Вот такое кино, индийское (гет)

⁽¹⁾

Второй день после Рождества был сонным и умиротворённым. Беседы велись лениво, разговоры частенько прерывались зевками. Гермиона сидела с Живоглотом на руках и почёсывала его за ухом, кот благодарно мурлыкал. Волосы у неё снова торчали пышной копной, и она призналась Гарри, что перед балом хорошенько полила их снадобьем «Простоблеск» для укладки волос.

— Это снадобье только для бала и годится, мороки с ним ужас сколько!

Рон с Гермионой держались друг с дружкой учтиво-холодно. О вчерашней ссоре не вспоминали, будто заранее условились. Гарри взялся за домашнее задание. Это до Рождества казалось, что времени впереди много.

Общие темы у него теперь находились не только с Парвати, но и с Падмой. А когда Падма сказала, что знает, как найти того, кто кинул имя Гарри в кубок, они и вовсе наговориться не могли.

— На всякий случай, мы будем считать, что клочок пергамента был оторван от эссе, то есть имя было написано лично тобой, — объясняла Падма свою мысль, сидя на парте в том самом кабинете, где Гарри и Парвати танцевали. — Но пергамент в кубок бросил злоумышленник своей рукой. То есть ответственность перед Кубком огня можно разделить на двоих.

Гарри посмотрел на Парвати и понял, что она так же, как он, не понимает, к чему ведёт Падма. Зато в отличие от него в сестре не сомневается.

— Тот, кого выбрал кубок, обязан участвовать в чемпионате и даже стремиться к победе. Если чемпион сбежит, спрячется или просто откажется от участия, он потеряет возможность колдовать. Сейчас ты выполняешь условия контракта и за себя, и за того, другого. А мы разделим ответственность. И тот, кто своей рукой кинул пергамент в кубок, лишится возможности колдовать, пока не станет чемпионом.

— А чемпионом он не станет, — заговорила Парвати, когда речь пошла о понятных ей вещах. — Ведь для начала придётся во всём сознаться.

— Неужели, если кто-то придёт к судьям и во всём признается, его включат в турнир? — слова «Пожиратель смерти», Гарри вслух не произнёс, но имел в виду именно их.

— Дамблдор добрый, — сказала далёкая от невидимой войны Парвати. — Придёт к нему кающийся старшекурсник, поплачется о шутке, которая вот таким боком вышла. И директор уговорит остальных судей на пятого участника.

На этот раз Гарри переглянулся с Падмой. И сразу понял, доверие у них с сестрой взаимное. А про существование Воландеморта в настоящем, не в прошедшем времени, девочки ничего не слышали.

Пришлось рассказать про Квиррелла, коротко без подробностей.

— …Дамблдор и Грюм считают, что моё имя в кубок бросил человек Воландеморта, — закончил рассказ Гарри. Девочки дружно вздрогнули.

— Человека Ты-Знаешь-Кого разумеется в турнир включать не будут, — согласилась Парвати.

— Такой человек, если он в Хогвартсе, просто сбежит, — сказал Гарри. — А если он не в Хогвартсе?

— Надо дать интервью…

— Нет уж, никаких интервью, — перебил Парвати Гарри.

— Ну нет, так нет. Будем надеяться, что злоумышленник в Хогвартсе.

Падма как могла доступно описала рассчитанный ею обряд, но заметив, что глаза у слушателей стремительно стекленеют, закруглилась.

— У нас троих сил для получения гарантированного результата может не хватить, поэтому расчёты я проводила для четверых участников. Надеюсь, Гермиона Грейнджер не откажется от не одобренного преподавателями обряда.

Гарри вспомнил «оборотное» в туалете и заверил девочек, что Гермиона совершенно точно не откажется.

А слегка огорчённую непониманием Падму Гарри с Парвати утешали вдвоём.

— Ты нам шаг за шагом расскажи, что делать, и мы сделаем, — уверяла Парвати, а Гарри кивал. Чтобы наказать виновника своих неприятностей — конечно сделает.

— Я же не пытаюсь тебе объяснить, почему твоя мантия бирюзовая, а не лимонная, например…

— Пыталась, — возразила Падма. — Что-то такое ты точно говорила, правда, я не помню что…

Гарри аккуратно спросил, откуда девочка столько всего знает. Обычно, когда такие вопросы задают Гермионе, она начинает ругаться и посылает всех в библиотеку. Падма же польщённо потупилась и сказала:

— Ритуалы и обряды на каббалистике проходят, а рассчитывать своё мне нравится больше, чем по чьим-то схемам делать.

