Дамы семьи Поттер (гет)

Сириус поставил локти на стол и с силой растер лицо руками. Закрыл глаза, вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, но голос Регулуса — ледяной и звенящий, идеальный до отвращения — продолжал ввинчиваться в уши:

— Почему я должен прогибаться под тебя снова и снова?! А, Сири? Это что, вечный удел младших сыновей?

Сириус отнял ладони от лица и взглянул на брата. Так и есть: на губах змеится намек на усмешку, но глаза обиженные, покрасневшие и при этом суженные и злющие. Прямо-таки пылающие праведным гневом — хотя видит Мерлин, Сири не предложил ничего такого.

Знай он заранее, как все пойдет, то отложил бы сложный разговор на потом — но Сириус искренне полагал, что дело в шляпе, и ожесточенное сопротивление брата выбило его из колеи. Сперва ничто не предвещало беды: Реджи обнаружился в библиотеке, в любимом кресле у окна, и беседа за кофе шла как по маслу, однако стоило коснуться вопроса главенства, как все переменилось. С каждым словом обычно спокойный Регулус только пуще распалялся, и Сири успел трижды пожалеть о своей инициативе.

Казалось бы, что тут такого? То, что Реджи считался наследником первой очереди и опережал старшего брата, было просто формальностью — юридическим курьезом, маменькиной шпилькой блудному сыну. Сириус ожидал, что брат легко согласится обратиться к Визенгамоту и отказаться от своих птичьих прав в его пользу — и очень удивился, узнав, что Реджи ожидал от него прямо противоположного.

— Послушай, — как можно мягче начал Сири, но Регулус только насторожился. — Я в упор не понимаю, отчего ты взбеленился. Мы оба всегда знали, кто возглавит семью. Так что я ценю твое предложение сменить меня на посту, но давай откровенно: из нас двоих старший брат — по-прежнему я.

— А законный наследник — именно я, — сквозь зубы возразил Реджи, и Сириус подавил вздох. Снова здорово! Да сколько можно ходить по кругу?! — Родители выразили свою волю весьма недвусмысленно. Здесь не может быть разночтений.

— Расскажи это Визенгамоту, — огрызнулся Сири и тут же пожалел. — Ладно, давай обсудим все заново, раз у тебя остались сомнения. Перед смертью мать пребывала в здравом уме и твердой памяти? Никак нет. Так что мы понятия не имеем, какой была последняя воля Вальбурги на самом деле. Лично я думаю, что она пожалела и вспомнила обо мне — тебя-то рядом не было…

Брат фыркнул, и Сириус в сердцах брякнул:

— В конце концов, посмотри хоть на сроки! Ты был наследником три паршивых месяца, а я — всю жизнь!

— Пока не сбежал через окно, — отчеканил Реджи, вскакивая из-за стола, и Сириус закатил глаза и вяло махнул рукой. — Пока не выбросил свое наследство на помойку. Наследник, ну надо же!.. Ты пропал на целых два года! И не вспоминал об этой семье ни разу, а ведь мама ждала твоего возвращения! Она правда ждала, Сири, ждала и надеялась, но ты снова и снова давал понять, что тебе наплевать!

— Так было нужно, — начал было Сириус, но брат не стал дожидаться продолжения:

— Аврорский корпус! — всплеснул руками он. — Ну вот зачем, зачем ты пошел в авроры?.. А я скажу зачем — чтобы в очередной раз досадить родителям! Чтобы снова утереть им нос и доказать, что больше ты никакой не Блэк!

— Я хотя бы сражался на стороне закона! — разозлился Сириус и тоже вскочил на ноги, уперся в столешницу кулаками. — Пока ты прятался за маской, как последний трус! Тьфу!

Реджи стиснул челюсти с такой силой, что побелели желваки. Пару минут они стояли молча, разделенные столом, словно рекой кипящей лавы, и припомнилось, что так заканчивалась половина их ссор. Казалось, с каждой секундой тишина стремительно нарастает, становится оглушительной, и внезапно Сириус пожалел, что не обладает слухом Люпина — приятель был способен расслышать стук сердца за десяток шагов. Впрочем, он и так готов был поклясться: сердце брата стучит, как бешеное, несмотря на то, что внешне тот кажется хладнокровным и собранным. Идеальный наследник семьи Блэк — маменька порадовалась бы, глядя на младшенького…

— Давай честно, родители пошли на рокировку исключительно чтобы позлить меня, — сказал он, садясь обратно в кресло, а Реджи молча отвернулся к окну. — Ну или проучить, вызвать ревность… Я так и не понял, чего там было больше. Между прочим, любимый прием Вальбурги.

— Это какой же? — холодно поинтересовался Регулус, продолжая неотрывно смотреть в окно, и Сири с готовностью пояснил:

— Разделяй и властвуй. Как видишь, матери давно нет, а работает до сих пор… Мы с тобой собачимся уже полчаса, и ты вот-вот полезешь за палочкой.

— Конечно, полезу! Еще как полезу! Да я вижу тебя насквозь! — снова вспыхнул брат и повернулся к нему лицом. Уже хорошо: Сириус с детства не любил разговаривать с чужим профилем. — И тебя самого, и твои дурацкие одноходовки! Ну вот зачем тебе сдалась эта ноша? Что ты станешь делать, возглавив семью? У тебя есть стратегия? Ты вообще сделал хоть что-нибудь полезное за четыре месяца свободы?

— Я набираю обороты, — как можно увереннее заявил Сириус, и Реджи обидно скривился. Вышел из-за стола, постоял пару минут спиной к брату, заложив руки за спину и пристально глядя на стеллажи. Затем обошел свое кресло и встал за ним, устроил на спинке локти.

— Ты действительно претендуешь на мое место потому, что это твое призвание? Потому что так будет лучше для семьи? — с удушающим скепсисом спросил он и добавил, понизив голос: — Или потому, что в противном случае Паркинсон помашет ручкой?

— Молчи, — проворчал Сириус, но Реджи опасно прищурился и подался вперед, как кобра перед броском.

— Вот уж нет! Все изменилось, и ты не можешь мне просто повелеть. Открой глаза, ну же! Да тобой ведь крутят, как хотят! И кто? Кто этот ушлый манипулятор?

Он сделал еще одну паузу и почти прошипел:

— Помогай Мерлин, Паркинсон!.. Паркинсон, Сири! Сколько ее знаю, Поликсена проста, как два кната — но тебе хватило даже этого! Что будет, когда за тебя возьмутся настоящие умельцы? Продашь Блэков оптом — лишь бы почесали за ушком?

— Поликсена мной не крутит и за ушком не чешет, — кисло возразил Сири, потирая бровь большим пальцем. А жаль, в самом деле, он был бы совсем не против… — Но она действительно мне нужна, ясно? А потому статус-кво должен остаться прежним. Мне требуется время. Полный доступ на Гриммо. Ну и титул тоже не помешал бы — так что нужно обратиться к Визенгамоту и решить вопрос полюбовно…

— Вот видишь, — горько отозвался Реджи, выпрямляясь и стискивая спинку кресла до белых костяшек. — Видишь, ты по-прежнему ставишь личные интересы выше прочих. Сири, опомнись! Зачем тебе женщина, за которой нужен глаз да глаз — не то сбежит?

Сириус упрямо покачал головой, хотя на самом деле тянуло согласиться. Поддаться и капитулировать. И в самом деле, зачем? Зачем Поликсена ему и зачем он Поликсене? После возвращения из Кельна Сири занимал себя чем угодно, от рассвета до заката, лишь бы не оставаться с этим вопросом наедине — и знал, что рано или поздно на него придется дать ответ.

От одной мысли начинала кружиться голова и внутри все переворачивалось, будто он падал в пропасть, так что Сириус одним глотком допил черный кофе и со стуком отставил чашку. Несмотря ни на что, пока он не готов выбросить белый флаг. Ему нужно время, вот и все. Этого точно хватит, должно хватить…

— Мы оба знаем, к чему у Паркинсон лежит душа — и не притворяйся, что не в курсе, ты же не слепой! — неумолимо продолжал Реджи. — Ты догадался еще в Хоге, как и я, и уж подавно знаешь сейчас. Это заметно невооруженным глазом.

