Гарри Поттер и Козни Пожирателей Смерти (джен)

2 февраля 1994 года

Заголовок из «Ежедневного пророка»:

КОЗНИ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ!

ВСЕМУ ВИНОЙ МАГГЛОРОЖДЕННЫЕ?

Расследование Риты Скитер

Регулус нахмурил брови на кричащий заголовок, и по мере чтения статьи его лицо ожесточалось всё больше. План их заговора состоял в том, чтобы заставить авроров поверить, что за побегом из Азкабана стояла группа маглорожденных метаморфомагов. Небольшая группа, которой, скорее всего, двигало желание отомстить Пожирателям за всё зло, которое они совершили во время последней волшебной войны. Это не был какой-то массовый заговор, целью которого было захватить магические и материальные активы бывших членов организации Волдеморта, как часть какой-то вендетты против всех чистокровных. Однако именно в этом и заключалась суть истории Скитер: дерзкий побег из тюрьмы был частью плана американских метаморфомагов, которые хотели подорвать оборону волшебной Британии по какой-то непостижимой причине. Ну что за глупость!

Ну, официально причина была непостижима. В статье не было прямых обвинений, но подтекст был вполне ясен. Большая часть статьи представляла собой перефразирование старых новостей и выжимку из теорий заговора, касающихся движения за права магглорожденных, которые процветало в Британии до прихода к власти Волдеморта. То самое движение, которое, по мнению очень многих, фактически привело Тёмного Лорда к власти.

Тут Регулус поморщился снова — его самолёт снова затрясло. Он вытащил короткую соломинку. Кроме того, он был единственным из заговорщиков, кто до этого уже летал на самолёте. («Один раз! В восемьдесят седьмом!» — протестовал он). Увы, группа решила, что им действительно нужно расследовать исчезновение Герберта Каттермоула, если они хотят восстановить доброе имя Сириуса. Больше десяти лет назад Каттермоул отправился на Багамы, где его след и обрывался. А поскольку из-за местного политического климата все порталы в Северной Америке находились под жёстким контролем, трансатлантический перелёт был единственным способом совершить это путешествие.

Волшебник вздохнул и, убрав свою газету, откинулся в кресле, решив немного поспать. Он зачаровал движущиеся картинки в «Пророке», чтобы они не двигались, но заголовок маглы всё же могли увидеть. А у Регулуса не было желания нарушать Статут секретности. Ему и так предстояло нарушить немало законов.

* * *

Хогвартс

Позже в этот же день…

Разумеется, расследование Скитер наделало немало шуму среди студентов. Делу не помогло и последующее интервью Джеймса Поттера репортёру Волшебного радио, в котором он упрекнул Скитер в «полёте фантазии», но в то же время он не сказал ясно, что её теории ложны.

Статья и ответ Министерства были главными темами обсуждений на послеполуденном собрании Общества сохранения традиций Хогвартса. Дафна Гринграсс зачитала группе свой доклад о последних днях администрации Нобби Лича и экстремистах из числа магглорожденных, которые подняли голову после смерти первого (и единственного) магглорожденного министра магии и изгнания его патрона, Александра Макавити, из Британии. В частности, Дафна рассказала о трёх ближайших сторонниках Макавити: Марте Брейсвелл, Тимоти Спраггинсе и Райане О’Грейди. Все они были магглорожденными активистами, которые обратились к насилию в его вынужденное отсутствие. Брейсвелл случайно убила себя в донкихотской попытке взорвать волшебный ЗАГС, потому что была против договорных браков. Спраггинс был загнан в угол при попытке нападения на Хогвартс-экспресс и покончил с собой, чтобы его не смогли взять живым и, под пытками, выдать своих товарищей террористов. Однако самой шокироующей была история о Райане О’Грейди, который просто исчез после публичного убийства Кантакеруса Нотта, автора «Священных 28» и отца нынешнего лорда Нотта. И какими бы ни были чувства собравшихся относительно дома Ноттов, большинство из присутствующих были возмущены мыслью о том, что столь уважаемый чистокровный историк погиб от рук ирландского революционера-магглорожденного, который даже никогда не учился в Хогвартсе.

Слушая речь Гринграсс и яростные споры, которые та породила, Джинни и Эми кивали в нужные моменты. Но внутри них всё больше росло беспокойство о том, что так много студентов находили приемлемым открыто говорить о «поганых грязнокровках». И ещё больше их беспокоило то, что ни Диггори, ни Невилл, ни кто-либо ещё из «хороших чистокровных» не одëргивали их.

А на следующий день все увидели, что плакаты о предстоящих митингах СПАМ сорваны со всех досок объявлений.

* * *

9 февраля 1994 года

К этому моменту Гарри не нужно было быть тайным легилиментом, чтобы понять, что с его отношениями с Джимом происходит что-то не то. Его брат не был настроен к нему враждебно, как это было на первом и втором курсе, но было заметно, что Мальчик-который-выжил зажимается, когда оказывается рядом с братом. Даже Ремус заметил это во время их занятий по Ву-Кси-До. Джим, разумеется, начал все отрицать, а затем сказал, что из-за «изменения расписания» тренировок Гриффиндора по квиддичу он больше не может тренироваться с Ремусом в обычное время. Сам же Ремус, который, судя по всему, вообще никогда не спал, с готовностью согласился встречаться с ним в пять утра — что для Гарри было уже чересчур. Поэтому он согласился разделиться и ходить вместе с Тео в послеобеденное время, а Джим и недовольный Рон будут заниматься на рассвете. Не понимая, что случилось с братом, Гарри испытывал смешанные чувства. С одной стороны, Гарри было обидно, что Джим так поступил, а с другой — он гордился братом, что тот нашёл такой элегантный способ избегать его.

К великому удивлению Гарри, решение предложил Рон Уизли, который отвёл Гарри в сторону после класса ЗОТИ вместе с Гермионой. Они согласились, что Джим ведёт себя странно и пообещали разобраться со всем… по-гриффиндорски. Гарри понятия не имел, что это значит, поэтому Гермиона быстро объяснила ему концепцию «интервенции» ⁽¹⁾. Про себя Гарри ещё подумал, что загнать Джима в угол и заставить его разговаривать о чувствах действительно отлично подходит под определение «по-гриффиндорски».

* * *

Позже в этот же день…

Когда Джим вошёл в класс, где обычно проходили его еженедельные занятия с Роном и Гермионой, он с удивлением заметил, что сегодня к ним присоединились Невилл и Луна.

— Проходи, Джим, — с неожиданной строгостью сказала Гермиона. — Нам нужно поговорить.

— Ой-ой, — пробормотал Джим.

Голос девушки был очень похож на тон его матери, когда та ловила его на горяченьком в детстве. — У меня проблемы?

— Это мы и хотим выяснить, дружище, — сказал Рон. — Это, типа, инъекция.

— Интервенция, — поправила его Гермиона.

— Без разницы, — пожал плечами Рон. — Короче, ты вёл себя странно по отношению к Гарри с тех пор как мы вернулись с каникул. А у нас теперь вроде как негласное правило: если кто-то из гриффиндорцев начинает вести себя странно — мы начинаем действовать. Поэтому мы здесь.

— Я… я не одержим! — резко ответил Джим. — Это Гарри вас надоумил?

— Вообще-то, Джим, — подал голос Невилл, — мы все это заметили. И решили поговорить с тобой сами, не советуясь с Гарри.

Гермиона кивнула. На самом деле, Гарри просил её приглядеть за братом ещё несколько недель назад, но, видя явное напряжение Джима, она посчитала неразумным раскрывать этот факт.

— Да не о чем тут говорить! — выпалил Джим. — Я не веду себя странно. Просто… ну, Гарри, конечно, мой брат, да. Но он ведь… всë-таки он слизеринец, верно? Поэтому мне надо быть… начеку рядом с ним.

Пока он говорил, Луна молчала. Она внимательно смотрела на него или, если точнее, на пространство над его головой. Гермиона заметила это и повернулась к Джиму.

— ГАРРИ ПОТТЕР ИДËТ ЗА ТОБОЙ! — взволнованно крикнула она в лицо Джиму, от чего тот аж дёрнулся, а затем повернулась к Луне. — Ну как?

Луна с лёгким удивлением посмотрела на неё.

— А я думала, мне так делать нельзя, — попеняла она ее. — Это же не этично. Когда я выкрикнула такое в поезде в сентябре, чтобы понаблюдать за его фиолетовыми стрекомухами-злюками, ты сказала, что так делать нельзя.

— А я-то думал, что они были индиго, — буркнул Невилл себе под нос.

— Да-да, — отмахнулась Гермиона, проигнорировав бурчание Невилла. — Но тут другое. Или… хотя, может, и не другое. Давай пока отбросим моё лицемерие. Что ты видишь?

Луна нахмурилась и снова посмотрела на Джима.

— Ну… нарглы ведут себя странно. Они… в основном, бордовые. Или цвета фуксия. Стрекомухи в порядке, мозгошмыги тоже. Сложно сказать. Не злость или страх, а что-то между. Глубокое недоверие, но без объяснимой причины, — она чуть наклонила голову, — но траектории полёта у них… странные.

— Знаете, когда Луна называет что-то странным… это тревожно, — пробормотал Рон.

— Траектория похожа на тех нарглов, которых ты видишь у Невилла и других, кого задела высшая санкция? — спросила Гермиона.

— Я, между прочим, тут! — воскликнул Невилл, но девочки его проигнорировали.

Луна переводила взгляд с Джима на Невилла, а затем покачала головой.

— Не совсем. То есть да, это внешнее воздействие на эмоции. Но шаблон другой. Честно говоря, я такого раньше не видела.

— Да что вы вообще несёте, чокнутые?! — взорвался Джим.

— Братец, — вздохнул Рон, — прости, но… по-моему кто-то тебя проклял, чтобы ты не доверял Гарри.

— Ну это бред! — огрызнулся Джим. — Если бы меня прокляли, чтобы я не доверял брату, я бы, наверное, ну не знаю… помнил бы это!

На этих словах Гермиона и Невилл тревожно переглянулись.

— Невилл?

— Уже!

Он тут же полез в сумку и, коснувшись палочкой скрытого кармана, извлёк оттуда шар-напоминалку, которую таскал с собой с первого курса. Выпрямившись, он протянул его Джиму.

Тот с сомнением посмотрел на друзей, а затем, картинно вздохнув, взял в руки шар… который тут же вспыхнул фиолетовым светом.

Гермиона ахнула и подалась вперёд.

— Эм… это плохо, да? — пробормотал Джим, напуганный её реакцией.

— Гермиона, что это? — настороженно спросил Невилл. — Я такого цвета никогда не видел.

Гермиона сглотнула.

— Мы проходили это в прошлом году с командой «Воспоминание». Первый модуль — реакция напоминалок на разые виды чар памяти. Тёмно-красный — Обливиэйт. Синий — добровольная блокировка памяти, — она посмотрела на Джима с неприкрытым ужасом. — А фиолетовый... фиолетовый означает, что тебя заставили забыть что-то с помощью проклятия Империус!

В комнате повисла тишина.

— Меня… прокляли Империусом? — выдохнул Джим. — Кто?! Когда?! — тут его лицо потемнело. — Может, меня проклял Гарри? Поэтому я ему не доверяю? Может, я увидел, как он делает что-то ужасное на Новогоднем балу, и он заставил меня забыть, но подсознательно я помню!

Гермиона покачала головой.

— Каким бы талантливым Гарри не был, не верю, чтобы он смог наложить Империус в тринадцать лет.

— И к тому же, — добавила Луна, — твои нарглы не показывают изменения в воспоминаниях. Но они реагируют на некое внешнее вмешательство, которое и вызывает недоверие к Гарри. Похоже, это часть заклятия — заставить тебя отвернуться от брата, но чтобы ты не понимал, почему.

— Зачем это кому-то понадобилось? — нахмурился Джим.

— Погодите-ка! — воскликнул Рон. — А тот адвокат, что был у вас на Рождество! Подмор, вроде бы. Если Гарри снова будет жить с вами, то он ведь без работы останется.

— Подмор? — с сомнением посмотрел на Рона Невилл. — Я его знаю. Встречался с ним несколько раз. Честный и добрый человек. Не думаю, что он вообще способен сотворить непростительное. Особенно ради денег.

— И потом, — вмешалась Гермиона, — вы все забываете одну вещь. Если всё началось первого января, то это значит, что кто-то проклял тебя на балу. У вас в доме было больше двухсот человек. Это мог быть кто угодно.

— Но зачем? — непонимающе покачал головой Джим.

— Может, ты услышал что-то лишнее. Или увидел то, чего не должен был видеть.

— Давайте по порядку, — Рон положил руку Джиму на плечо, — сначала надо этот Империус снять. Как это сделать?

Все собравшиеся посмотрели на Гермиону.

