Злодейка, которая переместилась в прошлое (гет)

Дикстра всё ещё лежала, потягиваясь в своей кровати. Она чувствовала такую лёгкость, которую ещё ни разу не испытывала с того раза, как вернулась в прошлое. Вчерашнее «развлечение» ей пошло на пользу.

«Интересно увидеть лицо принца, когда мы пересечёмся».

Дикстра очень хотела посмотреть ему в лицо: она надеялась увидеть яркую эмоцию.

Затем пришла Диана и помогла Дикстре одеться и собраться. Сегодня Дикстра решила пойти на полигон, где проходили тренировки солдат. Конечно, она говорила, что больше туда не пойдёт, но что поделать, если ей скучно? Во дворце нечем было заняться, а заняться ей чем-нибудь, да и хотелось. Если бы ей можно было покидать дворец, она бы отправилась в герцогство и занялась там другими скучными делами. Или лучше отправила бы своих тёмных слуг на поиски ингредиентов для зелья, что могло бы заморозить корни тьмы в ней.

— Сегодня ничего не было слышно? — спросила Дикстра.

Она прекрасно знала, как слуги любили сплетничать между собой. Она знала обо всём, чем занимались слуги, потому что в прошлом ей приходилось маскироваться под служанку, чтобы убить короля по приказу своего учителя.

Это были… прекрасные времена. Секс, выпивка, развлечения, магия, опасность… Всё это ей так нравилось, что она повторила бы всё это ещё раз! Как же она скучала по тем временам...

— Нет. Но почему вы спрашиваете? Чего-то ожидаете? — спросила Диана с любопытством.

— Нет, — коротко ответила Дикстра, прихорашиваясь перед зеркалом.

— Ну, я ничего не слышала. Если честно, я даже не общаюсь ни с кем. Точнее… со мной никто не хочет общаться — остальные слуги словно избегают меня.

— Надя тебя не донимает? — спросила Дикстра, глядя в отражение на Диану, которая заплетала её волосы в высокий конский хвост.

— Вы про главную служанку? В последнее время её не видно… Сначала я думала, что её уволили, но я слышала, что она заболела. Сейчас её обязанности выполняет другая служанка… Не помню её имени, если честно.

Диана была сосредоточена на причёске. Она пыталась сделать её более идеальной. Хотя волосы Дикстры были шелковисты, ей это всё равно не особо помогало.

В своей прошлой жизни Диана часто заплетала волосы своей младшей сестры, хотя той и нравилось больше ходить с распущенными волосами. Грустно только, что за последние десять лет они отдалились. Её сестра уехала в другую страну на учёбу и даже не связывалась ни со своей семьёй, ни с ней.

— Всё готово, принцесса.

Диана отошла. Дикстра встала и подошла к зеркалу, которое стояло в углу. Почему-то в голове всплыли воспоминания о том, как она оказалась здесь впервые после того, как переместилась в прошлое. Отражение в зеркале не давало никаких намёков на то, что оно является каким-то другим.

Когда Дикстра впервые увидела своё страшное отражение, или, точнее, то, чем она являлась, она испугалась. Но оказалось, что отражение — то, чем она является, и иногда оно показывается, а иногда очень умело скрывается. К сожалению, это нельзя было контролировать.

— Вы сегодня собрались на поле?

— Да. Устала сидеть здесь и тухнуть. Знаешь… — У Дикстры появилась идея. — Переоденься в штаны и рубашку — я тебя кое-чему научу.

— Научите меня? Но… Я никогда в жизни не держала в руке оружие…

— Неважно. Переодевайся и иди на полигон. Я буду ждать тебя там.

— Слушаюсь.

Диана ушла, оставив Дикстру одну. Ещё несколько секунд, и она красовалась перед зеркалом, а затем вышла из комнаты. Следуя по коридору, она увидела служанку, которая куда-то шла, держа в руках коробку с вещами. Из коробки что-то выпало, и Дикстра это подняла. Это был кожаный дневник. Открыв первую страницу, она увидела очень знакомое ей имя — Генри. Перелистнув страницу, она поняла, что это был его дневник, куда он записывал почти каждый день. Планы изменились — она быстро вернулась к себе в комнату и принялась читать дневник от корки до корки.