— Мне просто нужно время, — сквозь зубы повторил Сири, сам не веря собственным словам. — И мои отношения с женой тебя не касаются, понял?

— Еще как касаются! Ради этих эфемерных «отношений» ты крадешь мое наследство, — отрезал Реджи. — Ты просто не понимаешь, да? Ну хорошо, я объясню. Она отдала все мне. Именно мне. — Кто? — не понял Сириус, и Реджи прикусил губу, помолчал, а затем глухо добавил:

— Мама, кто же еще? Она наконец-то поняла, на кого из нас можно положиться, и выбрала в наследники меня. Меня, понимаешь? Впервые именно меня, а не тебя. Этим мама показала, что любит меня и доверяет мне. Она наконец-то меня разглядела.

— Я, мне, меня… — разочарованно покачал головой Сириус. — Еще и мать зачем-то приплел. Очнись, ты же взрослый парень! Да какая разница, что думала Вальбурга? Пора жить своим умом!

— Для тебя, золотой мальчик, разницы и вправду нет, — Реджи выпрямился еще сильнее, так сильно, что показалось: он вот-вот сломается. — А для меня — есть. Ты хоть раз задумывался, каково это — знать, что я существую на случай форс-мажора? Запасной экземпляр — вдруг с наследником случится беда? А ведь во многом я тебя превосходил. Я лучше знаю историю и географию, право и политику. Могу перечислить всех современников из Священных семей — и знаю их в лицо, помню все их предпочтения и слабости.

Он помолчал и добавил почти мягко:

— А что знаешь ты, Сири? Как угодить Паркинсон? Впрочем, даже в этом ты не преуспел…

— Я знаю, — медленно произнес Сириус, отводя глаза и кляня себя за удар ниже пояса, — что на твоей руке чернеет Метка Волдеморта. И если он вернется и постучится в дверь этого дома, ты откроешь и постелешь перед ним ковровую дорожку. Отдашь ему все, что он попросит — именно что продашь всех Блэков оптом. И знаешь что? Уж лучше быть подкаблучником у Паркинсон, чем марионеткой у этого человека. По крайней мере, Поликсена не ждет, что я стану целовать ей ботинки.

Он наконец поднял глаза на брата и испугался — в лице Реджи не осталось ни кровинки.

— То есть, ты предлагаешь, — медленно сказал Регулус, — отказаться от всего, о чем я мечтал целую жизнь, потому что есть крошечный шанс, что он воскреснет? Нет. Ни за что. Ищи другого дурака.

— Вот видишь, — устало вздохнул Сири. Победа была близка, но он не получал от происходящего ни капли удовольствия. Сириус поколебался и все-таки нанес последний удар — видит Мерлин, это оказалось даже проще, чем он ожидал. — Ты тоже ставишь личные интересы выше интересов семьи.

— Семьи… — с ядовитой горечью повторил Регулус и широким жестом обвел библиотеку. — И где же она прячется? Где ты видишь семью, а, Сири? Кто моя семья — брат, в чьей тени я задыхаюсь? Или невестка, которая пропадает невесть где? Ради кого мне следует снова принести себя в жертву? А? Не слышу!

— Это все, что осталось, — развел руками Сириус и заметил, как губы брата болезненно дрогнули. — Мне жаль, что мы с Поликсеной не дотягиваем до настоящих Блэков, но других не припасли. Извини.

— За что именно? — глухо уточнил Регулус, снова садясь в кресло и по давней глупой привычке отворачиваясь к окну. Сири столько раз видел его проклятый профиль, что мог нарисовать его по памяти. — За то, что сбежал из дома, наплевав на свой долг? Или за то, что передумал? Сириус молчал, и тогда Реджи повернулся обратно, заглянул ему в глаза так просительно и открыто, как не заглядывал лет с десяти, и внутри у Сири что-то дрогнуло.

— Ну так же нельзя, — почти взмолился его младший брат, его вечный дублер, наконец-то получивший главную роль. Несносный, любимый, идеальный брат Сириуса, внезапно ставший лишним в его новой жизни. В одночасье превратившийся в препятствие, в соперника — и от жестокой иронии судьбы, от острого несовершенства мира потянуло завыть в голос. — Ты сбросил постылый груз с плеч, и кто-то должен был его поднять! Я это сделал и нес его столько, сколько мог. Нельзя прийти и потребовать его обратно, потому что тебе приспичило исправить ошибки юности.

— Я думаю вовсе не о прошлом, а о будущем, — проворчал Сириус, скрещивая руки на груди. — И рассматриваю все варианты, как учил отец. Ты не можешь поручиться, что Неназываемый не воскреснет. Ты… послушай, давай начистоту: ты скомпрометирован.

— Отец учил оценивать опасность здраво, — вздохнул Регулус. — А вы поступаете с точностью наоборот. С чего вы взяли, что кто-то возьмется воскрешать Лорда? Идейных было мало еще тогда, а сейчас и подавно остались единицы. Жалкие, ничтожные недобитки. Больше слушайте Малфоя, он известный паникер…

— Это потому, что Люциусу есть что терять, — неожиданно для себя заметил Сириус. А ведь и вправду есть: любимая жена и сын-наследник, дом и стабильность… Целая жизнь, и не самая плохая. Сумел бы он сам жить дальше как ни в чем ни бывало, зная, что в любой момент этой сказке может настать конец? — Знаешь, я его хорошо понимаю. И ты тоже поймешь, когда заведешь собственную семью.

— Да неужели? — скривился Регулус. — Говоришь из собственного опыта?

— Так точно, — скрипнул зубами Сириус и почти собрался поставить братца на место, но не стал. Вместо этого он прикусил язык и выдавил из себя примирительную улыбку. — Давай вернемся к этому разговору позже, а? Сперва освойся, а потом… потом поглядим, кто встанет у руля. Договорились?

Реджи снова замолчал, скрылся за ледяной стеной отчуждения, и Сириус не удержался и со смешком добавил:

— Может, к тому моменту ты тоже будешь окольцован. Уверен: тогда ты поймешь меня намного лучше.

— В каком это смысле? — прищурился Регулус, и Сири пояснил с уверенностью, которой на самом деле не испытывал:

— Вот увидишь, ты тоже не захочешь рисковать любимой женщиной. Счастье в браке, знаешь ли, все меняет. Дает чувство перспективы.

Брат поджал губы, а затем вздохнул так тяжело, словно именно он тут был старшим, а не младшим.

— Ты помнишь, какое сегодня число? — сухо спросил Реджи, и Сириус нахмурился. — Ну же, давай. Ты справишься, тут несложно.

— Сейчас май, — осторожно начал Сири — он всегда путался в датах. — Эммм… тринадцатое? Или пятнадцатое?.. Да, точно! Пятнадцатое. Мая. И в чем подвох? День как день.

— И что, совсем ничего необычного? Ничего не приходит на ум? — продолжил свои намеки Реджи, и Сириус поморщился: он никогда не любил шарады. — Ну вот, что и требовалось доказать. Ты так старательно убеждаешь себя в том, что у вас с Паркинсон совет да любовь, но при этом даже не знаешь, что сегодня ее день рождения.

— Разве не в октябре? Да ладно! — поразился Сири, и брат закатил глаза. — Подожди, а ты откуда знаешь?

— Я знаю, — ядовито отозвался Регулус, — потому что ко всему подхожу серьезно, как и положено порядочному наследнику. Я собирался вести Паркинсон под венец, ты не забыл? Так что лично я знаю о ней все, что требовалось знать перед свадьбой. И даже немного больше. Брат помолчал и добавил с заметным сочувствием, почти жалостью:

— И где пропадает твоя жена в этот раз? А самое главное — с кем?

* * *

— Таймаут, Мордред тебя побери, — выдохнула Поликсена и, дождавшись согласного кивка, опустила хищно нацеленную палочку. Проковыляла к яблоне и села под ней: устало привалилась спиной к стволу, согнула ногу в колене, вытянула другую и пригласительно похлопала по земле ладонью.

