Дым и зеркала (джен)

Гарри Поттер сидел над пергаментом, безуспешно пытаясь подавить в себе приступ ярости. Убийство, которое произошло прямо в Министерстве Магии. Под носом у Аврората. Под носом у ликвидаторов заклятий, клявшихся и божившихся, что ожерелье, задушившее Долорес Амбридж, было «абсолютно безопасным».

И издевательская надпись, выступившая на металлической застёжке проклятого ожерелья: «Плохой вкус тебя погубит»! Убийца был не просто жестоким: он был циничным, насмехался над своей жертвой открытым текстом, будучи уверен, что это не помешает его планам. Ожерелье было платиновым, дорогим и с виду старинным, но его украшали камни отвратительно-розового цвета — того самого, который так нравился покойной.

Нет, даже Амбридж такого не заслужила...

— Мистер Поттер?

В дверь просунулась голова его подчинённого — констебля Смита. Гарри не мог не заметить, что голос у Смита бодрый. Значит, удалось что-то выяснить: от неудач паренёк сразу как-то сдувался и ходил потерянный, будто побитая собака.

— Да, Смит, — Гарри поправил очки и жестом пригласил констебля войти. — Ювелир что-то сказал?

— Сказал, мистер Поттер! — Смит радостно закивал и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло напротив стола Гарри. — И не только. Он составил фоторобот преступника! То есть... не совсем фоторобот и не совсем преступника.

Гарри удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал, выжидая, пока Смит сам изволит объяснить последнюю фразу. Но тот молчал, продолжая задыхаться от смеси восторга и осознания собственной значимости. «Словно собака, гоняющая голубей», — пронеслось в мыслях Гарри. Оценив ситуацию, он решил, что констеблю всё же требуется некое разрешение говорить всё и как можно понятнее. Разрешение Поттер выразил одним лаконичным вопросом:

— И?

— Вот! — не менее лаконично отозвался Смит, выкладывая на стол перед Гарри драгоценный камень.

Что-то вроде бриллианта или сапфира светло-голубой окраски. Брови Гарри поднялись ещё выше, но на этот раз констебль всё же снизошёл до объяснений:

— Ювелир наше изделие узнал. Сказал, что выполнил заказ четыре дня назад. И назвал цвет глаз своей клиентки...

— Клиентки? — перебил его Поттер.

— Именно, — закивал Смит. — Поэтому я и сказал «не совсем преступника». Это была женщина.

— Женщина-киллер? Драккл меня подери... — Гарри устало выдохнул и принялся массировать виски. — Продолжай!

— Так вот, — Смит сглотнул слюну и откинулся на спинку кресла, мечтательно глядя в потолок. — Ювелир определил цвет её глаз, как «бриллиант оттенка «Голубой лёд 118». Он натура поэтическая...

— Угу... особенно поэтично звучит 118, — пробормотал Гарри.

— ...Другими чертами лица пренебрег начисто, отделавшись общими словами вроде «молодая и красивая». Ну, из него уже песок сыплется, так что это может означать почти любую женщину, — с наглым снисхождением молодости заметил Смит. Гарри поморщился: констебль был младше его на каких-то пять лет, но как же сильно это сказывалось! — ...но за цвет глаз отвечает головой: мол, цветоразличение у него профессиональное.

— Стало быть, «Голубой лёд 118», — подытожил Гарри, глядя на камень. — Поверим товарищу ювелиру... Хотя... Она же могла быть под Обороткой? Может, это вообще не женщина?

— Обижаете, мистер Поттер! — поперхнулся Смит. — Я у него это сразу спросил! У ювелира на входе стоит портативная «Смерть воров», как в Гринготтсе. Никакого Оборотного, никаких заклинаний.

— Значит, мы ищем женщину, молодую и красивую, «невысокого роста, худощавую...», — Гарри процитировал словесное описание, лежавшее перед ним на столе. — Со светло-голубыми глазами...

— «Оттенка «Голубой лёд 118», — хором закончили инспектор Поттер и констебль Смит.