Significant Digits - Значащие цифры (джен)

⁽¹⁾

Слово «галактика» происходит от греческого слова galaxias, что означает «молочный». И наша собственная галактика называется Млечный Путь.

В наблюдаемой части вселенной более 170 миллиардов галактик. Галактики бывают очень маленькие, всего из 10 миллионов звезд, — такие называют карликовыми, а бывают огромные, из 100 триллионов звёзд.

— Галактические факты для детей, Science Kids

≡≡≡Ω≡≡≡

Будда рассказал такую историю:

Человек встретил в поле тигра. Он бросился бежать, но тигр помчался за ним. Человек прибежал к краю огромной пропасти. Вперёд пути не было, тогда он стал карабкаться по краю утёса, цепляясь за корни диких кустарников, и наконец завис над пропастью. Тут подбежал тигр и стал бегать по краю обрыва, обнюхивая всё вокруг. Человек, дрожа от ужаса, посмотрел вниз. Там он увидел ещё одного тигра, который стоял у подножия утёса и тоже был непрочь полакомиться человеком.

Затем он увидел двух крыс, одну чёрную, другую белую, они неторопливо грызли корни кустарника. И тут человек заметил на ветвях куста спелый и сочный плод. Одной рукой держась за куст, человек протянул другую и сорвал этот плод. Каким же вкусным он был!

≡≡≡Ω≡≡≡

Гарри с Гермионой сели с одной стороны стола, Драко с другой. Авроры вышли, и они остались втроём.

Некоторое время стояла тишина, они смотрели друг на друга спокойно и прямо. Гарри казалось, что время идёт очень медленно. Он успел разглядеть все детали переговорной. Текстуру камня. Гладкую древесину стола. Неправильные углы между стенами, превращавшие комнату в трапецию, чтобы вписать её в треугольную форму Тауэра.

Драко Малфой: в манерах холодная элегантность, на губах насмешливая ухмылка. Гермиона Грейнджер: воплощение красоты и силы — силы, которая казалась почти излишней на фоне её пылкого ума. И сам Гарри, который изо всех сил старался следовать истине, куда бы она ни вела.

Они смотрели друг на друга, старые враги и старые друзья. Безмолвное... что-то повисло в воздухе. Не напряжение — скорее, какая-то тяжесть, ощущение, словно пространство наполнилось усталостью.

Наконец, Гермиона поднялась с кресла, ножки которого со скрипом проехали по полу. Она прошла через комнату к стене и, опершись на руки, подалась вперёд и медленно коснулась лбом холодной поверхности. На мгновение она замерла, потом повернула голову, коснувшись щекой стены. Гарри видел её взгляд: она отстранённо смотрела в пустоту, окунувшись в воспоминания.

— Я не знаю, что делать. Что чувствовать, — сказала она так тихо, что Гарри едва различил её слова. — Никто из вас не виноват. Вы ничего не можете поделать, поэтому вас нельзя винить. Нечестно вас винить.

— Грейнджер, — мягко сказал Драко.

— Но я ведь пыталась. Я дала Гарри возможность рассказать мне. В смысле, боже, всего неделю, всего неделю назад Гарри признал, что мягко с тобой обходился, Драко. Он сказал ровно столько, сколько считал нужным, ни слова больше: ни про работу с тобой, ни про работу с Аластором — о, Мерлин, Аластором! Который тоже молчал. Ещё один человек, который считал, что я не справлюсь, — она покачала головой, не меняя позы, и закрыла глаза. Потом она издала короткий горький смешок. — Ха! Подумать только, в прошлом году у нас с ним состоялась беседа насчёт того, что делать, если мы обнаружим, что ты, Гарри, под чарами Империуса — что делать, если бы ты уже был зачарован кем-то из группы Драко. Аластор сказал: «Думаю, я бы знал».

Она снова неприятно рассмеялась.

— Как же вы трое низко меня ставите! — она открыла глаза, оттолкнулась от стены и повернулась, чтобы снова посмотреть в глаза Гарри и Драко. — Или есть и другие? — спросила она. — Насколько велик этот идиотский заговор?

Гарри поднял брови и посмотрел на Драко. Драко кивнул. Гарри повернулся к Гермионе и ровным голосом ответил:

— Четыре человека. Четыре человека думали над этим планом.

— Как... — начал Драко, но Гермиона перебила его.