Северус на ходу скинул обувь, растянулся на траве рядом, заложил руки за голову и принялся любоваться солнечными бликами, подсвечивавшими зеленые листья кроны изнутри. После долгой весны в большом мире яркость цветов виллы особенно радовала глаз.

День стоял прохладный, и ослепительно голубую высь пересекали караваны плотных белых облаков с серой каймой, а их тени темными пятнами скользили по траве. Слабый ветерок приносил сладкий запах цветов, вяжущий — травы и свежий — воды из бассейна в атриуме. Очередной его порыв погладил Поликсену по голове, взметнул выбившиеся из хвоста пряди, и Северус незаметно втянул воздух, смакуя новые ноты: медвяную сочность гардении и железную терпкость разгоряченного тела. И тут же пожалел: запах ударил в голову, заполонил мысли, и Северус удержался лишь огромным усилием воли — хотелось повернуться, потянуться к подруге, увлекая ее на траву, а потом…

Он остался лежать на месте — только и позволил себе, что повернуть голову. Напрасно: Поликсена, сидевшая рядом вот так запросто, в оливковой льняной рубашке с закатанным рукавом, с растрепавшимися после боя волосами и румянцем во всю щеку, была безупречной в своем несовершенстве. На нее было больно смотреть, совсем как на солнце, но Северус все равно смотрел упрямо и пристально, прячась за ресницами и борясь с желанием прикрыть ладонью глаза…

Несмотря на то, что тренировки заняли все утро, он почти не ощущал усталости — наоборот, находился на подъеме. Северус любил сражаться, но обычно не придавал этому значения — для него дуэлинг оставался средством, а не целью. Однако спарринги с Поликсеной заставили его посмотреть на магический бой под новым углом. Никогда прежде Северус не получал от схватки такого удовольствия: настолько это было красиво, настолько правильно, будто вся его жизнь была лишь для того, чтобы сойтись в бою с этим противником.

Он по-прежнему не помнил день дуэли, но подозревал, что тогда, в тот единственный раз, когда они встали друг против друга, его точно так же переполняли непривычный азарт и восхищение чужим мастерством. Более того — оказалось, ему этого не хватало. Оказалось, Северус скучал, сам того не осознавая, и теперь не понимал, как умудрялся без этого жить… а затем с неприятным удивлением вспоминал, что жить без боев с Поликсеной и без нее самой придется и дальше, и начнет он уже в понедельник, через полтора преступно коротких дня.

И совсем на излете мелькала мысль: в бою есть что-то от постели и если посмотреть на них двоих со стороны, на блаженно растянувшегося на траве Северуса и пылающую внутренним жаром Поликсену, то можно подумать, что они не гоняли друг друга по саду, а проводили время с куда большим толком…

Словно получив отмашку, воображение встало на дыбы и понеслось вскачь, и Северус стиснул зубы, смиряя его бег.

— Как я и говорил, твоему тюремщику просто повезло, — вслух тихо заметил он, срывая травинку и крутя ее в пальцах. Поликсена фыркнула себе под нос, но возражать не стала. Это радовало: заноза еще не растворилась без следа, но хотя бы перестала причинять боль. — Если бы Пибоди не застал тебя врасплох, ему пришлось бы несладко.

— Пибоди? — переспросила Поликсена, повернувшись к нему, и Северус пояснил:

— Мэттью Пибоди — так зовут «мистера Смита» на самом деле. Не спрашивай: история долгая, лень объяснять.

На душе было удивительно спокойно: азарт боя схлынул, как морской прибой, и оставил после себя блаженную умиротворенность, почти опустошенность. Не хотелось ни двигаться, ни разговаривать. Лежать бы так всю жизнь под старой яблоней: любоваться мозаикой неба в разрывах кроны, слушать, как Поликсена тихо ворчит себе под нос, и чувствовать жар ее тела несмотря на пространство между ними, несмотря на то, что это физически невозможно. Чувствовать — и незаметно, неотвратимо сгорать самому…

— Лежи уж, — подруга со смешком покачала головой и откинулась головой на ствол дерева. Прикрыла глаза. — Мэттью Пибоди… Ну что же, так будет намного проще. Спасибо, Север, я перед тобой в долгу. Есть идеи, чем я могу отплатить?

Страшно потянуло ответить «натурой» и полюбоваться, как Поликсена станет выкручиваться, но Северус прикусил язык: двусмысленные шуточки подлили бы масла в огонь, а он был не железный.

— Требую в награду полчаса отдыха, — он зажмурился и раскинул руки в стороны. — Ты меня вконец вымотала.

— Да ладно, — развеселилась Поликсена. Северус хотел было закатить глаза, но для этого требовалось снова их открыть. — Ну слава Мерлину! Я успела расстроиться: ты не казался сколько-нибудь уставшим.

— Это потому, что я хорошо держу лицо, — назидательно заявил Северус и зевнул в кулак, потянулся всем телом и снова заложил руки за голову. — Бой — во многом как покер: чем меньше противник понимает, тем лучше.

— Как покер, ну надо же, — фыркнула Поликсена и завозилась, устраиваясь удобнее. Северус повернул голову, приоткрыл глаза и замер: подруга уже не сидела, а лежала рядом, на расстоянии пары ладоней, и глядела на игру света в кроне яблони. Совсем некстати вспомнилась ночь свадьбы с топором и то, как они лежали точно так же, бок о бок, словно на лодке посреди бескрайнего чернильного моря. — У меня на уме совсем другая метафора.

— И какая? — тихо спросил Северус, приподнимаясь на локтях, и Поликсена скосила на него глаза и усмехнулась:

— Не скажу, — а потом почти без перехода попросила: — Приготовишь на обед ризотто? Пожалуйста.

— Конечно, приготовлю, — после паузы пообещал Северус и снова лег ровно, прикрыл глаза. Под веками разливалось оранжевое тепло, где-то уютно жужжала пчела, пятки подпекало солнце, а взбудораженный мозг принялся перебирать метафоры, которые могли прийти на ум подруге. Северус рассматривал варианты, ранжировал их по вероятности, крутил и так, и эдак — и сам не заметил, как соскользнул в сладкую ловушку дремы…

Сон пришел к нему на мягких лапах, и неудивительно, что в нем Северус сам оказался котом: лежал на чьих-то коленях, удобных и надежных, и наслаждался нехитрой лаской — чужая ладонь невесомо гладила по голове, и Северус-кот задыхался от собственного мурлыканья, неспособного выразить всю его благодарность. Сон был чутким, потому что смутно помнилось: он — вовсе не кот, а человек, взрослый, жесткий и несентиментальный, — но ощущение было таким реальным и всепоглощающим, что он позволил себе просто расслабиться и получить удовольствие.

В какой-то момент сон стал глубже и темнее, словно Северус провалился в болотный бочаг, чужая ладонь исчезла, и проснулся он не то чтобы разбитым, но однозначно неудовлетворенным. Раскинул руки в стороны, потянулся и замер, едва дыша: Поликсена тоже спала, причем совсем рядом — лежала на правом боку, неудобно устроившись на локте и едва ли не уткнувшись ему в подмышку. Дышала она ровно и глубоко, и выражение лица у подруги было совершенно безмятежное, такое, какого Северус ни разу за ней не замечал. С ним Поликсена казалась совсем юной, и он остро пожалел, что до сих пор помнил их общее прошлое урывками, несмотря на то, сколько сил потратил на снятие обливиэйта.

Северус хотел помнить о ней все, от первой встречи и до нынешнего дня, все без остатка… но еще больше хотел создавать новые воспоминания.

Темпус показал половину третьего, пора было обедать, но будить Поликсену не хотелось, как и разрывать невольно вышедшее недообъятие — словно подруга действительно заснула у него на плече. Сколько им осталось таких выходных? В последнее время казалось, что все вот-вот переменится — и вряд ли к добру. Было бы поэтично, предвидь он точно так же наступление Второй магической, но тогдашнему Северусу Снейпу было не до политики. Тогда мир не казался хрупким, как хрустальная ваза, и воздух не звенел от предгрозового напряжения. И ничто не шептало, что нужно ловить момент, жить здесь и сейчас — потому что вероятность, что один из них не переживет возвращения Лорда, слишком высока.