Обряд договорились провести на следующий день, перед ужином. К полуночи, по заверениям Падмы, результат будет заметен.

А сегодня пора было на обед поспешить, пока со столов убирать не начали. При приближении к Большому залу навстречу трём заговорщикам шли уже пообедавшие ученики.

— Если что, сходим на кухню, — успокоил девочек Гарри, — я знаю, как туда попасть, а домовики будут рады покормить гостей.

— Патил, — как всегда бесцеремонно влезла Пэнси Паркинсон, — я думала, у вас вкус получше. Ладно бал открыть и не с таким можно, но встречаться?

Падма растерялась, она всегда была беззащитна перед хамством.

Гарри, тоже растерялся. Он не думал, что встречается с сестрёнками Патил, да и как это встречается, с обеими, что ли?

— Не завидуй, Паркинсон, — посоветовала Парвати, — от зависти толстеют.

Удар был нанесён по больному. За своей фигурой Пэнси уследить никак не могла.

— Думаете, вдвоём Поттера удержите? — психанула она. — Зря! Почитайте, что умные люди пишут.

Оставив в руках Парвати последний номер «Ежедневного пророка», психанувшая Паркинсон побежала к слизеринским подземельям.

В общем-то, ничего особенного в газете написано не было. Рита Скитер, не жалея слюней, соплей и яда, расписывала, как неравнодушный к вниманию Гарри Поттер сначала полировал мозги Гермионе Грейнджер, потом близняшкам Патил. Видимо, одной девочки стало мало. А ведь он ещё и в чемпионы пролезть умудрился. Вот какие люди до славы жадные бывают.

Парвати эту статью уже читала утром и искренне считала, что Падме такое чтение на пользу не пойдёт, потому небрежным эванеско отправила газету в небытие. Озадаченный Гарри прессой не заинтересовался.

— Она что, решила, что мы встречаемся? Втроём? — вопросил он не то подруг, не то мироздание.

— Ну, если один парень может жениться на двух девушках, значит, и один мальчик может встречаться с двумя девочками, — рассудила умница Падма и отправилась к когтевранскому столу.

Гарри перевёл ошалелый взгляд на Парвати. Он, конечно, знал, что у мусульман бывают гаремы, но одно дело у кого-то, где-то… И совсем другое, когда на тебя думают.

— Да пусть их, делать людям нечего, — махнула рукой Парвати. — Лучше вот о чём подумай. Рита Скитер как-то подслушала наши разговоры на балу.

— Там её точно не было, — сказал Гарри, устраиваясь за столом рядом с Гермионой.

— Вы это о чём? — спросила она.

— Думаем, как Скитер чужие разговоры подслушивает, — объяснила Парвати.

— На балу её не было, — присоединился к разговору Рон. — Её и в школу-то больше не пускают. Хагрид говорил, что Дамблдор ей запретил…

— А вдруг у неё мантия-невидимка? — предположил Гарри, доставая ложкой кусок цыплёнка из горшочка. — Мы же возле стола разговаривали, когда лимонад пили.

— В такой толпе, в мантии-невидимке — её бы быстро заметили, наткнувшись. Даже если она вдоль стены ходила, — не согласилась Гермиона.

— А если Скитер на метле летала? — упёрся Гарри.

Рон с Гермионой широко распахнули глаза, пытаясь осознать сказанное Гарри. И, наверное, Гермиона, осознав, подобрала бы аргументы, чтобы возразить. Но практичная Парвати упредила:

— Надо будет проверить класс перед обрядом.

— Каким таким обрядом? — спросила Гермиона.

Парвати Рон не услышал, она сидела далековато и говорила негромко, зато Гермиона сидела рядом, хоть и не орала, но соседу хватило и услышать, и заинтересоваться.

— Обрядом? — вопросительно произнёс он. — Почему без нас?

Обидеться Рон себе не позволил, слишком свежа была память о ссоре. Но это потребовало от него серьёзных усилий.

Гарри посмотрел по сторонам, не слушает ли их кто лишний, и пустился в объяснения.

— Будем делить ответственность перед кубком за моё имя, брошенное в него. Чтоб гад лишился возможности колдовать за нарушение контракта. И без вас двоих ничего не получится. Во-первых, обряд на четверых рассчитан. Ты ведь не откажешься поучаствовать? — спросил у Гермионы Гарри. — А ты, Рон, мог бы за картой последить, а то летают тут всякие, в мантиях-невидимках.

— Говоришь, гад лишится возможности колдовать? — зло переспросил Рон. — Конечно, я прослежу.

— Я так понимаю, «что за обряд?» нужно спрашивать у Падмы, — озвучила очевидный факт Гермиона.