— Как я поняла, вы с самого начала были заодно. То есть разрыв ваших отношений был ложью, спектаклем, разыгранным для идиотов? — спросила она резко.

Драко кивнул. Гарри заметил, что за эти годы острые линии его угловатого лица сгладились, и оно стало худощавым и мужественным. И сейчас, когда он смотрел на Гермиону спокойным и твёрдым взглядом, он казался старше своих лет.

— Бостон, — выпалила она. — Тело Тарлетона Геста... Серьёзно, Драко, «Тарлетон» и «Кемп»? Зачем ты афишировал, что твои шпионы были актёрами? Тебе крупно повезло, что никто достаточно эрудированный не заметил этого.

Драко сложил руки на рукоятке трости, отрешённо её разглядывая.

— Тарлетон не редкая фамилия, а среди сотрудников Вестфальского Совета на удивление мало ходячих энциклопедий. К тому же, Джанго и Терренс были шпионами первого уровня. Тебя не воспримут как угрозу, пока не обнаружат, что ты шпионишь. Нам нужно было вернуть их, и нужна была кровь для правдоподобности.

Гермиона прислонилась спиной к стене и снова закрыла глаза.

— Я просто хочу... Я даже не знаю, чего хочу. Похоже, ваш план сработал. Там комната, полная людей, и за ними стоит целый мир одураченных вами волшебников. Большая их часть считает, что вы были врагами. Некоторые из них скорее всего поняли, что Гарри сознательно позволил Благородным собрать вокруг себя оппозицию, и они будут думать, что умнее других и видят истину. Ещё меньше людей смогут сложить два и два и догадаются, что Аластор с самого начала был Амикусом Кэрроу — или какой ещё резервный обман вы приготовили для них, чтобы сохранить главную тайну. Может, я пропустила один уровень... а может, даже не один. Вы наложили избыточность поверх избыточности, и это сработало.

Иногда приходится приносить жертвы, подумал Гарри. Иногда нам приходится жертвовать дорогим, например верой в друзей.

— Был ещё один уровень, на случай если Драко или я, или мы оба выйдем из игры, — сказал Гарри. — Последняя предосторожность.

Гермиона снова рассмеялась, мягко и грустно.

— Вы учли каждую мелочь. И теперь мир станет лучше. Люди будут спасены. Не важно, что никто из вас не доверял мне, — она открыла глаза и посмотрела на Гарри. — Об этом ты сейчас думаешь, да? Ты думаешь, что мои чувства по сравнению с жизнью человека, по сравнению с жизнями целых народов ничего не значат. И ты как всегда прав.

Гарри думал не об этом.

— Ты не эгоистична, Гермиона, — сказал он, — Ты... Ты... Ты сделала для этого мира больше, чем любой из нас. Ты пожертвовала... Своим фениксом. Своей жизнью. Большим.

На этих словах она поджала губы и застыла.

— Не знаю. Жизнь — это не пьеса, и она не справедлива. Мне просто больно, но разве это имеет значение на фоне таких важных событий? Я просто думала... честно говоря, я просто думала, что была права. — Она перевела взгляд с Гарри на Драко, её глаза наполнились слезами, а рот исказился от отвращения к себе. — Когда Волдеморт почти вернулся, было столько боли и потерь, и всё из-за того, что Гарри не доверял директору Дамблдору. Твой отец, Драко, и все эти люди. — От этих слов Драко слегка вздрогнул, на мгновение его холодность исчезла, но Гермиона уже снова смотрела на Гарри. — Я бы, возможно, не умерла, если бы ты больше доверял директору. Или мне. — Несмотря на эти слова, её голос был тихим и спокойным. — И я думала, что ты извлёк из этого урок. И из того, что позволил мне пойти в Азкабан. Позволил мне попытаться.

— Так и было, — с горечью сказал Гарри, — И...

— Но все решили, что нужно быть умнее. Нужно лучше продумывать, дольше готовиться и быть креативнее. Поэтому, когда пришло время разработать план по спасению мира, вы оставили меня в стороне. Потому что я плохая актриса или ещё по какой-нибудь невероятно рациональной причине, верно? Я просто... Я не понимаю, почему чувствую себя такой потерянной. Одновременно я и в бешенстве, и спокойна, и просто... — она вздохнула и сползла по стене вниз.

