в земле,

Ветви его в солёном море,

Вершина его в синем небе

«Только здешние деревья выглядели больными».

Не ведают люди,

какие невзгоды

у ясеня Иггдрасиль:

корни ест Нидхёгг,

макушку — олень,

ствол гибнет от гнили.

«А вот это уже больше похоже на правду, — усмехнулся Рейвен. — Интересно, они внутри полые или нет?»

Охотник поднялся и, с трудом волоча ноги, подошел к ближайшему дереву. Хотел коснуться его шершавой коры, только вместо этого почувствовал, как его пальцы сгребают золу, а сам он стоит у кромки черной воды. Рейвен стоял перед бескрайним озером. Кругом лежали останки мертвых гигантов. Небо над головой было закрыто рыхлыми темно-аквамариновыми облаками.

Взглянув на гладкую поверхность, Охотник сглотнул слюну. Вода манила, но он не имел представления, что может скрываться в ее глубинах. Превозмогая себя, он отвернулся и пошел вдоль берега, стараясь не соскользнуть с пепельной дюны.

Следующее дерево действительно оказалось полым, но Рейвен никак не ожидал увидеть то, что он там нашел. Сначала то, что он принял за груду острых скал, оказалось каменным драконом. Он не был похож на тех огнедышащих, что были изображены в учебнике ЗОТИ. Два длинных как у буйвола рога были подобны короне, а четыре малахитовых крыла могли накрыть собой весь Хогвартс.

Рейвен сделал шаг, и это было его ошибкой. Дракон, что до этого застыл неподвижным изваянием, мгновенно встрепенулся и уставился на нежданного гостя. Крылья его затрепетали, и Рейвена накрыла тьма. Древний ящер накрыл его своей лапой, но осторожно, будто боясь придавить. Тот, придя в себя, выбрался наружу, спокойно пройдя между когтями. Дракон вопросительно посмотрел на него и вновь попытался накрыть лапой, но в этот раз ему не удалось застать его врасплох. Прыжок в сторону ствола.

Он катится по песчаному склону, ударяется спиной о камни. Только это не останки гиганта, а развалины башни. Вокруг него песок и пыль. Небеса так высоки, по ним бегут серые клочья, а Солнце разрезает их сотней лучей. Вдалеке виднеются обломки замка.

«Ты заплутал, пигмей? Чего ты ищешь? Тебе нужна дорога к Огню?»

Рейвен тряхнул головой. Огонь был рожден в глубинах. Ему же нужно быть как можно ближе к небу. К Луне.

* * *

— Левым боком к мишени, ноги на ширине плеч, вот так, — крепкие руки держат за плечи, — отведи локтевой сустав, иначе тетива заденет руку. Еще, еще.

Мальчик крепко сцепил зубы, стараясь удержать натянутый лук.

— Наклон головы. Правильно. Взгляд по стреле. Дыши ровно.

Свист стрелы.

Тяжелый вздох.

— Торопишься. Заново!

* * *

Он вновь оказался среди вековых деревьев. Только земля под ногами рыхлая, он проваливался в нее, как в болото.

Впереди него высилась скала с плоской вершиной. Небольшое плато обнесено невысокой кованной оградой, а ветер доносил аромат лилий.

Он узнал это место. Попытался крикнуть, но из глотки вырывался лишь надсадный свист. Охотник беспомощно вглядывался в темно-синие небеса, подернутые кроваво-красными, будто ржавчина, облаками. А в небе сиял холодный диск Луны.

Лепестки темноты холодеют в золе,

А к полуночи будет от полной луны горячо…

«Мисс Долл… Одли… Пандора…!»

В ответ до него донёсся рев пламени. Рейвен застонал. Он знал, что горит Мастерская.

А будет гореть не только она…

Перед его глазами замаячило видение.

Молодая женщина кружит по гостиной вместе с маленькой девочкой. Он узнает повзрослевшую Пандору и улыбается. Малышка, судя по всему ее дочь, переняла ее светлый цвет волос и серебристый цвет глаз. Девочке не больше пяти лет. Она бежит на улицу, и Рейвен видит их дом снаружи смахивающий чем-то на шахматную ладью. Он отвлекается всего на секунду, желая посмотреть, куда побежит дочь Пандоры, когда раздается взрыв. Оборачивается и застывает: верх башни расколот и объят пламенем. Найттанд срывается в сторону дома, молясь всем богам, чтобы с Одли все было в порядке, и оступается.

