Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

В коридоре, ведущем к Большому залу, они выскочили из портрета прямо посередине группки младшекурсников, которые, конечно, были в полном восторге. Опять пришлось раздавать автографы. Дамблдор нарисовал свои инициалы прямо в воздухе и предложил детям самим придумать, как забрать их с собой. Задачу в конце концов решила маленькая темноволосая гриффиндорка, чем-то неуловимо похожая на Гермиону — девочка наколдовала лист пергамента и заставила горящие золотистым светом буквы лечь на него, так что автограф по праву достался ей.

— Куда пойдем? — спросил тем временем Рон. — В Большой Зал или к себе?

— Приходите в Зал! — воскликнула похожая на Гермиону девочка. — Все будут так рады!

Гарри заметил, что она при этом переглянулась с остальными, те — между собой; вспомнил слова Гермионы о том, что младшекурсники что-то готовят, и весело сказал:

— Ну, давайте!

Рон с готовностью кивнул, снял перевязь — и ко всеобщему восхищению группки, оружие исчезло. Друзья последовали его примеру, отправив оружие домой, и в окружении мальчиков и девочек пошли в зал.

— Что, сестренка, согласилась все же позировать Дину? — вдруг спросил Рон.

— Ну да, в общем… А как ты догадался? — удивилась Джинни.

— Ты же только что прошла с нами через портрет!

Джинни дернула его за волосы.

Что бы там дети не готовили, но это явно было на завтра, и ужин шел как обычно. Конечно, были заинтересованный взгляды и перешептывания, но друзья уже к этому привыкли. Луну сразу позвали и она, с извинением улыбнувшись, пошла к столу Когтеврана. Гарри посмотрел на преподавательский стол, приветливо кивнул в ответ на улыбки преподавателей и поймал внимательный взгляд Блейза. Интересно, он решил что-нибудь после дуэли с Роном?

— Навестим сегодня Эрни? — спросил тем временем Рон, выбирая отбивную из большого блюда.

Гермиона задумалась:

— Да сейчас не время для свиданий, да и… нам столько довелось сегодня выслушать друг от друга!

— Эрни еще спит, наверное. Сходим завтра, попросим мадам Помфри отпустить их с Оливандером на праздник, — деловито предложила Джинни. — Если им уже будет лучше, конечно. Думаю, они тоже захотят тебя поздравить.

На том и порешили.

Гарри краем глаза уловил какое-то движение на дальнем край стола и оглянулся — вовремя, чтобы увидеть, как несколько младшекурсников почти бегом выходят из зала, к ним присоединился кто-то из Когтеврана. Мелькнули серебристые волосы Габриель.

— Чего это они? — удивился Рон, который тоже заметил.

Гарри пожал плечами и потянулся к фруктам.

Кто это был? Вроде Денис Криви — они с Габриель неразлучны. Кажется, Юан Аберкромби, а девочка из Когтеврана была в темных очках — Айрис Смит, конечно, ее глаза еще не привыкли к вернувшемуся зрению. Ему стало интересно — что такого неотложного заставило их пропустить десерт?

Однако ничего особенного не происходило, ужин подходил к концу; большинство уже насытились и привычно ждали, не будет ли какого-нибудь объявления от преподавателей. По сложившемуся этикету студенты покидали зал только после того, как преподаватели вставали из-за своего стола. Не то чтоб это было обязательным правилом, и никому не возбранялось уйти из зала до этого момента, просто… так было принято. Гарри грыз яблоко и смотрел на профессоров, заканчивающих ужин. У него было впечатление, что они тоже чего-то ждут. Вдруг он засмеялся:

— Гермиона, а твой папа за преподавательским столом. Его что, профессором назначили?

— Ну да, я тебе не говорила? Он будет вести магловедение.

— О, хорошая идея! — заметил Невилл. — Кто лучше магла расскажет о маглах?

Гарри, конечно, согласился.