— Гермиона, — Драко подскочил с места и бросился к ней. Его трость упала, серебряная рукоять со звоном ударилась о каменный пол, но он не обратил на это внимания. В мгновение ока, он оказался рядом с ней на коленях и крепко её обнял. — Сейчас, — он бросил быстрый взгляд на Гарри, на лице читалась команда. — Гарри, давай.

Гарри уже держал палочку наготове.

— Ты права, Гермиона. Я действительно научился быть умнее, — сказал он. — И я осознал, что доверять тебе — это мудрый выбор. Эуноэ.

≡≡≡Ω≡≡≡

Одну сторону Водопада воров сорвало с креплений, и он практически заблокировал вход. Большой медный желоб покосился, бесконечным потоком выплёскивая на пол содержимое. Зачарованная жидкость промочила ботинки и носки Гарри, когда он пробирался мимо.

Оказавшись внутри, он внимательно осмотрелся и вздохнул. Тауэр был разрушен. Все окна выбиты, две стены превратились в большую застывшую лужу расплавленного камня, половина крыши провалилась. Големов разбило вдребезги; Гарри видел оторванную глиняную ладонь с искорёженными пальцами, бесцельно бегающую по кругу.

Было прохладно. Свежий воздух унёс большую часть запаха гари.

Драко и Гермиона уже были там. Судя по палочкам в руках и по чистой области вокруг них, они расчищали беспорядок. Ну или пытались расчищать.

— Я не знаю этого заклинания, а если бы и знала, то не стала бы читать, — сказала Гермиона. — Это тёмное проклятие, и оно требует невозвратной жертвы. Я просто... Я не собираюсь кипятить свою кровь, ясно?

— Грейнджер, — Драко покачал головой, закатывая глаза, — мы даже не знаем, действительно ли ты потеряешь эту кровь. Скорее всего, ты просто регенерируешь. А если и потеряешь, у тебя ещё много. Всё будет нормально.

— Я не собираюсь этого делать, так что забудь, — ответила юная ведьма.

— В чём дело? — спросил Гарри.

Драко молча посмотрел на него, а Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Извини, — сказал Гарри, нахмурившись из-за своей невежливости. Она стала... восприимчивой после того как вернулась во второй раз, так что следовало быть внимательнее к ней.

— Стены расплавлены Адским огнём, и мы не можем их убрать. Благодаря доблестным заклятиям Салазара Слизерина большинство заклинаний не работает на стенах Хогвартса, — Драко указал на покоробившуюся глыбу высотой до колена, стоящую в конце комнаты. — Похоже, чары работают даже после того, как камни расплавились.

— Просто... давайте не будем беспокоиться об этом сейчас, — сказал Гарри. Он чувствовал себя вымотанным, а во рту был гадкий привкус из-за адреналина, который выбросило в кровь в критический момент, когда огонь боролся с огнём.

Он встал рядом с каменной глыбой и долго рассматривал её, а потом осторожно сел сверху.

— Мы не станем ничего восстанавливать. По крайней мере, всё будет не так, как прежде. Мы создадим меры предосторожности совершенно иного масштаба.

Гермиона прикоснулась кончиком палочки к обгоревшей доске, скорее всего, бывшему столу, и та плавно приняла форму нового блестящего металлического стула, на который Гермиона присела.

Драко остался стоять. Он смотрел на руины одной из стен, которая очерчивала край комнаты раскуроченными кусками камня, похожими на гнилые зубы.

Несколько минут все задумчиво молчали.

— Думаю, ключ — это могущественные артефакты, — сказал Драко. — Однажды отец потратил целый год, пытаясь через нелегальные каналы выкупить последнего из Псов Сатоми, которого Гриндевальд так и не заполучил. Его хранят на Кипре.

— Скорее всего, он на самом деле не на Кипре, — задумчиво сказал Гарри. — Мадам Боунс говорит, что между Кипром и Каппадокией происходят постоянные стычки. Они только и ждут повода, чтобы напасть друг на друга, и в любой мелочи видят оскорбление. Казалось бы, после шестой или седьмой войны можно понять, что это трата времени, денег и жизней, но... нет. Политика — это безумие, и мне никогда этого не понять.