Carpe diem⁽¹⁾… Северус стиснул переносицу пальцами правой руки (левая так и осталась лежать над головой Поликсены как приклеенная) и крепко зажмурился, выбивая из-под век совершенно неуместные картины. Все-таки не следовало соглашаться на спарринги, потому что с самого начала было ясно: в комплекте идут ужины на двоих в атриуме, под звездным великолепием, и откровенные разговоры, и игра в карты (слава богу, не на желание), и еще сотня мелочей, выбивающих из груди дух, словно залп картечи, мелочей вроде спонтанной сиесты в старом саду. Соглашаться не следовало, но отказаться Северус не сумел бы — слишком скучал, слишком устал бороться с самим собой. Слишком хотел задержать эти хрустальные дни хоть ненамного.

Он скосил глаза вниз, чуть приподнялся на локте и осторожно, едва касаясь, провел пальцем по гладкой щеке подруги — от уголка губ вверх, к виску. Затем лег обратно, борясь с желанием обнять Поликсену по-настоящему. Мельком подумалось, что вот-вот случится дежавю и Северус получит вызов на дуэль: как бы ни хотелось верить в обратное, Блэк дураком не был и мог сложить два и два. Отсутствие реакции с его стороны настораживало, но думать о сопернике не хотелось. Ну его к черту, этого соперника! Блэку и так принадлежали все права наперечет, да к тому же полагались пять долгих дней в неделю — и Северус не собирался посвящать ему ни минуты украденных у судьбы выходных.

Самообман — дело опасное, это скользкая и приятная дорожка, но он начинал понимать, зачем нужны мечты. Невозможно тянуться и превозмогать, если надежды нет — а в преддверии гражданской войны Северусу остро требовался свет в конце тоннеля. Тянуло представить, как все повернулось бы, будь мир другим…

Если бы Лорд почил окончательно, а Сириус поддался авантюрной жилке и умчался за горизонт… Если бы за Поликсену не проголосовали на выборах, а сам Северус вернул память без остатка… Тогда, и с соблюдением еще полдюжины условий, можно было бы представить, что они живут на вилле вместе. И можно будить Поликсену не словом, а поцелуем, и готовить для нее хоть каждый вечер — и не только ризотто, свет ведь не сошелся на нем клином! И когда звезды отражаются в воде бассейна, можно не уходить к себе, а оставаться. И наконец узнать, каково это — быть не с первой встречной, а с той, кто действительно дорог и важен.

Поликсена зашевелилась, и Северус обнаружил, что почти уткнулся носом ей в макушку, на грани поцелуя. Он отстранился медленно и осторожно, но усилие пропало втуне.

Подруга успела проснуться.

— Ума не приложу, зачем ты меня обнюхивал, но можешь продолжать, — не открывая глаз, глухо сказала Поликсена. Северус укоризненно покачал головой, сел, подтянув к себе колени, и сцепил руки в замок — от греха подальше. — Нет? Жаль, но ладно.

Поликсена села по-турецки, быстро заплела косу и скрутила ее в пучок на затылке, закрепила трансфигурированной из камушка заколкой. Затем принялась отряхивать рубашку и брюки от несуществующих травинок, а Северус смотрел на нее и думал, что было бы, вызови он Блэка на дуэль сам.

Сметвик постарался на славу: Северус успел составить о состоянии соперника исчерпывающее впечатление, перекинувшись с ним парой слов на Гриммо 12. Пожатие у Сириуса оказалось крепким, взгляд — ясным, а разворот плечей — уверенным. Достойный противник, никто не сможет упрекнуть Северуса в вызове слабому — сам он подрастерял навыки за годы мирной жизни, так что фора была не слишком большой. И все бы хорошо, вот только Северус понимал: дуэль ничего не решит. Раньше он верил в то, что без человека нет и проблемы, но нынешний гордиев узел было не разрубить, просто ударив сплеча.

Он на мгновение представил отчаяние Поликсены, чей старый кошмар — дуэль между небезразличными ей людьми — снова обретет плоть, и покачал головой, отказываясь от этой идеи раз и навсегда. Если решать проблему радикально, то лучше и вправду устроить государственный переворот: сокрушить устоявшийся миропорядок, где их с Поликсеной близость ограничивается редкими встречами, и кровью написать собственные законы…

Эта мысль отозвалась внутри смутным узнаванием. Северус насторожился, пытаясь поймать тень воспоминания за хвост — но та ускользнула и оставила его ни с чем.

* * *

— Это совсем не ризотто, гнусный ты обманщик, — едва сев за стол, заявила Поликсена, и Северус закатил глаза.

— Просто попробуй, — вкрадчиво предложил он и пододвинул к ней тарелку. Потянулся через стол, сам вложил подруге в руку нож и вилку и старательно принюхался к лососю, блаженно прикрывая глаза — нагонял аппетит. — Пахнет восхитительно, я — молодец. Ну что, кусочек за Северуса?

Смотрела Поликсена с большим скепсисом, но упрямствовать не стала: осторожно ковырнула рыбу вилкой, наколола ломтик и отправила в рот. Помолчала, а затем тяжело вздохнула и отложила приборы в сторону. Подперла подбородок рукой.

— Вино будешь? — спросил Северус, наливая себе белого, и подруга кисло кивнула и снова взялась за приборы. Ела она с таким видом, словно ее пытали, и он нахмурился. — Неужели не нравится?

— Увы, совсем наоборот, — процедила Поликсена и ткнула в лососевый стейк с таким отчаянием, словно рыба чем-то насолила ей лично. — Признайся честно: ты задался целью испортить для меня все блюда наперечет. Север, побойся Мерлина! Как ты это делаешь? Поливаешь еду Феликсом Фелицисом?

Поликсена преувеличивала, но услышать комплимент оказалось неожиданно приятно. Северус хмыкнул и тоже взял в руки приборы. Действительно вкусно — хоть и не настолько, чтобы отказываться от лосося в ресторане. Северус вообще любил рыбу — и уж тем более когда она была такой: поджаристой снаружи и сочной внутри, со сливочным соусом, грибами и щепоткой лимонной цедры.

Любил, да… но ел редко — не было привычки. Когда он впервые попробовал лосося — после Хога? Уж точно не в Коукворте: мать полагала рыбу причудой для богатых. Северус до сих пор помнил капусту в кляре, которую Эйлин годами выдавала за особый сорт рыбы, а он верил… Удивительно, на что можно закрыть глаза, если по-настоящему любишь.

— Ну вот видишь, как выгодно со мной дружить, — усмехнулся Северус, салютуя бокалом. Поликсена фыркнула, узнав собственную фразу, и отсалютовала в ответ. — Голодной точно не останешься.

— Путь к сердцу женщины лежит через желудок, — покивала подруга и вдруг добавила, отставляя бокал и откидываясь на спинку стула: — Надеюсь, твоя загадочная красавица ценит свое счастье. Завтраки в постель, романтические ужины и прочие кулинарные изыски… Передай, что такая забота дорогого стоит. Пускай держится за тебя покрепче.

У Северуса ушла целая минута, чтобы понять, о ком речь — и еще одна, чтобы подобрать подходящий ответ.

— Моя загадочная красавица — не кто иная, как Сивилла Трелони. И, вопреки длинному языку Люпина, между нами ничего не было и уж тем более не будет, — сказал он, ловя взгляд Поликсены — старательно насмешливый, почти равнодушный. Ее глаза прищурились, а огонек в них угас.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она и снова пригубила вино. — Ты ей рассказал?