— Простите… но у меня нет ответа. Мы будем изучать непростительные только в следующем году. И, в отличие от обычных чар памяти, напоминалки не могут восстановить то, что стёр империус. Ясно одно — это серьезное преступление. Мы должны рассказать об этом профессору МакГонагалл. А может даже и директору. И, конечно, твоим родителям. И ДМП. Чего уж там.

Джим кивнул.

— Я пойду к маме. Она сможет связаться с папой через камин. И мы вместе пойдём к Дамблдору… — он поднял глаза на друзей. — Ребята, пожалуйста… не говорите пока никому. Особенно Гарри. По крайней мере, до тех пор, пока я не поговорю с родителями и не пойму, что делать дальше.

Остальные согласно кивнули.

Попрощавшись, Джим с поникшими плечами вышел из класса и направился на поиски матери.

* * *

Башня Гриффиндора

20:00

Прошло несколько часов, прежде чем эмоционально вымотанный до предела Джим, наконец, вернулся в гостиную, где его уже ждали друзья. Вместе они спустились в класс, наложили несколько охранных чар, и Джим рассказал, что выяснил.

— Вы были правы, — тихо начал он. — Если проклятие Империус было наложено правильно, то понять, действует ли оно до сих пор, почти невозможно. Именно поэтому столько Пожирателей Смерти тогда смогли отмазаться — говорили, что ничего не могли сделать. Но тот, кто наложил его на меня, либо спешил, либо был неопытен… или и то, и другое. Профессор Дамблдор сказал, что видит следы Империуса с помощью легилименции. Сейчас на мне нет активного внушения, но эффект проклятия уже успел отпечататься во мне. И в обозримом будущем никуда не денется.

— Отстой, — выдохнул Рон. — И ничего нельзя сделать? Снять его как-то?

Джим покачал головой.

— Если у тебя очень сильная воля или если тебя специально учили сопротивляться, можно сбросить контроль в момент, когда он действует или чуть позже. Но это чертовски тяжело. А если тебе дали всего одну-две четкие команды — типа «не доверяй Гарри» или «забудь, что видел меня» — то сам ты уже это не сбросишь. Нужна помощь извне. Очень мощная легилименция. Дамблдор сказал, что несмотря на то, что он и Снейп сильные легилименты, у них нет навыков… ну, он назвал это «ментальной хирургией». И звучит это так же мерзко, как и есть. Опасно и больно. Так что пока решили… ничего не делать. Просто наблюдать, надеяться, что других приказов во мне нет. А на пасхальных каникулах я вернусь в Шамбалу, и Целитель Баскар попробует разобраться.

Он устало вздохнул.

— Это, по крайней мере, мамин план. А вот папа… он переживает, что сейчас не самое безопасное время для поездки туда. Думаю, они сейчас как раз спорят об этом у неё в комнате.

— Есть идеи, кто это сделал? — спросила Гермиона. — Или, может, есть мысли, как это можно выяснить?

— Нет, — ответил Джим, и голос у него дрогнул. — И ты была права, Гермиона. Это мог быть кто угодно с бала. Более того, это мог быть кто-то, кого самого заколдовали Империусом, а потом приказали проклясть меня! И если эта «ментальная хирургия» не сработает… единственный способ избавиться от этого — если тот, кто меня проклял, умрёт.

— Но ДМП же должно что-то сделать! — воскликнул Невилл.

— Папа пока не хочет их вмешивать. Боится, что в текущей обстановке, если это всплывёт, начнётся паника, — он криво усмехнулся. — Думаю, над этим они тоже сейчас спорят. Но он, в общем-то прав… Если просочится слух, что я подозреваю Гарри… Ну, Рита Скитер и так его поливает грязью. А он — воспитан магглами. Представьте, как на это отреагируют. Я…

Он осекся и несколько раз быстро моргнул, после чего вытер глаза рукавом.

— Джим? — тихо позвал Рон. — Друг, ты в порядке?

— Я… я в присутствии родителей и самого Дамблдора… прямо сказал, что подозреваю Гарри! Представляете? Я не мог не думать в эту сторону. Дамблдор меня сразу заверил, что это не мог быть Гарри, но… — он снова вытер глаза, — я ведь помню, каким счастливым был, когда узнал, что он возвращается к нам. Что мы наконец станем настоящими братьями. А теперь… я не могу перестать подозревать его. Всё время думаю: а что, если он что-то скрывает? Что-то ужасное. Что он опасен для всех, кто мне дорог. И я знаю, что это внушение… но оно всё равно никуда не девается. Я… я…

Джима захлестнули эмоции, и он умолк, не в силах говорить дальше. К нему тут же подошла Луна и крепко его обняла.

— Джим, я когда-нибудь рассказывала тебе о киноцефалах, которых мы с папой видели в Греции? — спросила она своим привычным мечтательным голосом. — Я там видела одного. Огромный, почти как Хагрид. А голова, как у собаки.

Рон, Гермиона и Невилл переглянулись, не понимая, что происходит. Но эффект был. Что-то в голосе Луны смогло пробиться сквозь пелену отчаяния Джима. Он расслабился и осторожно обнял девушку в ответ.

— Нет, Луна. Расскажешь? Уверен, это отличная история.

Луна расплылась в улыбке и начала свой рассказ.

* * *

Тем временем в комнатах профессора изучения магглов

Лили стремительно вошла в свои покои с мрачным выражением лица, а за ней почти неслышно, но явно нервничая, зашёл её муж. Как только они оба оказались внутри, она взмахнула палочкой, и дверь мгновенно захлопнулась, а вместе с тем активировались все охранные и защитные чары, которыми она давно окутала свои покои.

— Я до сих пор не понимаю, почему ты не хочешь привлекать ДМП, Джеймс, — сказала она резко. — Если на нашего сына наложили Непростительное проклятие, разве не логично будет следующим шагом позвать авроров? Или ты больше не руководишь Авроратом?

— Да, Лили, руковожу, — примирительно начал он. — Но… я просто думаю, что для Джима будет лучше, если мы разберёмся с этим сами.

Лили приподняла бровь.

— А как же интересы Гарри? Учитывая, что тот, кто проклял Джима, явно сделал это с единственной целью — натравить их друг на друга.

Джеймс скривился.

— Ты не можешь утверждать это наверняка, — быстро сказал он. — Это может быть просто побочный эффект.

Лили медленно кивнула и подошла к окну, из которого открывался вид на Запретный лес. Сегодня была ночь новолуния, но даже при тусклом свете звёзд она могла различить рой дементоров, парящих над деревьями. Её передёрнуло — одно из этих существ напало на Джима во время ноябрьского матча по квиддичу. Она всё ещё смотрела в окно, стоя к Джеймсу спиной, когда заговорила снова — уже спокойнее. Или, по крайней мере, так могло показаться.

— Так… что ты думаешь насчёт слов Джима? О том, что Гарри мог быть тем, кто наложил на него Империус? Ты действительно считаешь, что он на такое способен?

Джеймс замешкался и заговорил медленно, словно пробираясь по минному полю:

— Я… я даже думать об этом не хочу. То есть, как сказал Альбус, Гарри всего тринадцать. С другой стороны… я не хочу в это верить, но, думаю, нам нужно смотреть правде в глаза. В конце концов, Гарри — слизеринец…

Он не успел договорить. Лили резко развернулась, молнией выхватила палочку и направила её прямо на него.

— ЭКСПЕЛЛИАРМУС! — выкрикнула она.

Всё произошло так быстро, что Джеймс только успел подумать, что цвет глаз жены сейчас точь-в-точь как цвет убивающего проклятия, как палочка оказалась вырвана из кобуры у него на запястье и оказалась в руках у Лили.

— Лили! Что ты…?!

— ЗАТКНИСЬ! ПРОСТО ЗАТКНИСЬ И ПЕРЕСТАНЬ МНЕ ВРАТЬ, УБЛЮДОК!

Джеймс замер. Она явно была в ярости, но её гнев никак не влиял на то, как уверенно и твёрдо она держала палочку. Тут ему в голову пришла ещё одна непрошенная мысль — он вспомнил все те ужасные проклятия, которые Лили накладывала на Пожирателей смерти много лет назад.

— Ты доказал, что умеешь хранить от меня тайны, Джеймс, — продолжила она с горечью. — Но только если молчишь. Врать мне в лицо ты никогда не умел! Я знаю, что это ты наложил Империус на Джима! Единственная причина, почему Альбус до сих пор этого не понял — он слишком хороший человек, чтобы подумать о тебе худшее. Ну и потому, что я поддержала версию Джима о том, что виноват кто-то из гостей бала. Но я временные рамки знаю! — Лили шагнула вперед, не опуская палочку. — Джим и Гарри прекрасно ладили после бала. Они нормально общались за обедом на следующий день. Джим был заколдован уже после того, как Гарри, Артемиус и Питер покинули поместье. Значит, это мог быть только кто-то из нас.

Она сделала короткую паузу, её голос стал ледяным:

— И из нас двоих не я одержима безумной идеей, что Гарри — волшебный антихрист!

— ГАРРИ СТАНЕТ ПРИНЦЕМ СЛИЗЕРИНА! — внезапно в панике закричал Джеймс. — Это… это не метафора или типа того! Это реальный, буквальный титул, который в ходу у «змей»! «Принц Слизерина» — Джим сам мне сказал!

— До или после того, как ты его проклял? — в ярости прошипела Лили.

Джеймс опустил взгляд, сгорая от стыда, и рассказал Лили о том, что произошло на поле для квоффлбоша, и о том, что он узнал о разговоре между Гарри и Волдемортом.

— Понимаешь, цветочек Лили? Я сожалею, ужасно сожалею о том, что сделал. Мне ещё никогда не было так стыдно в жизни! Но всё это ничто по сравнению с тем, что мы теперь знаем о Пророчестве. Пожалуйста, любимая. Просто верни мне палочку и давай поговорим. Я обещаю, что не стану использовать её против тебя.

Он протянул к ней руку, но её собственная рука с зажатыми в ней двумя палочками осталась неподвижной. Напротив, Лили сжала пальцы крепче, готовая к тому, что он может попытаться призвать палочку беспалочковой магией.

— Я знаю, что ты не станешь использовать магию против меня, Джеймс. Даже если бы захотел — не смог бы. Но палочку твою я придержу, чтобы ты не смог защититься, если я решу оглушить тебя, а после позвать Альбуса и авроров. А может, мне стоит просто проклясть тебя чем-нибудь таким, что Азкабан покажется тебе курортом? У меня-то, в отличие от тебя, нет никаких ограничителей.

Он моргнул.

— О чём ты?

Лили рассмеялась.

— Серьёзно?! Пятнадцать лет прошло с нашей свадьбы, и ты до сих пор не удосужился прочитать тот брачный контракт, что заставила тебя подписать твоя мать?!

Её лицо потемнело.

— Мне плевать на твоё Пророчество, Джеймс. Мне плевать на твоё Высшее Благо. Всё, что меня волнует — это защита моих сыновей. Я знаю, Судьба — жестокая сука, и однажды, возможно, мне снова придётся выбирать между ними. Я не знаю, что сделаю в тот день, Джеймс Поттер. Но до тех пор, пока у меня есть возможность защищать их обоих — я положу на этот алтарь всё, что у меня есть. И я уже предупреждала тебя, что будет, если я сочту тебя угрозой для хотя бы одного из них.

Джеймс выпрямился.

— Так что теперь? Ты собираешься выдать меня, чтобы меня отправили в Азкабан?

Она посмотрела на него пристально, словно взвешивая все варианты, а потом медленно опустила палочку.

— Нет, Джеймс. Не собираюсь. По трём причинам. Первая — у меня недостаточно улик, чтобы тебя осудили. Прошло слишком много времени, чтобы засечь Империус с помощью Приори Инкантатем, даже если за дело возьмётся Альбус. А в остальном — всё сведётся к моему слову против твоего. И я прекрасно знаю, чьё слово в Визенгамоте будет весомее — Лорда Древнего и Благородного Дома, главы Аврората, или его «алчной грязнокровной жёнушки». Тибериус Нотт избежал наказания, несмотря на куда более весомые доказательства. Не сомневаюсь, ты будешь извиваться и выкрутишься.

Джеймс дёрнулся от такого сравнения со «скользкими змеями».

— Вторая причина, — продолжила Лили с горечью, — даже если бы я смогла добиться твоего заключения — это было бы губительно для обоих мальчиков. С Лордом Поттером в Азкабане и запятнанной репутацией, в нынешнем политическом климате у меня нет никаких гарантий, что Министерство оставит опеку над наследником Поттеров и Мальчиком-который-выжил алчной грязнокровной жëнушке осуждëнного преступника, — она практически выплюнула последние слова, заставив Джеймса вздрогнуть, — и я даже не хочу думать, какой бывший Пожиратель смерти станет их опекуном на моём месте.

— Питер бы никогда этого не допустил, — уверенно сказал Джеймс. Лили даже не ответила — просто посмотрела на него, как на пустое место.