— Значит, нам нужно некое устройство, — сказала Гермиона. — В легендах говорится о вещах вроде Арки Улака Непобедимого, или Кубка, который раньше использовали для турнира Трёх Волшебников, когда тот ещё проводился. По-моему, существовал ещё более могущественный Кубок. Нужно проверить Бесстрашные Устрашители, — ей редко требовалось перепроверять информацию, неужели осложнения с памятью из-за нового тела? — но она уже продолжала, — Из-за Запрета необычные и могущественные заклинания со временем теряются, и теперь любое древнее устройство в наших глазах выглядит довольно впечатляюще, оно превосходит лучшие достижения современных волшебников. Если бы мы заполучили Арку, нам вообще не пришлось бы волноваться. Подобные устройства — это... фундаментальная сила.

— Даже величайший артефакт можно победить с помощью более слабого, но специализированного, — сказал Гарри, повторяя прошлогодние слова Волдеморта. — Я не хочу сказать, что вы ошибаетесь, существует вещь, которая нам нужна, чтобы спасти директора, — но этого недостаточно. Нужно убедиться, что мы держим всё под контролем... не только всё, что касается безопасности, но и всё, что касается наших противников.

— Ты предлагаешь поставить кого-то во главу оппозиции, — нахмурилась Гермиона, пристально глядя на него. — Тогда мы бы по-настоящему управляли нападениями, и тогда... — она замолчала и оглянулась на взорванные обломки Тауэра.

Драко провёл носком ботинка по камню, который оплавился жаром до стекловидного состояния. Раздался скрежет.

— Тогда нам не нужно было бы так сильно беспокоиться. Мы бы могли сконцентрироваться на настоящих злодеях — людях, которые хотят навредить другим. А не тех, кто... — Гарри замолчал. Ему не стоило касаться судьбы отца Драко. Он ещё не выполнил своё обещание, и понимал, что эта тема может быть болезненной ещё много лет. — А не на порядочных, но введённых в заблуждение, — неловко закончил он.

— Значит, мы переманим на свою сторону кого-то плохого, и понадеявшись, что он под нашим контролем, позволим его организации расти? Что-то я не уверена в этом муджахидине, — сказала Гермиона, всё ещё хмурясь. — А что насчёт эпистемического закрытия? Мы уже строим планы, чтобы взять правительство под контроль...

— И решить проблемы представительства! — перебил Гарри, поднимая палец в знак протеста.

— Да, я знаю, и понимаю необходимость этого, поскольку игнорировать реалии политического марионеточного шоу и притворяться, что система работает, было бы слепым упрямством, но это не значит, что мне уютно от нашего Первого триумвирата, Гай Юлий Поттер, — возразила Гермиона. Она покачала головой. — Важно, чтобы в стране по-настоящему шло состязание идей. Если мы будем управлять и правительством, и оппозицией, как мы вообще обнаружим, что делаем серьёзные ошибки? И это ещё если предположить, что вся затея не сыграет с нами злую шутку... ведь мы можем дать силу настоящей угрозе.

— В курсе будем только мы, — сказал Гарри. — Оппозиция не будет поддельной. Это будет настоящая оппозиция... но она будет под контролем. Идеями можно будет обмениваться, оспаривать их и развивать. Мы не станем препятствовать...

— Я читала Эгоистичный ген, можешь не объяснять. Всё, всё, — сказала Гермиона и посмотрела на Драко. — Драко, ты же понимаешь, о чём мы думаем. О чём Гарри, — она бросила на него короткий взгляд, — не просит вслух, потому что ждёт, что ты вызовешься добровольцем.

— Я очевидный кандидат для управления оппозицией, — тихо сказал Драко. Он снова провёл носком по камню под ногами. — Сын сторонника чистоты крови и последний наследник великого дома. Сын Пожирателя Смерти. «Серебряный слизеринец», который использует и науку, и магию. Слизерин возвысился благодаря одному из величайших лидеров в волшебной истории... чья вдова ненавидит Тауэр и пишет едкие письма в Пророк, — он повернулся к Гермионе, качая головой. — Так нечестно. Это... ну, слишком очевидно. Как будто... — он запнулся. — Честно говоря, такое чувство, словно меня вылепили специально для этого. Создали для этого. Но я не уверен, что это... хорошо. Или правильно.

— Ты никогда не представлял себя в оппозиции, — произнёс Гарри. — Никто не представляет. Все всегда являются героями собственной истории, — он вздохнул. — Но люди поверят. Они поверят в эту историю и глазом не моргнув. Говорят, с подобными вещами сложно переборщить.

