Заря Валинора (джен)

в которой на самом деле практически ничего не происходит, разве что главные герои занимаются типично нолдорскими делами: спорят, надуваются от самодовольства и бунтуют

— Напомни мне ещё разок, почему мы вообще этим занимаемся, — проворчал Келегорм.

— Потому что никакого другого занятия у нас нет, — ответил Маэдрос.

— Я мог бы ещё разок поспорить с Эолом.

— Ты с ним уже целую эпоху споришь.

— Ну да. Но это всё равно интереснее, чем здешние гобелены. Ничего скучнее я ещё не видал: они же целиком белые!

— Это потому что на них изображены Скрежещущие Льды, — ответила Эрвен. — Если бы ты видел их вживую, не скулил бы насчёт гобеленов.

— Я их видел, — буркнул Келегорм.

­— Ага, с такого славного комфортабельного корабля.

— Не пререкаться! — одёрнул их Маэдрос. — Нам следует найти гобелен, на котором изображена Эрвен.

— Ну и почему мы должны этим заниматься? — возмутился Келегорм.

— Потому что так сказал отец. Уверен, у него есть какой-то план.

— А все его планы всегда замечательно срабатывают, — саркастически хмыкнула Эрвен.

— Это как следует понимать? — вопросил Келегорм.

Маэдрос вздохнул. Феанор расспросил Эрвен о её жизни, чтобы решить, откуда начать поиски, и все они, разделившись на команды, отправились просматривать гобелены. Сам Маэдрос оказался в компании с Эрвен и Келегормом, которые всё время спорили друг с другом, а иногда и с ним. В довершение всего их отправили смотреть гобелены Хэлкараксэ — наверное, самые скучные во всех бесконечных чертогах. Им не удалось найти ни одного с изображением эльфа — только лёд, лёд, сплошной лёд. Если бы у него была голова, она бы точно разболелась.

— Прекратить. Споры. Немедленно.

Тишина.

— Вот так-то лучше. Время вышло, а мы ничего не нашли, так что возвращаемся. Может, кому-нибудь повезло больше.

Как выяснилось, кому-то всё же повезло. Карантир и близнецы выглядели так же устало и разочарованно, как и команда Маэдроса, но Феанор и Куруфин просто надувались от самодовольства. По крайне мере, сильнее, чем обычно.

— Мы нашли кое-что, — заявил Куруфин. — Кое-что очень… интересное.

— Ну так покажите! — выплюнул Карантир, у которого совершенно не было настроения выслушивать таинственные комментарии.

Феанор повёл их долгим, извилистым путём, постоянно сворачивая то вправо, то влево. Чем дальше, тем темнее становились гобелены, если не считать отдельных вспышек красного цвета.

— Нет! — воскликнула Эрвен и остановилась. — Я не хочу это видеть. Может, найдём другой гобелен? Должны же быть другие, пойдём и найдём их…

Феанор обернулся к ней и спокойно произнёс:

— Мы посмотрим на этот.

Эрвен замолкла и последовала за ним без дальнейших возражений, не поднимая, впрочем, взгляда от пола, чтобы не видеть картин на стенах. Прочие эльфы вели себя примерно так же. Здешние изображения были не из тех, которые хочется повесить в гостиной.

— Вот, — сказал Феанор, указывая на гобелен.

— И что здесь интересного? — не понял Амрас, оглядывая его с отвращением.

— Смотрите внимательнее, — сказал Феанор.

— Нет уж, спасибо, — ответил Маэдрос.

Феанор вздохнул:

— На гобелене что-то пришито. Что-то… Или, вернее сказать, кто-то.

Карантир пригляделся:

— В самом деле. Это же Эрвен, правда?

— Трудно понять, в таком-то виде, — ответил Куруфин, — но нам кажется, это она. Что скажешь, Эрвен? Это ты?

Та продолжала смотреть в пол, ничем не показывая, что слышала вопрос Куруфина.

— Посмотри сюда, — скомандовал Феанор.

Эрвен медленно подняла взгляд и посмотрела на гобелен.

— Да, это я. И очень вас прошу, уйдём наконец отсюда.

* * *

Они снова были в комнате с изображениями Черныша. Эрвен, кажется, немного успокоилась — во всяком случае, её больше не колотила крупная дрожь.

— Что ж, это было… интересно, — сказал Карантир. — Но что это значит?

— Пусть Эрвен ответит, — предложил Феанор. — Надеюсь, она сумеет объяснить.

— Думаю, смогу, — ответила Эрвен. — Я говорила, что помню, как была человеческой девушкой, так? Вот, я — то есть она — читала о вас. Вы были в книге. Потом она писала о вас; о вас вообще писало много людей, я помню, как читала эти рассказы… Потом она начала писать эту историю, о том, как вы выходите из Мандоса, и решила вставить в эту историю себя, и создала меня. Думаю, потому я и была нашита на гобелен, а не выткана на нём — потому что с самого начала, в книге, меня не было.

— Минуточку, — остановил её Келегорм. — Если ты — это она, то как ты можешь хотеть взбунтоваться против автора?

— Тебе ещё надо объяснять? Ты же видел тот гобелен! Она вполне могла дать мне нормальную жизнь, правда ведь? Но ей, видите ли, понадобилось всячески издеваться надо мной!