Объявлений не было. Выдержав положенную для солидности паузу, преподаватели встали из-за стола, Большой Зал тут же наполнился движением и гулом голосов. Гарри недоумевал, куда побежала компания Габриель (дети так и не вернулись к десерту) и спохватился, когда Гермиона позвала его уже от дверей. Кинув огрызок на пустую тарелку, он встал и заторопился за друзьями.

Гермиона и Луна о чем-то негромко разговаривали на ходу; догнав их, он услышал, как Луна сказала:

— Они исчезли. Просто исчезли.

— Что?! И… как?!

— «Эванеско».

От потрясения Гермиона даже остановилась на секунду, тут же отстав от остальных, и Луна растерянно оглянулась, не поняв, куда пропала ее собеседница. Опомнившись, Гермиона догнала их:

— Луна, но… это же невозможно! Чем сложнее живое существо, тем слабее заклинание исчезновения — обратная зависимость Торренса…

— Я знаю.

— …поэтому легко заставить исчезнуть лягушку, очень трудно млекопитающее и совершенно невозможно — человека!

Гермиона не могла не развить аргумент до конца.

— Я знаю, — спокойно повторила Луна, — только, видишь ли, папе зависимость Торренса не указ. При одном условии…

— А, ты говорила сегодня!

— Да, он должен быть очень напуган. Ты сильно рисковал, Рон… — неожиданно виноватым голосом добавила она и прижалась к своему другу.

— Вообще-то он хотел применить «Импедименту»… — успокаивающе начал Рон и вдруг замолчал.

— Если бы он применил ее в таком состоянии, он мог тебя размазать по стенке или парализовать на месяц. Хорошо, что ты смог отобрать у него палочку.

Гарри уже понял, о чем речь.

— И это происходило каждый раз, когда на вас нападали? — спросил он.

— На них с мамой, — поправила его Луна, — меня тогда еще на свете не было… Да, все три раза. Волдеморт бесился, в третий раз вообще человек пять отправил — ни один не вернулся. Он даже сам собирался прийти, но… побоялся. Они папу после этого очень боялись, и до сих пор, я думаю. Наверное, поэтому меня и не убили.

-А откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Рон. — Насчет Волдеморта.

Луна передернулась.

— Мне там, в подземельи, все было слышно… Однажды у них была пьянка, и кто-то из более новых Пожирателей начал спрашивать, чего это меня там вообще держат, и не лучше ли… ну, сами понимаете. Еще начал рассуждать насчет того, как можно было бы «поразвлечься»… Беллатрисса обозвала его идиотом и посоветовала не болтать такое при Лорде. Он говорит: «Да ее папаша самый большой трус на свете!» Она ему: «Дурак! Дубина! Ксено Лавгуд — самый опасный трус на свете! Его дурочка — гарантия нашей безопасности!» И потом рассказала про те, давние нападения, и что даже Волдеморт не решился покарать папу. Тот тип заткнулся. Я тебя понимаю, — сказала она Рону, на лице которого явно читалось, что бы он сделал с типом, посмевшем говорить такое про Луну, — только я не знаю, кто это… Хотя узнаю, если услышу его голос…

— Его звали Джек Уилкис, — раздался позади голос Дамблдора, и все оглянулись. — Увы, он погиб в Битве. Извините, Луна — я последовал за вами, потому что хотел спросить одну вещь у Гермионы, но мне стало интересно, и захотелось послушать. Этого вы у Аберфорта не рассказывали…

Луна кивнула.

— Я знаю из протоколов допросов, — пояснил Дамблдор, — отдел Мракоборцев ведь расследовал и ваше похищение.

Рон пожал плечами:

— Ну погиб, и хорошо. Туда ему и дорога.

— А что вы хотели спросить? — поинтересовалась Гермиона.

— Вы не знаете, что означает по-французски «гран-пэр фантом»?

— Grand-pere fantome? — Гермиона задумалась, потом засмеялась. — Дедушка-призрак!

Дамблдор хохотнул:

— О, все понятно! Меня так упорно величает юная мадемуазель Делакур!

Тут уже рассмеялись все.