— Нет, я не о том, — сказал Драко. — Просто... Представь, что ты кусок металла, и кто-то применил заклинание Формы и превратил тебя в нож. И ты всегда думал, что тебя будут использовать, чтобы что-то резать. Ты думал, что нужен, чтобы резать... что только эта задача и существует. Что ты обязан ради семьи. Ты нож. Ты режешь. Но затем ты осознаёшь, что ножом можно делать кучу разных вещей. Можно открывать крышку бутылки или скоблить шкуру двурога, или... — Он неопределённо всплеснул руками. — Или ещё что-то.

Гермиона подошла к нему и легонько пнула ногой его ботинок. Маленький жест, говорящий «я здесь, всё хорошо».

Через мгновение Драко продолжил.

— И если после всего этого ты однажды решишь продолжить резать... — он пожал плечами. — Такое чувство... что это будет неправильно. Почему-то.

— Тогда мы не станем, — сказал Гарри. — Придумаем что-нибудь ещё.

— Такое же простое? — Гермиона подняла брови и снова повернулась к нему.

— Такое же простое, — Гарри пожал плечами.

И он действительно так считал. Прошло много времени, прежде чем он осознал, что использовать друзей без их ведома и полного согласия — плохая идея. Что Гарри был недостаточно умён для этого, даже если всё в итоге можно будет повернуть так, чтобы его действия казались этичными. Достаточно сложно понять чьи-то настоящие предпочтения, а тем более игнорировать их в пользу гипотетических будущих предпочтений.

— Нет, — сказал Драко. — Идея хорошая. И если всё правильно сделать, она будет достойна фамилии Малфой. Стать во главе половины страны... нет, половины мира... — Задумчиво сказал он, и Гарри почувствовал, как в голове светловолосого мальчика мелькают возможности.

(И Гарри понял, что, несмотря на все клятвы самому себе, он специально строил этот разговор настолько убедительно, насколько мог. Он даже дождался правильного момента, чтобы отступить, предоставив тем самым Драко возможность почувствовать, что тот делает собственный выбор. Гарри почти подсознательно использовал оценку мыслительных процессов Драко, чтобы повлиять на его решение. Он принял во внимание, что Драко был более ловким интриганом по сравнению с остальными людьми и гордился этим. Гарри спрашивал себя, правильно ли ради большего добра использовать тёмные искусства рациональности, чтобы заставить кого-нибудь изменить своё мнение. Он почувствовал, как его желудок опустился от этой мысли, и он резко отбросил её, решив, что она принадлежит Волдеморту. Он не собирался делать ничего такого, поскольку это глупо. Он уже осознал, что его тёмная сторона является отпечатком ментальных шаблонов очень умного взрослого социопата, и решил, что ему совершенно ни к чему иметь в голове этот злобный чёрный ящик. С этим покончено и точка. Короче.)

— Драко, стой, — поспешно сказал он. — Подумай хорошо. Ты был прав... ты можешь заниматься всем, чем хочешь. Можешь продолжить составление Научной Программы. Можешь отправиться в Визенгамот и занять место своего отца. Ты можешь — буквально — всё, что хочешь.

— Нет, — сказал Драко. Короткая улыбка коснулась его губ, — Я нож. А это — грандиозная цель... для разрезания. — Он повернулся, отошёл к краю комнаты и стал там, вглядываясь в даль. Солнце подсвечивало его профиль на фоне неба, и лёгкий ветерок мягко шевелил единственную выбившуюся прядь волос, спадающую на лоб.

Гермиона звонко рассмеялась.

— Какой же ты глупый, — сказала она. — Я определённо сотру последние тридцать секунд своей памяти, потому что просто не смогу перенести пафос такого уровня, — она бросила в него деревянную щепку, и он отбил её ладонью. — Хотя, — добавила она, — это ведь не такая уж плохая идея.

≡≡≡Ω≡≡≡

— Что ж, — сказала Гермиона. — Я чувствую себя полной идиоткой.

— Абсолютно справедливая реакция, — с улыбкой согласился Гарри, убирая палочку.

— С другой стороны, ты тоже осёл, как и Драко, раз позволили мне так позориться, — задумчиво проговорила Гермиона. — Значит, вот как, — Она помолчала. — Это... ух, это ужасно. Не знаю, что и чувствовать.

Она поморщилась, слегка подавшись вперёд на своём месте у стены. Драко, который всё ещё её обнимал, отпустил её и сел рядом, предоставив больше пространства.

