Гордость и предубеждение и лепреконы (гет)

Гермиона любила балы. С тех пор как её соседка по комнате в Хогвартсе, мисс Парвати Патил, показала ей чудеса использования снадобья «Простоблеск» перед Святочным балом на четвёртом курсе, у неё не осталось причин для ненависти. Зелье для ухода за волосами было слишком хлопотным для повседневного использования, но выглядеть как подобает леди время от времени казалось настоящим удовольствием.

Ежегодный бал министерства в честь празднования победы был блестящим событием. Он был событием, а Гермиона была вне себя от радости, что стала почётной участницей торжества. Куда ни глянь, она видела что-то, что делало этот вечер особенным самым волшебным образом. После обязательных речей «Всевозможные Волшебные Вредилки» запустили фантастический фейерверк «Фокус-покус», и Гермиона подумала, что фейерверк замечательный.

Празднование продолжалось до самого вечера, когда присутствующие переместились в главный атриум здания министерства. Восторженные ведьмы и волшебники кружились в элегантно поставленных движениях. Рон пригласил Гермиону на первый танец, и они болтали и смеялись от всей души.

Он ещё не сделал ей комплимента по поводу причёски или нового платья или вообще любого комплимента по любому поводу, но она была уверена, что в какой-то момент он соблюдёт надлежащий этикет. Гермиона понимала, что это произойдёт позже, поскольку на танцполе было больше ведьм, чем волшебников, и Рон чувствовал себя обязанным пригласить на танец другую молодую ведьму. Она видела, как он протянул руку мисс Лаванде Браун, а потому сама Гермиона проводила время за оживлённой и мечтательной беседой с мисс Полумной Лавгуд.

Вдруг толпа замолкла и музыка стихла.

Небольшая группа вошла в зал и состояла из пяти человек: Драко Малфоя с родителями и его близких друзей, Блейза Забини и Пэнси Паркинсон, которая была помолвлена с присутствующим на балу мистером Теодором Ноттом.

Блейз был хорош собой и вёл себя как джентльмен, обладал благородной и приятной наружностью и непринуждёнными манерами. Он тут же отыскал взглядом Полумну и попросил её стать партнёршей в следующем танце. Однако его друг Драко сразу привлёк к себе внимание всего зала статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью. Он был одет в красивый зелёный камзол с серебряной вышивкой, кружевными манжетами и жабо. Драко выглядел отчуждённым и мужественным, испуская волны власти и высокомерия.

Вскоре Гермионе стало ясно, что Драко по-прежнему остаётся самым гордым и самым неприятным чистокровным волшебником в мире. Из-за недостатка волшебников ей пришлось целых два танца просидеть у стены, и всё это время Драко стоял достаточно близко, чтобы она могла слышать разговор между ним и Блейзом. Тот на несколько минут прекратил танцевать, чтобы уговорить своего друга наконец присоединиться к ним.

— Пойдёмте же, Драко, — сказал он, — я должен заставить вас танцевать. Не могу смотреть, как вы глупейшим образом простаиваете в одиночестве, будто гоблин после налоговых сборов.

— Ни в коем случае! Вы знаете, танцы не доставляют мне удовольствия, если я не знаком со своей дамой. А в здешнем обществе это было бы для меня просто невыносимо. Бальная книжка Пэнси заполнена, а кроме неё в зале нет ни одной женщины, танцевать с которой не было бы для меня сущим наказанием.

— Клянусь честью! — воскликнул Блейз. — Я никогда в жизни не встречал столько прелестных ведьм, как сегодня вечером; и некоторые из них, как вы могли заметить, необычайно хороши.

— Вы танцуете с единственной прелестной ведьмой на балу, — сказал Драко, взглянув на Полумну.

— О! Она самое очаровательное создание, которое я когда-либо встречал! А прямо за вами сидит одна из её подруг — прехорошенькая и, осмелюсь сказать, очень приятная. Позволь мне попросить мою партнёршу представить вас.

