Право на поражение (гет)

Последующие дни слились для меня в вереницу допросов, приёма пищи и отдыха в камере. Правда, насколько отдых был продолжительным, я представляла смутно. В камере не было ни окон, ни часов. Отмерять дни по завтракам, обедам и ужинам тоже оказалось бесполезным: иногда перерывы казались мне слишком короткими, иногда — настолько долгими, что от голода хотелось плакать.

Камеры Синих, которые они насмешливо называли гостевыми, отличались от камер в Азкабане. В них не было ни холодно, ни сыро, за стенами не стенали другие заключённые, а в коридорах не караулили дементоры. Камеры были похожи на пустые коробки с идеальными белыми стенами и узкими кроватями, накрытыми серыми пледами. Всё для удобства гостей, чтобы они не дай Мерлин не замёрзли.

Временами казалось, что нас совсем не охраняют. Толкни дверь и уходи, — что могло быть проще? — но дураков не находилось. Если бы всё было так просто, то люди бы не исчезали — это я понимала даже сейчас, одурманенная, со спутанными мыслями и временами забывающая своё имя.

Я понимала, что со мной что-то не так, и в то же время не помнила, как это — так? Как правильно? Я не знала, а спросить было не у кого.

На допросы меня водили в сопровождении двух магов в синих мантиях. Всегда одна и та же комната с неестественно белыми стенами и ярким светом, от которого болели глаза. Единственное тёмное пятно — мистер Моран, который задавал мне вопросы.

Всегда одни те же:

— Как вас зовут?

— Ваша должность?

— Ваши обязанности?

— Что вы думаете о мистере Макмилане?

— На какой стадии находились испытания зелья?

И ещё с дюжину таких же скучных и бессмысленных вопросов, на которые после третьего посещения я отвечала не задумываясь. Хотели ли они меня подловить на лжи или на умалчивании важных деталей — я не знала. Сценарий допроса изменился лишь однажды, когда мистер Моран вёл его вместе со своим ассистентом, Кормаком Маклаггеном.

Он спросил:

— Как давно вы знаете мистера Поттера?

— Со школы, — ответила я, устало подперев голову рукой.

Спина ныла от вынужденного сидения на неудобном стуле, но жаловаться было бесполезно: мистер Моран сидел на таком же стуле и выглядел бодрым и довольным жизнью.

— Какие отношения вас связывают?

— Он мой друг.

Хотя мой голос звучал уверенно, сама я этого не ощущала. Казалось, что Гарри, о котором меня спрашивают, и Гарри, которого я знаю — два разных человека. Глупая, неправильная мысль, от которой начинала болеть голова и совершенно невозможно было на чём-то сосредоточиться.

Мистер Моран нахмурился, отчего шрам, пересекающий его бровь, побелел, сильно натягивая кожу вокруг. Этот шрам был чужеродным на открытом простоватом лице человека, который был похож скорее на добродушного дядюшку, каждое Рождество дарящего конфеты племянникам, а не на ищейку Синих.

— Он ваш друг, но вы вместе живёте на протяжении последних трёх месяцев. Насколько я знаю, у мистера Поттера есть дом на площади Гриммо 12?

— Есть, — сказала я, всё ещё не понимая, к чему все эти расспросы.

Да, у Гарри был дом, но он ненавидел его почти так же сильно, как и Сириус. Я не видела ничего странного в том, что он жил в моей квартире, а не в родовом гнезде Блэков.

— И он живёт с вами?

— Гарри недавно расстался с невестой. Не сошлись характерами… кажется.

— Ну да. — Мистер Моран кивнул, словно я только что подтвердила то, о чём он и так догадывался, но больше не стал задавать вопросы.

По дороге в свою камеру я встретила Эрни; его тоже сопровождали два волшебника в синих мантиях. Макмилан выглядел неважно: бледный, осунувшийся и безразличный ко всему и всем. Скользнул по мне взглядом, но то ли не узнал, то ли не подал вида. Просто прошёл мимо, словно мы были незнакомцами, а не двумя людьми, попавшими в неприятности из-за его самоуверенности.

* * *

Можно ли устать от безделья? Можно. Особенно когда давно потерял счёт времени, а рядом нет ничего, на что можно отвлечься: ни книги, ни газеты, ни даже банальной рекламной брошюры, настолько же бесполезной, насколько яркой и безвкусной.

Они пришли за мной неожиданно. Как всегда двое в синих мантиях с незапоминающимися лицами. От одного пахло табаком, от другого — псиной, но я сомневалась, что это сможет мне как-то помочь.