— Не сердитесь на нее, — попросила Луна, — Габриель любит пошутить. Она перестанет, если вы скажете ей, что так нельзя…

— Да я не собираюсь, — заверил ее Дамблдор, — мне понравилось. Ладно, друзья, приятного вечера и спокойной ночи, и… Гермиона, готовьтесь! Не забывайте, какой завтра день!

— Ну, свой день рождения я вряд ли забуду!

Дамблдор еще раз улыбнулся и растаял в воздухе.

А в гостиной их ждал некоторый шок.

— Это что еще такое?! — воскликнул Рон и бросился к красному конверту на столе.

Гарри тем временем озирался и пытался понять: действительно ли мебели прибавилось или просто показалось? Он посмотрел на Рона, который как раз с ошеломленным выражением повернулся к ним:

— Гермиона, это тебе!

— Мне? — воскликнула девушка и шагнула к столу. — Громовещатель?!! От кого?

— Обратного адреса нет, — Рон оглянулся, — и как он вообще сюда попал? Дверь на балкон закрыта, окна тоже, сове не залететь…

Гарри сразу вспомнил детей, выскочивших из большого зала, но отбросил эту мысль как совершенно нелепую. Габриель боготворила Гермиону, с какой стати она будет слать Громовещатель? Все столпились у стола, уставившись на конверт, как на гремучую змею.

— Бери его, — посоветовала Джинни и подняла руки, готовясь заткнуть уши, — вот, уже дымиться начинает.

— Ладно, — Гермиона протянула руку, — посмотрим, кто это меня так не любит…

Она вдруг замолчала, рука повисла в воздухе.

— Странный дым!

То, что они приняли за дымок готовящегося взорваться Громовещателя, на самом деле оказалось облачком тающих в воздухе серебристых искорок, как от заклинания «Фейри дуст».

— Это не Громовещатель! — со смехом воскликнула Гермиона и решительно схватила конверт.

Тот сразу же изменил цвет на ярко-синий, а потом все же взорвался — но беззвучно, рассыпавшись разноцветными искрами, и гостиную наполнил голос — громкий, но не оглушительный, детский и звонкий:

— Дорогая Гермийо-онна! Прости нас за эту шьутку! Мы хотели сделать тебе подарок завтра на твой день рожденьия, но мы нье утьерпели!

Голос сменился музыкой — уже знакомый разлив аккордеона, на этот раз не звонкий, а глубокий и мягкий, и хрипловатыми аккордами банджо; «та-там-та-та-там-та-там-там» — отбивал негромкий барабан, сопровождаемый звоном далеких колокольчиков, и во все это вплелось пение скрипки.

— На бархат небесный синий

Ночь уронила звёзды,

Пламя играет в камине,

Полночь уже. Так поздно…

…Пальцы в чернильных пятнах

Быстро листают страницы,

Подушка твоя не смята.

Снова тебе не спится?

Скажи мне, как твоё имя?

… Первое — любопытство.

Книжная девочка? Где там!…

В карих глазах сверкает

Смелый огонь и светлый –

Шла Герда с таким за Каем.

С верой в людей, с надеждой

Идёшь ты тропою мага,

В сердце томится нежность,

Палочка — будто шпага,

Скажи мне другое имя?

…Яростное: отвага.

Отбросишь тёмные кудри,

И губы закусишь дерзко,

И взгляд твой, юный и мудрый,

Простится с ушедшим детством.

В душе твоей — взрослой! — упруго

Рвётся мятежный ветер,

Уверена ты — за друга

Друг навсегда в ответе…

…Упрямство и верность будут

Четвёртое имя и третье.

…О чём на рассвете мечтаешь

В излёте бессонной ночи?

Что в книге не прочитаешь?

Эссе не напишешь — точно?

Кто твой безмолвный рыцарь?

Кем твоё сердце томится?

Знаю — журавль. Синица

Тебе никогда не снится…

…Любовь — это пятое имя.

К какому, скажи мне, принцу?

* * *

Герои книжных историй –

Люди обычного мира…

… Однажды и я открою

«Зимнюю сказку» Шекспира.

Мой бал — акварельный вечер!

Я — кисть, моё платье — краски!

