Significant Digits - Значащие цифры (джен)

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

≡≡≡Ω≡≡≡

ЮПИТЕР: Прекрасно. Итак, я сказал бы: "Молодой человек, уходите! Что вам здесь нужно? Вы хотите предъявить свои права? Полно. Вы горячи, крепки — из вас вышел бы храбрый командир в армии, полной боевого задора. Вы найдёте для себя дело получше, чем царствовать над полумёртвым городом, над городом-падалью, истерзанным мухами. Здешние жители большие грешники, но они вступили на путь искупления. Оставьте их в покое, молодой человек, оставьте их в покое, отнеситесь с уважением к мукам, которые они на себя приняли, уходите подобру-поздорову. Вы непричастны к преступлению и не можете разделить их покаяния. Ваша дерзкая невинность отделяет вас от них, как глубокий ров. Уходите, если вы их любите хоть немного. Уходите, иначе вы их погубите: если вы их остановите, если хоть на мгновение оторвёте от угрызений совести, грехи облепят их, как застывшее сало. Совесть у них нечиста, им страшно, а запах страха, нечистой совести услаждает обоняние богов. Да, эти жалкие души богам по вкусу. Хотели бы вы лишить их благосклонности богов? А что вы дадите взамен? Спокойное пищеварение, мирную, безрадостную провинциальную жизнь и скуку? Ах, скука — быт счастья. Счастливого пути, молодой человек, счастливого пути. Мир в обществе и мир в душе так неустойчивы: не трогайте, а то разразится катастрофа. (Глядит ему в глаза.) Чудовищная катастрофа, которая обрушится на вас".

— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

≡≡≡Ω≡≡≡

30 апреля, 1999 года

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Сейчас

Гарри щёлкнул пальцами.

Через открытую дверь из Расширений послышались испуганные вздохи тех, кто знал легенду. Но две копии Беллатрисы Блэк лишь смерили его взглядом.

— Что это, малыш? Очередное абсолютное оружие? — насмешливо спросила левая Беллатриса. На месте её правого глаза зияла кроваво-красная дыра, а на щеке засохла струйка крови, но, казалось, это её совсем не беспокоило.

Гарри почувствовал непреодолимое желание издать безумный нервный смешок, хотя подобное было ему несвойственно. К тому же ситуация была самая неподходящая, поэтому он сдержался.

— Да, — сказал он. — Можно и так сказать.

— Пустой город⁽¹⁾, — сказали две ведьмы хором. На их лицах появилось одинаковое выражение веселого презрения.

— Где Тёмный Лорд? — спросила правая, поднимая палочку на Гарри.

— Муффлиато, — произнёс Гарри, чтобы хоть немного обеспечить приватность, — Я отрезал ему руки, стёр память и превратил в камень. Но после того, как однажды всё чуть не вышло из-под контроля, я понял, что этих мер недостаточно, поэтому вытащил его разум из тела и поместил в растение, которое храню в красивой шкатулке, — он помолчал. — Хотите шкатулку? Думаю, я мог бы её красиво упаковать.

— Куколка пытается увиливать, — насмешливо проговорила правая Беллатриса и наклонила голову на бок.

— Покрутись немного, и расскажешь что-нибудь поправдивее, — сказала вторая. Она высунула свой розовый язык и слизнула кровь с верхней губы.

Уголком глаза Гарри заметил позади движение. Он быстро поднял левую руку, показывая остановиться.

— Нет, это действительно правда, — сказал он спокойно. — Но если ответишь на мой вопрос, я дам тебе кое-что получше.

В общем-то, у него было даже несколько вопросов. Что за копирующее заклинание? Оно известно Волдеморту? Оно скопировало в том числе и руку — то есть оно способно копировать любой артефакт? Ритуальная жертва необратима или глаз можно исцелить?

Беллатриса справа захихикала.

— Некогда, дружок. Неумелый неуклюжий дружочек. Давно мечтаю тебя прикончить. — Её лицо внезапно стало полностью серьёзным, и она сжала губы. — Крутись.

— Круцио, — проговорила вторая.

И была боль.

≡≡≡Ω≡≡≡

ОРЕСТ: Есть люди, связанные обязательствами от рождения: у них нет выбора — путь их однажды предначертан, в конце пути каждого из них ждёт поступок, его поступок; они идут, с силой попирая землю босыми ногами и в кровь сбивая ступни. Знать, куда идёшь, по-твоему, радоваться этому вульгарно? А есть другие: они молчаливы, душа их подвластна смутным, земным образам; вся жизнь таких людей определилась тем, что однажды в детстве, когда им было лет пять или семь... Да ладно, они ведь не высшей формации. А я уже в семь лет сознавал себя изгнанником. Запахи и звуки, шум дождя по крыше, дрожание света — всё скользило по мне, скатывалось по моему телу — я не пытался ничего ухватить, я знал уже, что всё это принадлежит другим, никогда не станет моим воспоминанием. Плотная пища воспоминаний предназначена тем, кто обладает домами, скотом, слугами и пашнями.

— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

≡≡≡Ω≡≡≡

30 апреля, 1993 года

Кабинет Гарри Поттера-Эванса-Верреса, Хогвартс, Шотландия

Шесть лет назад

Теперь навещать родителей было трудно. Не то, чтобы это делало его несчастным или причиняло дискомфорт, но каждый раз над ним нависало мучительное предчувствие расставания.

Так много всего нужно было обсудить. Мама обязательно спрашивала про Гермиону, Драко и Минерву, её не интересовала «политика» и «магические штучки», ей хотелось знать, как Минерва и Драко справляются со своими потерями, или как себя чувствует Гермиона. В канун Рождества мама увидела Гранвиля, феникса Гермионы, и он безумно впечатлил её. Гранвиль подарил ей перо, и мама закрепила его на своём трюмо.

Отца интересовало другое, и во время долгих бесед на кухне он засыпал Гарри предложениями ... Он изо всех сил старался подискутировать о магии, но больше всего его захватывала возможность реформирования общества. Они оба прочитали Хайнлайна, Азимова, Гибсона, Стивенсона... и после ужина, бывало, сидели и часами рассуждали об обществе будущего, пока не замечали, что чай давно остыл и все уже легли спать. Как с умом подойти к построению мира вечной молодости, в котором нет болезней и нищеты? Какие шаги нужно предпринять уже сейчас и в каком порядке? Гарри чувствовал, что всё это по-прежнему казалось его отцу немного нереальным, и что сам он, возможно, преувеличивал собственную роль... Но какой оксфордский фанат научной фантастики мог устоять перед соблазном порассуждать о том, как правильно строить общество. Что получится, если предпринять те или иные шаги: потенциальная Церковь Всех Миров, Основание, Фрисайд, или, может, неовикторианская Англия?

Прошлой ночью отец в какой-то момент внезапно замолчал, а потом изумлённо спросил:

— Сын, ты правда считаешь, что способен принимать такие решения? Хоть кто-то смог бы, будь он на твоём месте? Учесть все возможности и спланировать целую цивилизацию? — Повисло молчание. — Есть ли вообще хоть у кого-нибудь право попытаться?

— Если бы это можно было доверить мудрости толпы или рыночным процессам, я бы так и сделал, — ответил Гарри, не поднимая глаза от стола. — Но это невозможно. И нет никого, кто мог бы занять моё место. У меня есть моё Братство, и я не собираюсь отказываться от Кольца лишь потому, что попытки справиться с ношей выглядят самонадеянными или всё это кажется невозможным. Я должен попытаться.

Его отец на мгновение задумался, а потом улыбнулся.

— Выходит, я Элронд?

Гарри закатил глаза, хотя его сердце ответило: Да.

Но, в отличие от родителей, Гарри с каждым визитом всё отчётливее понимал, что скоро наступит то время, когда он не сможет больше приезжать в гости, и придётся расстаться. Не навсегда, если рассуждать в масштабе, в котором скоро начнёт существовать человечество, масштабе бесконечной жизни и бесконечных возможностей, — но на долгое время. Он и так приезжает реже, чем раньше. Скоро придётся попросить их самим приезжать к нему. А в конце концов останется довольствоваться лишь письмами. Возможно, давно стоило так сделать ради их безопасности. При каждой встрече они рисковали вечной жизнью, а он ставил под угрозу судьбу мира. Следовало подумать о возможных исходах (никогда нельзя отказываться подумать о чем бы то ни было), но ему не нравилось зацикливаться на них. Похищение, шантаж, пытки... На кону стояла судьба мира и населяющих его существ.

Организовав предварительно пять обманных манёвров и проделав нелёгкий путь под защитой серьёзной охраны, Гарри вернулся в Хогвартс и впал в задумчивость. Он поговорил с Минервой, передал ей привет от родителей и отправился по извилистым коридорам и движущимся лестницам в свой кабинет. Обменялся минимальными любезностями с Гермионой, забрал у неё Камень и уничтожил факсимиле. Гарри не хотел вести себя грубо, но обсуждать свои чувства ему не хватало сил, поэтому он держался отстранённо. И приступая к работе с сегодняшними пациентами, которых уже проверили и сопроводили к месту авроры, он оставался молчаливым, вежливым и отрешённым.

Вошедший в клинику Драко лишь коротко взглянул на Гарри, чтобы понять, что стоит ограничиться пожеланием доброго утра.