«Многие считают, что Огонь источник всего. Он — начало. Но по правде говоря, он — кончина, ибо разрушает все. Все распалось на две части. Свет и Тьма. Жар и Хлад. И конечно, Жизнь и смерть».

* * *

Рейвен старался отмахнуться от навязчивого голоса. Он встал, оглядывая местность. Перед ним раскинулась огромная долина, и далеко впереди Рейвен увидел небольшой городок. А назойливый голос тем временем продолжил:

«Также он создал Истину и Ложь. Явь и сон. Благословение и проклятие».

Перед ним стояла девушка с серебряными волосами и оранжевыми глазами рептилии. Она выслушала человека, что стоял перед ней на коленях, благосклонно кивнула и начала раскладывать мольберт.

«Но и Огонь не может находиться один на весах».

«Большие объемы воды служат оплотом, охраняющим сон, и авгуром тайной Истины», — подумал Рейвен.

«Ха? Ты уже что-то начал понимать, пигмей. Но не спеши забегать вперед».

Девушка начала рисовать прибрежные холмы, но вместо зелени долины она широкой кистью размазывала по холсту синеву.

Найттанд слышал рев воды. Он видел, как бегут волны, как они накрыли городок, но не разрушили его, а будто укутали в объятиях матери. К ногам Рейвена подступило море. Его ослепил яркий свет, и он прикрыл глаза рукой. Перед ним высилась величественная башня, на вершине которой продолжал пылать огонь. Рейвен с изумлением глядел на маяк, наблюдая, как его лазурная черепица выцветает, а камни стесываются под воздействием ветра и дождя. Он шёл, не замечая, как под его ногами меняется береговая линия, как вокруг вырастают хижины рыбаков. Маяк постепенно уходил под землю до тех пор, пока из болотистой земли не оказался торчащим лишь верхний ярус. Рейвен слышал, как вращаются шестеренки часового механизма⁽¹⁾, но вместо огромных линз видел циферблат.

«Я должен ее увидеть», — охотник отвернулся от башни и побежал в сторону деревни. Через пещеру, сквозь подземный туннель, дальше и дальше. Выбежал на побережье. На небе ярко светила желтая Луна, затянутая облаками. Или же это Солнце сияло сквозь толщу воды? Он уже ни в чем не был уверен.

* * *

Он видел тело Кос в воде. Вытянутое, покрытое серебряной чешуей, тело, длинная шея, голова, скрытая капюшоном из кожи, из-под которой виднелись отростки, похожие на щупальца. У нее человеческое лицо, но она не человек.

Ноги Рейвена уже были по колено в воде, он пытался приблизиться, но море отступало все быстрее. Он видел голое дно, устланное скользкими черными водорослями. Мелкие рыбы беспомощно барахтались в лужах. Что-то уцепилось за ногу, и он посмотрел вниз. За него цеплялась девушка, кожа ее белая словно молоко, а ноги… Рейвен нервно сглотнул… Нижняя половина скрывалась в перламутровой раковине. Улиточница подняла к нему лицо, искаженное болью, и показала рукой в сторону моря. Она зашипела, и Рейвен увидел, как ее скользкая кожа высыхает и трескается. Он опустился перед ней на колени.

— Прости, — едва слышный шепот, — я не смогу тебя донести.

По лицу ракушечницы бежали слезы. Охотник беспомощно осмотрелся по сторонам и увидел, что он уже не на побережье, а на дне котлована. Неужели вода так далеко отступила? Он поискал глазами Кос, но вместо этого увидел огромное черное тело кальмара. Рядом с едва дышащим кракеном виднелась чья-то фигура.

— Эй, — Охотник хрипел, но незнакомец все равно услышал.

Обернувшись, тот пошел в их сторону. Рейвен смог его внимательно рассмотреть. Первое, что бросилось в глаза, это зигзагообразный шрам, пересекающий суровое лицо от лба через глаз до середины щеки. Ярко-зеленые, почти изумрудные глаза прятались за круглыми очками. Он шел, глядя в никуда, держа в опущенной руке палочку, будто всю покрытую узелками или шишечками. Мужчина прошел мимо Рейвена, будто не замечая его, и стал подниматься по крутому склону.