Без волшебной палочки, растерянная и отупевшая от неизвестности, я как никогда раньше ощущала себя беспомощной и уязвимой. Они вывели меня из камеры, и мы отправились в противоположную от комнаты для допросов сторону. С каждым шагом я нервничала всё больше и больше — неизвестность пугала. Хотелось вырваться и сбежать назад, спрятаться в своей камере с узкой жёсткой кроватью и давящей со всех стороной тишиной.

Там было безопасно.

Я не сделала этого. Молча шла вперёд, сжимая кулаки и глядя перед собой. Позволить себе бояться сейчас — роскошь, на которую я не имела права.

Мы пришли к массивной железной двери. Воздух рядом с ней искрился от магии — нечего и думать приблизиться к ней, не зная пароля. С четвёртым уровнем защиты шутки плохи — ударит разрядом, да так, что и пепла не останется.

Рядом с дверьми стояли и другие волшебники. Я узнала Луну и Невилла, узнала Нотта. Все те, кто работал с Лестрейнджем, были собраны здесь.

Все, кроме Эрни.

Я хотела спросить у своих конвоиров, где он, но не успела. Дверь бесшумно открылась, и нас выпустили на свободу. Несмело сделала шаг, затем ещё один и ещё, до конца не веря, что всё закончилось. Что нас так просто отпустят после столь длительного заключения. Трудно сказать, сколько прошло времени. Для меня — не меньше месяца, но я понимала, что это иллюзия; точное время я смогу узнать, лишь посмотрев на дату в календаре.

По ту сторону двери нас встречали несколько авроров и Синих. Я посмотрела на людей, ища знакомые лица, и замерла, до конца не веря тому, что вижу. Ко мне медленно, не спеша подошёл человек в синей мантии и до боли знакомым лицом.

— Гарри? — хрипло спросила я. — Но… как?

— Позже, — ответил он, подхватывая меня под локоть и отводя в сторону.

Я беспомощно посмотрела сначала на него, затем на остальных освобождённых. Встретилась взглядом с Невиллом, но он лишь покачал головой.

Молчи.

Мне ничего не оставалось, как последовать за моим другом.

Был ли он до сих пор другом? Надеюсь, что на этот вопрос я вскоре узнаю ответ.

* * *

Из министерства мы аппарировали в незнакомую мне квартиру. Она казалась неухоженной и совершенно не жилой, воздух пах так, словно недавно применяли очищающие заклинания. В гостиной стояли стопки из запечатанных коробок, на столе — грязная чашка и свежий номер Пророка.

— Где мы?

— Дома, — ответил Гарри.

— Это не мой дом, — возразила я, подойдя к окну, из которого было видно велосипедную дорожку и часть ухоженного парка.

— Теперь твой.

Я оглянулась, чтобы увидеть, как Гарри взмахнул палочкой, насылая на меня чары.

Вспышка.

Я визгнула и сжала голову, чтобы хоть как-то уберечь её от боли и нахлынувших воспоминаний.

— Так надо.

Всхлипнув, я осела на пол, но и это мне не помогло: боль оглушала.

— Ты меня подождёшь?

— Подожду. Иди.

Кто-то обхватил меня за плечи, с силой отдирая мои руки от лица. Я посмотрела на этого человека, узнавая. Теперь по-настоящему, ведь все мои запечатанные воспоминания вернулись. У него было лицо и глаза Гарри и даже его смешные круглые очки, но он не был моим другом.

Он не был ничьим другом.

— Риддл, — сказала я, рассматривая его холодное равнодушное лицо и ворот синей форменной мантии.

— Грейнджер, — поприветствовал меня он.

— Какого драккла ты творишь?

На что Риддл лишь усмехнулся и сказал:

— Сначала приведи себя в порядок — ванная комната по коридору направо, — а потом мы с тобой поговорим.

Он не повышал голоса, но всё равно это прозвучало как приказ. Я нахмурилась, но всё же вынуждена была признать его правоту. За время, проведённое в камерах Синих, мне было не до душа, да и никто не предлагал.

Поднявшись на ноги, я направилась в ванную. Мне нужна была передышка, чтобы собраться с мыслями и иметь силы противостоять врагу.

Пока что он опережал меня, но я не собиралась так просто сдаваться.

* * *

Душ пошёл мне на пользу, вместе с ощущением чистоты даря негу и расслабленность. Клонило в сон, но я не могла позволить себе более длительную передышку. Вокруг всё было чужим и незнакомым, таящим в себе опасность.

