Нет грешным покоя (джен)

Когда за спиной раздались тяжелые шаги, Рейвен посторонился, чтобы спешивший прохожий не задел его.

Но тут его неожиданно дернули за ворот плаща и со всей силы швырнули в стену. Каменная кладка больно оцарапала щеку, а плечо потеряло чувствительность.

Рейвен зарычал от боли, но размышлять времени не было. В следующий миг ему пришлось делать перекат, чтобы увернуться. Найттанд отскочил и потянулся за палочкой, но нападавший не позволял разорвать дистанцию. Он атаковал без перерыва, и Рейвену приходилось постоянно вертеться, чтобы не получить удар когтями. О том, чтобы взмахнуть палочкой и скастовать заклинание, даже речи не шло. Враг бил по всем направлениям: по рукам, чтобы выбить палочку, в голову и грудь, пытался провести подсечку, чтобы повалить его на землю. Только отменная реакция охотника позволяла Рейвену избегать серьезных травм.

Когда нападавшему наконец удалось зажать Рейвена в углу, тот понял, что если он продолжит защищаться, то проиграет.

Свист клинка в воздухе, и оборотень, вскрикнув, отшатнулся назад. Но теперь уже Найттанд не позволял тому уйти далеко.

Противник был крупный, выше двух метров, однако в узких переулках Лютного это могло сыграть против него. Рейвен кружил вокруг мужчины, уходил с линии атаки, резко менял направление, отталкиваясь от стен, бросался на оборотня словно кобра, не давая тому ни мгновения на передышку.

Впрочем, убить вервольфа оказалось не так легко. В какой-то миг ему удалось перехватить руку с кинжалом и, вывернув ее, повалить Рейвена на землю. Кинжал полетел в сторону, палочка отправилась в карман.

— А ты довольно верткий, воришка, — оскалился он. — Хотя так даже лучше. Не люблю, когда добыча слишком легко идет в руки.

— Что ты несешь, собака? Я ничего не крал!

— Но-но, полегче, — оборотень вывернул руку чуть сильнее, — а вот Темный Лорд считает по-другому.

Найттанд не стал отвечать. Сцепив зубы от боли, он стал лихорадочно размышлять над его словами. Тем временем оборотень продолжил.

— Знаешь, человек, не знаю почему, но твой запах… Он отличается от прочих. Он сводит с ума… Не будь ты нужен живым, я бы с превеликим удовольствием перегрыз тебе горло. Вспорол грудную клетку и съел бы твое сердце, пока оно бьется. А потом и остальное, не пропуская ни один лакомый кусочек.

Рейвен фыркнул.

— Жаль, эта страсть не взаимна. Я бы твою плешивую шкуру даже перед камином не положил бы, а то мало ли сколько на тебе блох.

Насмешливый тон и грубые слова не понравились оборотню. Но больше всего ему не понравилось, что добыча совсем не боится его. Он завернул руку этого наглеца еще сильнее, до хруста в костях и, наклонившись, прорычал прямо в ухо:

— Лорд просил доставить тебя живым, но про сохранность он ничего не говорил. А значит…

Когти прорезали мантию и погрузились в плоть на полдюйма. Рейвен вскрикнул, дернулся что есть сил и обмяк.

— Эй, — оборотень тряхнул мага. Ответа не было. Он яростно фыркнул. — Тряпка.

Оборотень перевернул тело на спину.

В тишине переулка раздался выстрел.

* * *

— Как продвигается восстановление города?

Двое магов сидели в гостиной с бокалами огневиски и вели светскую беседу.

— Прекрасно, мистер Блэк. Маги уже освоились на новом месте и теперь активно помогают коренным жителям преобразовывать Ярнам.

— И местные не сопротивлялись переменам?

— Мы смогли донести до них мысль, что все изменения пойдут им только на пользу. Тем более, по своей природе они больше напоминают сквибов, чем магглов. Их образ жизни соответствует викторианскому периоду, тому прекрасному времени, когда общество еще не испорчено индустриализацией. Такое положение дел импонирует старым семьям.

