Гордость и предубеждение и лепреконы (гет)

Смятение духа, в которое поверг Гермиону этот необычный визит, было нелегко преодолеть; долгие часы она не могла перестать думать об этом. Оказалось, что лорд Малфой действительно взял на себя труд совершить это путешествие из Уилтшира с единственной целью — разорвать её предполагаемую помолвку с Драко.

Однако, наблюдая за выражением лица лорда Малфоя, она не могла не почувствовать некоторую неловкость по поводу возможных последствий его настойчивого вмешательства. Он был решительно намерен предотвратить их брак, и Гермиона с замиранием сердца представляла, как Драко мог бы воспринять подобное перечисление зол, которые повлекла за собой эта женитьба.

Она не знала точной степени привязанности Драко к своему отцу или его зависимости от суждений лорда Малфоя, но было естественно предположить, что он придерживается о его светлости гораздо более высокого мнения, чем сама Гермиона. Было очевидно, что, перечисляя невзгоды брака с человеком, чьи непосредственные связи были столь неравны его собственным, отец затронет в нём самые уязвимые стороны. С его, возможно, излишне консервативными представлениями о чистокровной преданности, он почувствовал бы, что аргументы, которые Гермионе казались грязными и недостойными, содержали много извращённого смысла и устаревших рассуждений.

Если он и раньше колебался относительно того, что следует делать (что часто казалось вероятным), то совет и мольба столь близкого родственника могли бы рассеять все сомнения и сразу же заставить его попытать счастья с другой женщиной и не запятнать при этом достоинство.

С этими мыслями, омрачающими разум, мисс Грейнджер решила покинуть родительский дом и трансгрессировала в усадьбу Лавгудов. По прибытии она обнаружила, что её подруга и Блейз стоят вместе в саду, словно бы увлечённые серьёзным разговором; и, если бы до сих пор не существовало иных подозрений в их заинтересованности, лица обоих, когда они поспешно отвернулись и отошли друг от друга, сказали бы всё. Их ситуация была достаточно неловкой, но её, по мнению самой Гермионы, была ещё хуже. Все молчали; Гермиона уже собиралась снова уйти, когда Блейз, вместе со девушками опустившийся на скамейку, внезапно встал и, прошептав несколько слов возлюбленной, трансгрессировал прочь.

Полумна ничего не могла скрывать от Гермионы в тех случаях, когда откровенности сопутствовали радостные переживания; и, мгновенно обняв её, с живейшим чувством признала, что она самый счастливый человек в мире.

— Разве это не чудесно? Мистер Малфой написал мистеру Забини, поощряя его выбрать ведьму, которую желает он, а не его мать. Прочитав этот совет, он сразу же направился ко мне. До сих пор не верится! — добавила она. — Нет, не верится. Я этого не заслуживаю. О! Почему же не все могут быть так счастливы?

Поздравления Гермиона произнесла с искренностью, теплотой, восторгом, которые трудно было выразить словами. Каждая одобряющая фраза становилась новым источником счастья для Луны. Однако Гермиона не могла позволить себе оставаться с подругой и дальше или высказать даже половину того, что творилось в её душе.

— Несомненно, я самое счастливое существо в целом мире! — воскликнула Луна. — Миона, почему же среди всех людей именно я благословлена так сильно? Если бы я только могла увидеть и вас столь же счастливой! Вот бы и для вас нашёлся подобный волшебник!

— Даже если бы Мерлин преподнёс мне сорок таких волшебников, я никогда не смогла бы стать такой же счастливой, как вы. Пока я не обрету ваш сказочный характер, вашу доброту, никогда не смогу обрести ваше счастье. Нет, нет, позвольте мне измениться самой; и, возможно, если мне очень повезёт, я смогу вовремя встретиться с другим Рональдом Уизли.

Полумна скорчила гримасу, но больше ничего не сказала. Схватив Гермиону за руку, она попросила её отправиться с ней сообщить чудесные известия её отцу.