— А третья причина, Джеймс... я не отниму у Джима и Гарри их отца. Пока у меня есть хоть какая-то власть, я просто сделаю так, чтобы ты больше никогда не причинил им вреда.

Она небрежно бросила ему его палочку, а затем подняла свою, чтобы её кончик смотрел вертикально вверх.

— Внемли моим словам, Джеймс Карлус Поттер, — произнесла она с торжественной мрачностью. — Знай, что я, Лили Эванс Поттер, твоя супруга и консорт, в соответствии с нашим Брачным Контрактом, признаю твои действия по отношению к нашим детям нарушением супружеских обетов. Согласно пункту девятнадцатому, я официально предупреждаю: любое дальнейшее причинение вреда — физического, ментального, социального, финансового или магического будет вынесено на суд Магии Контракта. И если Магия Контракта сочтёт тебя виновным — пусть на тебя обрушатся все кары, в нём прописанные. ДА БУДЕТ ТАК.

Кончик её палочки вспыхнул ярким, почти кроваво-красным светом. Джеймс уставился на неё, не понимая.

— Что всё это значит?!

Лили взмахнула палочкой — дверь её покоев распахнулась.

— Это значит, что тебе стоит пойти домой и, наконец, прочитать чëртов Контракт, прежде чем ты сделаешь очередную глупость, которая окончательно тебя погубит, — она кивнула в сторону выхода. — Уходи. И не жди меня в поместье ни на Пасху. Ни летом. А возможно, и никогда.

Джеймс медленно поднялся и вгляделся в глаза единственной женщины, которую когда-либо любил, будто ища в них хотя бы крошечную искру жалости. Или прощения. Но, не найдя ни того, ни другого, он опустил голову… и вышел.

Когда он пересёк порог, Лили снова взмахнула палочкой. Дверь с глухим грохотом захлопнулась и заперлась.

Только тогда она позволила себе заплакать.

* * *

Этой ночью в спальне третьекурсников Гриффиндора…

Было уже давно за полночь, но Джим не мог заснуть. Не в силах выкинуть из головы события прошедшего дня, он, наконец, сдался и, выбравшись из кровати, тихо спустился в общую гостиную с рюкзаком. Оказавшись внизу, он достал из сумки мантию-невидимку и отложил в сторонку. Ему нужно было дойти до совятни, а отбой уже был. Но сначала ему нужно было написать письмо человеку, чьë мнение значило для него очень много.

Дорогой дядя Пит, я не знаю, рассказал ли тебе папа, но кое-что произошло. Кое-что ужасное, о чëм я не могу говорить в письме. Когда ты сможешь приехать в Хогвартс?

* * *

10 февраля 1994 года

Остров Сент-Киприан

(Технически — Британские Виргинские острова)

Кабинет главного аврора

— Скажите-ка мне, аврор Праудфут! — прорычала главный аврор Марселин Дюпонт с диким акцентом. — Зачем это бледный британский аврор припëрся на наш маленький остров? Да ещё и без всякого уведомления! Вы, чего, думаете, вы тут всё ещё хозяева, или что?

Младший аврор Майкл Праудфут немного ослабил ворот своего пальто, в то время как ведьма пристально его разглядывала. На мгновение её взгляд напомнил ему взгляд Руфуса Скримджера, несмотря на очевидные отличия между пожилым белым британцем, которого часто описывали как «льва», и чернокожей женщиной среднего возраста с дредами. Даже её одежда — белая рубашка с короткими рукавами, увешанная медалями, и что-то, очень похожее на шлем — не вносила разрядки в разговор.

Но тут она улыбнулась во весь рот и рассмеялась, глядя на него.

— А-а-а, поймала я тебя, аврор Праудфут! Видел бы ты своё лицо! — она рассмеялась и тряхнула головой. — Ну а правда, чем тебе помочь?

«Праудфут» расслабился. Женщина купилась на его маскарад и не собиралась использовать какую-нибудь неизвестную ему магию, чтобы увидеть его истинное лицо. Два дня назад Регулус прибыл в международный аэропорт Нассау. Много времени ушло на то, чтобы найти волшебника, который мог бы перевезти его на лодке с Багамских островов на «затерянный остров» Сент-Киприан, который был укрыт антиаппарационными и антипортальными чарами от тех, у кого не было разрешения на въезд. Сент-Киприан (с населением в 420 человек) располагался примерно в пятистах километрах к востоку от Багамских островов в самом центре того, что магглы называли Бермудским треугольником. Глупое суеверие, даже по меркам магглов. Да, за десятилетия было несколько инцидентов, главным образом из-за того, что маггловская авионика плохо взаимодействовала с сетью магглоотталкивающих чар и чар отвода глаз. Но эти проблемы быстро решались, и остров снова возвращался к своей обычной мирной атмосфере… а также к своему статусу одного из лучших мест для магов-экспатов, скрывающихся от своих правительств. Стоит ли говорить, что экстрадиции с этого острова также не было.

— На самом деле, я здесь, чтобы расследовать старое дело, — сказал он спокойно, идеально подражая голосу настоящего Праудфута. — Оно всплыло после побега из Азкабана.

Дюпон напряглась.

— Думаешь, Пожиратели могли добраться Сент-Киприана? — с тревогой спросила она.

Рег поднял руки, чтобы успокоить её.

— У нас нет абсолютно никаких оснований думать, что это так, главный аврор. Но в ходе расследования мы обнаружили кое-какие… несоответствия в процессе суда над одним из сбежавших. Мне досталась эта ужасная задача — поехать сюда и допросить человека, который был писцом на суде в тот момент. Его зовут Герберт Каттермоул.

Женщина удивлëнно вытаращила глаза..

— Каттермоул? Тогда, боюсь, ты приехал зря, дорогой. Он умер больше двенадцати лет назад.

Теперь уже Рег удивлённо моргнул.

— Умер? Но если вы так хорошо помните его спустя столько лет, то, полагаю, его смерть была подозрительной?

— Можно и так сказать. Я хорошо помню это дело. Почти все авроры того времени помнят. Я бы не сказала, что Сент-Киприан — это мирное место, где нет преступлений. У нас бывают и драки в баре, и ревнивые мужья с жёнами, и всякие другие вещи, которые могут привести к убийствам. Но за последние пятьдесят лет мы видели только одного человека, убитого убивающим проклятием. Так что да, смерть Каттермоула произвела впечатление.

Регулус присвистнул.

— Авада Кедавра! Да, это должно было запомниться. Что ещё вы можете рассказать об этом деле?

— У меня есть идея получше. Я с радостью отдам тебе все дело. Ну, всё, что у нас есть.

Дюпон взмахнула своей палочкой — и через несколько секунд в комнату влетела старая папка из манильской бумаги⁽²⁾ с именем «Герберт Каттермоул» на ней и датой — 20 ноября 1981 года. Регулус изо всех сил пытался скрыть свой интерес. Это было всего через несколько дней после вымышленной даты суда над Сириусом. Он тепло поблагодарил аврора Дюпон за помощь, а затем, немного поболтав об истории острова и о местах, которые ему стоит посетить во время пребывания, Регулус покинул её офис и вернулся в свой отель, где начал изучать полученные документы.

Согласно скудному отчёту, Каттермоул прибыл на Сент-Киприан 13 ноября 1981 года, арендовав свадебный люкс в одном из самых роскошных отелей острова. Он спустил несколько сотен галлеонов в отельном казино, отделавшись лишь лёгким разочарованием. Через два дня к нему присоединилась леди, которую он представил, как Ариану Каттермоул, свою супругу. Что было особенно любопытно, потому что Регулус знал, что у Герберта Каттермоула уже есть жена в Британии, с которой он никогда не разводился. И имя которой вовсе не Ариана.

Герберт и его молодая жена провели несколько дней, наслаждаясь видами Сент-Киприана, и, если верить жалобам на шум, несколько ночей шумно наслаждаясь друг другом. 19 ноября Каттермоул забрал все свои деньги (довольно внушительную сумму) из отельного сейфа, сказав, что он и его жена собираются завтра ехать в Америку. Но на следующее утро его нашли мёртвым в номере. Никаких следов Арианы, её личных вещей, а также денег Каттермоула в номере не наблюдалось. Причина смерти была установлена очень быстро — убивающее проклятие.

К сожалению, в документах не было ни одной фотографии Арианы Каттермоул. Однако было несколько её описаний от тех, кто её видел: Ариана была блондинкой с платиновыми волосами, была молодой (слишком молодой для того, чтобы быть женой Герберта), но она, без сомнения, была совершеннолетей. И ещё, что она была невероятно красивой. Одним из её требований, которые она озвучила сразу по приезду, был номер «Ежедневного пророка», который должны были приносить к ним в номер каждое утро. В папке Регулус также нашёл небольшой конверт с чарами стазиса на нём. Из него он вынул номер газеты от 16 ноября 1981 года, который был доставлен в их номер через три дня после его выхода в Британии. Заголовок, к удивлению Регулуса, сообщал о реабилитации Люциуса Малфоя и его освобождении из тюрьмы вследствии «шокирующего признания» Сириуса Блэка.

Также в конверте было ещё кое-что — обгорелые остатки чего-то, что, похоже, было свидетельством о браке Герберта и Арианы. Большая часть текста была слишком повреждена для обычных чар восстановления, но, к счастью, Регулус знал другую версию этих чар, которыми часто пользовались австралийские авроры — видимо, на Сент-Киприане эти чары не знали. Через несколько секунд свидетельство было восстановлено, и Регулус, наконец увидел полное девичье имя загадочной женщины: Ариана МакФлосси. (Ariana McFlossy)

Он громко рассмеялся, ибо даже по стандартам волшебников имя выглядело нелепым. Но тут ему в голову закралась мысль, и его смех тут же утих. Он ещё раз посмотрел на заголовок газеты, а затем на свидетельство о браке. Вытащив палочку, он написал в воздухе имя таинственной женщины. А спустя несколько секунд его лицо потемнело. Повинуясь резкому взмаху его палочки, буквы перестроились в другое имя.

Нарцисса Малфой (Narcissa Malfoy)

— Твою мать, — раздражëнно пробормотал он. — Что у них за любовь к анаграммам?!

* * *

11 февраля 1994 года

Люциус Малфой откусил кусочек засахаренного ананаса и задумался, сколько ещё времени стоит потратить на лесть, прежде чем перейти к откровенным угрозам. Он никогда не был поклонником Горация Слизнорта, но признавал способности этого человека — и как зельевара, и как кукловода в мире магической политики. Жаль только, что тот был таким… слащавым.

— Должен сказать, я очень рад видеть тебя, Люциус, мой мальчик! — с восторгом воскликнул упитанный зельевар. — Но, если позволишь, спрошу прямо: что привело тебя в мою скромную обитель? Я столько раз звал тебя на свои ужины с выпускниками моего «Клуба слизней», а ты всё не отвечал! Надо бы тебе прийти как-нибудь, Люциус! На следующем ужине у нас будет домашнее крыжовниковое вино из погребов вдовствующей леди Урсулы!

— Звучит заманчиво, Гораций, — лениво протянул Малфой. — Я обязательно постараюсь выбраться. Но сегодня я здесь по неотложному делу, и надеюсь, ты простишь мне возможную резкость, — он сделал паузу, потом решил немного подсластить пилюлю. — Видишь ли, Гораций, у меня сегодня встреча с министром. Ты ведь знаешь, он очень ценит мои советы.

— Министр Фадж? Ах, какой успех! Не видел нашего Корни уже много лет. Надо же, как он поднялся! Жалею теперь, что не звал его в клуб. Видимо, правда — никогда не знаешь, как повернётся жизнь. Но я отвлёкся. Конечно, я помогу, чем смогу. Что тебе нужно, Люциус? Зелье, рекомендательное письмо… может сочную сплетню?

Дородный волшебник усмехнулся и отхлебнул чаю, пока Люциус обдумывал свои следующие слова.

— Последнее, я полагаю. Скажи, Гораций, ты помнишь студента, слизеринца, которого ты учил за много много лет до меня. Имя — Том Марволо Реддл.

Чашка выскользнула из рук и с глухим стуком упала на пол. Люциус приподнял бровь. То, что Слизнорт помнил Реддла, не было неожиданностью. А вот потеря самообладания при одном упоминании имени — вполне.

— Р-р-реддл? — заикаясь, переспросил Слизнорт, — Вот это да… я не слышал это имя уже много лет. Откуда ты вообще о нём узнал? Я думал, что он давно умер!

— Да, я об этом тоже слышал. Говорят, что его убил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Слыхал об этом?

— Н-н-нет, в таких подробностях — нет, — пробормотал зельевар, поднимая чашку, — хотя я не удивлён, — пробормотал Слизнорт себе под нос. — Но я не понимаю, зачем ты пришёл с этим ко мне, Люциус.