— О ком вы? — Обернувшись, Драко бегло взглянул на Гермиону. Увидев, что она смотрит на него, он отвёл глаза и холодно произнёс: — Я знаю мисс Грейнджер, она работает в департаменте авроров. Она терпима — для маглорождённой, конечно, — но сейчас я не в настроении утешать молодых ведьм, которых отвергли другие волшебники. Вам лучше вернуться к своей спутнице и наслаждаться её сказочными улыбками, потому что вы напрасно тратите на меня время.

Блейз последовал его совету. Драко ушёл, а Гермиона так и не прониклась к нему особенно сердечными чувствами. Впрочем, она с большим воодушевлением рассказала об этом случае в кругу своих друзей, так как обладала весёлым нравом и была не прочь посмеяться.

Позже тем же вечером Полумна умоляла Гермиону изменить своё мнение о лучшем друге интересовавшего её молодого человека и мельком предложила той присоединиться к их группе. Пока они шли через залу, Полумна не смогла удержаться, чтобы шёпотом не предостеречь подругу от того, чтобы та не выставила себя простушкой, дав своей чрезмерно бурной фантазии о Роне явить себя неприятной в глазах человека, в десять раз более влиятельного. Гермиона ничего не ответила и заняла своё место в кругу группы, поражённая благородством, с которым ей позволили встать напротив Драко, читая в глазах Пэнси не меньшее изумление.

Пэнси посмотрела на неё с отвращением во взгляде, который почти вслух твердил о статусе её крови, извинилась и сразу же ушла искать Теодора. Блейз и Полумна вели непринуждённую беседу, прерываемую простыми и короткими ответами Гермионы и Драко. Когда объявили вальс, пара влюблённых удалилась, чтобы присоединиться к танцующим.

Некоторое время Гермиона и Драко стояли, не проронив ни слова, и она начала воображать, что их молчание продлится до тех пор, пока у одного из них не появится повод уйти, и сперва решила не нарушать его. Вдруг Гермиона внезапно поняла, что было бы большим наказанием принудить его к разговору, и сделала несколько незначительных замечаний по поводу танца. Драко ответил и снова замолчал. После паузы в несколько минут она обратилась к нему во второй раз:

— Теперь ваша очередь что-то сказать, мистер Малфой. Я говорила о танцах, и вам следовало бы сделать какое-нибудь замечание по поводу размера залы или количества пар.

Он улыбнулся и заверил её, что скажет всё, чего бы она ни захотела.

— Очень хорошо. На данный момент этого ответа будет достаточно. Возможно, чуть позже я смогу заметить, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но теперь мы можем помолчать.

— Вы так же неординарны и свободолюбивы, как ваша подруга, или просто стремитесь следовать правилам?

— Знаете, иногда нужно немного поговорить. Было бы странно хранить полное молчание; и всё же для пользы некоторых беседу стоит организовать таким образом, чтобы неразговорчивость обернулась проблемой.

— Вы действуете согласно своим собственным чувствам в данном случае или воображаете, что удовлетворяете мои?

— И то, и другое, — лукаво ответила Гермиона, — потому что я всегда замечала большое сходство в направлении наших мыслей. Мы оба необщительны, неразговорчивы, не желаем говорить, если только не ожидаем сказать что-то, что поразит весь зал и будет передано потомкам притчей во языцех.

— Уверен, это описание имеет не столь разительное сходство с вашим собственным характером, — сказал Драко. — Насколько это соответствует моему — не берусь судить. Вы, несомненно, считаете, что это достоверный портрет.

— Кто я такая, чтобы делать категоричные выводы.

Драко ничего не ответил, и они снова замолчали, пока мимо не пронёсся очередной круг танцоров. Чуть позже он поинтересовался, довольна ли Гермиона своей исследовательской работой в департаменте авроров; она ответила утвердительно и, не в силах устоять перед искушением, добавила:

— Возможно, если бы вы посетили его вчера, вам бы поручили новое дело, связанное с незаконной торговлей проклятым четырёхлистным клевером. Как бы то ни было, теперь аврор Уизли и я назначены партнёрами.