— Рассказал, конечно, — пожал плечами Северус и налил себе еще. — Сивилла очень проницательна. Рано или поздно она додумалась бы до всего сама, а так я хотя бы поступил как честный человек. Так что страстный роман отменяется, и место моей пассии снова вакантно. Разговор с Трелони прошел непросто — впрочем, иначе и быть не могло. Щеку до сих пор жгло фантомной болью — пощечина у Сивиллы вышла вполсилы, но пробрала куда больше, чем если бы Трелони била со знанием дела. Северус не стал ни оправдываться, ни сопротивляться — так и стоял неподвижно и молча, — и тогда Сивилла беззвучно заплакала.

«Надеюсь, этот ваш подлог того стоил, — напоследок сказала она, стоя у окна своей башни. И, когда Северус покачал головой, невесело рассмеялась. — Коллега, ваша честность режет хуже ножа. Впрочем, вы правы. После тумана навязанных воспоминаний я предпочитаю видеть вещи ясно».

«Если это поможет, другая пророчица была в положении, — добавил Северус, и Трелони бросила на него косой взгляд и крепко задумалась. — Так что ваша невольная жертва спасла не одну жизнь, а две».

«Пожалуй, так и вправду немного легче, — помолчав, согласилась Сивилла и снова повернулась к нему. Закатные блики из окна золотили ее волосы и окутывали фигуру почти мистическим сиянием. — Тот факт, что вас оболванили точно так же, как и меня, радует не меньше. Полагаю, это кармическое воздаяние».

«Несомненно», — повинно склонил голову Северус, и Трелони махнула рукой:

«На вас даже обидеться не выходит. Подите к черту, коллега».

И, когда Северус подошел к порогу, бросила в спину:

«У вас есть идеи, кто наложил обливиэйт на нас обоих? Хотя не говорите, я догадаюсь сама. Дамблдор, правда? Кто же еще… Он узнал о пророчестве, выпотрошив вашу память, а затем убедил меня в том, что именно я была автором — фактически, подогнал задачу под ответ. Взял вашу удачную выдумку и превратил ее в правду, проклятый алхимик».

«Оставьте его на меня», — попросил Северус, повернувшись от двери, и Сивилла пожала плечами.

«Будто у меня есть выбор… Что я сделаю одному из величайших магов современности — нагадаю долгую дорогу да казенный дом? Даже тут я бессильна. Нет уж, Альбус весь ваш, коллега, но учтите: вы передо мной в долгу. Кто-то должен поплатиться за десять лет моего одиночества, и пускай это будет Дамблдор».

«Что вы намерены делать дальше?» — спросил Северус, и Сивилла улыбнулась ему от окна — впервые за все время разговора.

«Вероятно, доведу учебный год до конца, подам в отставку и уеду к кузену в Америку — в Британии меня больше ничто не держит. Слабенькой ведьме найдется место и на карнавале, и в качестве ассистента великого медиума Патрика Джейна. Как-нибудь да будет, за меня не переживайте… ваш интерес традиционно выходит мне боком».

«Вы действительно хотите продолжать этот фарс? Притворяться, что можете видеть будущее?» — удивился он, и Сивилла поджала губы.

«Не хочу — но в моем возрасте пора избавляться от иллюзий. Дара у меня нет и перспектив нет тоже, так что прикажете делать? Прекрасных принцев на всех не хватит, как и высоких покровителей. Уж лучше дарить ложную надежду магглам, чем прозябать здесь».

Бутылка вина глухо стукнула о стол, и Северус моргнул и вернулся в настоящее. Поликсена успела покончить с основным блюдом и принялась ощипывать кисть винограда — на этот раз мускатного, с крупными розовыми ягодами. Она молчала, и Северус был благодарен ей за молчание — разрыв приятельских отношений с Сивиллой ударил по нему слишком сильно, и обсуждать его не хотелось.

— Кстати, тебе сообщаю первому, — сказала Поликсена, заметив его взгляд. — Отныне министерское кресло мне не грозит. Повод: событие века, возвращение Реджи из небытия. Сам понимаешь, когда в семье происходит такое, тут не до политической грызни.

— Читатели «Пророка» будут в восторге, — кивнул Северус, сдерживая счастливую и совершенно неуместную улыбку. — Но это только повод. Что с настоящей причиной?

— Люций столковался с Гринграссами, — пояснила Поликсена, придирчиво выбирая виноградину. — Оказалось, именно они держали руку Скримджера… Так что мой главный противник тоже сходит с дистанции, и кресло почти наверняка достанется Фаджу. Не сегодня-завтра Руфус объявит, что смерть Грюма изменила его планы и что он не успокоится, пока не найдет виновных. — Ты рада? — помолчав, спросил Северус, заранее зная ответ, и Поликсена усмехнулась и отсалютовала ему бокалом.

— Кстати, у меня для тебя подарок, — сказала она и встала. — Сиди и жди. Можешь даже закрыть глаза, будет сюрприз.

Подруга ушла в дом, а Северус подхватил со стола бокал и перебрался на бортик бассейна. Опустил левую руку, поводил ею туда-сюда, поворачивая ладонь и чувствуя упругое сопротивление воды.

Смешно сказать, но за тридцать с лишним лет он так и не видел моря вживую: для родителей поездка в Блэкпул была роскошью на грани расточительства, после выпуска он с головой погрузился в будни Ставки, а потом и вовсе перестал быть собой — и того Северуса Снейпа море не манило ни капли… Что вообще он хотел от жизни, тот полузнакомый нынче человек, закрытый, ожесточенный и близорукий? От мысли о том, что он мог прожить всю жизнь именно так, не узнав ни Поликсену, ни самого себя, по хребту прошла дрожь, и Северус поежился и вытянул руку из воды.

— Отказы не принимаются и попытки отдать деньги — тоже, — с ходу заявила Поликсена, выходя из дома. Северус присмотрелся к серебряному котлу в ее руках и усмехнулся: гоблинская работа. Прищурившись, перевел взгляд на солнце, начавшее клониться к закату.

Что делать, когда любимая женщина преподносит такой подарок, как именно благодарить? То, что тянуло сделать: податься навстречу, обнять, вдохнуть аромат волос, прикрыв глаза и чувствуя, как на мгновение они сливаются в одно целое, — все это находилось под запретом, так что он кивнул и благодарно усмехнулся.

— Спасибо. Следующее зелье назову в твою честь.

— Принимается, — Поликсена вернула улыбку и осторожно поставила котел на плиточный пол. — Только давай солидный рецепт, а не какой-то доксицид.

Она села на бортик рядом, скинула с ног плетеные сандалии и повернулась, опустила ноги в воду. Поболтала ими, наблюдая за собственными стопами с пристальным и живым интересом, словно кошка — за плещущейся рыбиной.

Зелье… или что-то похожее? Была у Северуса мыслишка, родившаяся на излете ночи, на границе яви и сна. Тогда он отмел ее в сторону, но идея снова всплыла из глубин подсознания. Решено — Северус сделает пробный образец, когда вернется в Хог. Вряд ли это будет сложнее Феликса Фелициса…

Он протянул Поликсене свой бокал, и подруга пригубила не задумываясь, покачала его в руке. — Котел-то хоть правильный? — с тревогой уточнила она, и Северус усмехнулся и кивнул. В ее присутствии вообще тянуло улыбаться, и он каждый раз поражался этому факту, как впервые. — Ну и отлично. Не хотелось бы тащиться в Кельн за заменой.

— Он куплен еще тогда? — удивился Северус. — Почему не отдала его раньше, когда только вернулась?

— Не хотела, чтобы ты посчитал его оплатой за помощь с Реджи, — пояснила Поликсена. Она повернулась к нему, села вполоборота, поджав под себя левую ногу и оставив правую в воде. — У нас что угодно, но только не товарно-денежные отношения, ясно? Так что я очень благодарна за помощь с младшим Блэком, но котел тут ни при чем. Это отдельная инициатива. Личная.

— Кстати, о Реджи… — Северус поймал ее взгляд, подался вперед и понизил голос. — Ты в курсе, что Регулус собирается оспорить права брата? Он хочет сам возглавить семью.