— Да? — улыбнулся Малфой, — А мне говорили, что ты… был довольно близок с молодым мистером Реддлом в свое время.

У каждого в «азкабанской клике» были особые навыки, которые они могли предложить группе. И одним из таких навыков, которыми обладал Люциус Малфой, была способность быстро находить слабые точки оппонентов. Знание того, какие слова и жесты были нужны, чтобы сломить сопротивление жертвы. А также — когда и как нужно ударить.

Лицо пожилого волшебника потемнело от злости.

— На что ты намекаешь, Люциус?

Малфой состроил невинное лицо.

— О, ничего… непристойного, Гораций. Хотя, сам знаешь, какие бывают слухи. Как там у магглов говорится? Ложь успевает обойти полмира, пока правда натягивает штаны⁽³⁾.

Слизнорт вперился взглядом в бывшего ученика. Он был уверен, что, несмотря на оправдания газет, Малфой был Пожирателем смерти. Медленно он наклонился и аккуратно поставил пустую чашку обратно на блюдце.

— Люциус, мы оба слизеринцы. И мы здесь одни. Хватит вытанцовывать. Говори прямо. Зачем пришел? И чего тебе надо?

— Как я уже сказал, информация. Скажи-ка мне, Гораций. Что ты знаешь о… крестражах?

Второй раз за вечер Гораций отшатнулся в ужасе. Люциус улыбнулся. Он знал, что Слизнорт — мастер самоконтроля. Но и знал его слабость — если задеть нужную струну, особенно тщеславие, тот иногда проговаривался о вещах, о которых говорить не следовало. А ещё Люциус знал, что Том Реддл, в своё время, был выдающимся манипулятором. Едва ли Реддл стал бы пытать Слизнорта. А вот то, что тот мог проговориться по доброй воле, польщëнный вниманием любимого ученика — вполне себе. И сейчас реакция зельевара подтвердила подозрения Малфоя — Реддл точно приходил к нему, надеясь вызнать запретное знание.

— Я… я ничего не знаю об этом! — сдавленно произнёс Слизнорт.

— Да ладно. А выглядишь так, будто знаешь. Ты так же реагировал, когда Реддл задал тебе тот же вопрос?

— Хватит! — взорвался Слизнорт и вскочил со стула. — Разговор окончен! Прошу тебя уйти, лорд Малфой!

Люциус встал гораздо спокойнее.

— Как скажете, сэр. Жаль, что вы не можете мне помочь. Видимо, придется искать… другие источники, которые смогут рассказать мне о твоих отношениях с юным Реддлом.

Слизнорт побледнел.

— Между нами не было никаких отношений! Я был его преподавателем, и только!

— Я тебе верю, Гораций, конечно, верю. Но ты ведь и сам знаешь, как любят люди судачить. Я лишь могу обещать, что сделаю всё возможное, чтобы в процессе сбора сведений о жизни и смерти покойного мистера Реддла… твое имя… не фигурировало в неприятных слухах, которые могут всплыть.

Старик закрыл глаза, будто признавая поражение. Несколько долгих мучительных секунд он молчал, а затем начал говорить.

— Том… пришёл ко мне однажды на шестом курсе. Сказал, что нашёл в Запретной секции что-то о крестражах. Спросил, не расскажу ли я больше. Я ответил, что не знаю ничего. И сказал, чтобы он больше никогда не упоминал это слово. И выгнал его. Вот и всё, клянусь!

— Ну, раз так, — холодно произнес Люциус, — то я не вижу причин, чтобы ты отказал мне в воспоминании об этом разговоре. Хочу сам его посмотреть.

Слизнорт покачал головой, словно не желая снова проживать тот день.

— Но зачем, Люциус? Зачем тебе знать, что маглорожденный, умерший много лет назад, хотел узнать о тёмной магии? Почему это важно?

Малфой изучал бывшего декана своего факультета. Стоит ли лгать? Или лучше просто уклониться? Он выбрал второе.

— Потому что всё, что Том Марволо Реддл узнал о крестражах, в конце концов оказалось в руках Того-Кого-Нельзя-Называть.

Слизнорт побелел, как простыня. Люциус наклонился вперёд и абсолютно спокойно взял ещё один кусочек засахаренного ананаса. Как будто рассказал о погоде, а не об одном из самых зловещих секретов магической Британии.

— Итак. Воспоминание, если не возражаешь, — вежливо сказал он, отправляя в рот лакомство.

* * *

Час спустя в Министерстве магии…

Люциус уверенно вошёл в личный кабинет Корнелиуса Фаджа, чувствуя, как флакон с воспоминаниями Слизнорта немного оттягивает ему карман.

— Люциус! — воскликнул министр с натянутым радушием. Малфой сразу распознал фальшь. — Спасибо, что пришёл!

— Я всегда к вашим услугам, министр. Честно говоря, учитывая последние события, я уже давно ждал вашего приглашения… и уже было решил, что не дождусь его, — ответил он с вежливой холодностью. — Но тем не менее. Чем могу быть полезен?

Фадж покраснел при этом мягком упреке.

— Прошу, садись. И… прошу прощения, если мое поведение в последнее время… ну, ты понимаешь…

— …с момента побега из Азкабана, — бесстрастно закончил Малфой. — И, поскольку я был вынужден служить Тому-Кого-Нельзя-Называть под действием Империуса, а также из-за того, что моя бывшая супруга происходит из рода Блэков, чьи взгляды на Сами-Знаете-Кого были широко известны, вы начали сомневаться в моей лояльности.

Фадж ещё больше смутился.

— Люциус… прости. Я никогда не сомневался в твоей преданности. Но ты ведь понимаешь, что из себя представляет политика. Особенно, когда страну охватывает паника. Всё население в ужасе. Я ни секунды не сомневался в твоей невиновности, как и в твоей поддержке. Но ведь тот, кто однажды оказался под Империусом… может снова под ним оказаться. Я подумал, что если слишком явно буду полагаться на людей, которые… как ты сам выразился, были, хоть и невольными, но Пожирателями, это может подорвать доверие ко мне в тот момент, когда мне больше всего нужна поддержка.

— Не стоит продолжать, министр, — сказал Люциус с идеальной, безупречной искренностью. — Я прекрасно понимаю обстоятельства и могу представить, под каким вы оказались давлением. Вы поступили мудро, и не стоит больше об этом говорить. Чем я могу служить Министерству?

— Честно говоря, Люциус… — сказал Фадж, когда оба уселись друг напротив друга, — я не вполне уверен, что ты можешь помочь. Но если бы я не попросил совета у такого человека, как ты, то чувствовал бы себя безответственным. Потому что никто, с кем я говорил раньше, ничего дельного мне не предложил.

Фадж замолчал, глубоко вздохнул… и, наконец, спросил:

— Ты когда-нибудь слышал о… Соглашении Азкабана?

Люциус Малфой теперь по праву мог считать себя мастером окклюменции. Ведь за те три часа, что он провёл в Министерстве, он так и не позволил бушующей внутри ярости вырваться наружу.

* * *

Хогсмид

12 февраля 1994 года

Хотя первый выход в Хогсмид в 1993-94 учебном году стал полным провалом, второй прошëл без сучка и задоринки. Поэтому администрация Фаджа решила снова испытать свою удачу. На февральский выход (который совпадал с днём святого Валентина и, следовательно, был важным днём для торговцев в Хогсмиде) было направлено целых двенадцать авроров, а после некоторых уговоров со стороны министра Дамблдор согласился немного ослабить ограничения. Поэтому в эту субботу пойти в Хогсмид разрешалось всем студентам третьего курса и старше, если они могли создать дымчатого Патронуса, а не только телесного.

Гарри это устраивало, поскольку, несмотря на все его усилия, максимум, что он пока мог сотворить, это был именно дымчатый Патронус, а в Хогсмид ему было нужно. К тому же, он сильно сомневался, что ему удастся уговорить Джима одолжить ему мантию в ближайшее время, а дезиллюминационные чары он пока не вполне освоил. (Ему никак не удавалось полностью сделать невидимыми свои ноги, а однажды он как-то умудрился наложить заклинание только на свою одежду, сделав её прозрачной. И отменить заклинание у него не получилось. Тео и Блейз, которые в этот момент были с ним, просто переглянулись и, взоржав как кони, убежали куда глаза глядят, оставив его голым прятаться в кладовке, пока заклинание не выдохлось само спустя три часа. А когда Гарри попытался сказать им, что они скоты, ему был дан ответ, что они ни о чëм не жалеют.)

Побродив пару часов по магазинам, Гарри и Невилл направились на обед в Три Метлы. К ним должны были присоединиться леди Августа, Снейп, Регулус (под личиной), Руфус и Люциус. Когда Гарри и Невилл зашли в арендованную комнату, все собравшиеся уже были на месте. Остальные члены их клики (или, как Сириус их окрестил, Азкабанды) остались в поместье Лонгботтомов, участвуя во встрече через сквозное зеркало Регулуса. Как только мальчики оказались внутри, все взрослые слизеринцы настояли на том, чтобы каждый установил свои собственные охранные чары, поскольку, видимо, никто из них не мог доверить столь важное дело кому-то другому.

— Кхм, — с легким презрением начала леди Августа, — если вы, наконец, закончили мериться паранойей, можем мы уже перейти к делу? Люциус, чего такого произошло, что тебе так срочно понадобилось встретиться? И зачем здесь Невилл и Гарри?

— Если честно, леди Августа, — ответил лорд Малфой, — мне нужен был только мистер Поттер, потому что он, как и Скримджер, обладает мощным даром дедукции. Но я подумал, что это будет менее подозрительным, если он придёт за компанию с вашим внуком, как будто просто сопровождая его на обед с вами. Я заполучил воспоминание Горация Слизнорта о разговоре между ним и Томом Марволо Реддлом. И поскольку Поттер единственный из нас, кто видел Тёмного Лорда молодым, пусть и в форме духа, заключённого в дневнике, я хотел бы услышать его мысли об этом воспоминании. К тому же действия разворачивались в Хогвартсе. Если там будут какие-то другие намёки, то лучше, чтобы их расследовал студент — так будет проще.

— Но сначала, — с неким трепетом продолжил Люциус, — я должен поделиться некоторыми… открытиями. Это очень важно, потому что они могут повлиять на все наши дальнейшие действия, — он сделал глубокий вдох. — Вчера я встречался с Фаджем, и он счёл необходимым раскрыть мне государственную тайну огромной важности. Оказывается, между магической Британией… и дементорами Азкабана существует официальный договор. И среди положений этого договора есть одно, требущее от нашего правительства поддержания минимального числа заключённых в секции особого режима. Наш побег уменьшил количество заключённых до уровня ниже того, что требуется по этому договору. К счастью, даже без учета Сириуса и Беллатрисы, мы всё равно можем выполнить эти требования, если Лестрейнджи и Руквуд будут возвращены Министерству до первого августа этого года. Но если мы не успеем передать их вовремя или, что ещё хуже, окажется, что заключенные со стëртыми воспоминаниями не могут кормить дементоров, то договор утратит силу, и дементоры всем скопом полетят кормиться в Британию!

В комнате воцарилась мёртвая тишина.

— Что за идиот подписал такой договор?

— Пра-пра-пра-прадед Торфинна Роули, — саркастично ответил Малфой. — Он был министром в момент ратификации договора. Исходя из того, что я знаю о Торфинне, как о Пожирателе смерти, глупость — их семейная черта.

— Ладно, очевидно, это плохо, — прервал его Гарри, — но это не конец света. У нас всё ещё есть трое Пожирателей смерти. Мистер Малфой, вы уверены, что этого хватит, чтобы удовлетворить пункт соглашения?

— По словам Фаджа, да. Однако все трое из них подверглись воздействию Табула Раса. И мы не знаем, как дементоры отреагируют на жертв, у которых нет плохих воспоминаний или, если точнее, вообще никаких воспоминаний, которые могли бы вызвать эмоции, коими дементоры бы могли кормиться.

— По проблеме за раз, Малфой, — пробурчал Скримджер. — Нам нужно ускорить наши планы по реабилитации Сириуса. Если мы сможем достичь этого за следующие два или три месяца и одновременно с этим отдать трёх узников Министерству, у Фаджа будет полно времени, чтобы придумать запасной план, даже если эти трое окажутся дементорам не по вкусу.

Некоторые из присутствующих поморщились от жестокости бывшего аврора.

— Но какой запасной план министр может придумать? — спросил Невилл. — Уверен, не так-то просто найти преступников, которых можно поместить в секцию особого режима.

Все присутствующие слизеринцы усмехнулись наивности гриффиндорца.

— Мистер Лонгботтом, — терпеливо начал Люциус, — Корнелиус Фадж сейчас обладает полномочиями Претор Максимус. Если дело идёт о кризисе Азкабана, его власть практически безгранична. Этика и сантименты пока сдерживают его, но если других вариантов до конца июля не будет, я уверен, он не станет отказываться от варианта просто схватить трёх мелких воришек на улице, организовать суд за какое-нибудь ужасное преступление и бросить их на съедение дементорам.