— Гермиона... — начал Гарри, отчетливо осознавая, что снаружи, в маленькой душной комнате без мебели, магические власти целого мира ждут результата этой встречи.

Драко резко покачал головой. Гарри послушался и замолчал. Ей нужно было многое осознать. Запертые воспоминания недоступны, но это не означает, что ничего не было. Произошедшие события оставляют свой отпечаток на человеке, и этот отпечаток продолжает существовать. Жизнь продолжается... Накапливаются новые воспоминания и впечатления, продолжает формироваться личность и внутренние представления о себе. И если внезапно освободить из глубин памяти человека скрытое прошлое... что ж, человек попытается переосмыслить всё, что случилось с тех пор.

— Ладно, — сказала Гермиона через некоторое время. Она положила руку на плечо Драко, опираясь, чтобы встать на ноги. — Так как всё будет дальше? Вы двое собираетесь прийти к временному соглашению по прекращению конфликта и объедините всех за собой? Полагаю, Драко пойдёт к России, Каппадокии и остальным, и скажет, что ему нужен карт-бланш на любые соглашения, чтобы он мог «торговаться»?

Она говорила удивительно твёрдо и обдуманно, и если и злилась хоть на кого-то из них, ей удалось абстрагироваться.

— Да, — тихо сказал Гарри. Гермиона вернулась к столу, Драко последовал за ней. Они сели и обменялись взглядами. Старые враги и старые друзья.

— Мы придумаем, как напугать их, и заставим согласиться, — продолжил Гарри. — Они сами помогут нам в этом... им хочется казаться миру сильными, сохранить лицо, так что наши попытки их запугать не будут преданы огласке. На другом уровне мы организуем неловкий подкуп нескольких политиков, замеченных в коррупции... Взятки не сработают, ведь подобные люди побоятся заключать сделки — но в комплексе этих двух вещей должно хватить, чтобы закрепить власть за Драко.

— Уровни и уровни, — сказала Гермиона. — И... что будет дальше, когда всё уляжется? Вы собираетесь управлять Тауэром вместе... разделив власть? Или Драко заберёт себе правительство, образуя другой полюс силы? Мы не обсуждали этого, но я предполагаю, что у вас есть какой-то закрученный план, проработанный до n-ной степени, по которому вы с Драко продолжаете «борьбу» друг с другом, с незначительными интригами.

Драко поднял с пола свою трость. Он внимательно посмотрел на её рукоять — серебряную змею.

— Мы вообще хотим этого? Разве нам не стоит пытаться изменить вещи... более целенаправленно?

— По правде говоря, всё в ваших руках, — сказал Гарри, — и мы не обязаны принимать решение сегодня. У нас будет несколько недель мирных переговоров, чтобы всё спланировать, — он слабо улыбнулся. — Я ещё сам не понял, что хочу сделать. Я не был уверен, как всё сегодня пройдёт. Честно говоря, я думал, что возможно, мы что-то упустили, — Он потёр глаза ладонями и вздохнул. — И, Гермиона, на прошлой неделе ты была во многом права. Когда накричала на меня и сломала стол. Мне стоило рассказать тебе раньше... Не нужно было следовать плану и ждать до сегодняшнего дня.

Если кто-то является вашим равным партнёром, вы не станете использовать грандиозную стратегию, которая оставит его в неведении. Так вы поступаете со своими подчинёнными.

«Наше ведомство считает, что на данный момент главной уязвимостью, изъяном и слабым местом Тауэра остаётся то, что мы полагаемся на единственную главную фигуру и руководителя, Гарри Поттера-Эванса-Верреса».

По какой-то причине, он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация... даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.

— Я не думаю, что мне стоит оставаться во главе, — сказал он ещё тише. — Думаю, что бы мы ни решили, стоит привлечь больше людей. Боунс, Хмури, или, может, Луну — Он бросил взгляд на Драко и добавил, — Или Бруствера, или Гойла... Я знаю, что они служили верой и правдой много лет. А ведь то была узкая дорожка — быть плохими парнями, фактически не поступая плохо, — но они прошли по ней, ни разу не ступив в сторону.