Поликсена перевела взгляд ему за спину — туда, где мозаичная богиня глубин продолжала отжимать вечно влажные кудри, — и задумчиво склонила голову к плечу. Северус усмехнулся сам себе. Он почти успел привыкнуть к тому, что отныне каждое ее движение, даже самое невинное, будит в нем желание, отзывается, как струны — на прикосновение пальцев. Раньше он не замечал, что когда Поликсена склоняет голову к плечу, то открывает шею — и хочется поцеловать ямочку над ключицей, а затем пройтись поцелуями выше и выше, к самому виску…

— Сири не сдастся без боя, — наконец сказала Поликсена, и Северус с некоторым усилием сосредоточился на разговоре. — Он очень изменился… Ай да Реджи, ай да мамин сын! С корабля на бал, ну надо же. Напора ему не занимать.

— Регулусу придется несладко, — заметил Северус. — Для всего мира он — живой мертвец. Чтобы получить права, сперва нужно доказать, что он именно тот, за кого себя выдает. Даже не знаю, существует ли процедура для таких случаев.

— Выкрутится, вот увидишь, — отмахнулась Поликсена. — Старики в Визенгамоте поропщут, состряпают пару-тройку теорий заговора, а потом вернут ему все привилегии. У магглов Реджи пришлось бы помыкаться, доказывая, что он не гиппогриф, но у нас все значительно проще. — То есть, расхлябаннее, — неодобрительно вставил Северус, и Поликсена фыркнула и продолжила:

— Реджи исчез с лица земли по вполне понятной волшебникам причине — вот если бы он укатил на самолете на Мадагаскар… Нет, все-таки это очень славная новость. Предлагаю отметить ее десертом — твои тарталетки с ананасом выглядят очень соблазнительно.

— Полагаю, если Регулус одержит победу, то поспешит жениться, — продолжил Северус, внимательно наблюдая за лицом подруги. — И обеспечить семью наследниками — раз это будет его забота, а не ваша с Сириусом.

— Ты правда хочешь обсудить альковные тайны дома Блэк? Вот прямо здесь и сейчас? — помолчав, криво усмехнулась Поликсена, и он мимолетно пожалел о своей настойчивости. Она вытащила ногу из бассейна, повернулась к Северусу боком и поставила ступни на плитку. Сгорбилась, упирая локти в колени. — Впрочем, если тебе так интересна эта тема, я удовлетворю твое нездоровое любопытство. Да, Реджи действительно женится. И да, нам с Сириусом можно выдохнуть. Правда, мы не то чтобы особенно старались — надежда была лишь на непорочное зачатие… Все-таки у нас с тобой плохо с понижением стандартов. Не удается нам жить нормально, хоть плачь…

Северус никогда не жаловался ни на слух, ни на скорость мышления, а потому последовавшее ощущение застало его врасплох: на долгий миг показалось, что мир рассыпался на части, превратился в набор бессвязных, разрозненных элементов. Поликсена продолжала говорить, но концентрация на ее словах требовала совершенно абсурдного усилия. Образ Сириуса, мирно живущего в фиктивном браке; Сириуса, уважающего выбор женщины; Сириуса-джентльмена, не настаивающего на немедленной консуммации, не желал укладываться в голове.

Новая информация переворачивала все с ног на голову и требовала вдумчивого осмысления, вот только Северусу было не до того — его накрыла волна оглушительного, нерационального и глупого счастья.

— Тем не менее на бумаге мы останемся супругами, даже если Сири уступит брату, — голос Поликсены, уставший и грудной, наконец пробился сквозь шум в ушах. — Потому что ты был прав, Север. Я надела на шею петлю, затянула ее потуже и теперь с трудом припоминаю, в чем был гениальный замысел.

— Ты хотела получить доступ на Гриммо и права на воспитание Гарри, — услужливо подсказал Северус, и Поликсена наморщила нос, как недовольная кошка.

— Вот только Регулус тоже меченый, — тихо продолжил он, и подруга подобралась и села ровнее. Взглянула на него искоса, с прищуром. — При нем дом Блэков перестанет быть надежным убежищем.

— Мордред! — помолчав, прошипела Поликсена и хлопнула себя по коленям. — Этого я не учла. Тогда будем надеяться, что Сири упрется рогом, переубедит младшенького, и все останутся при своих… Очень жаль.

Она помолчала и взглянула ему прямо в глаза.

— Север, это все наболевшие вопросы? Или спросишь еще что-нибудь пикантное? Давай, не стесняйся.

— Спрошу, а то, — кивнул Северус, вставая. — Тарталетку будешь?

— Конечно, буду, — кисло отозвалась Поликсена и проследила за ним долгим взглядом. — Разве можно отказаться от ананасов с белым вином? Друг мой, давно хотела сказать: ты знал, что у тебя пунктик на белом вине? Или ты пытаешься меня споить? Очень зря: пьющий трансфигуратор — горе в семье.

— Да-да, сплю и вижу, как бы усыпить твою бдительность и наконец сделать честной женщиной, — поддакнул Северус, беря со стола блюдо с тарталетками — роскошное, серебряное, с чеканкой из виноградных листьев. Сперва антиквариат было жаль, но подруга не выказывала ни капли пиетета, так что он переборол себя и даже начал получать удовольствие.

— Тогда ты всюду опоздал, — развеселилась Поликсена и подхватила тарталетку с блюда, стоило ему снова сесть рядом. — Честной женщиной меня уже сделал Сири, взяв в законные супруги. Кстати, все собиралась сказать… если Лорд все-таки воскреснет, мы станем видеться гораздо чаще, чем сейчас. Я собираюсь вернуться в строй, так что у тебя снова будет надежный напарник. Несмотря на апломб Поликсены, это заявление оказалось совсем некстати. Северус поджал губы и неодобрительно покачал головой, а подруга нахмурилась.

— Если Лорд решит закончить начатое привычными методами, — медленно и обстоятельно начала она, глядя куда угодно, кроме как на него, — то Патроклу снова придется выйти на улицы, и вместо него в рейды отправлюсь я. Не смотри так укоризненно, взглядами ничего не изменишь. Он — мой брат, Север, глава моей семьи, да к тому же снова станет отцом — не чета мне, пустоцвету… Я не смогу спокойно жить дальше, зная, что Патрокл рискует головой. Как я взгляну в глаза его детям?

Поликсена помолчала и криво усмехнулась.

— Ну и за тебя тревожно, лучший друг как-никак… Север, послушай: за тобой не угонится никто, кроме меня, а напарник нужен любому. Так что вопрос закрыт, я не собираюсь прятаться по тылам, пока ты на передовой. Создай ты свой философский камень — мог бы поторговаться, ну а так… Магическая общественность не простит мне такой потери.

Возражать было бесполезно, и Северус не стал. Зачем, если можно добиться цели без лобового столкновения? В этот раз Поликсене не понадобится поддержка младшего Лейстрейнджа: Северус точно знал, кто скрывался под маской «Патрокла». Он собирался приложить все усилия и умения к тому, чтобы Поликсена выжила и вернулась домой — даже если и не к нему.

— И когда ты снова станешь тетей? — спросил он, переводя тему, и сперва Поликсена озадаченно моргнула, а затем понимающе усмехнулась.

— Летом. Знаешь… а ведь мой законный супруг ни разу этого не спросил.

— У него есть крестник, и большего Блэку не надо, — предположил Северус, и подруга кивнула и поморщилась.

— Оно вроде как и хорошо, что Сири тоже прикипел к Гарри, но мне все равно иррационально обидно… И тревожно тоже.

— Боишься, что если придется выбирать, он пожертвует друзьями Гарри ради него самого? — догадался Северус, и Поликсена неохотно кивнула.

— Не думаю, что Сириус это осознаёт, но Драко для него слишком Малфой, а Панси — слишком Паркинсон. И на Кричера надежды мало, вот уж кто на Гарри не намолится — все твердит, что кровь не обманешь.

Она помолчала и вскинула на него глаза, добавила с ноткой стыда:

— Наверное, я переживаю зря. Просто… Север, это же Блэки. Они всегда были, гм… блэкоцентричными, и Сири с Реджи не исключение.