Пока Невилл в ужасе смотрел на него, Гарри думал.

— А как насчёт тех трёх оборотней, которых поймали авроры? — спросил он. — Из стаи Фенрира Сивого. После Пожирателей смерти они следующие на очереди, верно?

Люциус злобно улыбнулся.

— Умный мальчик! К сожалению, когда я предложил то же самое министру, он моё предложение отклонил. Соглашение ясно указывает, что заключённые в секции особого режима должны быть волшебниками. Те оборотни, которых сейчас стережёт наш доблестный ДМП, были магглами до того, как их покусали.

— Давайте вернёмся к делам, которые мы можем решить, — сказал Снейп, который до этого хранил молчание. — Руфус, ты говорил, что у тебя есть идея, как можно снять с Сириуса Блэка все обвинения.

— Есть. Это… дерзкий план. Даже слишком, если честно. Он почти… гриффиндорский!

— Эй! — в один голос воскликнули Невилл и Сириус, слушающий собрание через зеркало.

Скримджер пропустил их недовольство мимо ушей и, достав из портфеля увесистую пачку бумаг, коснулся их палочкой, создавая копии, и раздал всем собравшимся.

Люциус посмотрел на обложку и с сомнением уставился на отставного аврора.

— Предательство Сириуса Блэка Пожирателем смерти Марселлусом Фрампом. Ты… написал пьесу?

Скримджер ухмыльнулся.

— Именно так. Захватывающая драма о некоем Марселлусе Фрампе, ранее неизвестном Пожирателе смерти, который был настоящей рукой Волдеморта. Всё это, конечно, было до того, как его схватили и заставили сознаться во всех его преступлениях. Однако потом его вызволили его соратники и подменили признание так, чтобы обвинение легло на Сириуса.

Люциус резко рассмеялся, а остальные уставились на Скримджера, как на сумасшедшего.

— И каким образом постановка этой пьесы должна кого-то обмануть? — с сомнением спросил Регулус.

— А вот тут самое интересное, — хищно усмехнувшись отметил Руфус. — Подделанную память распознать довольно легко, особенно если знаешь, на что смотреть. Но если воспоминание реально — пусть и инсценировано — это совсем другой коленкор. Мы используем братьев Лестрейнджей. Некоторые из нас будут под другими личинами — через метаморфомагию или оборотное зелье. Так мы всё и поставим. Потом извлечëм воспоминания из Лестрейнджей, сразу, чтобы их память не успела обнулиться, а когда будем сдавать их Министерству, то и воспоминания сдадим.

— А как ты собрался заставить Лестрейнджей участвовать в этом фарсе, если они под действием Табула Раса?

— Ну, — протянул Руфус, — мне думается, что человек, не способный накапливать воспоминания, будет особенно восприимчив к… внушению.

— И что это должно быть за «внушение»? — начал Регулус, но Люциус его перебил.

— Он говорит про Империус. Скримджер рассчитывает, что кто-то поместит Лестрейнджей под Империус и заставит их исполнить отведённые им роли.

— Ну, — почти дружелюбно ответил Руфус, — было бы глупо не воспользоваться тем, что среди нас есть специалист по этому конкретному проклятию. Вы не согласны, лорд Малфой?

Люциус не ответил. Он лишь злобно уставился на старшего слизеринца, и тот без страха выдержал его взгляд. Остальные молчали, явно переваривая перспективу активного применения Непростительного, пусть даже на таких, как Лестрейнджи. Наконец, Люциус отвёл глаза.

— Обсудим эту часть плана позже, Скримджер. Сейчас я хотел бы услышать, удалось ли Регулусу выяснить, как именно Сириуса осудили. Ты нашёл Герберта Каттермоула?

Регулус немного замялся.

— Ну, могилу нашел — если это считается. Через несколько дней после ареста Сириуса Каттермоул уехал из Британии на Багамы в компании молодой ведьмы, на которой женился там… скажем так, став многожëнцем. Она назвалась Арианой МакФлосси, что, между прочим, является анаграммой от Нарциссы Малфой. Они поселились в отеле-казино на Сент-Киприане и были там, пока она не узнала, что тебя выпустили из Азкабана после якобы признания Сириуса. Тогда она убила Каттермоула и вернулась в Британию.

— Ариана МакФлосси, — с усмешкой пробормотал Люциус. Тут он заинтересованно посмотрел на Регулуса. — Сколько из этого ты сможешь доказать?

— Я восстановил свидетельство о браке. Она подписалась вымышленным именем, но её магическая сигнатура на нём есть. Думаю, гоблины легко её опознают. Плюс она всё ещё числится в розыске на Сент-Киприане.

Малфой кивнул и повернулся к Скримджеру.

— Сможешь вставить эти детали в свою… пьесу?

— Легко, — беззаботно отозвался бывший аврор. — На самом деле, в нашем случае правдивая часть будет ещё одним доказательством, что весь сюжет — не выдумка какая. Хочешь, чтобы жену осудили как Пожирательницу?

— Бывшую жену, — холодно поправил его Люциус. — И да, хочу.

— Мы ещё вернёмся к этой теме. Нашим юным заговорщикам скоро пора будет возвращаться в школу, поэтому давайте пока посмотрим важную встречу между Горацием Слизнортом и юным Томом Реддлом.

Люциус кивнул Гарри, и тот, достав из кармана уменьшенный омут памяти, увеличил его и поставил на стол. Малфой вылил воспоминание в омут, и собравшиеся склонились над чашей.

К удивлению Невилла, действие проходило в той самой комнате, где собиралось общество сохранения традиций Хогвартса. В то время это было место сбора клуба Горация Слизнорта, носившего (странное на взгляд Невилла) название — «Клуб Слизней».

— Хех, помню я эти собрания, — сказал Регулус. — Невероятная скукотища. Но еда, кстати, была ничего.

— Какой это год, Люциус? — спросила Августа.

— Сорок третий, — ответил Малфой. — Вроде бы ноябрь.

Ужин закончился, и большинство студентов уже разошлись. Остался только один, красивый молодой человек в форме Слизерина и со значком старосты на груди. Гарри сразу его узнал. Этот Том Реддл почти не отличался от того Реддла, который вышел из дневника. Через несколько минут дверь за студентами закрылась, и Реддл с профессором остались одни.

— Живее, Том, — сказал Слизнорт, обернувшись и обнаружив, что Реддл всё ещё здесь. — Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы всë-таки староста…

— Сэр, я хотел спросить вас кое о чëм.

— Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…

— Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… крестражах?

Едва услышав последнее слово, Слизнорт тут же разозлился.

— Я не знаю о крестражах ничего, а если бы и знал, вам не сказал бы! А теперь немедленно убирайтесь отсюда и постарайтесь, чтобы я от вас ничего о них больше не слышал!

— Пауза, — сказал Северус Снейп, прежде чем воспоминание успело завершиться.

Сцена замерла, но наблюдатели всё так же могли двигаться. Зельевар внимательно всмотрелся в Слизнорта и Реддла, а затем, к удивлению Гарри, шагнул вперед и сильно ткнул пальцем в грудь Слизнорту, погрузив его в воспоминание. Когда Снейп потянул палец назад, за ним потянулся чёрный дымок.

— Подделка, — сказал он. — Воспоминание подверглось чарам ложной памяти.

Из всех присутствующих не удивились только Руфус и Гарри.

— Ты уверен? — спросил Люциус.

— Он уверен. И я уверен, — сказал Скримджер. — Мне сразу же бросилось в глаза отрицание, которым взорвался старый пень. Это не воспоминание о том, что он действительно сказал или сделал. Это визуализация того, как он хотел бы, чтобы это выглядело. Фальшивые воспоминания, пусть и очень качественные, никогда не выдерживают проверку легилименцией в омуте памяти — в них всегда что-то не то с мимикой, жестами, движениями.

Он повернулся к Гарри.

— Вы согласны, мистер Поттер?

— Мне сразу показалось, что с воспоминанием что-то не так. Я не знал, что это чары ложной памяти так выглядят, пока вы не сказали… но да, выглядит оно… не так.

— И всё же, пусть и изменённое, это воспоминание весьма ценно, — сказал Снейп. — Обстановка подлинна, и разговор этот вполне мог состояться. Причём именно в такой форме. Подозреваю, что этот разговор имел место быть. Искажён только финал.

Регулус с сомнением на него посмотрел.

— Думаешь, Слизнорт действительно ответил на вопрос Реддла? О крестражах? Откуда он вообще может знать что-то по этой теме?

— Точно так же, как и я узнал, — с неким отвращением ответил Руфус. — Гораций… собиратель.

После того, как встреча подошла к концу, Люциус отвёл Гарри в сторону и активировал чары приватности. Мальчик посмотрел на него с удивлением, но без особой тревоги.

— Есть некоторая информация, Поттер. Её нужно передать Изгою.

— Так? — с осторожностью отозвался Гарри.

Люциус мрачно кивнул.

— Мои источники говорят, что моя бывшая жена, похоже, сошлась с его бывшим отцом. Не знаю, будет ли это полезно мистеру Безымянному, но… он всë-таки слизеринец. Если он найдёт способ извлечь из этого выгоду, я уверен, что смогу использовать это в моих собственных схемах против Тибериуса и Нарциссы.

Гарри уже внимательнее вгляделся в лицо Малфоя.

— Насколько я знаю, вы находитесь под действием Высшей Санкции, поэтому вас меньше всего должен волновать Тео.

— Всё верно, он меня абсолютно не волнует, Поттер. Но он враг моего врага. В этом случае искусственная неприязнь, которую я чувствую к Тео Безымянному, не идёт ни в какое сравнение с искренней ненавистью, что я испытываю к Нарциссе Блэк.

Гарри на это только вытаращил глаза.

— Как вы вообще решили на ней жениться, если так её ненавидите?

Лицо Люциуса потемнело.

— Это не твое дело, Поттер. Ошибки уже совершены. И, за исключением Драко, ничего хорошего из этого брака не вышло.

Малфой вгляделся в лицо Гарри, и выражение на его лице смягчилось.

— Тем не менее, мы на одной стороне. И… пубертат не дремлет. Так что имей в виду — Нарцисса Блэк обладает способностью использовать некую искусственную разновидность очарования вейлы. Учитывай это, если вдруг окажешься в её компании.

Когда Люциус снял защитные чары, Гарри ощутил легкую тошноту от мысли, что мать Драко Малфоя может попытаться его соблазнить. Он твёрдо решил узнать всё, что можно, про «очарование вейлы» и как можно ему эффективно сопротивляться.

* * *

13 февраля 1994 года

Пустой класс, оккупированный группой Голдштейна

15:00

— Группа Голдштейна? — с сомнением протянул Блейз. — Серьезно? Гермиона, и тебя всё устраивает? А тебя, Су?

Гермиона пожала плечами и вернулась к рунам, которые вырезала на нижней стороне деревянной столешницы.

— Нет, конечно, — сказала Су Ли, — я просто в бешенстве. Но уговор есть уговор. Гермионе было плевать на название, а Энтони победил меня в камень-ножницы-бумага.

— И слава Мерлину, — тут же включился Голдштейн. — Ты хотела назвать нас «Лига Рока».

— Так, ладно, — перебил их Гарри. — Теперь, когда мы выяснили, как называется ваша группа по Древним Рунам, можно перейти к тому, зачем мы вообще здесь?

Причиной их визита было их недавнее открытие Гарри, что Гермиона варит огромный котёл бодроперцового зелья, а также некоторых других зелий в укрытой мощными чарами отвода глаз кабинке в туалете Плаксы Миртл. Сначала она пыталась отнекиваться, потом раздражённо отрицала предположения Блейза, что у неё может быть «зависимость от зелий», а потом просто сдалась и рассказала правду.

Её группа по древним рунам (уже упомянутая группа Голдштейна) выбрала в качестве своего годового проекта охранные чары. Крайне амбициозный проект для трёх третьекурсников — схему нужно было вырезать на стационарном объекте, отвечающем определённым параметрам — например, как этот дубовый стол, который сейчас уродовала Гермиона. Как только он будет готов, любой, у кого есть право использовать рунный массив, может назвать кодовую фразу и активировать руны, которые сгенерируют объëмное оглушающее заклятие, что отправит в нокаут всех, кто оказался поблизости. И чтобы развеять опасения Гарри, Тео и Блейза о том, что она стала зависимой от зелий, Гермиона пригласила их на собрание своей группы.

— Погодите-ка, — вмешался Тео, когда им объяснили, в чëм состоит проект. — Вы делаете заклинание с отложенным действием, которое можно активировать без палочки, просто произнеся пароль? Да не может быть, чтобы на это были способны третьекурсники!

Энтони улыбнулся.