Поллукс изогнул брови.

— А что же магглокровки? Они не доставили проблем?

— Ну что вы, — Рейвен мягко улыбнулся, — они просто очарованы. Утверждают, будто попали на машине времени в прошлое. Говорят про романтизм и мистицизм, строгий моральный кодекс, — короткий смешок, — их влюбленность и жажда приключений позволяют им не замечать проблем. Они уверены, что магия решит все их проблемы. А если вдруг они возжелают благ современной эпохи… Что ж, нам пригодится опыт работы отдела по контролю над использованием изобретений маглов. Прогресс невозможно остановить, так что мы его возглавим.

— Надеюсь, ваш план удачно завершится и для магического сообщества наступит второй золотой век, — глава рода Блэк отсалютовал бокалом своему гостю.

Они посидели еще немного.

— Рейвен, я понимаю, что даже такого старика как я вы считаете чудесным собеседником, но почему вы не сказали о своем приезде моему внуку?

Тот замешкался с ответом. Перед глазами вновь всплыло то видение.

— Ярнам мало похож на сказку, но мир за его пределами еще опасней. Мне придется разбираться с угрозами, и я не могу гарантировать безопасность вашего внука.

— И вы решили отдалиться, спасая его от гипотетической угрозы? — Поллукс хмыкнул и откинулся в кресле. — А вы не боитесь, что своим поведением вы можете подтолкнуть его в объятия того, для кого Регулус станет лишь разменной фигурой?

— К чему вы клоните?

— Вы же в курсе сегодняшней политической обстановки? Знаете про тех, кто именует себя Пожирателями Смерти.

— Меня пытались завербовать.

— Не сомневаюсь, — Поллукс задумчиво уставился на бокал, — но у вас был свой путь. Что же насчет Регулуса… Как бы сильно я ни любил его, трудно отрицать, что мальчик легко попадает под чужое влияние. Вы стали его другом, заразили его своими идеями, вы для него как опора для винограда. И отрывая его от себя, вы делаете его слабым. А перед влиянием Темного Лорда и так не каждый устоит.

— Такое впечатление, что вам он не сильно по душе.

— Я был свидетелем его зарождения, поэтому в отличие от вас, молодежи, — Поллукс потряс указательным пальцем, — имею кое-какое представление о его системе ценностей. У него нет друзей — только подчиненные. Он говорит о чистоте крови, но убивает представителей старых фамилий. Он не терпит неповиновения. А Регулус не был бы Блэком, если бы ни разу не взбрыкнул.

Рейвен с трудом подавил улыбку. Поллукс тем временем продолжил:

— Когда мы с вами только познакомились, вы назвали себя другом Регулуса. Так будьте им не только на словах.

Найттанд едва заметно хмыкнул. Несомненно, лорд Блэк был в чем-то прав.

* * *

Бледное солнце клонилось к закату, заставляя острые шпили башен разрезать окружающее пространство тенями-штрихами.

Они стояли на террасе и смотрели на простирающийся внизу город.

Регулус глубоко вдохнул уже прохладный воздух и улыбнулся.

— Ярнам прекрасен. Здесь так много магии разлито в воздухе. Вы чувствуете? Так легко дышать…

Найттанд неопределенно пожал плечами. Он не мог разделить восторг друзей, ведь в памяти до сих пор были свежи воспоминания о канавах, полных крови, с их кислым запахом железа, удушающий дым костров, пороха и паленой шерсти. И пьянящий аромат лилий.

Он все же последовал совету Блэка и предложил Регулусу, Барти и Уилкису погостить в Ярнаме. О времени можно было не беспокоиться — благодаря червоточинам Амигдалы их отсутствие дома было бы не слишком долгим. Но Регу не хотелось возвращаться, и он жалел, что не может бросить Хогвартс как Северус, хоть и понимал, что подобное решение не было блажью товарища.