— Меня очень тянет подлить масла в огонь, — признался Северус, и Поликсена нахмурилась. — Жаль, не позволяет совесть. Правда в том, что у твоего супруга масса недостатков, но на хладнокровную подлость он не пойдет, не та натура. И брату тоже не позволит… Думаю, если вопрос встанет настолько остро, Сириус просто откажется делать выбор — что само по себе будет выбором.

Они помолчали, и Северус вернулся к прежней теме.

— Итак, вы уже выбрали имя? — светски поинтересовался он, и подруга кивнула и взяла еще одну тарталетку, покрутила ее в руках и разломила пополам. По запястью потек сироп, и Поликсена поколебалась и слизнула его, заставив Северуса спешно отвести глаза.

— Все по традиции, античное и на «П»… Это же Патрокл, он не склонен бунтовать против заветов прародителей, — со смешком пояснила она. — Если родится мальчишка, быть ему Прометеем или Посейдоном. Если девочка — назовем ее в честь царицы амазонок Пентесилеи.

— Бедные дети, — притворно покачал головой Северус и увернулся от беззлобного, нарочито медленного тычка в бок.

— Все у этих детей будет нормально, — грозно заверила Поликсена и откусила у тарталетки бочок, блаженно прищурилась. — Посмотри на Панси — разве кто-то зовет ее Персефоной? Вот увидишь, в итоге будет Тео, Сид или Пенни. Вполне обычные, человеческие имена.

— Зато ты так и осталась Поликсеной, — парировал Северус, и она усмехнулась и склонила голову к плечу.

— Порой меня звали Ксеной, — сказала, помолчав. — Можешь тоже так звать, если хочешь.

— «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». К тому же, мне нравится твое полное имя. Оно тебе идет, — Северус пожал плечами, и Поликсена округлила глаза и шутя шлепнула его по колену.

— Да ладно, Шекспир? Ну надо же! Не думала, что когда-то услышу от тебя его цитату, да еще и не в адрес Эванс.

— Кстати, о Лили, — воспользовался ее же уловкой Северус, и Поликсена прищурилась и доела тарталетку, сполоснула липкие пальцы в бассейне. — Это прозвучит странно, но я далеко не уверен, что испытывал к ней хоть что-нибудь. Я любил Каролину, так ведь? Я прав?

— Не понимаю, почему ты сомневаешься в своих чувствах к Эванс, — Поликсена устало пожала плечами и снова уперлась локтями в колени, обхватила ладонями щеки. Бредущее к горизонту солнце незаметно налилось оранжевым, атриум пересекли длинные тени, и последние косые лучи позолотили лицо подруги и зажгли медные искорки в каштановых волосах. — Спроси кого угодно, от Филча до Дамблдора, и подтвердят все как один: ты не видел никого, кроме своей гриффиндорки.

— Ты уверена? — мягко спросил Северус, и она села прямее и взглянула на него в упор.

— Север, не знаю, что ты втемяшил себе в голову, но ты никогда не любил Каро как женщину, хоть и очень старался себя раззадорить, — медленно и веско произнесла Поликсена, и внутри защемило от сочувствия в ее взгляде. — И будь уверен: она об этом знала, хоть и не желала признавать очевидное. То, что после дуэли Каролина осталась с моим братом, о многом говорит. — Тогда зачем я согласился на дуэль? — возразил Северус, и Поликсена раздраженно передернула плечами. Отвела взгляд и снова уперлась им в ряд колонн на выходе из атриума. — Лично я всегда считала, что ты вышибал клин клином. План простой, как два кната, рано или поздно к нему приходят все, кому не везет в любви…

Она ковырнула плитку большим пальцем ноги и бесцельно закатала манжету рубашки. Сухо продолжила:

— Понимаешь, до октября 81-го Джейми Поттеру жутко везло — он умудрялся раз за разом уходить от тебя на рейдах… Твой соперник, Север, выжил, и Эванс все-таки выскочила за него замуж. Не знаю, сопоставил ли ты даты — но ты согласился на вызов Патрокла, когда со свадьбы Поттеров прошла всего пара дней.

Поликсена помолчала и подняла на него взгляд. Подытожила с кривой и усталой улыбкой:

— Видишь, мистер гений? Все сходится, а ты переживал.

— Ты уверена, что я любил не Каролину; я подозреваю, что любил не Лили, — медленно произнес Северус. Напрашивался еще один ответ, идея на грани безумия — потому что в этом мире чудеса не случаются. Пожалуй, следовало промолчать, но в последнее время Северус все чаще спрашивал себя, почему все вышло так, как вышло. Они с Поликсеной подходили друг другу, как две части единого целого — так почему он не разглядел ее давным-давно, еще в Хоге? — Что если до обливиэйта я любил не ту и не другую, а кого-то третьего? Например, тебя?

На долгое мгновение подруга застыла на месте, а потом тихо рассмеялась и потерла лоб рукой. — Жестокая шутка, Север. Все, тебе больше не наливаем… Мерлин, ну почему нельзя просто жить настоящим? Разве тебе плохо здесь и сейчас, со мной?

— Давай сыграем в игру, — вкрадчиво предложил он, — и представим, что это правда. Почему бы и нет, в самом деле?

— Потому что практика доказала обратное, — Поликсена покачала головой со снисходительной усмешкой и даже немного отодвинулась. — Мир несправедлив, тебе ли не знать. Так сошлись звезды, что лучшие мужчины выбирают других, вроде Эванс — умненьких и правильных. Или таких, как Белла Лестрейндж — свободных, как ветер… А от меня они убегают через окно — причем дважды. Что угодно, лишь бы не вести меня под венец, понимаешь?

Она подумала еще и почти весело уточнила:

— Хотя нет, поправочка: Реджи не сбежал, а пал жертвой роковой случайности. Ну значит, меня бросил у алтаря только Сири. Это все равно на один раз больше, чем у остальных.

— Это ничего не значит, — не выдержал Северус, и Поликсена прищурилась и бросила на него косой, удивленный взгляд. Было отчего: внезапно у него сел голос, стал низким и хриплым. — Ты заслуживаешь любви, как никто другой. Я знаю это совершенно точно.

Что он несет?! Никогда в жизни Северуса не подводил язык — никогда до этой самой минуты. Но именно тогда, когда потребовалось проявить чудеса риторики, слова стали неуклюжими и пустыми, и Северус проклял овладевшее им косноязычие. Как убедить Поликсену в том, что она не права, но при этом не выдать себя с головой?

— И на том спасибо, — помолчав, глухо сказала подруга. — Возвращаясь к нашим баранам, хоть раз послушай моего совета: не ищи подвох там, где его нет. Эванс выскочила за Поттера, ты об этом узнал, а Патрокл совсем не вовремя вызвал тебя на дуэль — и этим предоставил отдушину. Дай ты себе время остыть — и все пошло бы совсем иначе… Но времени ты себе не дал, и все вышло как вышло. То есть, по-дурацки, а потому предлагаю оставить прошлое в прошлом и насладиться настоящим.

Поликсена помолчала, а затем хлопнула по коленям и встала. Повернулась к Северусу и усмехнулась, протянув ему руку.

— Ну что, еще один бой? В сумерках самое то, совсем другой набор навыков. Спорим, я снова до тебя дотянусь?

— Спорим, что тебе ничего не светит. Sectumsempra vincet semper⁽²⁾, — подначил Северус, принимая руку и вставая с бортика. И тут же, не сходя с места, атаковал.

* * *

Утро воскресенья оказалось ничуть не хуже субботнего вечера: оно дохнуло в открытое окно рассветной свежестью, солнечным зайчиком скользнуло по векам, а в придачу поманило запахом кофе. Какое-то время Северус сражался с соблазном, но затем сдался и встал с постели, хотя тянуло отсрочить наступление понедельника как можно дольше.

Поликсена обнаружилась у выхода в сад — он заметил, что подругу вообще тянуло на простор, хотя в низких потолках и беленых стенах виллы был свой шарм. Она стояла, привалившись плечом к дверному косяку, и невидяще глядела наружу: на стелившийся над землей туман и на воробьев, с чириканьем скакавших по ветвям вишни. Стоило встать рядом, как подруга молча сунула ему свою чашку — пар от кофе тоже напоминал туман — и скрестила руки на груди.