Гарри и Парвати кивнули и одинаково вопрошающе на неё посмотрели.

— Конечно я участвую, — сказала она.

Возможно, Гермиона не стала спорить потому, что ей забыли сказать, что обряд взят не из древнего манускрипта семьи Патил, а рассчитан ученицей четвёртого курса.

Подготовку к обряду начали с утра пораньше, с варки зелий. Одно зелье, чтобы рисовать символы и руны на полу, другое зелье, чтобы рисовать на теле Гарри. Оба с добавлением его крови.

Варили Падма, Гермиона и Гарри. Его участие в процессе было обязательным для получения нужного результата.

Парвати и Рон по очереди дежурили над картой мародёров. В свободное время они читали каждый свой журнал.

В аккурат к обеду зелье доварили.

— Давайте котлы в угол, под парту спрячем, на время обеда, — предложил Гарри.

Заранее он об этом не подумал, а сейчас было как-то неуютно зелье без присмотра оставлять. Найдёт кто-нибудь — полдня работы пропадут.

— Не надо, я фляги взяла, — сказала Парвати, доставая из сумки упомянутую тару.

Две общепризнанные умницы удивлённо посмотрели на них, одинаково спрашивая себя, что ж они сами-то не подумали.

Гарри просто порадовался удачно решённой проблеме.

А Рон, вздохнув, продолжил разглядывать карту. Пока зелье во фляги не перельют, ему надо следить за коридором. И то, что от такого занятия его зевать тянет, значения не имеет. Рон ничуть не меньше Гарри желал наказать злоумышленника. Даже не за то, что подверг друга опасности и, наверное, планирует убить (смерть ведь не может случиться с ними). А за ту ссору, что спровоцировал брошенный негодяем в кубок кусок пергамента, за собственную глупость и слабость. Не давая себе отчёта о причинах собственных чувств, Рон всей душой желал, чтоб обряд когтевранки сработал как надо, и внимательно следил, чтоб им никто не помешал.

Покидая кабинет, Гарри ещё раз внимательно посмотрел вокруг — не оставили ли они каких-нибудь следов своей деятельности. А то забредёт сюда Снейп и по крошкам «Вайды красильной» догадается, что здесь зелье варили, и даже что за зелье здесь варили. Крошек нет — хорошо. Зато есть запах. Тут и без Снейпа любой догадается о зельях.

Гарри, немного поколебавшись, открыл окно. Когда они сюда вернутся, конечно, будет холодно, зато обряд никто не сорвёт.

* * *

Ничто, как говорится, не предвещало. Рита проснулась в отличном настроении, выпила большую чашку кофе с молоком и отправилась в Хогвартс, добывать идеи. Последняя статья о Гарри Поттере пошла на ура. Людям надоело лить слёзы над несчастной судьбой малолетнего слюнтяя. Читатели гораздо больше любят мерзавцев и негодяев. Но незамысловатого рассказа о коварном покорителе девичьих сердец даже на неделю не хватит. Мелковата новость. А значит, нужно успеть добыть новую, пока о ней, Рите, не забыли, пока её имя на слуху.

Хогвартс радовал полным набором чувств и сюжетов. Чувства были искренними и бескомпромиссными. И любовь, и ненависть до гроба. А то, что завтра всё изменится, никому даже в голову не приходит. Сюжеты, увы, несмотря на весь их трагизм, никому, кроме участников, не интересны. Даже то, что Флёр Делакур бросила Роджера Девиса на следующий же день после бала, на новость не тянет. Вот если б она его ради Поттера бросила… Сейчас хорошо пойдёт любое событие, если его можно пристегнуть к Гарри Поттеру. И она, Рита Скитер, непременно найдёт такое событие. Неплохо бы и самого Поттера найти. В Гриффиндорской башне его нет, Скитер всю облетела, крылья устали так, будто вот-вот отвалятся. В библиотеке его нет. Скитер не поленилась, подкралась к каждой группе студентов. Мало ли о чём они шепчутся. И разумеется, она было вознаграждена.

— Ты не видеть Герм-ивону? — спросил Крам, подсаживаясь к блондинке в гриффиндорском шарфике. — Мне говорить, что в башне её нет. Я надеяться найти библиотека.

— Они с Гарри с утра куда-то ушли, — поделилась знаниями отзывчивая девочка.