И я вдохновенье встречу -

Под чьей-то волшебной маской…

…Закончено. Гаснут свечи…

Рассвет — оттенка пиона…

Ах, имя? Ну да, конечно!

…Полное — Гермиона!

© Рыжая Элен.

Наступила тишина, но всем казалось, будто музыка еще звучит. Гермиона отрывисто вздохнула.

— Какая песня! — восхищенно шепнул Невилл. — Такая…

— Прелесть? — с улыбкой подсказала Джинни.

— Не то слово! Это из той тетради?

Луна кивнула.

— Понравилось? — негромко спросил Гарри.

Гермиона улыбнулась и прислонилась к нему, словно у нее закружилась голова.

— Не то слово… — повторила она вслед за Невиллом. — Как будто бы и не обо мне…

— Да ты что? В этой песне — ты вся!

— Ой, ну ладно, в краску вгонишь… — она смахнула непрошенную слезинку и опустилась на пуфик.

Тут же раздались два вскрика, и Гермиона полетела на пол. Гарри, опешив, бросился к ней и протянул руку, но тут же остановился, чтоб не споткнуться об… лежащую на полу Габриель.

— Что такое?.. — растерянно спросил он.

Девочка села, морщась и потирая поясницу. Опираясь на руку, Гермиона приподнялась и непонимающе уставилась на нее:

— Габриель? Откуда ты взялась?! Что с тобой?

— Ничьего… ой! — девочка попыталась улыбнуться, но сразу же снова поморщилась. — Ну.. Ты на мен-нья села…

— На тебя?.. О, Мерлин! Ты трансфигурировалась в пуфик? — Гермиона со смехом поднялась, помогла Габриель встать и обняла ее. — Зачем?

— Мы хотьели посмотреть, как тебе понравится наш подарок! — объяснила девочка и, не выдержав, рассмеялась. Рассмеялись и все остальные, в том числе Денис, Юан и Айрис — они невесть каким образом тоже обнаружились в гостиной… а вот мебели уже было столько же, сколько и прежде.

— Ох, и вы тоже! — воскликнула Гермиона, потом, изо всех сил стараясь быть серьезной, сказала: — Габриель, если трансфигурируешься в предмет мебели, ты должна быть готова к тому, что кто-нибудь на тебя сядет.

— Уж точно, — добавил Рон, — и хорошо, что Гермиона, а если бы я? Или Невилл? Мы потяжелее будем!

— Ме уи… ну да, — согласилась девочка, — я нье подумала… А это и не трансфигурацийя, мы еще по-настоящему не умеем. Просто наважденийе… Гермийона, тебе… правда понравилось? Я о песнье…

— Очень, Габриель! Очень-очень! Жаль только, что на один раз…

— Ньеть! Ньет-ньет! — звонко воскликнула Габриель.

— Но конверт ведь сгорел…

— Ничьего! У нас есть еще один подарок! Деньис, давай!

Мальчик, смущаясь, подошел и вручил Гермионе что-то, завернутое в золотистую бумагу и обвязанное ленточками. Развязав их, Гермиона достала красивую резную коробочку.

— Песнья внутри! — объявила Габриель. — И не только она. Это коробка для музыки!

— Ты хочешь сказать — музыкальная шкатулка?

— Да, шкатулка, слово забыла! И она волшебнайя! Любая музыка, любая песнья, которую ты услышишь и которая тебе понравится, окажется внутрьи!

— Вот это да-а-а!..

В порыве восхищения Гермиона расцеловала девочку в обе щеки.

— Ой, спасибо! — смеялась Габриель. — Но тогда надо и их! — она посмотрела на своих друзей. — Мы придумали шкатулку вмьестье!

— Конечно!

Мальчики, покраснев, попятились. Гермиона улыбнулась и не стала их целовать, ограничившись крепким рукопожатием. Айрис она все-таки поцеловала, после чего в дело вмешалась Джинни. Вспомнив, что из-за своей затеи их гости пожертвовали десертом, она решительно усадила всех и попросила Гарри позвать эльфов.