Я не понимала, зачем Риддлу понадобилось приводить меня сюда, в эту квартиру, не понимала, зачем ему понадобилась я сама. После заключения у Синих я стала неблагонадёжной, и, хотя они отпустили меня, будут продолжать присматривать.

Возможно, даже сейчас, ведь на Риддле мантия Синих. Почему он вдруг переметнулся к ним? Почему решил служить тем, кого презирал? И какую роль во всём этом сумасшествии он отвёл для меня?

Я всё ещё не знала, что за игру он ведёт и что поставлено на карту. В одном была уверена: нам с ним не по пути.

Риддл считал по-другому.

Когда я вошла в гостиную меня уже ждали чашка горячего ароматного чая и сэндвичи. Он сидел за столом, мне же жестом предложил сесть напротив. Я робко потянулась за едой, на что Риддл лишь снисходительно усмехнулся:

— Какой прок мне тебя травить? Проще было оставить у Синих — меньше хлопот, да и с трупом нет нужды возиться.

— В еду можно добавить не только яд, — заметила я, всё же попробовав еду. Она оказалась восхитительно вкусной. Сыр в сэндвичах — в меру острым, а хлеб — свежим, так и тающим во рту.

— Не сегодня. У меня есть подарок. — Риддл положил передо мной мою волшебную палочку и сказал: — К сожалению, на неё повесили несколько неприятных заклинаний, так что колдовать советую с осторожностью. Позже мы купим тебе ещё одну, а то какой прок от свободы, если за каждым твоим шагом следят?

Он улыбнулся, я же не оценила шутки.

— Я хочу вернуться домой.

— Это невозможно. Я продал твою квартиру. После обыска Синих она стала весьма ненадёжным убежищем.

Это стало для меня неприятным сюрпризом. Последней каплей, после которой я не смогла себя больше сдерживать.

— Да что ты себе позволяешь! Какое ты право имеешь влезать в мою жизнь и делать всё, что вздумается?! — Я вскочила на ноги, опрокидывая стул.

Всё было невыносимым: и несправедливое заключение, и допросы, и проданная квартира, и человек, обманом заполучивший тело Гарри. Человек, который просто проходя мимо, особо и не усердствуя разрушал всё, что я с таким трудом создавала последние три года. Мне хотелось обхватить его шею руками и душить, душить, душить, пока это самоуверенное заносчивое выражение не слезет с его лица. Как ошмётки, как старая змеиная кожа.

— Заткнись и сядь.

Его слова отрезвили меня, как ушат холодной воды. Риддл не был Роном, не был и Гарри. Это на своих мальчишек я могла накричать или отчитать, но он не был одним из них. Тот, кто называл себя лордом Волдемортом, не терпел непослушания. И наказывал за любое своеволие. Он был чудовищем — не человеком, в чьей власти я оказалась волею судьбы.

Сглотнув, я подняла стул и села; есть совершенно не хотелось.

— Так-то лучше. — Риддл одобрительно кивнул. — Будь добра: избавь меня от истерик. Не люблю разочаровываться в людях. Это утомляет, знаешь ли.

— Меня это должно напугать? — резко — резче, чем можно было себе позволить, — спросила я.

— Если ты не растеряла последние мозги у Синих, то да.

— Что тебе от меня надо?

— Я уже говорил: помощь.

— От неблагонадёжной? — Я устало закрыла лицо руками.

Весь наш разговор смахивал на диалог слепого с немым: шума много, а толку мало.

— Я поручился за тебя. Безукоризненная репутация Гарри Поттера может творить чудеса.

— Неужели?

— Конечно, особенно если перед этим пойти к ним на службу и вырядиться в синий балахон, который они носят вместо формы.

— И всё это ради меня? — недоверчиво спросила я.

Риддл не стал меня разочаровывать.

— Ради себя. За последние восемь дней, которые ты провела у Синих, много чего изменилось. Аврорат во главе с Сэвиджем на днях расформируют, а аврорам предложат либо пойти на службу в отдел Синих, либо пройти курсы по переквалификации.

— Действуешь на опережение?

— Люди придают слишком большое значение добровольному сотрудничеству. Они считают, что раз ты сам к ним пришёл — значит, веришь в их идею и не предашь. По крайней мере, не сразу.

— Как глупо.

— Глупо, — подтвердил он. — Гораздо более надёжно сотрудничество. Общие интересы могут сплотить.

— У нас с тобой нет общих интересов.

— Есть: Гарри. Ты ведь хочешь помочь своему другу?

— Ты — не Гарри.