Крам почему-то не обрадовался, зато обрадовалась Рита Скитер. Она устроилась на мантии парня и приготовилась ждать. Глядя на него, можно было предположить, что если долго сидеть на мантии дурмстрангского чемпиона и звезды квиддича, то непременно увидишь его драку с хогвартским чемпионом — Мальчиком-Который-Выжил. Девчонки, материализовавшиеся в библиотеке сразу после появления Виктора Крама, делали предполагаемую драку почти обязательной. Они старательно хихикали, пытаясь привлечь внимание дурмстрангского чемпиона. Ему сейчас их кокетство казалось насмешкой. Виктор каждый раз, как открывалась дверь, вскидывал голову, но увидев входящих, всё больше хмурился и возвращался к книге, которую, якобы, читал. Страницы он не переворачивал.

На обед Виктор Крам пошёл одним из первых. Видимо, он решил, что библиотеку девушка может и не посетить, но в обеденном зале обязательно появится.

Она появилась. Крам к тому времени зверски изрезал кусок мяса и, похоже, прикидывал, что бы ещё изрезать, или кого. Рита потирала лапки и наслаждалась предвкушением сенсации. Но будущая причина драки двух чемпионов появилась и всё испортила. Потому что она появилась в компании другой девочки. Они шли, что-то обсуждая, и никак не могли разойтись по своим обеденным столам. Виктор Крам резко успокоился. Ну занималась его девушка вместе с однокурсницей, а то, что не в библиотеке, так может они чары практиковали, а в библиотеке колдовать нельзя. Рита Скитер, наоборот, разозлилась. Она почувствовала себя обманутой. И чувствовала себя так, пока когтевранку не отправила за одноимённый обеденный стол её сестра-близняшка. Рядом с близняшкой шёл, трам-парам, Гарри Поттер. А близняшки те самые, с которыми он на бал ходил. А девчонка, которую Крам ждал, та самая, Гермиона Грейнджер. Рита это лохматое недоразумение уже назначила первой любовью Гарри Поттера. Так чем они там вчетвером занимались? Уж точно не уроки делали. Идущего рядом Рона Уизли Скитер не заметила.

Считая себя добросовестной журналисткой, она никогда не сочиняла на пустом месте. Самый смак — это когда герои статьи узнают свои слова в тексте и вопят: «Откуда она узнала», — а потом пытаются объяснить, что всё было не так.

Виктор Крам соседям ничего не говорил. Когтевранка тоже в беседы не вступала, сидела задумчиво, руны в тарелке рисовала. Осталось надеяться на болтливость гриффиндорцев.

Близняшка обсуждала с отзывчивой блондинкой из библиотеки последний номер «Ведьмополитена». Гарри Поттер слушал рассказ рыжего мальчишки о последнем матче «Пушек Педдл». Гермиона Грейнджер, как и когтевранская близняшка, чертила руны в тарелке, возможно, те же самые.

Поела подозрительная компания быстрее всех. Точнее, Гарри Поттер, который не болтал и не чертил рун в тарелке, быстренько пообедал, посмотрел на своих подруг, и девочки тут же закруглились, включая ту, что сидела за когтевранским столом. Рита Скитер устроилась в пушистых волосах Гермионы, и вскочившего последним Рона она опять не заметила. Парень поспешно допил стакан сока, прежде чем выйти из-за стола, Гермиона, наоборот, шла впереди всех.

Скитер уже знала, о чём будет её следующая статья, но ей было интересно, а что на самом деле делали детки полдня.

Зайдя в кабинет, Гермиона поёжилась от холода, жучок в её волосах тоже поёжился, насекомые вообще холод не любят.

— Где-то над Гермионой Скитер! — крикнул Рон, тыча пальцем в предполагаемую цель.

— Окаменей! — не заморачиваясь, бросил наугад Гарри.

— Окаменей! — последовали его примеру подруги и друг.

— Окаменей!

— Окаменей!

Заклинания летели со всех сторон. Незамеченный ранее мальчишка, смотрел на кусок пергамента. Рита поняла, что это артефакт, как-то позволяющий определять её местонахождение, и отсидеться в волосах Грейнджер не получится. Дверь детишки закрыли, нужно уходить в окно.

— Окаменей!

— Окаменей!

— Окаменей!

— Окаменей!

Окаменение настигло жучка уже за окном. Там её подхватил ветер и вместе со снегом закружил и понёс.

* * *

— Всё, улетела, — сказал Рон.

— Надо было окно закрыть, — проворчала Гермиона, действительно закрывая окно. Пусть Скитер уже улетела — это не повод мёрзнуть.

— Да ладно, — махнула рукой Парвати. — Ну поймали бы мы её, и что дальше?

— Эм… действительно, сейчас её даже Дамблдору не сдашь, — согласился Гарри. А немного подумав, понял, что и незачем. Дамблдор журналистку запирать не будет и даже мантию-невидимку не отберёт. Значит — это будет напрасная трата времени. А у них обряд.