* * *

Следующим утром, когда Гермиона спускалась из комнаты, её встретил отец, вышедший из своего кабинета с письмом в руке.

— Миона, — обратился к ней он, — я собирался искать тебя; зайди в мою комнату.

Она последовала за ним, и любопытство узнать, что он желал ей сказать, усилилось предположением, что это каким-то образом связано с письмом, которое он держал в руках. Внезапно её осенило, что оно могло быть от лорда Малфоя, и Гермиона с тревогой ожидала неизбежных объяснений.

Когда они вместе с отцом сели возле камина, он произнёс:

— Сегодня утром я получил письмо, которое меня чрезвычайно удивило. Поскольку оно в основном касается тебя самой, тебе следует знать его содержание. Я и не предполагал, что у меня есть дочь, которая вот-вот выйдет замуж. Позволь мне поздравить тебя с этой выдающейся победой.

Краска бросилась в щёки Гермионы от мгновенного убеждения в том, что письмо написано сыном, а не отцом. Она не могла определить, радоваться ли ей тому, что он всё-таки объяснился, или обидеться, что письмо адресовалось не ей. Меж тем отец продолжил:

— Ты у меня большая умница. Юные леди обладают большой проницательностью в таких вопросах; но я думаю, что даже твоих навыков не хватит, чтобы узнать имя поклонника. Это письмо от мистера Уизли.

— От Рона! Что он вообще мог написать?

— Нет, — сказал мистер Грейнджер, слегка покраснев. — Письмо пришло от его отца, мистера Уизли — старшего.

— Ох.

— Не стану испытывать твоё терпение. Тебя касаются следующие строки: «Предполагается, что ваша дочь Гермиона недолго будет носить фамилию Грейнджер, и избранник её судьбы может обоснованно считаться одной из самых выдающихся волшебных фигур в этой стране».

Вспоминая визит лорда Малфоя в «Нору», отец, пожалуй, мыслил с Гермионой в одном направлении.

— «С вашего разрешения, я бы хотел со всей осторожностью предупредить вас. У нас есть основания полагать, что его отец, лорд Люциус Малфой II, смотрит на этот союз крайне неодобрительно».

— Пожалуйста, читайте дальше, папа.

— «После того, как мне случилось упомянуть о возможности этого брака в беседе с его светлостью во время пребывания в министерстве, он немедленно со своей обычной снисходительностью выразил собственные чувства по этому поводу. Он ясно дал понять, что из-за некоторых неблагоприятных семейных связей со стороны нашей дорогой Гермионы он никогда не даст своего согласия к тому, что он назвал столь позорным браком. Я счёл своим долгом как можно скорее сообщить об этом вашей дочери, чтобы она и её благородный спутник могли отдавать себе отчёт в том, что они затевают, и не спешили сочетаться браком, который не получит должного одобрения». — Более того, мистер Уизли добавляет: «Я искренне рад, что достойный сожаления поступок моего сына Рональда удалось так хорошо замять, поскольку был очень обеспокоен тем, что подобное унижение Гермионы помешает ей вступить в брак».

— О! — воскликнула Гермиона, — Как странен волшебный мир!

— Ещё бы, вся прелесть в этом и заключается. Остановись они на любом другом мужчине, было бы не так интересно; но его превосходство и ваша явная неприязнь превращают это в восхитительную нелепость! Право же, Миона, что сказал лорд Малфой по поводу этого сообщения? Твоя мать сказала, что его светлость заходил в «Нору», когда ты была там на днях.

На этот вопрос Гермиона ответила одним лишь смехом; а так как он был задан без малейшего подозрения, она не огорчилась, когда отец повторил его. Гермиона никогда ещё так не терялась в догадках, как заставить свои чувства казаться отличными от тех, что на самом деле испытывала. Дóлжно было смеяться, когда она предпочла бы заплакать. Особенно жестоко отец ранил её упоминанием превосходства чистокровного Драко, и она ничего не могла поделать, кроме как удивляться отчей недостаточной наблюдательности или опасаться, что это не он видит слишком мало, а она могла вообразить слишком много.