* * *

— Вы кого-то ждёте?

Диана, стоявшая одна, обернулась на голос. Перед ней стоял парень — молодой парень с зелёными глазами, тёмно-русыми волосами и лёгкой россыпью веснушек на носу. На его щеке Диана заметила шрам. Он выглядел именно так, как она описывала в начале романа парня, который был сыном генерала императорской армии. Добродушный, простой, милый и немного легкомысленный Тир.

Тир был тем самым типом парней, которые когда-то в подростковые годы Диане очень нравились. Да чего уж там говорить — она полностью скопировала внешность первой её любви в роман! Всё именно так: Тир — копия первой её любви. И даже после стольких лет её сердце замирало при виде него, а лицо начинало краснеть.

«Успокойся, Диана! Он… он всего лишь…»

— Извините?

Тир приблизился ближе, отчего лицо Диана ещё сильнее покраснело.

— Вы болеете? У вас лицо покраснело... Может, мне вызвать лекаря? — оглядываясь по сторонам, проговорил Тир. Его лицо было исполнено непонимания.

— Э-э-э… Нет, всё в порядке. Просто… просто так жарко в этой одежде. Я жду свою госпожу — она должна будет скоро прийти.

Диана опустила голову, глядя на свою обувь и пытаясь отвлечься хоть на что-то. Её начинало бесить, что её поведение было таким детским. Ей ведь было уже двадцать четыре года! Да, она не была замужем и не имела детей, но она должна взять себя в руки!

— Госпожу? Вы служанка? Я… не знал, что служанки сменили форму. — Тир осмотрел девушку с головы до ног. Льняная рубашка и какие-то штаны. Зачем она всё это надела?

— Я личная служанка герцогини Дикстры, и мы договорились здесь встретиться, — объяснила Диана, уверенно подняв голову.

— О… знаете, мне надо идти. Пока!

Тир развернулся и быстрым шагов удалился. Диана выдохнула. Он так поторопился её покинуть, когда узнал, чья она служанка? И всё же Диана не понимала: почему слуги так опасались Дикстру? Или, точнее, они словно не хотели с ней встречаться либо как-то пересекаться.

В её поле зрения оказался пень, на который она села и стала ждать.

* * *

Дикстра сидела в полной темноте. Все окна были закрыты шторами, а свечи были погашены. В воздухе витал странный холодок, а во тьме словно играли между собой тени.

Она сидела и смотрела на точку в стене. Её мысли были спутаны, и она размышляла о том, о сём, но нить того, о чём она думала, всё время ускользала. Она не знала, сколько времени пошло — она даже не думала об этом, как и о том, что у неё должна была состояться встреча с Дианой на полигоне.

Что же до дневника, который она прочла… Она всё ещё не могла понять, было ли всё это правдой… Она просто не хотела в это верить!

Из дневника она узнала, что Генри был когда-то убийцей, и ему было поручено убить Нереццу, но он проиграл в бою с ней. Он думал, что она его убьёт, но Нерецца сделала из него своего верного пса. Они жили в лесу до тех пор, пока она не встретила Кейна, и они не переехали в особняк. Для прикрытия он стал дворецким, но всегда был рядом. Он писал в дневнике, что Нерецца была самым красивым цветком розы, в которую он влюбился, но не осмеливался ей признаться. Он описывал её, как добрую, ласковую, щедрую женщину, что всегда улыбалась. Она любила запах лаванды, читать книги в библиотеке и пить чай с корицей. От неё всегда потрясающе пахло.

Но затем всё резко изменилось, когда Нерецца родила. Она стала раздражительной, скрытной, необщительной и очень странной. Могла разговаривать сама с собой, вести себя странно, а резкие вспышки агрессии пугали слуг, что были в особняке. Однажды в особняке нашли мёртвую служанку. Все думали, что в особняк пробрался убийца, но Генри знал, чьих рук это было дело.