Первые два пациента прибыли с достаточно простыми недугами. Первому, старику, в молодости проклятьем вывихнуло руку, и с тех пор она не переставала болеть. Подобные проклятья не поддавались целительным чарам — в чём и был весь смысл, — и было радостно наблюдать лицо мужчины, который впервые за тридцать лет ощутил, что боли нет. Он осторожно двигал рукой, которую долгие десятилетия словно тисками сжимало, и рыдал. Гарри принял его благодарность, отказался от денег и отправил его домой.

Второй пациент оказался ещё проще: ребёнок с хроническим неврологическим заболеванием. Симптомы можно было купировать зельями — например, Кесаревым Зельем (которое, как выяснилось после одного забавного недоразумения, не имело никакого отношения к акушерству), — но на это требовалось очень много денег. Несмотря на то, что при работе с тканями мозга приходилось соблюдать чрезвычайную осторожность, исправить повреждения оказалось несложно. К сожалению, Гарри не смог понять причину: поражённый участок, насколько он мог судить, не был похож ни на какую конкретную патологию. Гарри сверился со справочником по дифференциальному диагнозу атипичных нейронных поражений, но в итоге пришлось списать всё на гидроцефалию и отложить более подробное исследование на потом.

Он решил, что после обеда у него найдётся для этого время. Авроры очень долго подготавливали потенциальных пациентов, и как бы Гарри ни хотелось, в день удавалось принять не более двенадцати человек. Следовало либо привлечь больше целителей и авроров, либо выстроить другую систему.

Гарри был готов, когда авроры привели третьего пациента. Им оказался ещё один старик. Нижнюю часть его лица покрывали ужасные ожоги, кожа на подбородке и щеке была белёсой и узловатой. Выглядело как очередной несложный случай. Широко раскрыв глаза, мужчина нервно оглядывался по сторонам. Нередкое дело. Например, на другом конце комнаты Гермиона исцеляла мужчину, который никак не мог перестать рыдать с тех пор, как его привели. Ничего, скоро пройдет.

Ну, обычно проходит. Гарри посмотрел на низенькую брюнетку с отрешённым взглядом, которая тихо сидела в углу, сложив руки на коленях. Одна из спасённых узников Азкабана, француженка по имени Шарлевуа. Её тоже избавили от боли, но ей не стало значительно лучше, теперь она была в состоянии, близком к кататонии, и начинала кричать, стоило только её разлучить с Гермионой. Ей позволили остаться с ней.

— Здравствуйте, сэр, — сказал Гарри. Он попытался сделать голос тёплым и выдавил из себя улыбку. — Пожалуйста, ложитесь на кушетку. Не нужно беспокоиться... Очень скоро вам станет гораздо лучше.

Старик осторожно опустился на кушетку и лёг на спину. Гарри сел в кресло и положил палочку на колени. Мужчина был явно напуган.

— Всё в порядке, сэр? Нервничаете?

Гарри посмотрел на авроров, которые его привели, один из них пожал плечами: сообщить нечего. Они молчаливо стояли у изножья кровати, демонстрируя присутствие силы. Простая предосторожность, как и остальные двенадцать авроров в комнате. Чтобы получить лечение, пациенты проходили тщательную проверку и обязательный допрос под Веритасерумом, а перед входом в клинику с них снимали все чары и заклятия. Принимались меры предосторожности от Империуса и Конфундуса... а также от ложных и заблокированных воспоминаний. В клинике были установлены ловушки, защитные чары и снова ловушки, и были предприняты все меры, чтобы сделать нападение извне невозможным...

— Я... Я не... Извините, — пробормотал пациент дрожащим голосом.

— За что? — спросил Гарри, улыбаясь.

— Я пришел из-за... из-за моего лица и груди. Они обгорели, давным давно. Я забыл...

Гарри сопоставил факты.

— Вы запечатали память о том, как это произошло?

— Не я. Святой Мунго. Им пришлось... Я не мог... Я... — Мужчина зажмурился, его лицо скривилось, а жесткая кожа на подбородке сморщилась. Из глаз хлынули слёзы.

— Простите, но нам пришлось снять эту защиту, — мягко сказал Гарри. — Мы сможем её вернуть, если захотите. Или мы можем направить вас к одному человеку... Особому целителю, который помогает людям с проблемами, с которыми они не могут справиться, но о которых не хотят забыть.

— Мальчик... мой мальчик, — выдавил мужчина. Гарри молча сидел, слова были лишними, старику просто нужно было время, чтобы разобраться с прошлым.

— Всё… Всё было в огне... — запинаясь, сказал мужчина. — Из-за меня. Я хотел... Я Сальватор Старр, может вы... Я пиромант. Лучший в Британии, — Гарри не слышал о нём, но это было неудивительно. Несмотря на все события, он узнал о магии всего два года назад, и оставалось много общих знаний, которые он упустил, существовали знаменитые исследователи магии, о которых он никогда не слышал и которых не знал, несмотря на то, что о них писали даже на карточках шоколадных лягушек. Гарри снова бросил взгляд на аврора, и тот утвердительно кивнул.