— Тайная организация. Нам понадобятся зловещие капюшоны, — сказал Драко. Он произнёс это спокойно и серьёзно, но вызвал такие воспоминания, что Гарри пришлось быстро заморгать, чтобы не расплакаться. — Но ты прав, Гарри. Нам не нужно ничего решать прямо сейчас. Даже, пожалуй, не стоит. Пока нам хватит и того, что нужно разработать план по закреплению мира, чтобы мы могли сплотить всех и собрать в одну организацию.

— Что ж, — сказал Гарри, улыбаясь, хоть его глаза и щипало. — Думаю, я согласен.

Так много лет он был главным, работал с Гермионой, но не допускал её к самым глубоким уровням планирования, не мог обсуждать с этими двумя всякое...все эти годы позади, и теперь, возможно, всё станет как прежде. Нельзя по-настоящему вернуть прошлое, но нет причин, почему они не смогли бы найти тот же... ритм. Ту же модель совместной работы.

Ведь были времена, когда ничего не причиняло боли и всё было возможно. Когда тёмный силуэт чёрной дуги, пронизывающей его жизнь, казалось, мерк в парных лучах яркого солнца и блестящей луны. Когда Гарри, Гермиона и Драко решили вместе построить новый мир и казалось, что вся тьма и всё безумие отступают.

Гарри не знал, в какой именно момент он понял, что всё будет не так просто. Может, он знал всегда, с того самого момента, как сидя рядом с поражёнными взрослыми в кабинете директора прочитал письма, написанные мудрейшим из всех известных ему людей. Легко строить большие планы, особенно когда кажется, что держишь руку на пульсе мира, но достаточно одной случайности, чтобы вся машина сломалась.

Затянувшаяся игра по балансировке подошла к концу. Прошло...

Ох.

Гарри вспомнил, что они с Гермионой вчера заметили. Он снова улыбнулся, и слезы полились по его щекам.

— Гермиона, это Вальпургиева ночь. Вся чёртова игра вот-вот закончится, и прошло почти ровно шесть лет. Мир станет... Мы сделали это. За шесть лет мы сделали это. Так...

— Поэтично, — сказал Драко. — Словно в пьесе.

— Жизнь не пьеса, — сказал Гарри.

— Но иногда, — сказала Гермиона, — Иногда это так.

≡≡≡Ω≡≡≡

В Хогвартсе и Тауэре активировали самые строгие протоколы безопасности. Как минимум три группы авроров следили за работой семи уровней защиты. В этих стенах находились лидеры самых могущественных стран и организаций магического мира, подобного не случалось с саммита в Зонтаге в 1939 году. Однако, по негласному соглашению, существовало несколько тайных планов. Все, от новоиспечённого целителя до видавшего виды советника, знали, что слишком многое висело на волоске. Благородные и Тауэр встретились впервые за долгие годы, и если хоть что-то помешает их стремлению установить мир... что ж, возможно, весь мир поплатится за это реками крови.

Сильные мира сего разговаривали и надеялись. Некоторые молились.

Но несмотря на напряжение и все меры предосторожности — а возможно, и из-за них — когда в Приёмную комнату начали прибывать враги, на которых не действовали оглушающие эффекты Жезлов и Столбов Безопасности, никто не был готов. Появились измождённые мужчины в чёрных лохмотьях, и начали убивать. Всех. Каждого.

Никто не был готов, когда во вспышке неизвестного, поражающего могуществом заклинания, прямо в центре комнаты в пылающей колеснице материализовалась безумная женщина. Она разразилась дьявольским смехом и начала метать проклятия.

Женщина держала свою палочку деревянной рукой. В её глазах горело безумие и ненависть.

— Я здесь, мой Лорд! — завопила она, и её последователи бросились ко входу и безжалостно убили стражников. Десятки безумных мужчин, покрытых шрамами, заполнили Приёмную комнату. Каждую минуту, каждую секунду прибывали новые. Они были плохими бойцами, но подавили авроров абсолютным численным преимуществом. Невозможно устроить дуэль с армией.

Атакующие заблокировали собой щит из гоблинского серебра. Огненными волнами они разрушили Детекторы Тьмы и уничтожили чизпурфлов. Они утопили защитников в крови, сломив своим числом. Камень зардел кровью и огнём.

— Я здесь! Я здесь, я здесь, я здесь, я здесь! — повторяла безумная женщина, их лидер, их бог.

В Тауэр вошла Беллатриса Блэк.

1) Эккиклема — древнегреческая театральная машина, посредством которой зрителям показывалась внутренняя часть дворца или дома

Вернуться к тексту