Последняя запись, которую он оставил, была такова:

«Когда я зашёл в комнату, то увидел, как Нерецца лежала в кровати, словно мертвец. Я подошёл к ней, сел рядом и, взяв её за руку, слегка её поцеловал. Когда она открыла глаза и посмотрела на меня, то слегка улыбалась и сказала, что я хорошо ей послужил и был верным псом. Наверно, я не должен был радоваться, но я был так счастлив, услышав от неё эти слова. Я видел, как жизнь угасала в ней каждую секунду. Всё, чего я хотел — остаться с ней до тех пор, пока она не отправится в лучший мир. Но, видимо, это было эгоистично с моей стороны. Она попросила позвать Дикстру и никого не впускать в комнату. Я этого не хотел — не хотел, чтобы кто-то забрал последние минуты её жизни, кроме меня. Но и не хотел, чтобы она разочаровалась во мне. Я сделал, как она просила, и прождал за дверью несколько минут. А когда я вернулся в комнату, Нерецца заставила меня поклясться, что я должен буду заботиться и защищать её дочь до конца своей жизни — так же, как защищал её. Я поклялся, и веки моей вечной любви закрылись. Дикстра, её дочь, лежала в её объятиях. На следующий же день господин Кейн был найден повешенным. Видимо, он не мог смириться со смертью госпожи Нереццы. Но он оставил записку, где просил отдать Дикстру его брату, и чтобы тот позаботился о ней. Это последняя моя запись в дневнике. Теперь я мёртв, и всё, что осталось от меня — лишь тело, что должно служить клятве. Я буду ждать, когда моё тело воссоединится с моей вечной любовью»

— Всё это… ложь… Просто обычная ложь… — шептала про себя Дикстра.

Резко встав, она взяла дневник в руки и вышла из комнаты. Из-за того, что сейчас уже была ночь, все свечи во дворце были погашены. Дикстра шла по коридорам, пока не добралась до покоев императора и императрицы.

— Герцогиня Дикстра, что вы здесь делаете в такой час? — спросил стражник, охранявший их покои.

— Мне срочно нужно поговорить с Люциусом.

— Может, вам стоит поговорить с императором завтра днём?

Дикстра посмотрела ему в глаза, взяла его за глотку и подняла.

— Если я сказала, что мне надо с ним поговорить, то я поговорю с ним. — Сказав это, она отбросила его в сторону.

— Герцогиня Дикстра! Ваши действия…

Внезапно дверь в покои открылась. В проёме стоял Люциус. Сначала он посмотрел на Дикстру, а затем на стражника, что лежал на полу у стены без сознания.

— Что здесь случилось? — вопросил он.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— В такой час? — удивлённо спросил Люциус.

— Это очень важно.

Люциус отошёл, приглашая Дикстру войти.

— Итак, в чём же такая срочность? — поинтересовался Люциус, садясь на диван.

Дикстра показала ему дневник и бросила ему.

— Всё, что в этом дневнике — это правда?

Люциус поймал дневник и открыл первую страницу. Он сразу узнал, чей это был дневник. Отложив его, он потёр переносицу носа и вздохнул.

— Я думал, что ты узнаешь это из моих слов…

— Так ты знал?! Всё, что ты говорил, было твоей ложью?! — прокричала Дикстра.

— Да. Я знал всё.

— Значит, мои родители не умерли в тот день, когда на их повозку напали бандиты?

— Нет. Всё, что написано в этом дневнике, всё это правда.

— Что ещё ты знаешь?

Дикстра подошла к окну. Её руки дрожали от ярости, которую она пыталась сдержать. Она относилась ко лжи, как к слабости, когда человеку было страшно перед правдой и он хотел солгать.

— Честно? Много чего. Даже больше, чем этот дневник. И я правда не хочу, чтобы ты это узнала. Но раз ты уже знаешь половину, то я расскажу тебе всё, что знаю. Но предупреждаю — ты совсем не готова к правде.

— Неважно. Расскажи мне всё и без утайки, — потребовала Дикстра. Она бы не хотела пытать своего дядю, но, если ей придётся, она не поколеблется использовать магию и пытки, чтобы узнать правду.