Вскоре все, включая Добби и Кричера, дружно и с аппетитом пили чай и ели фрукты и пирожные. Гарри про себя отметил, что с детьми эльфы явно чувствуют себя более комфортно. Кричер на этот раз не стал садиться с Гермионой, а устроился рядом с Денисом и начал ворчать по поводу его измятой мантии. Мальчик хихикал и отшучивался. Как водится, шла болтовня «обо всем ни о чем», дети рассказывали про свой оркестр, Габриель восхищалась Хогвартсом. Рон смутил их неожиданным вопросом — не знают ли они ли каких-нибудь анекдотов про них? Джинни толкнула его локтем, но тут Денис, хоть и со смущением, сказал:

— Я один знаю, но… Луна, ты не обидишься?

— Про меня? — удивилась Луна. — Нет, конечно, расскажи!

Анекдот был такой — Ксенофилиус Лавгуд вернулся домой и нашел записку от Луны: «Папа, я в гостях. На ужин рыба, удочки в прихожей».

Все рассмеялись, а Луна задумалась и сказала:

— А что, хорошая идея.

Потом Юан Аберкромби поразил всех, рассказав, что они научились вызывать и отправлять домой свои инструменты так же, как Гарри с друзьями — свое оружие. Рон не поверил, и дети тут же продемонстрировали — у Габриель появился ее знаменитый аккордеон, в руках Дениса — банджо, у Айрис — скрипка, у Юана — маленький барабан с укрепленными на нем миниатюрными золотыми тарелками.

— У всех у нас инструменты волшебные, — пояснил Юан, — так зачем их все время с собой таскать? Позвали — придут.

Луна улыбнулась и беззвучно поаплодировала.

— Раз пришли — может, споете нам? — предложил Гарри.

Габриель, конечно, немного поломалось, хотя все видели, что ей самой очень хочется спеть. Айрис уже взяла скрипку наизготовку, мальчики — как только девочка кивнула.

На этот раз они с Айрис только играли, пела одна Габриель. Песня была на незнакомом языке, каком — Гарри не знал, уловил только, что не на французском. Может, итальянский? «Соу джорнале леттоке ель темпо камберна…» Но песенка понравилась, торжественная и задорная одновременно. Гарри удивился, каким способом играют на своих инструментах Айрис и Юан. Айрис использовала вместо смычка волшебную палочку, водя по струнам исходящей из нее полоской света; Юан свою палочку использовал место барабанной, держа за середину и ловко стуча обоими концами, из-за чего с них сыпались искры.

Невилл спросил, о чем говорится в песне, Габриель ответила: «Просто о дожде» и собиралась сказать еще что-то, но тут от двери донесся недоумевающий голос:

— Это кто тут «La pioggia» поет?!

Все оглянулись. В дверях стоял, прислонившись к косяку, Забини.

— Ты бы хоть постучался, — раздраженно заметила Джинни.

Блейз пожал плечами:

— Дверь была открыта.

— Я пела, — ответила Габриель.

Забини сказал что-то по-итальянски.

— Извините, мсье, я нье понимаю.

— Вы же только что по-итальянски пели!

— Мсье, я пою на пятнадцати языках, но говорью только на двух, — задрав носик, сообщила девочка.

В лице Забини что-то изменилось, и он некоторое время молча смотрел на девочку.

— И вы любите итальянскую музыку? — спросил он наконец; высокомерие в его тоне неожиданно пропало. — Ну что ж… Гитара у вас найдется?

Денис протянул ему свое банджо.

— Я сказал — гитара… — с усмешкой начал Забини, но вдруг замолк, взял инструмент и начал внимательно рассматривать. — Ага! Здесь, да?

Он как-то по-особому стукнул пальцами по коньку; раздался звонкий щелчок, и банджо превратилось в гитару. Денис, с легкой ехидцей смотревший на молодого преподавателя, несколько сник.

— В свое время я тоже любил таких шуточек, — снисходительно объяснил тот. — Ну что ж, подхватывайте.