В отличие от Блэка, Крауч решил не торопиться. После Хогвартса тот задумал несколько лет отработать в министерстве: опыт управления был так же важен как боевой.

— Проблема в том, что в Ярнаме отсутствуют единые законы о магии, — заметил Барти. — У каждой школы свое понимание, что дозволено, а что нет. Но и просто скопировать британские акты нельзя — нужно учитывать традиции местных магов. И пусть сейчас здесь довольно много волшебников с Альбиона — просто воссоздать министерство мыслится нерациональным.

— Совет волшебников, — Крауч вопросительно уставился на Рейвена. Тот продолжил: — Начнем с малого. Соберем представителей от каждой школы Ярнама и представителей новых магов. Прежде чем клепать указы о нормах и принципах использования магии, чародеи должны договориться меж собой. Для ярнамитов стихийность, магия крови, некромантия — дело обыденное, для англичан — дикость. И это еще только вершина айсберга.

Рейвен знал, о чем говорил. Он еще помнил, как прошло собрание охотников: приглашение в замок приняли Вальтр и его констебли, Старые охотники, Дамиан — ученик Менсиса, Джура — защитник чудовищ, и его ученики, Охотники Яаргула, Эйлин — ворон-охотник; Юри — последняя ученица Бюргенверта.

Альфред, охотник на Нечистокровных, и часть докторов предпочли покинуть столицу — после убийства последнего викария, Амелии, поддавшегося объятиям зверя, Церковь исцеления перестала существовать.

Еще одним сюрпризом стало то, что посланники купальни нашли пару выживших из клана Кейнхерст: первый — один из королевских рыцарей, что отправился в экспедицию в подземелья Чаши, провалился на нижние уровни и безуспешно пытался найти выход; второй — печально известный Кровавый ворон.

Рейвен был свято уверен, что убил его, но видимо, в последнем цикле он решил не встречаться с этим первоклассным фехтовальщиком. Но если взять во внимание, что многие охотники были живы и находились в добром здравии, возможно, события Охоты происходили в ином плане реальности, как Сон или Кошмар.

Другие, видимо, тоже подозревали или чувствовали нечто схожее, пусть Рейвен знал: нужна немалая концентрация, дабы помнить, что происходило во время погружения. Охотники относились друг к другу довольно настороженно, и сколько усилий потребовалось Королеве Аннализе, чтобы подчинить эту разношерстную группу своей воле. Но напряжение никуда не делось.

— Здесь многое переменилось, — Рейвен скосил глаза на братьев по клану и вернулся к наблюдению: его друзья тренировались внизу на плацу.

Рыцари встали по бокам. Без доспехов и шлемов они уже не выглядели такими устрашающими, пусть и Лоркан смотрел надменно и холодно. В отличие от него Фаварис, которого Рейвен смутно помнил по экспедициям, казалось, радовался возможности скинуть боевое облачение и подставить болезненно бледное после подземелий лицо солнечным лучам, щурясь, словно подслеповатый кот. 

— Думал, церковники сожгли сад, а вечная зима добила остатки.

— Она и добила, — отметил Найттанд. — Все пришлось восстанавливать с нуля. Благодаря магии все саженцы, даже иноземные, прижились.

Ворон фыркнул.

— Тратить магию на подобную чушь? Нелепо.

Рейвен оставил замечание без внимания. Ворон, не почувствовав сопротивления, продолжил: 

— Хотя если это дело рук пришлых, как они себя называют, британцев, то ничего удивительного. Видел их в городе — ни одного толкового воина или рыцаря, все какие-то фокусники.

— В Ярнаме и так полно тех, кто умеет размахивать мечом направо и налево, — флегматично заметил Охотник. — Ремесленников недостает.

— А что насчет этих, Рейвен? — пленник Чаши кивнул головой в сторону слизеринцев.

— Мои ученики, — не стал углубляться в разъяснения их взаимоотношений Найттанд, — пара лет, и они будут готовы к присяге.