— Она создала свою копию и заставила её пройти через это всё? — переспросил Маэдрос. — И какой же ненормальный по доброй воле отправит сам себя в Ангбанд? Зачем ей это понадобилось?

— Потому что решила, что из этого выйдет хорошая история, или хотела проверить себя, или ей просто нравятся трагедии, — сказала Эрвен. — Не знаю. Но собираюсь найти её и дать ей за это в морду. Как следует. И за Хэлкараксэ тоже, там было ненамного лучше.

— Ты говоришь, что не знаешь, живёт ли она вообще в этом мире, но при этом собираешься бить ей физиономию? — уточнил Карантир. — А как ты собираешься её найти?

— Тут я рассчитываю на вас, — ответила Эрвен. — В обмен на то, что скажу вам, как можно освободиться из Мандоса.

— Так вышло, что это я уже знаю, — заметил Феанор.

Эрвен уставилась на него.

— Ты блефуешь, — сказала она крайне неуверенно.

— Разумеется, нет, — ответствовал Феанор. — Это было довольно просто. Если ты не хотела, чтобы я понял твой план, тебе не следовало давать мне подсказку. Хотя я, скорее всего, всё равно бы догадался.

— Я дала подсказку?

— Ты сказала, что для освобождения ещё не настало время, — сообщил Феанор. — Сказать почему?

Эрвен молчала, будто бы опасаясь выдать ещё что-нибудь секретное.

— Скажи нам, — попросил Маэдрос.

— Потому что Кано ещё не с нами, — сообщил Феанор.

Эрвен вздохнула:

— Ты и в самом деле понял. Я поражена.

— Поражаться здесь нечему. Если уж человеческая девчонка до этого додумалась, то для величайшего из всех когда-либо живших нолдор и вовсе никаких проблем быть не должно.

— Я не человек.

— Ты говоришь, что твой двойник — человек.

— Простите, — вмешался Карантир, — я всё ещё не понимаю, каким образом Макалаурэ может помочь нам вырваться отсюда. Может, всё-таки объясните?

— Это выглядит очевидным, как только до этого додумаешься, — протянул Феанор мечтательно. — Удивляюсь, почему я не нашёл этого решения раньше.

— Повторяю, может, вы всё-таки поделитесь с нами этим фантастическим решением? — напомнил Карантир.

— На самом деле всё очень просто, — самодовольно заявила Эрвен. — В стародавние времена кое-кому удалось уговорить Намо выпустить некоего персонажа из Мандоса, хоть это и было против правил.

— Лютиэн… — вымолвил Куруфин.

— Да, — подтвердила Эрвен. — Единственная слабость Намо — музыка. Ваш брат — один из величайших певцов всех времён и народов. Объедините эти два факта, и что вы получите?

— Думаешь, сработает? — засомневался Амрас.

— Наверняка, — кивнула Эрвен. — Если мы все останемся в Мандосе, вряд ли из этого выйдет история.

— Насчёт «остаться в Мандосе»… А почему ты всё ещё здесь? — поинтересовался Келегорм. — Насколько я знаю, почти все участники бунта уже давно помилованы. Лишь немногие, самые кровожадные, остались.

— Вроде твоей дружины, — пробормотал Маэдрос.

— Да хватит уже меня попрекать! Не мог я резню остановить, занят был — меня в это время убивали!

— Но именно ты принял их на службу, в первую-то голову.

— И это сказал тот, кто решил вступить в союз с истерлингами. Сам знаешь, не было у нас возможности перебирать. А Эрвен, кстати, так и не ответила на мой вопрос.

— Я сама решила здесь остаться, — сказала Эрвен.

— Здесь? — удивился Амрас. — Тьелко был прав с самого начала, она точно сошла с ума.

— Если у тебя нет тела, у тебя ничего не болит. Это звучало просто замечательно, — пояснила Эрвен. — Ну, до тех пор, пока не начали появляться те странные воспоминания. Тогда я решила выяснить, правдивы ли они. Лишиться тела я не против, но лишиться ещё и разума — это чересчур.

— И теперь ты знаешь, — кивнул Куруфин.

Эрвен вздохнула:

— Теперь знаю, но ничего не могу с этим поделать и не могу потребовать от вас помощи в обмен на план освобождения, так что скорее всего всё-таки сойду с ума.

— О, мы всё равно взбунтуемся против автора, — заявил Феанор.

— Взбунтуетесь? — переспросила Эрвен с надеждой.

— Разумеется, — подтвердил Феанор. — Человеческая девчонка управляет миром? Я этого не потерплю. Вопрос лишь в том, сможешь ли ты чем-нибудь помочь нам?

— Смогу, — ответила Эрвен без колебаний.

— И как именно?

— Ну… Я смогу иногда проникать в мысли автора? Это должно быть полезным. И я, наверное, смогу узнать о каких-то будущих событиях?

— В таком случае, — вступил Куруфин, — может, ты скажешь нам, когда здесь появится Макалаурэ?

— Думаю, очень скоро, — ответила Эрвен. — Разве осталось ещё что-то, что должно произойти раньше? Нет, по-моему, мы уже со всем разобрались. Значит, он прибудет с минуты на минуту.

— Ну конечно, — буркнул Амрод. — А минута здесь может быть очень долгой.