И взял несколько аккордов, насмешливо глянув на Дениса, оставшегося без инструмента. Мальчик невозмутимо полез в карман и достал губную гармошку. Забини недовольно, с выражением «ну и ладно» отвернулся, присел на стул и начал играть. Подождав, пока дети «поймают» мелодию и втянутся, он негромко, неожиданно хорошим глубоким голосом запел: «Воларе… о-о… канта-аре... о-о-о-о!» Пел он прекрасно, и Гарри заметил, что Гермиона снова открыла подаренную шкатулку. Песня была словно наполнена простором. Никто итальянского не знал, но всем представлялась бесконечная даль и небо, полное света. Злость и раздражение, вызванные манерами Забини, незаметно истаяли, и Гарри подумал — ему, пожалуй, можно простить… Он простил бы даже Снейпа, если бы тот так умел…

Гарри чуть не рассмеялся, представив себе поющего Снейпа.

Когда песня закончилась, все искренне поаплодировали, а Габриель, пошептавшись с Айрис и мальчиками, неожиданно сказала:

— Вы знаете, мсье Забини, нам очьень не хватает второго гитариста.

Забини пораженно уставился на нее, потом коротко рассмеялся.

— Я серьезно, мсье! — рассердилась девочка.

— Знаете… — Забини встал и вернул Денису инструмент, — подрастите сначала.

— Конечно, мсье, но это будьет долго, а гитарист нам нужьен сейчас! Хотя бы на завтра!

— Гм…

Он задумался, но потом все же сказал:

— Ладно, я, вообще-то, не за этим пришел. Поттер, можно тебя на пару слов?

Гарри кивнул и встал. В дверях Забини оглянулся:

— Да, мисс Грейнджер, поздравляю вас с днем рождения. Поздравляю сейчас, потому что не уверен, буду ли присутствовать завтра…

— Конечно, будете, — дерзко вмешалась Габриель. — Вместье с нами. На сцене.

Забини вздохнул:

— Хорошо, мадемуазель. Я подумаю.

— Подумайте, но не до завтра, мсье. Мы потом зайдем к вам. Стоит немного порепетьировать.

Блейз закатил глаза к потолку и вышел. Гарри последовал за ним.

— В общем, можешь считать, что я согласен.

— Стать гитаристом в оркестре Габриель? — засмеялся Гарри.

— Поттер, ты хорошо знаешь, о чем я говорю!

Забини говорил раздраженно, но без обычного высокомерия, и вообще выглядел выбитым из колеи.

— Да, извини, — сказал Гарри. — Отвлеклись немного. Ты согласен стать преподавателем в Особом курсе, я правильно понял?

— Да, именно! И хочу, чтобы ты знал — это не из-за Дамблдора и не потому, что Уизли сломал мне шпагу… зря он так сделал, кстати, я ее потом весь вечер чинил. Прочность толедской стали нелегко восстановить… Погоди, о чем я?

— Ты говорил, что согласился не из-за Дамблдора и так далее, — напомнил Гарри.

Он никогда раньше не видел Забини таким растерянным.

— Да. Я согласился только из-за этих детей. Я не допущу, чтобы с ними что-нибудь случилось!

— Да что может случиться? Они же не в нашем курсе, и мы вряд ли будем принимать кого-нибудь моложе шестого.

— О, уверяю тебя, они попросятся! И просить будет как раз эта Габриель!

— Ну и что?

— Поттер, она же вейла!

— На четверть. Знаю, конечно, мы же знакомы с ее сестрой.

— Это хорошо, значит, некоторый иммунитет у вас уже есть. Но все же имей в виду, Поттер — если вейла о чем-то просит, ей почти невозможно отказать.

Гарри недоверчиво посмотрел на него:

— Что-то я такого не слышал.

— Тогда поверь мне на слово. Или у своей Гермионы спроси, уж она-то наверняка знает. Запомни одно — вейл наполовину, на четверть или на одну восьмую не бывает! Если в ее жилах есть хоть капелька вейлинской крови — она вейла на все сто.

— Я что-то не видел, чтобы она обращалась в птицу, — недоверчиво заметил Гарри, — или кидалась огнем… Хотя да, Флер владеет огнем.