— Ну, я бы хотел сказать что-нибудь типа «Ну конечно, мы на это способны — мы же гении», но правда в том… что это не так уж и сложно. Что сказать, сама рунная схема не слишком сложная. Но она работает только потому, что мы в Хогвартсе, и здесь в пространстве разлита куча свободной магии, которая и питает массив. Это основная проблема рунных охранных чар — им нужна свободная магия, что означает, что нам нужен доступ к силовым линиям или их эквиваленту.

— Зачем тогда всё это нужно?

— Ну, — начала Су Ли, — по сути, это просто демонстрация концепта. Идея в том, чтобы применять эту штуку в качестве системы безопасности. В лавках Косого переулка или других волшебных поселений. Они часто стоят на пересечении силовых линий и черпают оттуда энергию для поддержания своих чар. А это — автономная штука, которую можно разместить где угодно. Если кто-то попытается устроить налёт, владелец просто кричит нужную фразу, руны срабатывают — и злоумышленников вырубает.

— И у вас всё работает? — с интересом спросил Блейз.

Су и Энтони кисло переглянулись.

— Пока… нет, — наконец сказал Голдштейн. — Мы уже близко. Я уверен. Но пока эффекты заклятия ограничены. Радиус действия рун всего полметра, и в массив можно пока встроить только одного человека, который бы мог активировать руны. Так что пока она не особенно эффективна, если нужно обезвредить группу злоумышленников. Кого-то она может вообще не тронуть.

Гарри кивнул.

— Интересно. Если у вас всё получится, Бабблинг поставит вам высший бал.

— Профессор Бабблинг, — на автомате поправила его Гермиона из-под стола.

— Но это не объясняет, почему Гермиона варила бодроперцовое зелье в туалете.

— Ну, — начала Гермиона, поднимаясь на ноги, — я использовала туалет Миртл, потому что туда буквально никто не ходит. Поэтому, очевидно, и вы трое решили выбрать заброшенный туалет для девочек для своих собственных не совсем дозволенных экспериментов. Что до того, зачем я варю это зелье — то это для исследовательских целей.

С этими словами она указала в угол комнаты, где сидели Колин Криви, Ли Джордан и ещё четыре гриффиндорца, которых Гарри не знал и которые во все уши слушали их разговор.

— Обычно оглушающее выводит человека из строя на несколько часов. И даже после заклятия Оживи жертва оглушения испытывает побочные эффекты заклятия типа внезапной потери равновесия и всё такое. Поэтому после воздействия заклятием мы даем им глоток бодроперцового зелья, чтобы никому не стало плохо и они не пропускали занятия. Больше ничего. Теперь вы удовлетворены?

Блейз и Тео просто повернулись к Гарри, который внимательно вгляделся в гриффиндорку.

— Ну, типа, — наконец сказал он. — Ну так что, покажете, как ваш проект работает?

Энтони и Су взволнованно переглянулись.

— Не переживайте, — продолжил Гарри. — Не станем мы красть вашу работу. Мы с Блейзом работаем над рунной схемой, модифицирующей Протего Орбис.

Удовлетворенные этим объяснением, Энтони и Гермиона попросили слизеринцев отойти подальше, пока сами стали осторожно расставлять «подопытных» вокруг стола на разных расстояниях от него.

— Как вы уговорили их согласиться на всё это? — спросил Тео.

— Деньги, очевидно, — ответил Энтони, — Гермиона все устроила. Десять сиклей за каждый раз, как их оглушит.

Гарри удивлённо посмотрел на Гермиону. Странности были одним делом, но он не ожидал, что его подруга окажется такой… расчëтливой. Пока он думал, Су и Гермиона расставили добровольцев и отошли за их спины, творя большие подушки.

Энтони махнул палочкой, указав на ближайший стол, и, повинуясь его заклинанию, перо начало писать под диктовку.

— Это эксперимент 6.1 от 13 февраля 1994. Время — 15:09. Объекты на позициях.

Пока он говорил, Су присоединилась к нему и трём слизеринцам и установила над ними щит. Гермиона отошла к противоположной стене.

— Проверка стартует через Три. Два. Один. Вперед.

По его слову, Гермиона сделала шаг вперед и произнесла активирующее слово.

— Морфеус!

Ничего не произошло.

Она сделала ещё шаг и снова произнесла слово. Затем ещё. И ещё.

Наконец, после шести шагов и шести повторений «Морфеус», руны ожили.

Сверкнуло красным, и четверо из шести подопытных упали оглушëнными на подушки. Остальные двое остались стоять и шумно выдохнули.

Гермиона тут же достала свою палочку и послала в стол диагностическое заклинание.

— Руны активировались, когда я была в двух метрах восьмидесяти пяти сантиметрах от стола. Заклинание затронуло все цели, находящиеся в радиусе двух метров семидесяти трёх сантиметров от стола, — начала читать она полупрозрачные цифры, появившееся над столом.

— Отлично! — воскликнул Энтони, — это большое улучшение по сравнению с прошлой неделей.

— Что ещё за метр⁽⁴⁾? — спросил Тео.

— Маггловская мера длины, — бросил в ответ Гарри.

— Точно, — довольно ответил Энтони. — И она гораздо лучше подходит для научных экспериментов, чем имперская система мер.

— Где вы вообще нашли чары, которые измеряют расстояние в метрах? — спросил Блейз. — Я вообще никогда не слышал, чтобы волшебники использовали метрическую систему.

— В библиотеке Когтеврана. Его придумал один из выпускников нашего факультета много десятилетий назад, — Энтони усмехнулся. — Возможно, вы даже о нём слышали. Александр Макавити.

Трое слизеринцев узнали имя печально известного «магглорожденного Тёмного Лорда», о котором им в прошлом году рассказывал профессор Локонс. То, что Макавити был когтевранцем, тем не менее, было новостью.

— Вот почему это заклинание мало известно за пределами Когтеврана, — добавила Су. — Хотя мы с радостью поделились им с Гермионой. Увы, чистокровные на нашем факультете не знают и не интересуются преимуществами метрической системы, да и вообще не имеют представления о надлежащих методах проведения экспериментов. Насколько я понимаю, это их Общество Защиты Чистокровных, или как они там себя называют, распускает всякие грязные слухи о Макавити и его сторонниках. Так что мы были бы признательны, если бы ты не рассказывал им, будто мы с Энтони занимаемся какими-то «тёмными экспериментами» или типа того.

Гарри, Тео и Блейз на это только кивнули.

— Ну и что дальше? — спросил Гарри.

— Мы используем Оживи, чтобы они проснулись, а затем даем им отдохнуть, пока меняем схему, — сказала Гермиона.

— И даем их бодроперцовое, я полагаю?

— Только в конце сессии, — ответил Энтони. — Мы не хотим давать его им слишком много. Не хочу, чтобы они не могли уснуть полночи из-за нас.

Гермиона сделала шаг вперёд.

— Ну, Гарри? Теперь ты полностью удовлетворён?

Он спокойно на неё посмотрел.

— Да, полагаю, что так.

* * *

Два часа спустя…

После того, как группа Голдштейна закончила на сегодня работу, Гермиона в одиночестве пошла в башню Гриффиндора (подопытные ушли сразу после того, как им заплатили). Она уже почти дошла до башни, когда увидела, что Гарри Поттер сидит на ступеньках рядом с портретом Полной Дамы. Когда она направилась к нему, он сложил и убрал в карман мантии лист пергамента с какими-то рисунками, по виду напоминающими карту.

— Гарри? — осторожно начала она.

Он похлопал по ступеньке, на которой сидел.

— Присядь, Гермиона. Давай поговорим.

Садиться она не стала. Вместо этого она скрестила руки на груди.

— Я думала, что ты сказал, что ты полностью удовлетворен.

— Сказал. И так и есть. Я теперь точно знаю, что ты принимаешь бодроперцовое зелье, чтобы справиться с недостатком сна. Но я хочу обсудить это с тобой ещё раз, прежде чем я пойду к МакГонагалл.

— Гарри! Я варила те зелья для исследовательских целей. Ничего я не…

— Я видел котёл, Гермиона, — прервал её он. — И запас ингредиентов. А также рецепт. И ещё я видел, сколько зелья Энтони и Су дали тем грифам в конце встречи. Ты варишь намного больше бодроперцового, чем вам нужно. Если честно, я почти уверен, что причина, по которой ты решила присоединиться к Энтони, состоит в том, что ты знала, что его проект потребует большого количества бодроперцового. И если ты поработаешь зельеваром для группы Голдштейна, ты сможешь прикрыть этим варку для себя.

Он откинулся назад и пронзил ее взглядом.

— А теперь скажи мне, что я не прав.

Она уже открыла рот, но сказать ничего не смогла. Нервничая, она отвела глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Гарри немного расслабился. Ещё когда они были на втором курсе, он понял, что не может врать Гермионе. Ему было странно приятно осознавать, что Гермиона тоже не может ему врать.

— Я… у меня слишком много предметов, — наконец, сказала она, — Я знаю это. Занятия, встречи СПАМ… другие вещи, над которыми я работаю. Из-за всего этого я давно уже не сплю столько, сколько надо. Несколько месяцев. Я не думаю, что злоупотребляю зельями. Но да, я принимаю достаточно, чтобы обойтись всего двумя часами сна в сутки.

— Гермиона… — начал Гарри, но она не дала ему договорить.

— Не говори никому, Гарри! — горячо сказала она. — Я обещаю… это ненадолго.

Слизеринец прищурил глаза.

— Объяснишь?

— Мы уезжаем на пасхальные каникулы двадцать седьмого марта. До этого дня я брошу, по меньшей мере, два предмета. Может и три. Я ещё не решила.

— Какие? — спросил Гарри.

— Однозначно — прорицания. Наверное, изучение магглов. Может быть, УЗМС.

— Но зачем ждать конца марта, если ты уже решила бросить эти занятия?

Нервно сжав руки, она отвела взгляд.

— Потому что профессор Трелони предсказала, что кто-то бросит занятия до Пасхи? — неубедительно сказала она.

— Гермиона…

— Это странности, ладно? Я не могу сказать больше. Но если ты дашь мне время до пасхальных каникул, я все закончу. А потом, надеюсь, я смогу тебе все рассказать.

Он встревоженно на неё посмотрел.

— Можешь хотя бы пообещать не принимать больше зелья и нормально поспать?

Она кивнула.

— Обещаю. Поспать по-настоящему. Пять часов каждую ночь.

— Гермиона! — предупреждающим тоном начал он. — Восемь часов.

Она усмехнулась.

— Ну-ну, это уже попахивает ханжеством. Ты-то сам спишь восемь часов каждую ночь?

Гарри поморщился.

— Шесть часов по будням. И спишь до десяти по субботам и воскресеньям.

Девушка улыбнулась.

— Договорились.

Она начала подниматься по лестнице, а Гарри, поднявшись на ноги, пошел по направлению к подземельям. Но прежде чем он успел уйти далеко, Гермиона замерла и, поддавшись внезапному порыву вдохновения, окликнула его.

— Гарри, Невилл говорил с тобой о Джиме? Или Луна? Или, может, сам Джим?

— О чëм? — спросил Гарри.

— Я так полагаю, что нет, — пробормотала она себе под нос. — Я обещала не говорить тебе это, но… ну, у меня чувство, что ты должен это знать. Обещай, что никому не скажешь.

Она осторожно оглянулась и сотворила Муффлиато. А затем рассказала ему всё, что знала о том, что кто-то поместил Джима под Империус.

— У тебя есть подозреваемые? — спросила она у шокированного Гарри. — Я полагаю, это случилось на новогоднем балу.

Гарри мрачно посмотрел на подругу, а глаза засверкали злобой.

— Это был Петтигрю. Я точно знаю.

— Гарри, я знаю, что тебе не слишком нравится Петтигрю, и это чувство у вас взаимно, но он предан Джиму, — она осеклась. — Или нет?

— Может быть. А может и нет. Но я знаю, что ему нельзя доверять. И у меня есть причины, по которым я не могу этим поделиться с остальной частью моей семьи. Он… чем-то похож на Квирелла.

Гермиона тупо на него посмотрела.

— Питер Петтигрю… служит Сам-Знаешь-Кому?

— Я знаю, в это тяжело поверить… — начал он, но Гермиона его перебила.

— Нет, нет. Если ты так говоришь, то я в это верю. Кроме того, теперь очень многое обретает смысл, — она покачала головой. — Но зачему ему понадобилось накладывать Империус на Джима? И что мы теперь будем делать по этому поводу?

— На первый вопрос ответа у меня нет. И я не думаю, что мы в принципе можем что-то по этому поводу сделать. Джим и Джеймс оба полностью доверяют Питеру. А у меня против него нет никаких улик.

— Тогда как ты можешь быть уверен, что Петтигрю — предатель?

Гарри поморщился и с сожалением на неё посмотрел.

— Странности с моей стороны?