— Я буду следить, не волнуйтесь, — заверил всех Рон.

* * *

Они не знали, что Рита Скитер подсмотреть сегодня ничего уже не могла. Ветер играл окаменевшим жучком, и от неконтролируемого полёта у неё кружилась голова. Если бы жучка под Окамененьем могло стошнить, Риту бы уже тошнило. Но гораздо страшнее был холод. Она буквально за несколько минут отморозила себе лапки, крылья и даже туловище. А полёт всё не кончался. Сколько может продержаться Окаменей четырнадцатилетнего мага — минут двадцать-тридцать. Сколько времени требуется жучку, чтобы замёрзнуть насмерть? Рита Скитер знала, что профессия у неё опасная, но такая нелепая смерть приводила её в отчаяние. Что угодно, только не замёрзнуть насмерть из-за Окаменей малолетнего мага. Особо сильный порыв ветра швырнул жучка на твёрдую поверхность, и сознание Риты померкло.

Очнувшись, она никак не могла вспомнить, что случилось, почему ей не удаётся ни пошевелиться, ни обернуться. Смеркалось. Рядом шевелилось что-то огромное, оно издавало странный рокочущий шум и плевалось огнём. Мисс Скитер не могла сообразить, где находится. Такая заторможенность умственных способностей была связана с сотрясением мозга. Во всяком случае, все известные признаки у Риты присутствовали. И им было всё равно, бывает ли у жучков сотрясение мозга. Буквально над ней пролетел сгусток огня. Пламя лишь самым краешком задело жучка, но этого хватило, чтобы обжечь лапки. А в затуманенном мозгу появились ассоциации.

Дракон — Турнир — Гарри Поттер.

Скитер наконец вспомнила, как она здесь оказалась, осталось понять, где это, здесь. И куда делись несколько часов светового дня. Тёмная туша перевернулась, подвинулась и вдавила жучка в землю. Если бы постоянно тающий из-за огня снег не превратил её в жидкую кашу, Риту бы раздавило, а так только лапка сломалась, и сознание вновь уплыло. К счастью, ненадолго. К обморожению, сотрясению мозга, ожогам, сломанной лапке, добавилась нехватка воздуха. Зато Окаменей наконец сошёл. Если бы ещё была возможность этим воспользоваться. Придавленной огромной тушей много не подвигаешься, мало тоже. Оборачиваться в такой ситуации — глупо. Сразу из придавленной она станет раздавленной.

А ведь ещё недавно слизеринка Скитер была абсолютно убеждена, что по-настоящему опасными могут быть только слизеринцы. Это она с Гарри Поттером всерьёз не пересекалась. Мальчишка не колеблясь напал на взрослого мага! Да он опасен для общества! И его банда тоже! Рита Скитер непременно об этом напишет, сразу, как только выберется.

Состояние и положение журналистки весьма способствовало сочинению истерично-мрачной статьи. Нельзя сказать, что за этим делом время пролетело незаметно, но она таки дождалась, когда придавившая её туша сменила дислокацию. Используя все целые конечности, Рита Скитер погребла куда подальше. Направление она определила по температуре воздуха и грязи. Чем дальше, тем холоднее. Достигнув колючего льда, Рита наконец смогла разглядеть, куда попала. Этих монстров она видела, посетив урок УЗМС Гарри Поттера. Не дракон, конечно, но тоже опасен. Во всяком случае, Рита Скитер сильно сомневалась в своих способностях справиться с такой тварью. Поэтому обернётся она, когда выползет из вольера. Увы, именно выползет, а не вылетит. Покрытые мокрой грязью крылышки и так не работали нормально, а после и вовсе заледенели.

Да слизеринцы, на самом деле, милые и безобидные, а главное — предсказуемые, с ними всегда можно договориться. А эти дикари. Едва выбравшись за вольер, Скитер обернулась, и её сразу вывернуло. Болело всё! Болело, ныло, жгло, кололо, пульсировало. В голове шумело, перед глазами всё плыло и двоилось. В таком состоянии трансгрессировать она не сможет. Ничего не соображая, сама не осознавая того, Рита Скитер шла, плелась, ползла туда, где ей не раз помогали — в кабинет Поппи Помфри.