— Вот видишь? Обернуться птицей — этому еще научиться надо, а что огнем не кидалась — так ей вроде сражаться и не приходилось, а просто так она баловаться не станет. Но то, что я сказал насчет невозможности отказать — это точно, хоть верь, хоть не верь.

— Ладно, — примирительно сказал Гарри, пытаясь обратить все в шутку. — Когда увижу, что ты завтра играешь вместе с ними — поверю.

— О Мерлин и Калиостро, и ты туда же!

Забини резко повернулся и, не прощаясь, скрылся за углом.

Вернувшись в некоторой задумчивости в гостиную, Гарри обнаружил, что дети уже встали и готовятся уходить.

— Гарри, он пошел к себе? — спросила Габриель.

— Ага.

— Хорошё-о, догоним!

Еще раз поздравив Гермиону и попрощавшись со всеми, они убежали.

— Жаль, — весело сказал Рон, — хороший был концерт!

— Хорошего понемногу, — рассудительно заметила Луна, взяв со столика апельсин. — Пойдем спать уже? А Забини, кажется, влюбился.

— Да ты что? Он же взрослый!

— А она вейлочка, — задумчиво возразила Луна. — Бедный Забини… Если вейла полюбила — это навсегда.

— Так она вроде любит Дениса!

— Вот-вот, я и говорю — бедный Забини… Ничего ему не светит. Пойдем?

Однако в предвкушении завтрашней вечеринки не утерпели не только дети, но и кое-кто из взрослых!

Впоследствии профессор Флиттвик горячо клялся именем Мерлина, Морганы и еще рядом малоизвестных великих волшебников, что всего лишь хотел сделать небольшую предварительную проверку, но немного не рассчитал мощность. Однако Почти Безголовый Ник, хихикая так, что его голова чуть не отвалилась окончательно, рассказал друзьяма в приватном порядке — Флиттвик пригласил своего старого друга доктора Фейерверкуса, чтобы вместе с ним придумать «всем фейерверкам фейерверк». А придумав, сделав и хлебнув по ходу работы немного лишнего, решили не откладывать дело в долгий ящик и тут же посмотреть, что у них получилось.

А получилось на славу. Весь замок озарился разноцветными вспышками и сотрясался от гулкого ритмичного грома. Друзья в панике повскакивали с постелей и, полуодетые, наспех кутаясь в мантии, выскочили на балкон. В свете огненных цветов, распустившихся в небе, они увидели, как внизу с главного входа выбегают ошарашенные студенты и преподаватели. Нижние окна распахнулись, оттуда гроздьями высовывались младшекурсники. Испуганные крики быстро сменились восторженными: «Вау!» «Вот это да-а-а!», «Ух ты, еще, еще!..» В небе танцевали огни и вырастали пылающие деревья. Над ними парили символы четырех факультетов — огненный лев, серебристый орел, рыжий барсук и искрящаяся змей, а еще выше — дракон Хогвартса. Вслед за ними вверх со свистом устремились ракеты, оставляя за собой негаснущие следы, заметались в пылающей свистопляске, рисуя яркими линиями портрет Гермионы и выписывая под ним: «С днем рожденья!»

— Класс! Класс! Класс!!! — прыгала Джинни.

Огни понемногу гасли. Гарри неожиданно вздрогнул — возникло ощущение, что кто-то смотрит на них с большой дали, смотрит тяжелым, давящим взглядом. Ощущение мелькнуло и пропало. Но запомнилось.

«Странно… — подумал Малфой. — Сегодня вроде не праздник».

Он некоторое время щурил глаза, пытаясь в неверном свете фейерверка разглядеть фигурки на балконе одной из башен; кажется, этого балкона не было в то время, когда он сам учился в Хогвартсе.

«Да не все ли равно?»

Вернул зеркалу привычный вид, Малфой с тяжелой душой направился в спальню.

Спал он плохо, и ему снились сын, Нарцисса и Король-Смерть. Те, кого меньше всего хотелось бы видеть, если хочется выспаться хорошо.