— Пляска какая-то, а не бой, — Лоркан качнул головой, — помню битвы на Королевской арене, а это… Может, покажем твоим ученикам спарринг настоящих охотников?

Рейвен настороженно посмотрел на Лоркана, а Фаварис переводил напряженный взгляд с одного рыцаря на другого. Первый колебался, опасаясь, что когда Ворон войдет в раж, заявленный спарринг перерастет в дуэль до смерти, что при его кровожадности не было бы сюрпризом; второй же опасался, что Найттанд потребует потасовки, тогда в мясорубку могут затянуть и его.

В этот момент перед ними с хлопком возник домовой эльф. От сноса головы кровавой катаной его спасла мгновенная реакция Найттанда. Клинок ударился о трость и зазвенел. Эльф испуганно прижал уши к голове.

— Трикси?

— Ее милость послала Трикси за сэром Найттандом. Сэр Найттанд должен срочно пойти к ее милости.

Рейвен отвел клинок Ворона в сторону.

— Что ж, поговорим о спарринге в другой раз. Позвольте откланяться.

Он взял маленькую ручку эльфа, и обе фигуры исчезли в воздухе.

Лоркан что-то прошипел себе под нос и стремительно удалился. Второй рыцарь лишь покачал головой и продолжил наблюдать за тренировкой юношей.

* * *

Много лет назад Аннализа не любила лето с его жарким солнцем, звенящим от насекомых воздухом и режущими глаз красками цветов, предпочитая всему этому прохладные залы замка в ожидании спокойной зимы с ее белой тишиной. Но за время заточения она возненавидела духоту тронного зала, ревущий ветер и мертвую словно кости белизну за окном.

Теперь она была свободна от оков маски, но очутилась в плену политики, экономики и бюрократии. Королева не жаловалась. Не из-за того, что она должна быть сильной перед своими подданными, а из-за того, что теперь она чувствовала себя той, кто она есть — Правителем.

Едва тлеющая жизнь в Ярнаме вспыхнула с новой силой с притоком новой крови, и ее это не могло не радовать. Прибывшие маги едва заметно, но меняли город. Эти люди не были пока скованы страхом или безумием, а их тревоги были больше связаны с тем, как им лучше освоиться в новом для них мире. Юноши, которых привел Рейвен, ей тоже приглянулись. Своим поведением они напоминали ей ласок. Милые и маленькие с виду, но ловкие и свирепые хищники. Да, свежая кровь обещала быть перспективной.

Правда, Аннализа трезво понимала, что найдутся те, кому перемены придутся не по душе. Среди таких был Лоркан. Кровавый ворон. В прошлом первый рыцарь Королевы и ее правая рука. А ныне…

Аннализа была рада, что Лоркан оказался жив, но рядом с ней был не он. После резни в Кейнхерсте он не искал ее, не сражался с ее тюремщиком Логариусом. Он поддался мести, облачился в скорбь как в доспех.

Рейвена же не покидала надежда, и даже смерть не остановила его. Он отдавал ей всего себя, ничего не требуя взамен. И Королева была благодарна.

Она усмехнулась, вспоминая, как он стоял перед ней на коленях, с обручальным кольцом. Глупый мальчишка. Многие предлагали ей брак, но он был самым очаровательным. Но ей не нужен супруг. Ей нужен наследник.

Острые ногти впились в кожу ладони. Бессмертная, некромант, она не могла быть рядом с простым человеком. Подобно королеве Птумеру она желала заключить кровавый контракт с Великим, но Бог был глух к ее молитвам. И будто в насмешку над ней, в ее замке появились две женщины, носившие Дитя Великого. Йозефка, для которой беременность была всего лишь очередным экспериментом, и слабохарактерная, безвольная Арианна.

Аннализа нахмурилась. Злиться на богов было бессмысленно.

«Вы выбрали их, а не меня. Но если они бросят своих детей, я стану для них лучшей Матерью. И тогда вы меня заметите!»