Так вышло, что до больничного крыла Скитер добралась никем не замеченной. Темнеет рано, на улице никого нет. Более того, ученики и профессора успели поужинать и разойтись по своим башням, подземельям, кораблям и каретам. Мадам Помфри, обнаружив раненую на пороге больничного крыла, разумеется, выполнила свой долг и оказала ей первую помощь. Хотя в такой ситуации не очень-то много она могла сделать. Срастить сломанную кость (если больной на всю голову профессор не удалил кость из конечности, то костерост пить не нужно, достаточно заклинания). Убрать грязь. Пройтись по телу успокаивающим и обезболивающим зельем. Ожоги и обморожения лечатся прямо противоположными зельями. А здесь вовсе магическим огнём поработали. Значит лечиться придётся медленно, и не факт, что без шрамов обойдётся. Бодроперцовое пить уже поздно. Его вначале пьют, только простыв, а не когда вовсю воспаление лёгких идёт.

А пострадавшая, между прочим, уже в Хогвартсе не учится. Потому мадам Помфри, оказав ей первую медицинскую помощь, отправила пациентку в Св. Мунго.

Написать запланированную статью у Риты Скитер в ближайшее время не было никаких шансов.

* * *

Зато у Парвати были и время, и силы. Нет, разумеется, она не подрабатывала журналисткой на треть ставки после уроков. Но Парвати, как и многие ведьмы, переписывалась с редакцией «Ведьмополитена». Да, редакция действительно отвечала на письма читательниц. А интересные темы попадали в печать. А Гарри Поттер — это интересная тема.

Так как сам Гарри не захотел давать интервью, Парвати написала об обряде анонимно. Разумеется, сразу информация в печать не пойдёт. «Ведьмополитен» — это вам не «Ежедневный пророк». У них только прошедшие проверку факты (и рецепт праздничного пирога, и заклинание для укладки волос, и имя нового увлечения Селестины Уолберк — безупречно точны).

Как можно проверить, проводил ли Гарри Поттер обряд, разделяющий ответственность чемпиона перед кубком? Разве что найти лишённого возможности колдовать злодея. Один момент: искать нужно так, чтобы информация раньше времени не расползлась по миру. То есть с утра письма из редакции «Ведьмополитена» получили только самые надёжные корреспондентки. Те, которые смогут (оцените подвиг девочек) молчать до появления статьи в журнале!

Одной из таких корреспонденток была Патриция Стимпсон, шестикурсница с Гриффиндора. Она сразу вспомнила, что Крам вчера искал Гермиону Грейнджер, которая, как выяснилось, пропадала в компании Гарри Поттера и сестрёнок Патил. Можно было б расспросить Парвати о том, чем они занимались. Но это простое, очевидное и неправильное решение. Лучше внимательно наблюдать за совершеннолетними старшекурсниками, как советовала редактор.

Парвати про Сами-Знаете-Кого в анонимке писать не стала, поэтому редактор полагала, что они ищут шутника-старшекурсника.

* * *

Бартемиус Крауч вовсю наслаждался жизнью, свободой, властью. Пусть власть над учениками была ограничена дурацкими правилами, зато у Барти был пленник. Не просто пленник, а легендарный аврор. Это придавало ситуации пикантности. Свобода тоже была ограниченной оборотным зельем, необходимостью пользоваться протезами — чужими протезами. Из-за этих ограничений Барти больше всего любил ночные часы: когда можно отстегнуть ногу, убрать глаз в стакан с водой и, дождавшись возвращения своего тела, заняться чем-нибудь повседневным и даже обыденным.

Возможность колдовать исчезла незаметно, без громов и вспышек, без последнего китайского предупреждения. Просто мужчина, читавший книгу с бокалом вина, ещё был полноценным магом, а спать он пошёл уже не совсем магом. Вот только ни одного заклинания Барти не потребовалось, потому он лёг спать, так и не узнав о возникшей проблеме.

* * *

В то же мгновение, когда Бартемиус Крауч потерял возможность колдовать, в сундуке заклинание спало с Аластора Грюма. Так как пожилой аврор как раз был не то в забытии, не то спал, он так же, как и Крауч, ничего не заметил. Лишь через несколько часов, вздрогнув во сне, Грюм проснулся. Онемевшее тело закололо тысячей иголок. Потихоньку, не делая резких движений, Грюм начал разрабатывать мышцы, заодно пытаясь чуть-чуть согреться. Он не представлял, почему слетели оглушение и империо. Крауч забыл обновить заклинания, или он умер? Рассчитывать надо на худшее. На то, что враг в любой момент вспомнит о своём пленнике. Значит долго возиться нельзя. Но и вылезать вообще ни на что неспособным тоже нельзя. Хорошо, что Крауч приспособил под тюрьму его, Грюма, сундук. В своё время он, сундук, был переносной лабораторией, был тайником контрабандистов, торговцев живым товаром. Предки Аластора были своеобразными людьми. С законом они ходили параллельно, тёмные силы уважали. И не просто так отец Аластора назвал своего сына именем главного палача ада. Да, с демонами кое-кто из Грюмов тоже знался. А в любом порядочном тайнике — первый слой для везучих дураков, второй слой для умных и третий для себя.