— Верно. Я гораздо умнее него. Тебе чертовски повезло, что я на твоей стороне…

— Я устала. Давай отложим разговор на завтра? — перебила я Риддла.

Глаза слипались, и всё, что мне хотелось — забиться в самый тёмный угол, с головой укрыться одеялом и уснуть. Как жаль, что всё, что происходило сейчас — не банальный кошмар, от которого можно проснуться, а реальность, слишком жестокая и непредсказуемая, чтобы можно было оставаться в стороне.

Риддл кивнул и сказал:

— Пошли.

Он повёл меня в комнату, которая должна была стать моей спальной. В углу громоздились коробки с вещами, на тумбе возле постели стояла моя старая лампа, украшенная абажуром с движущимися созвездиями. Её мне подарила Джинни на четвёртом курсе.

— Ты перевёз сюда все мои вещи?

Он кивнул.

— Они в коробках, расставишь потом, как захочешь. У тебя будет время, прежде чем ты вернёшься к исследованиям над зельем.

— Разве меня теперь допустят к такой ответственной работе? После того, что случилось с Лестрейнджем?

— Конечно. Виновного нашли и наказали, а Рабастан вопреки всему выжил, если тебя это интересует.

— Эрни?

— Он был слишком импульсивен для учёного — это многим не нравилось. Его место займет Лонгботтом.

— Не может быть! Невилл никогда добровольно не согласился бы на это!

— О, поверь, они умеют уговаривать. Дело в цене. Синие считают, что и меня купили. Твоей свободой, — уточнил он, когда я оглянулась и растерянно посмотрела на него.

Я робко улыбнулась и сказала:

— Спасибо.

— Не за что. — Риддл спросил: — Тебе было бы жаль, если бы он умер? Рабастан ведь Пожиратель.

— Он — человек.

— Что верно — то верно, — задумчиво пробормотал Риддл, а затем внезапно взял мою расчёску и спросил: — Можно?

— Что?

— Ты всегда перед сном расчёсываешь волосы. Можно мне сделать это сегодня?

Я хотела возразить — сама мысль повернуться к нему спиной ужасала, но всё же не сказала ни слова. Кивнула, разрешая. В конце концов, если бы он хотел меня убить или как-то навредить, то сделал бы это раньше.

Риддл сел за моей спиной и медленно стал расчёсывать волосы. Аккуратно, не спеша и не дёргая за пряди. Казалось, что процесс доставляет ему удовольствие или, быть может, ему нравилось ощущать власть и мою беспомощность.

Это было странно. Непонятно, но… приятно. Раньше мои волосы расчёсывала только мама. В школе у меня не было подруг, которые бы меня причёсывали, плели бы косички и повязывали яркие безвкусные ленточки на хвост.

Зато у меня были два самых верных и замечательных друга, с которыми мы вляпывались во всевозможные истории, частенько ссорились, но которых я несмотря ни на что любила.

— Ты научишься мне доверять, Гермиона, — тихо сказал он. — У тебя нет выбора.

— Выбор есть всегда, — возразила я.

Его рука легла мне на затылок, немного запрокидывая голову и натягивая волосы у основания. Не больно — скорее неприятно.

— Ты его уже сделала, только еще не понимаешь этого.

Созвездия на абажуре двигались, переплетались и рассыпались по стенам водяными бликами. Раньше меня это успокаивало и помогало заснуть, теперь же оставляло равнодушной. То, что по-настоящему меня волновало — человек за моей спиной и его рука на моём затылке.

От его прикосновения было жарко и стыдно, но отстраниться не хотелось. Хотелось наоборот сильнее прижаться к этой руке, которая обещала так много и одновременно могла с лёгкостью всё отобрать.

— Риддл… чего ты на самом деле хочешь?

Я думала, что он как всегда промолчит или сменит тему разговора, но он ответил:

— Всё, и даже этого будет мало.

Слова прозвучали болезненно правдиво и страшно.

— Но начать можно с малого: освободить Лестрейнджа и сорвать этот нелепейший эксперимент с зельем подчинения. — Он помолчал, а затем спросил: — В этом-то ты мне поможешь?

— Да, — ответила я, не задумываясь.

Возможно, Риддл был прав, и между нами было гораздо больше общего, чем я признавала?..

Закончив расчёсывать мне волосы, он ушёл, а я ещё долго лежала без сна. Возможно, сейчас я совершила огромную ошибку, пообещав помочь Риддлу, но оставаться в стороне больше было нельзя. Если сейчас я не сделаю выбор — его сделают за меня, и сомневаюсь, что он мне понравится.