Гермиона рассмеялась.

— Ну, зато честно, — тут она посерьëзнела. — Тогда в свете последних новостей я, наверное, должна сказать тебе кое-что ещё о Питере Петтигрю.

— Что?

— На этой неделе он приедет в Хогвартс. Слышала, как Джим говорил об этом Рону.

Гарри закрыл глаза.

— Твою ж мать, — процедил он.

Учитывая ситуацию, Гермиона даже не стала пенять ему за ругательства.

* * *

Вечером того же дня в комнате Гарри…

Гарри лежал в кровати и смотрел в потолок. Заснуть не получалось. Сам факт того, что Петтигрю (или кто-либо ещё) наложил на Джима Империус, уже был тревожным. Но если Гермиона была права, то всё было гораздо хуже. Пожиратель специально зачем-то хотел вбить клин между Гарри и Джимом. И что ещё хуже — их родители, оказывается, знали о проклятии, но не сочли нужным поставить Гарри в известность. Дамблдор, конечно, тоже уже знал, но, вероятно, Поттеры решили, что не хотят, чтобы их старший сын знал о проклятии, поэтому Гарри не мог винить Дамблдора в том, что тот хранил молчание. Возможно, у них были на то веские причины.

А возможно, они думали, что это он проклял Джима.

Или, например, Джеймс и Лили сами находились под действием проклятия, заставляющего их не доверять ему, но это проклятие было гораздо более утончённым, чем то, под которым оказался Джим.

Гарри тяжело вздохнул. Слишком много «если». Слишком мало ответов. Оставалось одно — держать ухо востро и быть готовым ко всему.

«А пока, — подумал он, — можно заняться тем, что я давно откладывал.»

Он наклонился, достал с пола сумку и вытащил из неё Карту Мародеров. С тех пор, как Дамблдор поручил ему попытаться разгадать секрет Ремуса, он попробовал множество способов, но безрезультатно. Пытаясь разгадать загадку, он также провёл сколько-то времени на каникулах, общаясь с молодыми версиями друзей отца, живущими в карте. Однако, что несколько раздражало, наиболее продуктивной беседой был его самый первый разговор с Питером Петтигрю, потому что благодаря ему у Гарри появилось понимание личности взрослого Петтигрю, а также догадки, как и почему он стал Пожирателем смерти.

Он также поговорил с молодыми Ремусом Люпином и Сириусом Блэком, но толку от них было немного. Особенно, когда речь заходила о Секрете. Молодая версия Ремуса была дëрганой и нервной. Этот Люпин ещё не познал дзен. Видимо, двенадцать лет в Шамбале здорово помогли Люпину поправить нервы. Молодой Сириус тоже был дëрганым, но уже по другой причине. Оказалось, что Блэк в последний раз держал в руках карту вечером перед Пранком. Поэтому на эту тему он наотрез отказался говорить. Вместо этого Сириус напирал с разговорами о квиддиче, всяких разных пранках, которые Гарри мог бы исполнить, и том, с кем Гарри встречается. К вящему смущению Гарри, Сириус рассказал ему, что на его пятнадцатилетие его отец свозил его во французский бордель. Чтобы он, так сказать, набрался опыта. И сейчас Сириус был счастлив дать Гарри несколько советов.

Как бы то ни было, с секретом они Гарри не слишком помогли.

Или помогли, но из-за Фиделиуса эти мысли у него в голове не задержались. На самом деле, у Гарри было чувство, что и Ремус и Сириус рассказали ему секрет, но он тут же забыл его, как только покинул карту. Если он сможет подтвердить это, он просто признает поражение и доложит о своих изысканиях директору. Пусть плоды этих изысканий и были весьма скромными.

Ему осталось проверить только одного человека, и Гарри смертельно не хотелось этого делать: молодую версию Джеймса. Насколько Гарри знал, его отец был последним, кто держал карту в руках, прежде чем её конфисковал Филч, когда молодой гриффиндорец возвращался в башню после пранка. Гарри всё ещё не был толком уверен, что случилось во время пранка. Даже после разговора с Ремусом и Сириусом из карты (и, разумеется, рассказа настоящего Сириуса во время рождественских каникул) яснее не стало. Короткую версию он знал — Сириус обманул Снейпа, заставив его пойти в Визжащую хижину, где в то время был обращённый оборотень. А конкретно — тот самый таинственный «Лунатик», чьë имя потом послужило прозвищем для Ремуса Люпина.

Гарри прикоснулся к карте палочкой.

«Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость». Карта тут же ожила.

— Джеймс? Эм, в смысле… пап? Это Гарри. Мы… эм, мы можем поговорить?

Из карты снова хлынул свет, и Гарри почувствовал, что падает в глубокую дыру. Чувство дезориентации быстро пропало, и он материализовался в уже ставшей знакомой общей гостиной Гриффиндора. А напротив него сидел бодрый, серьёзный и всё же немного нервничающий Джеймс Поттер (шестнадцати лет). К удивлению Гарри, Джеймс выглядел слегка взъерошенным, а на его одежде были следы грязи. И тут он вспомнил — карта запомнила Джеймса Поттера именно таким, каким он был сразу после Пранка. Видимо, Поттер так выглядел, когда каким-то образом спас Северуса Снейпа от обращённого оборотня.

— Добро пожаловать в башню Гриффиндора, Гарри! — немного запыхавшись, произнёс Джеймс. — Хотя ты, конечно и так уже всё здесь знаешь, ведь ты же сам «лев»! Ха! Ну как тебе? Сильно это место изменилось?

— Не сильно, — сказал Гарри, хотя он понятия не имел, правда это или нет. — Мебель выглядит немного по-другому. Видимо, они её поменяли в какой-то момент.

Джеймс кивнул, и внезапно замолк, не в силах придумать, что говорить дальше. Гарри же, в свою очередь, немного занервничал, увидев, как пристально его будущий отец смотрит ему в глаза.

— Извини, — наконец сказал Джеймс. — Просто… это так странно. Как будто смотришь в кривое зеркало. Ты, наверное, часто слышишь что-нибудь типа: «Эй! Ты так похож на отца! Только глаза мамины!» У тебя такие же дикие волосы, как у меня. И как у моего отца.

Гарри улыбнулся.

— Ну, ты не можешь бороться с генетикой.

На самом деле, он уже давно решил проблему неуправляемых волос с помощью зелья «Простоблеск», но перед каждым разговором с Картой он специально взъерошивал свои волосы, а также менял свои зачарованные Вайфареры на старые очки в проволочной оправе. А то мало ли, кто-нибудь из Мародёров заметит змею на дужке.

— Генетика? — переспросил Джеймс. — Это ещё что?

— Маггловская наука. Мама рассказывала давным-давно.

— Ах да… мама! — он шокированно покачал головой. — Если честно, я всё ещё не могу в это поверить. В то, что Лили и я сошлись. Я имею в виду реально сошлись. И у нас есть ребенок! — он замолчал. — Мы… мы счастливы? — осторожно спросил он. — Мы — хорошие родители?

— Вы отличные родители, — легко соврал Гарри. — И вы всё ещё влюблены. Это… даже немного противно иногда, если честно. Все эти поцелуи… бе.

— ДА! — Джеймс даже кулак в воздух поднял. — Я очень рад. Я был уверен, что всё испортил.

— А? — с любопытством спросил слизеринец. — Это как?

Джеймс замолчал, обдумывая вопрос.

— Прежде чем я отвечу, могу я узнать у тебя пару вещей?

— Хм. Дядя Ремус сказал, что я не должен много говорить вам о вашем будущем.

— Знаю, знаю. Просто пара общих вопросов, чтобы я знал, что взрослый я не стал тебе рассказывать. Мародёры все еще друзья? Они присматривали за тобой, пока ты рос? Если честно… у нас сейчас непростой период, и я переживаю, что вся эта история может разрушить нашу компанию.

Гарри кивнул.

— Я так полагаю, ты говоришь о… Пранке.

Джеймс удивлённо моргнул.

— Ты знаешь об этом?

— О да. Я знаю, что когда это произошло, это было плохо. Но со временем и это прошло.

Гриффиндорец облегчëнно выдохнул.

— Слава Мерлину. И я полагаю, Лили тоже простила меня. Иначе тебя бы тут не было.

— Она так сильно на тебя разозлилась?

Джеймс смутился и начал нервно тереть себе шею.

— Если честно, то к моменту, когда я потерял карту, мы ещё не говорили. Поэтому я так нервничал по этому поводу. Для меня до первого выходного в Хогсмиде осталась неделя — самое начало шестого курса. В начале семестра она подошла ко мне и сказала, что если я продержусь без пранков до первой вылазки, то она пойдёт со мной на свидание. А потом, откуда ни возьмись, Бродяга выкинул фортель и отправил Нюниуса к… погоди секунду, извини. Я слишком много уже наговорил. Во-первых, ты знаешь, кто такой Бродяга?

Гарри рассмеялся.

— Ну конечно! Это мой крëстный и твой лучший друг, Сириус Блэк. У меня в кладовке всё ещё лежит тот плюшевый грим, которого он мне подарил когда-то.

С этой ложью Гарри внезапно стало интересно, что случилось с той плюшевой собакой, но он быстро отогнал от себя эту мысль.

Джеймс на это кивнул.

— И я знаю, что ты знаешь, кто такой Нюниус. Ты… знаешь что-нибудь о… мохнатой проблеме Ремуса?

— Ну, — медленно сказал Гарри, готовясь выдать самую грандиозную ложь из всех, что он когда-либо врал живущим в карте, — на самом деле, поэтому я и хотел с тобой сегодня поговорить. Чтобы больше узнать об этой проблеме Ремуса.

Джеймс резко откинулся назад.

— Погоди. Если ты не знаешь, то я не могу тебе ничего об этом сказать. Мы принесли клятву Мародёров.

Гарри, который уже знал, что клятва Мародёров крепка примерно как салфеточка, понимающе кивнул.

— Да, я знаю, знаю. Ты рассказывал об этом много лет назад. И я почти уверен, что ты рассказал мне о дяде Ремусе. Я просто… не помню этого.

Джеймс изогнул бровь.

— Ты… не помнишь? Не понимаю. Тебя бладжером садануло или что?

Гарри покачал головой.

— Смотри в чëм дело. Директор Дамблдор и Ремус работают над проектом, в котором замешаны чары Фиделиуса. Слышал о них?

Джеймс покачал головой.

— Звучит сложно. Погоди… Ремус работает с Дамби? — старший Поттер радостно заулыбался. — Лунатик работает в Хогвартсе сейчас?

Гарри кивнул.

— Это просто отлично! Я всегда знал, что из всех нас он самый прилежный. Сириус и я талантливы, да, но мы, когда дело касается дисциплины и подхода к работе, мы полные шалопаи. А Лунатик всегда учился как проклятый. Что он преподает? ЗОТИ? Уверен, он прекрасный учитель.

— Он действительно преподает защиту, — уклончиво сказал Гарри.

Хотя это, конечно, были внеклассные занятия по боевым искусствам, но, в принципе, под название «защита» они подходили.

— Короче, Фиделиус — это чары, которыми ты можешь укрыть секрет так хорошо, что узнать его становится невозможно, если только ты не услышишь его из уст того, кто был назначен хранителем тайны. И чтобы протестировать эти чары, Ремус и Дамблдор попросили меня попытаться догадаться о секрете Ремуса, даже несмотря на то, что мне этот секрет уже говорили, но я его из-за этих чар забыл. Или, если точнее, забыл не всё. Я помню только… общие факты о нём.

— Что значит общие факты?

Гарри откинулся в кресле и начал перечислять «факты Ремуса», загибая пальцы.

— Ну, я знаю, что это как-то связано с волками. Я знаю, что прозвище Ремуса — Лунатик. И я знаю, что у вас есть ещё один друг, у которого тоже прозвище Лунатик, и что он — оборотень. И что именно этому оборотню дядя Сириус пытался скормить Северуса Снейпа в ходе пранка, который пошёл не по плану.

От этого описания Джеймс вздрогнул.

— И я также знаю, что между Ремусом и оборотнем есть ещё какая-то связь кроме того, что у них обоих прозвище Лунатик.

Джеймс уставился на него.

— Ты, мать твою, прикалываешься?

Гарри покачал головой.

— Не-а. И вот ещё что. Ты… в смысле взрослый ты… обещал мне, что если я смогу разгадать этот секрет, то получу новенькую Молнию.

— Что еще за молния?

— Абсолютно лучшая шикарнейшая метла, которая вышла в девяносто четвертом.

Гарри начал в красках описывать свойства Молнии, и к концу рассказа глаза Джеймса заблестели.

— Ничего больше не говори. Это будет преступлением, если я не помогу тебе выиграть этот приз. Тем более, это для академического исследования! Что мне нужно сделать?

Гарри сделал глубокий вдох.

— Ты можешь показать мне… Пранк?