Дно и стены подвала-сундука были гладкими и по своим свойствам действительно походили на выкопанную и утрамбованную в земле яму. Аластору, в его состоянии пришлось приложить массу усилий, чтобы рассечь себе кожу до крови. Что поделать, нож есть, но он в тайнике, тайник открывается кровью. Совсем немного, буквально несколько капель размазать в нужном месте — и часть пола исчезает, образуя люк.

Помимо ножа в тайнике для умных лежат мешочки с галеонами, коробочки с артефактами, аптечка и волшебные палочки. Увы, но среди артефактов ничего, что могло бы сейчас пригодиться, нет. Одежду и вовсе в тайник положить никто не догадался. Ни во второй, для умных, ни в последний, третий — для себя. Туда попасть можно только из второго тайника, можно, но не нужно. Там лежат тёмные и очень тёмные книги. Информация, которую для успешной борьбы с тёмными силами нужно знать. Но давать её случайным людям нельзя.

Аластор мысленно пообещал себе обязательно сложить в тайник по комплекту одежды и хотя бы одну запасную ногу, выпил несколько зелий и, взяв волшебную палочку, начал выбираться из сундука. Теперь следовало поторопиться, зелья придали истощённому телу сил, но это ненадолго. Открыть сундук изнутри для Грюма было совсем не сложно. Он не знал, что неслабое запирающее заклинание Крауча слетело вместе с оглушением и империо. Гораздо сложнее было выбраться из сундука, используя три конечности, вместо четырёх. Аластор был не настолько силён в трансфигурации, чтобы сделать себе костыли из мешочков для галеонов, другое дело трансфигурировать подставку для зонтов и стул.

На Гриффиндоре неизвестно слово трус,

Трус Гриффиндорцем не имеет зваться права.

Страх нужно только раз попробовать на вкус,

Для нас он как вино, для вас — отрава.

К нам мало поступить и не так просто стать

Тем, будут звать кого героем без изъяна.

Но Гриффиндорцем став, не долго ждать

С удачей авантюрного,

С удачей авантюрного,

С удачей авантюрного романа.

Слизерин, Пуффендуй, Когтевран, и у вас,

Хворост есть, чтоб разжечь костёр.

Но умнице фортуне, ей богу, не до вас,

Когда в игру вступает,

Когда в игру вступает,

Когда в игру вступает Гриффиндор.

Не нам дано спокойное житьё,

И личной жизнью некогда заняться.

Но руки в кровь разбив о бытиё,

Мы выгрызаем право Гриффиндором зваться.

Наша вера тверда? Тверда!

Мы верим в себя всегда? — Ну да!

И даже если сделать шаг не в силе,

Мы будем идти тогда, сжигая в душе года,

Потому, что мы так,

Потому, что мы так,

Потому, что мы так решили.

Слизерин, Пуффендуй, Когтевран, и у вас

Хворост есть, чтоб разжечь костёр,

Но умнице фортуне, ей богу, не до вас,

Когда в игру вступает,

Когда в игру вступает,

Когда в игру вступает Гриффиндор.⁽²⁾

* * *

Как это ни странно, но процесс напяливания на себя личины Грюма, Бартемиуса Крауча развлекал, чем компенсировал все неудобства от ношения протезов. Развлекало, что его, слугу Тёмного Лорда, принимают за непримиримого аврора. Дополнительное удовольствие приносил всем существом прочувствованный факт неполноценности Грюма. Раз он, в отличие от аврора, здоров и полон сил, значит судьба на его стороне!

Барти отсалютовал флягой воображаемой судьбе и выпил два больших глотка зелья. Ритуал этот он выполнял, сидя на кровати в одних подштанниках. Внутренности уже привычно скрутило и обдало жаром. Сегодня, как и раньше, жжение, казалось, вскипятило кожу и кровь. К этому невозможно было привыкнуть, но можно перетерпеть. Чтобы потом, отдышавшись и выпрямившись покоцанной Грюмовой тушкой, сказать куда-то в сторону кабинета директора: «И за это вы тоже ответите».