Эффект оказался незамедлительным. Более глубокий оттенок высокомерия покрыл его черты, но Драко не произнёс ни слова, и Гермиона, хотя и винила себя за собственную слабость, не могла продолжать. Наконец он сдержанно заговорил:

— Мистер Уизли наделён такой невероятной храбростью, которая легко обеспечит ему поимку тёмных волшебников; способен ли он в равной степени к сотрудничеству — менее определённо.

— Я слышала, как ему не повезло потерять партнёрство с вами, — с нажимом ответила Гермиона, — и таким образом, что он, вероятно, будет страдать до конца своей карьеры.

Драко не снизошёл до ответа и, казалось, захотел сменить тему:

— У меня есть некоторый опыт в общении с волшебным народцем, и, признаюсь, я удивлён, что это задание досталось не мне, — твёрдо сказал он. — Расскажите, как продвигается ваше дело?

— До сих пор мы не достигли большого прогресса, — призналась Гермиона. — Мне ещё предстоит углубиться в соответствующие исследования, и я знаю только самую суть. Я говорила с мисс Полумной Лавгуд, — она сделала паузу, со счастливой улыбкой взглянув на танцующих Полумну с Блейзом, — поскольку она эксперт в поиске рациональных объяснений, когда ситуация иррациональна для всех остальных.

Драко едва ли услышал последнюю фразу, поскольку упоминание Гермионой её подруги как будто бы сильно поразило его. С серьёзным выражением лица он проследил за другом и его спутницей. Однако, вскоре придя в себя, Драко повернулся к Гермионе и сказал:

— Упоминание вашей причудливой подруги заставило меня забыть, о чём мы говорили, потому что я беспокоюсь, что Забини так привязался к ней.

— О, не думаю, что мы вообще разговаривали. Упоминание моей дорогой подруги не могло бы прервать двух человек, которым вряд ли есть что сказать друг другу. Мы уже попробовали две или три темы, но безуспешно, и я не могу себе представить, о чём мы будем говорить дальше.

— Что вы думаете о книгах? — сказал Драко, улыбаясь.

— Книги, о, нет. Уверена, что наши вкусы в них сильно разнятся, поскольку я предпочитаю магловских авторов.

— Мне жаль, что вы так думаете; однако по крайней мере, мы всегда можем сравнить наши разные мнения о противоположных стилях волшебников и маглов.

— Нет, только тот, кто предвзят и незнаком с обоими стилями, поверит, что они противоположны по определению, — ответила Гермиона, даже не задумавшись над словами, потому что мысли её уже утекли дальше, как вскоре выяснилось, так что она внезапно воскликнула: — Я помню, как вы однажды сказали, мистер Малфой, что почти никогда не общались с теми, кто ниже вас, что ваше однажды возникшее негодование неутолимо. Полагаю, вы очень осторожны в том, что касается его возникновения.

— Так и есть, — сказал он твёрдым голосом.

— И вы считаете, что никогда не позволяли себе быть ослеплённым предрассудками?

— Смею надеяться, что нет.

— Особенно важно для тех, кто никогда не меняет своего мнения, быть уверенным в правильности суждения с самого начала.

— Могу я спросить, к чему ведут эти вопросы?

— Просто для иллюстрации вашего характера, — сказала Гермиона, пытаясь избавиться от своей серьёзности. — Я пытаюсь разобраться в нём. — Она покачала головой. — У меня совершенно ничего не выходит. Я слышу о вас такие противоречивые рассказы, что они чрезвычайно меня озадачивают.

Для чего, подумала Гермиона, Драко Малфой, известный своими предубеждениями чистокровный отпрыск, развлекал беседой маглорождённую ведьму?

Больше она ничего не сказала, и они расстались в молчании — и оба остались недовольны, хотя и не в равной степени, потому что в груди Драко жила сильная терпимость по отношению к Гермионе, что вскоре принесло ей прощение и направило весь его гнев против другого.