— Хорошо. Начну с того, что твоя мать была ведьмой. Я узнал об этом от твоего отца после их свадьбы. Ха, он сделал это специально, чтобы я не смог их оставить! Кейн был без ума от Нереццы, словно одержимый. Вот только его прошлая жизнь была полна разгульных ночей, и потому я сразу заподозрил что-то неладное. Я думал, что Нерецца околдовала его, но Кейн и правда был очень сильно в неё влюблён. После свадьбы они сразу переехали в особняк, который Кейн возвёл ради неё. Они несколько раз посещали нас, но после твоего рождения Кейн перестал со мной общаться. Я не получал никаких писем и просто думал, что они заняты новорождённым малышом. Прошёл год, и я получил первое письмо, в котором он говорил, что у них всё хорошо. Но с того дня они больше не навещали нас, а письма приходили раз в год. Я скучал по брату, но у него и у меня было слишком много дел. Спустя шестнадцать лет, глубокой ночью, ко мне пришёл Генри. В руках он нёс спящую тебя и рассказал мне всё, что случилось. Я был так зол на твою мать, что просто не мог смотреть на тебя, потому что вы были так похожи… Я хотел узнать, что же произошло, и посетил тот особняк. То, что я там увидел… Было ужасно. Я использовал магию, чтобы заглянуть в прошлое, и… Честное слово, я был в шоке. Твоя мать сошла с ума после твоего рождения. Она лишилась больше половины своей магии, потому что ты её забрала, когда была в утробе. Не знаю почему, но она очень сильно тебя возненавидела. Каждый день она пытала тебя, ставила на тебе какие-то эксперименты. А ещё… Она сделала невозможное.

Люциус снова вздохнул и посмотрел в спину Дикстры. Что у неё было в голове?

— Продолжай, — ответила та коротко.

— Её ненависть была настолько сильной, что она смогла изменить твою судьбу. Я не знаю, как это вообще произошло и зачем она это сделала... Но то, что она смогла это сделать… это… Я даже не знаю. Я всё ещё не могу в это поверить.

— Изменила мою судьбу? На какую?

— Она оставила записи, в которых говорилось, что твоя судьба — это вечные страдания. Ты никогда не сможешь испытать, что такое счастье, никогда не постигнешь настоящей любви и те, кого ты полюбишь, никогда не полюбят тебя в ответ. Но перед своей смертью она, видимо, поняла, что натворила. Хотя она и не могла уже снова изменить твою судьбу, она изменила твои воспоминания. Я тоже приложил к этому свою руку. Я укрепил печать твоих воспоминаний и сделал так, чтобы всё было более правдоподобно. И хотя я всё ещё не могу смотреть на тебя, я оказал эту услугу лишь ради твоего отца.

— Поэтому… ты не обращал внимания на меня и на то, что делали со мной твои дети? Ты просто сделал вид, словно меня не существует... Ты сделал из меня игрушку для битья для своих детей… — тихо говорила Дикстра. Она повернулась к Люциусу и села рядом с ним. — Что ещё ты знаешь?

— Я читал её записи, где она писала, что ты была плодом тёмной магии. Она заключила сделку с какими-то существами, потому что не могла иметь детей из-за того, что была ведьмой. Это всё, что мне известно. Теперь ты знаешь всю правду. Думаю, тебе надо всё переварить. Если будет желания, мы можем обсудить всё завтра.

Дикстра встала. Её руки уже не дрожали, а сердце билось в спокойном ритме. Всё, что она услышала, было правдой. И почему-то она восприняла её спокойно, что её пугало. Впрочем, вероятнее всего, дело было в том, что страх для неё — признак слабости. Она не могла назвать себя храбрым человеком, но её было сложно чем-то напугать. Правда, которая раскрылась перед ней, была шокирующей. Она ждала, что её реакция будет более острой, но она была до пугающего спокойна.

— Хорошо, — с улыбкой отозвалась Дикстра. — Спокойной ночи, дядя Люциус.

— Крепких снов, Дикстра.

Дикстра покинула спальню, закрыв за собой дверь. Люциус же опустил голову, посмотрев на свои дрожащие руки. Он встал с дивана, поправил халат и лёг в холодную постель в одиночестве.