Продолжая утренний ритуал, Барти призвал протез… Попытался призвать. Трофейная палочка, до сего момента работавшая безотказно, вдруг притворилась обычной деревяшкой. С трудом справившись с охватившим его животным ужасом, слуга Тёмного Лорда начал думать логически. Просто так палочки не отказывают, и магия не пропадает, значит это происки врагов или подлянка от Грюма, что почти то же самое. Нужно идти в кабинет, благо недалеко, посмотреть в «Проявитель Врагов». До протеза Барти пришлось добираться, прыгая на одной ноге, да и надевать его вручную — без магического соединения протез оказался совсем не так удобен. Настолько неудобен, что Бартемиус пошёл в кабинет с посохом.

Спальни преподавателей Хогвартса находились по соседству с кабинетами оных преподавателей и имели общую дверь. Это позволило Барти не тратить время на одежду. Но вроде бы ставшую ненужной палочку он не оставил. А вдруг. До зеркала Бартемиус не дошёл, он успел лишь открыть дверь в кабинет и сразу увидел готового к бою Аластора Грюма. Мигом закрытая дверь разлетелась на мелкие щепки. Не думая — зачем, Бартемиус Крауч бросился к другой двери, ведущей в коридор. Грюм за ним. Удирать зигзагами, в неудобном протезе, с посохом, не имея возможности колдовать, было сложно. Барти спасало то, что преследователь держался лишь на злости и зельях, а протеза вовсе не имел. Костыли нужно было держать обеими руками и для колдовства останавливаться.

Истощённое тело быстро намекнуло, что один рывок — ещё туда-сюда, но длительное преследование — это задача не для него. Единственный рабочий орган зрения заливал пот, заносило Аластора не только на поворотах, а при колдовстве дрожали руки.

Барти заносило только на поворотах, но ему-то требовалось бежать зигзагами, уворачиваясь от заклятий, то есть поворачивал он чаще чем Грюм. Также Бартемиус периодически притормаживал, пытаясь колдовать. Он верил, что чего бы там ни сделал сумасшедший аврор, выбравшись из сундука, надолго этого хватить не может, а потому нужно пробовать и тянуть время.

Разумеется, беглый Пожиратель смерти, слуга Тёмного Лорда при исполнении, старался держаться малопосещаемых коридоров Хогвартса. И уж точно он ни в коем случае не хотел оказаться в Большом зале. Возможно, так вышло случайно, а может быть, замок и правда немного живой. Но когда ученики, профессора, и гости Хогвартса вовсю завтракали, почитывая свежую прессу, в зал вломился профессор Грюм. Он был одет в одни подштанники и бежал зигзагами. И ученики, и профессора одинаково ошалели. Девочки рефлекторно закрыли глаза ладошками, но пальцы раздвинуть не забыли, потому всё прекрасно видели. Следом за первым Грюмом в зал ввалился второй Грюм. Он открыл дверь собственным лбом, был, как и первый, одет в одни подштанники, но без протеза. Зато второй Грюм колдовал. Первый тоже пробовал колдовать, но он и махал палочкой, и кричал заклинания — впустую.

— Фотографируй! — прошипела Патриция Стимпсон, хватая Колина Криви за шкирку, но тот и так уже вовсю щёлкал камерой.

— Окаменей! — крикнул Гарри.

— Окаменей! — следом за другом хором крикнули Рон и Гермиона.

Первый Грюм свалился, окаменев. Второй остановился, тяжело дыша и с трудом балансируя на двух костылях и одной ноге. Он, похоже, не до конца понял, где оказался.

— Гарри, а ты уверен, что заколдовал кого надо, ведь их двое? — попенял Поттеру Дамблдор.

Тишина, только что бывшая ошеломлённой, стала напряжённой. То, о чём сначала подумали лишь некоторые, теперь поняли все.

— Уверен, — громко и внятно ответил Гарри Поттер. —  Мы вчера обряд провели, разделивший ответственность перед кубком между мной и тем, кто бросил в него моё имя. За нарушение контракта кубок карает отлучением от магии. Он колдовать не может, — сказал Гарри, в заключение не очень вежливо тыча пальцем в поверженного врага.

Поверженный Грюм, как по заказу, начал принимать свой настоящий облик.

И Каркаров, и Снейп, рассмотрев этот облик, побледнели. У них сразу нашлось о чём вспомнить и о чём подумать.

Преподаватели, не обременённые чёрными метками, спохватившись, засуетились. Аластора Грюма уложили на носилки и унесли в больничное крыло.

Бартемиуса Крауча тоже унесли.

Комментарий к Деритесь там, где это можно, слава Богу, и уж конечно, там деритесь, где нельзя

1) Напутствие отца д’Артаньяна.

Вернуться к тексту

2) В девичестве «Песня о Гасконии (Дуэт де Тревиля и д’Артаньяна)».

Вернуться к тексту