Какое-то время они молчали: Северус осторожно прихлебывал чужой кофе, а Поликсена гипнотизировала птичью стайку. Заводить разговор не хотелось: за последние месяцы он научился ценить моменты, когда мир казался цельным и совершенным, наконец-то сложенным в верном порядке…

— Помнишь, давным-давно мы стояли так на Астрономической башне? — Поликсена нарушила тишину первой, и спросонья ее голос оказался хрипловатым и чувственным. В самый раз для того, чтобы Северус вспомнил: они совсем одни и разделяет их меньше ладони. Ну ум пришла вчерашняя сиеста, и это воспоминание потянуло за собой другое, об утре после свадьбы с топором, а за ним припомнился и вечер в баре, после которого Поликсена проснулась в деканских покоях… Череда проверок на прочность, и пока что Северусу удавалось их проходить — но вот надолго ли? — Тогда ты только начал вспоминать прошлое, тебе было тошно, и я предложила стереть память заново — но ты отказался.

— Я отлично помню тот вечер, — церемонно подтвердил Северус, снова отхлебывая кофе. — И ни капли не жалею о принятом решении.

Сказанное было чистой правдой — он действительно ни о чем не жалел. Невозможно жалеть о том, что черно-белый, двухмерный мир стал объемным и красочным; что у жизни появился смысл… Даже несмотря на то, что Северус всерьез опасался: однажды эта неправильная, несвоевременная и неуместная любовь сожжет его дотла.

— Вчера я предложила сосредоточиться на настоящем, но потом до меня дошло: ты просто не сможешь. Ты не сдашься, пока не докопаешься до всего, что случилось в прошлом. Без этого тебе не удастся жить здесь и сейчас, — твердо сказала Поликсена, и Северус приятно удивился тому, что она поняла его настолько хорошо.

— Я нахожусь у обливиэйта в заложниках, — мягко пояснил он, и подруга взглянула на него с пронзительным сочувствием. Северус не терпел чужой жалости, но вопреки обыкновению ничто внутри не вскинулось: сочувствия Поликсены тоже оказалось в самый раз, равно как и понимания, и близости… Всего, что было ею, оказалось для него в самый раз — и с каждым проведенным вместе часом мысль о том, что в понедельник Северус должен будет уйти от этой женщины, казалась все абсурднее. — Пока я не помню прошлого, то не могу строить планы на будущее. Что если завтра я вспомню все и окажусь совсем другим человеком? На меня нельзя положиться, моим обещаниям нельзя верить — и для меня это неприемлемо.

Он договорил и усмехнулся собственной откровенности: еще не признание в любви, но уже нечто опасно близкое. Сколько Северус продержится, сколько сможет притворяться, что он — просто друг?

— Сыграем в игру? — внезапно предложила Поликсена, и он заинтригованно вскинул бровь. — Называется «что было бы, если». Давай, Север, уважь желание дамы.

— С удовольствием, — бархатно согласился Северус. Почему бы и нет, в самом деле? Если это хоть немного поднимет ей настроение…

— Если бы существовало средство, — медленно произнесла Поликсена, и он весь обратился в слух. — Которое работает неясно как и может вообще тебе не помочь — но если поможет, то сократит восстановление памяти в разы… Так вот, если бы такое чудо-лекарство существовало, ты решился бы его принять?

Северус удивленно поднял брови: для него этот вопрос вообще не стоял. Если бы это была не просто игра, если бы мир магов был поистине волшебным и память можно было вернуть не годами кропотливой работы, а по щелчку пальцев, он отдал бы ради этого все, что имел. Поликсена кивнула, не дожидаясь ответа, — прочла все по его лицу — и добавила с невеселым смешком:

— Вот что точно осталось неизменным — ты по-прежнему готов идти ва-банк. Побочные эффекты тебя тоже не страшат, правда?

— Это смотря какие, — усмехнулся Северус. — Впрочем, я согласился бы даже на потерю конечностей — прогресс в магическом протезировании налицо. Это может быть даже стильно: старшеклассницы будут сражены наповал.

Поликсена подачу не приняла, и он насторожился: несмотря на кажущуюся простоту, ставки в этой игре оказались высокими.

— И ты совсем не боишься, что заплатишь такую цену — и узнаешь что-то… не то? Что-то, способное снова все разрушить? — помолчав, глухо спросила подруга. Он уверенно покачал головой, и Поликсена криво усмехнулась. — Завидный оптимизм. Тогда я продолжу бояться за нас обоих, как последняя трусиха.

— И что такого страшного я мог бы узнать? Я думал, после дуэли и пророчества меня уже ничем не удивить, — мягко заметил Северус, и она замолчала так надолго, что он успел допить кофе и задуматься над возвращением в дом. В траву глухо упало яблоко, вспугнутые воробьи вспорхнули с ветвей и исчезли в глубине сада, и тогда Поликсена наконец заговорила снова.

— Ну например, ты мог бы узнать, что стер себе память сам, — сказала она, старательно вглядываясь вдаль — туда, где над верхушками деревьев догорала заря и небо наливалось летней голубизной. — И не ври, что это не приходило тебе на ум. Если до такого додумалась я, полный профан в ментальных науках, то ты должен был заподозрить давным-давно.

Северус молчал, давая ей выговориться, и Поликсена продолжила с заметным отчаянием:

— Что если тогда ты прислушался к вредному совету? Взял — и в сердцах наложил заклинание на самого себя… Так ведь бывает, разве нет? Ты сможешь выстоять, узнав, что таинственного врага не существует? Что ты искалечил себя сам, украл у самого себя десять лет жизни?

Она помолчала и добавила совсем тихо:

— Если бы все случилось именно так, ты сумел бы простить себя — и того советчика тоже?

— Не имею ни малейшего понятия, — честно ответил Северус, и Поликсена медленно кивнула. — И очень рад, что узнавать не придется. Стереть себе память действительно можно, но только не в моем случае: слишком сложные манипуляции, слишком большой объем. Самому такое не провернуть… К тому же, выяснилось, что память мне заменили старым методом, о котором я и не слышал. Так что можно выдохнуть: обливиэйт — дело не моих рук.

— Дамблдор, правда? — помолчав, горько спросила Поликсена. — Замшелые практики — в самый раз для этого трухлявого пня. Почему он так поступил? Что ты ему сделал — ощипал любимого феникса? Подставил подножку в Большом зале?

— Да чтоб я знал, — вздохнул Северус, а затем легонько толкнул ее локтем в бок и проникновенно добавил:

— Так что вовсе ты не трусиха, я боялся того же. Отличие в том, что я играю грязно: мой завидный оптимизм опирается на экспертную оценку. Так полагает мастер-обливиатор, и его мнению я доверяю.

— И твой мастер совершенно уверен? — повернувшись к нему, с нажимом спросила Поликсена. Северус удивился прозвучавшей в ее голосе надежде. — Ты ведь сейчас не врешь? Пожалуйста, Север, скажи мне правду. Это очень важно.

— Честное слизеринское, — как можно убедительнее заверил Северус, и тогда Поликсена наконец улыбнулась краем губ, а ее плечи распрямились. Порой, как сейчас, его поражало, насколько много можно понять, наблюдая за ее жестами, движениями и выражением лица…

— Тогда пойдем в дом, — почти весело сказала подруга, выше поднимая подбородок. — И проверим твою гениальность на практике. Видишь ли, Иппи дожал Теда Люпина, и тот подкинул информации к размышлению.

И добавила, кривя губы от смеха:

— Ну-ка, задачка со звездочкой: что может быть животного происхождения, прозрачным, но мутноватым, а еще соленым на вкус?

1) лат. Лови момент

Вернуться к тексту

2) Переиначенный девиз Малфоев «Чистота всегда одержит победу» (лат.: Sanctimonia vincet semper)

Вернуться к тексту