Пришлось ещё немного поубеждать, но не долго. В каком-то смысле Гарри удалось убедить Джеймса из карты, что его помощь — это способ сыграть пранк над самим собой из будущего, да ещё и так, что это одобрила Лили. Спустя пару минут очертания общей гостиной Гриффиндора померкли, и их место занял грубо вырубленный в земле туннель. Джеймс быстро рассказал Гарри, что он соединяет Гремучую иву и Визжащую хижину в Хогсмиде.

Появилось странное чувство дезориентации, и Гарри понял, что это чувство из-за просмотра воспоминания того, кто бежит по узкому туннелю настолько быстро, насколько это возможно.

— СНЕЙП! ВЕРНИСЬ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ! — эхо отчаянных криков Джеймса Поттера болью отдалось в ушах Гарри.

Далеко впереди Гарри едва мог различить фигуру молодого Снейпа, освещённую Люмосом.

— СНЕЙП! МЕРЛИНА РАДИ, ОСТАНОВИСЬ!

Не останавливаясь, Снейп рванул вперёд и открыл дверь, прежде чем отпрянуть назад, крича от ужаса. Затем ощущение бега по коридору прекратилось, и Гарри оказался всего в нескольких шагах от Джеймса из воспоминания. Перед ними лежал Снейп, растянувшийся на земле. А над ним возвышался оживший кошмар. Оборотень Лунатик в своём волчьем обличье. Этот оборотень был не таким большим, как тот, которого Златопуст Локонс показывал на уроке в прошлом году, а мех этого был серебристым, а не угольно-чёрным. Но ощущение присутствия существа эти различия нисколько не умоляли. Гарри на автомате поднял свои окклюменционные щиты, пытаясь отгородиться от сверхъестественного страха, исходящего от существа.

— ПРОТЕГО! — крикнул Джеймс из воспоминания, и между Снейпом и беснующимся зверем возник щит. Как раз вовремя, ибо зверь уже собирался наброситься на свою добычу. Существо отпрянуло назад и завыло. Джеймс запустил в него настолько мощное оглушающее, что оно отбросило оборотня назад через дверной проём в комнату.

— КОЛЛОПОРТУС!

Дверь тут же захлопнулась, оставляя беснующегося оборотня по другую сторону.

Джеймс бросился на помощь Снейпу, который всё ещё лежал, съежившись, на земле.

— Давай, Нюниус! Нам надо выбираться отсюда, пока он не проломил дверь и не добрался до тебя! Мерлин, ну ты и идиот!

С этими словами гриффиндорец с силой поставил слизеринца на ноги и повёл его подальше от двери.

— Ну? — спросил у Гарри Джеймс из карты. — Помогли тебе эти воспоминания?

Гарри поначалу ничего не сказал. Он просто внимательно разглядывал закрытую дверь.

— Мне нужно выбраться отсюда, — наконец напряжённо сказал он. — Немедленно.

* * *

Пятнадцать минут спустя…

Северус Снейп только начал готовиться ко сну, когда кто-то громко забарабанил в дверь его покоев. Бормоча себе под нос ругательства, он направился к двери и рывком открыл её, готовясь разразиться гневной тирадой на любого, кто посмел так поздно его потревожить. То, что это был разумный Поттер, было сюрпризом. То, что разумный Поттер, не дожидаясь приглашения, зашёл внутрь, было ещё большим сюрпризом. А то, что разумный Поттер вместо своей привычной манеры речи начал что-то лепетать, было настоящим шоком.

— Сэр, я искренне прошу прощения, что так поздно потревожил вас, но обещаю, что это дело чрезвычайной важности. Мне нужно понять, что я только что видел, и, даже если вы будете в ярости и проклянëте меня или назначите мне отработки, или назначите мне отработки и проклянëте меня, я всё равно думаю, что это слишком важно, чтобы ждать до завтра. Хотя и завтра вы не станете злиться на меня меньше…

— ПОТТЕР! — гаркнул Снейп. — Немедленно перестаньте молоть чушь! Минус пять очков Слизерину за то, что вломились ко мне в комнаты и ещё пять за отсутствие всяких приличий! А теперь немедленно соберитесь и скажите, что у вас стряслось, пока я не назначил вам отработок!

Гарри замолчал и сделал несколько глубоких вдохов.

Подойдя к столу, он поставил на него свой омут памяти и, прикоснувшись к нему палочкой, увеличил его, прежде чем начать говорить.

— Когда вы были на шестом курсе, — как можно спокойнее начал Гарри, — Сириус Блэк обманул вас и отправил на встречу с оборотнем. Мне нужно увидеть воспоминание о вашей встрече с этим созданием.

Лицо Снейпа потемнело от ярости.

— У вас ровно десять секунд, Поттер, — прорычал он, — чтобы объяснить, почему я не должен назначить вам отработки до САМЫХ ВАШИХ ЖАБА за то, что вы ПОСМЕЛИ спрашивать меня О ТАКОМ!

Гарри сглотнул.

— Простите, профессор. Это… я не могу так просто это объяснить. Но… я только что видел это воспоминание с другого угла. И в нём я увидел нечто, что я не понял. Но это нечто может быть невероятно важным.

— ПОТТЕР!

— СЭР! — с нажимом сказал Гарри. — Это я. Вы знаете меня. Лучше, чем любой взрослый знал меня когда-либо. Вы знаете, что я не стал бы спрашивать о таком просто так. Прошу вас, сэр, если вы когда-либо ценили моё мнение, если вы когда-либо считали, что я достоин быть слизеринцем, дайте мне посмотреть это воспоминание!

Снейп несколько секунд сверлил мальчишку глазами, подавляя желание запустить в него чем-нибудь позабористее.

— Я дам вам это воспоминание. А затем вы объясните мне в деталях, что на вас нашло. И от ваших ответов будет зависеть длительность и серьёзность вашего наказания. Мы поняли друг друга?

Гарри кивнул.

Снейп подошёл к столу и, коснувшись палочкой угла своего глаза, вытянул оттуда серебряную нить воспоминания о той ужасной ночи, после чего поместил её в чашу. Гарри осторожно подошёл и опустил лицо в Омут памяти. Через примерно минуту он вынырнул обратно и с нечитаемым выражением на лице посмотрел на своего декана. Снейп так и не понял, что выражало лицо мальчика, и от этого ему стало не по себе.

— Вам стоит пойти со мной и взглянуть, сэр, — спокойно сказал Гарри.

Снейп оскалился.

— Мне не нужно заново смотреть это воспоминание, Поттер! Я прожил его!

Гарри сглотнул.

— В этом всё дело, профессор. Я не думаю, что вы прожили его.

Северус Снейп осторожно шёл по тёмному проходу, где его Люмос был единственным источником тусклого света. Наконец, Снейп метрах в пяти от себя увидел дверь. Он осторожно двинулся вперёд, но, к его удивлению, сзади он услышал голос, зовущий его. Ненавистный голос, который он тут же узнал.

— СНЕЙП! — заорал Джеймс Поттер с отчаяньем и, возможно, ужасом в голосе. — ВЕРНИСЬ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ!

Слизеринец оскалился. Если Поттер был здесь и говорил остановиться, то, очевидно, это не была ловушка Мародёров. Он быстро метнулся к двери, не обращая внимания на панические вопли Джеймса Поттера, который нёсся по проходу, приближаясь к нему.

— СНЕЙП! МЕРЛИНА РАДИ, ОСТАНОВИСЬ!

Мародëр был уже близко, но, всë-таки, недостаточно. Снейп схватился за ручку двери и толкнул изо всех сил. Дверь распахнулась, а внутри…

СЕРЫЙ МЕХ

ОСТРЫЕ ЗУБЫ

ЖËЛТЫЕ ГЛАЗА

ОГРОМНЫЕ КОГТИ

ГОЛОДЕН, ОЧЕНЬ ГОЛОДЕН

И ПОЛОН ЯРОСТИ

ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ ВОЙ

БРОСИЛСЯ КО МНЕ

ПРОШУ, Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!

— Пауза! — резко сказал Гарри, и воспоминание замерло. Настоящий Северус Снейп стоял рядом с ним. Он был бледен как полотно, но лицо оставалось решительным, несмотря на то, что он снова смотрел на живое воплощение своих кошмаров во всей их безбожной красе. Его молодая версия уже лежала на полу, поражённая волчьим страхом, а Джеймс Поттер (сраный Поттер) уже был близко с палочкой в руках.

Снейп оскалился, увидев молодую версию своего давнего врага.

«Последнее унижение, — подумал он, — спасëн Поттером старшим».

Но тут, к его удивлению, Гарри шагнул вперёд, миновал молодых Джеймса и Снейпа и без всякого страха пошёл прямо к оборотню.

А затем он ткнул оборотня в живот пальцем. Потянув руку на себя, он извлёк палец из воспоминания, а за пальцем потянулся густой чёрный туман.

— Сэр, — медленно начал Гарри. — Это то, что я думаю?

В воспоминании воцарилась оглушительная тишина. Наконец, Снейп заговорил. И голос его был так низок и тих, что Гарри содрогнулся. Голос Снейпа был в точности таким же, как голос Вернона Дурсля в ту ночь, когда маггл взбесился и пытался его убить.

— Это зависит от того, Поттер, — прошипел он, — думаете ли вы, что мое воспоминание о том, как меня чуть не разорвал и съел оборотень, воспоминание, которое является основой моей нынешней личности — продукт чар ЛОЖНОЙ ПАМЯТИ?!

— Сэр?.. — начал Гарри.

— Пошёл. Вон.

Вытаращив глаза, Гарри кивнул и покинул воспоминание, оставляя Снейпа одного. Оставшись один в, как он теперь знал, фальшивом воспоминании, Снейп расширил свое восприятие и начал обшаривать пассивной легилименцией каждый сантиметр воспоминания, ища швы, соединяющие правду и ложь воедино. Затем он достал палочку и направил её на монстра, который преследовал его в кошмарах вот уже почти двадцать лет.

— ЛЕГИЛИМЕНС! — крикнул он, и в ответ на заклинание по замершему воспоминанию прокатилась волна дрожи.

— ЛЕГИЛИМЕНС! — крикнул он громче. Теперь это уже была не дрожь. Всё воспоминание начало ходить ходуном, словно началось землетрясение. Отовсюду раздался гул, а на ближайшей стене появилась огромная трещина.

— ЛЕГИЛЛЛИМЕЕЕНННССС! — в исступлëнной ярости закричал Снейп, игнорируя кровь, которая ручьём хлынула у него из носа. Отовсюду послышался грохот, как будто кто-то выстрелил из огромной пушки, а на стенах, полу, потолке появились всё новые и новые трещины, которые начали расходиться вширь. Молодые версии Поттера, Снейпа и Люпина задрожали, а затем рассыпались, увлекая за собой всё вокруг.

А затем начало воспроизводиться новое воспоминание.

— СНЕЙП! МЕРЛИНА РАДИ, ОСТАНОВИСЬ!

Мародëр был уже близко, но, всë-таки, недостаточно. Снейп схватился за ручку двери и толкнул изо всех сил. Дверь распахнулась, а внутри…

А внутри… был оборотень. Серый мех. Острые зубы. Жёлтые глаза. Огромные когти. Но если зверь и был голоден, то не показывал этого. И никакой ярости не было. Только внезапное удивление от появления Снейпа. На самом деле, чудовище спокойно сидело на задних лапах в центре испещрëнного рунами круга. Рассматривая вошедшего, оборотень наклонил голову, как будто это была удивлëнная собака, а не смертельно опасный хищник.

— Нюн.. иус? — удивлëнно прорычал оборотень.

Только тогда, когда Снейп смог осознать, что оборотень только что спокойно сказал его прозвище, он оторвал взгляд от этого невозможного зрелища и обратил внимание на других присутствующих в комнате. Их было около двенадцати. Большинство лиц ему было незнакомо. Троих он узнал. Первым был Августус Руквуд, который был его преподавателем по Защите от Тёмных Искусств несколько лет назад. Вторым был Дамоклус Белби, который несколько лет спустя возьмёт его в подмастерья для получения мастерства в зельях.

А вот третьим… третьим был Альбус Дамблдор.

1) Интервенция в психологии — это осознанное психологическое вмешательство в сознание пациента с целью изменения его мировоззрения. В данном случае, я думаю, здесь имеется в виду откровенный разговор.

Вернуться к тексту

2) Манильская бумага — бумага, в состав которой входит компонент «манила», который получают из манильской пеньки (также известной, как листья абаки). Названа в честь Манилы, столицы Филиппин.

Вернуться к тексту

3) «Ложь успевает обойти полмира, пока правда натягивает штаны» — одно из изречений Уинстона Черчилля

Вернуться к тексту

4) Я напоминаю, что перевожу все британские величины в понятную жителю СНГ систему мер. Никаких галлонов на квадратный дюйм.

Вернуться к тексту