— Эй! — Охотник отцепил пальцы мертвой русалки от подола плаща и побежал вперед, в попытке догнать мага.

Выбраться из вмиг осушенного озера было той еще задачей, но открывшийся Рейвену вид заставил в ужасе распахнуть глаза.

Лес рядом с озером был изуродован. Деревья, обугленные, изломанные, вырванные с корнем, лежали мертвыми великанами на земле.

Он обернулся на древний замок и задохнулся. Башни скалились обломками острых клыков, а вся громадина выглядела поплывшей, словно свечной воск.

«Это был дракон? Нет. Невозможно? Нет уже таких драконов, что способны на подобное!»

«О, ты удивишься, пигмей, когда узнаешь, кто это сделал!»

«Какая разница, кто? Откуда такая разрушающая сила?»

«Сила? Эта сила способна преобразовывать мир. Но что она? Хаос? Искусство? Магия? Наука? Или достаточно искреннего желания?»

«Зачем ты все мне это показываешь?»

«Я? — в беззвучном голосе послышалась насмешка. — О нет. Ты сам запутался в ветвях Иггдрасиля. Перемешал нити связей».

* * *

Двигаться было тяжело, хотя тело казалось невесомым. Было холодно и темно. Он увидел колебание границы воды и поплыл.

Рейвен вынырнул, сделал глубокий вдох. Взгляд зацепился за фигуру Регулуса. Тот лежал на небольшом острове, почти у самой кромки, и его бледное, искаженное мукой лицо было обращено в сторону воды. Охотник протянул к нему руку и отдернул в испуге, видя, что та покрыта струпьями, а через лохмотья кожи проглядывают зеленоватые кости.

«Я — Полый? Я потерял… Мне нужна… Человечность?»

«Если душа является источником любой жизни, в чём суть человечности, которая отличает вас, пигмеев?»

«Хватит! Этого нет! Это иллюзия, сон, мираж!»

«Или отражение? О да, но не ты один перепутал звезды в небе с отблесками на воде».

* * *

Он стоял за троном, прячась в тени. Он видел, как Королева встает навстречу гостю, магу со змеиным лицом. Оба молчали, но презрение, возникшее между ними, можно было ощутить пальцами. Их миры были различны, однако Рейвен ощущал какое-то неуловимое сходство между двумя лидерами, и это приводило его в необъяснимый ужас.

«Ты видишь? Пока нет. Ты до сих пор мыслишь в самой базовой плоскости…»

«Ты смеешься? Хочешь, чтобы я увидел что? Будущее? Прошлое? Избранного? Великого?»

* * *

Он слышал гулкие удары молота. И с каждом ударом что-то разрушалось. Золотые осколки разлетались, пронзая все вокруг. Небеса пылали. Они были красны, словно кровь, что текла из его ран.

«Ты, пигмей, полагаешься на глаза, желаешь увидеть-узреть, но не узреть-осознать истину. Я сомневаясь… Что ты можешь… Даже представить себе это…»

«Да, я не могу представить! Не могу, ведь я жалкий пигмей, — пальцы, испачканные в золе, начинало покалывать, а легкие, наполненные пеплом, сжимались в спазматическом кашле. — Ты это хотел услышать?»

* * *

Шум дождя. Детский плач. Пустая колыбель. Окровавленная лента в канализационном стоке. Сломанная печать на конверте.

* * *

«Да, я признаю, я слаб. Я не смог их спасти. Хочешь, чтобы я раскаялся? Я достаточно посыпал голову пеплом! Я устал от их смертей! Если это колесо не остановится, я его сломаю!»

Боль. Чудовищная боль в ломающихся изнутри ребрах. Кровь темной души вытекала наружу, а сама душа разрывалась на клочки, раскалывалась на осколки.

Выжженная земля. Пьянящий запах алых лилий. Затмение. Сладкий запах крови.

«Если тебе страшно, ты можешь отступить. Ты это знаешь».

«Знаю».

«Тогда почему нет?»

«Ради рассвета».

1) В очень старых маяках источником света были керосиновые лампы; вращение линз осуществлялось часовым механизмом с пружиной или грузом, приводимым в рабочее состояние мускульной силой смотрителя маяка.

Вернуться к тексту