Пациент обхватил себя обеими руками и лёг на бок, спиной к Гарри.

— Так много людей пострадало. Я... Был пожар, ужасный пожар. Я хотел найти барьер против любого пламени. С того дня, когда пал Зонтаг… Я пытался найти способ остановить... остановить тот огонь, — Мужчина замолчал, его голос, полный горя, сорвался.

— Несчастный случай? Из-за вашего исследования? — мягко спросил Гарри. Поселение волшебников в Зонтаге было сожжено во время второго гоблинского восстания в 1612 году, которое к тому моменту уже было подавлено. Поэтому поджог скорее представлял собой демонстрацию, чем реальное нападение, но, тем не менее, считался трагедией. Никто из современных волшебников не смог потушить гоблинское пламя, и в исторических книгах инцидент неизменно описывался в зловещем тоне.

— Мой мальчик... он... — плечи Сальватора затряслись, и он снова замолчал.

— Сэр... у вас был сын? — удивился аврор. Похоже, это не вскрылось во время расследования.

Обычно они так осторожны... так скурпулёзны, что я жалуюсь на это.

Его напарник спросил:

— Вы точно уверены, что...

— Не родной, — сказал мужчина хриплым голосом. — Племянник. Магл. Но он был мне как сын. Я любил его, как своего. Мой мальчик. Мой мальчик...

Аврор медленно кивнул.

— Понимаю, сэр.

— Мне так жаль, — сказал Гарри, тихо поднимаясь на ноги. — Думаю, мы примем вас в другой день.

Сальватор резко перевернулся и отчаянно вцепился в рукав Гарри. Авроры достали палочки так быстро, что Гарри почти не заметил их движения, но вмешиваться не стали.

— Стой! — твёрдо проговорил Сальватор, садясь на кушетке и не ослабляя своей хватки. — Ты Мальчик-Который-Выжил. Ты можешь... Я знаю, ты можешь...

— Я не могу воскрешать мёртвых, сэр. Мне жаль, но я не могу... — Пока не могу, подумал Гарри, бросая взгляд на Драко, который на другом конце комнаты помогал Гермионе с пациентом. Но когда-нибудь... Когда-нибудь я смогу. Я должен сдержать обещание. Он снова посмотрел на пациента. — Простите, но я не могу его вернуть. Поверьте, я бы хотел, но не могу.

— Иногда он оставался со мной, в доме была для него комната. Он всегда любил драконов, очень любил. Когда я использовал Зелёных Валлийских, он часами сидел за защитными чарами и смотрел на них. У него повсюду висели плакаты с драконами. Он мечтал увидеть Китайских Огнешарых, — вполголоса проговорил Сальватор. — Я не знал, что он в доме... Не знал, что он в доме... Я бы ни за что не стал проводить эксперимент, если бы знал, что они вернулись раньше. Моя сестра и мой мальчик... Проклятый огонь, я думал, что смогу остановить его своей новой защитой. Я думал, что всё под контролем. Я бы никогда... Я не знал... — Голос мужчины сорвался, но затем его взгляд снова ухватился за Гарри, возвращаясь из далёкого места, наполненного горем и сожалением. — Верни моего мальчика. Мне известно многое... Когда я был молод, я заходил далеко за грани дозволенного. Я знаю многое. Можешь забрать все мои знания, всё, что у меня есть. Верни моего мальчика. Верни Дэви.

Гарри опять покачал головой. Всё зашло слишком далеко, и пусть это было жестоко, нужно было разобраться с ситуацией, пока она не вышла из-под контроля.

— Мне жаль, сэр.

Гарри хотел было поднять руку, чтобы дать сигнал аврорам, но замер, уставившись на влетевший через вход бумажный самолётик. Он медленно перемещался, лениво похлопывая пергаментными крылышками, подобно тому, как летают записки в Министерстве Магии.

— Верни моего мальчика, — повторил Сальватор тише. — Пожалуйста... Я умоляю. Я знаю, у тебя есть сила. У меня есть, что дать взамен. Давно забытые ритуалы и древние заклинания. Я пожертвовал многим, чтобы получить их — делал жуткие вещи для ужасных людей — но я передам их тебе. Я бывал в святилище Беата Пейна, я бывал на земле Туата... Я платил силой за силу, чтобы узнать об огне всё, что только возможно. Ты можешь получить все мои знания. Каждую руну из моих книг. Каждую искорку пламени. Пожалуйста... ты должен. Я... о, Мерлин... Я не знал, что он был там, он не заслуживал этого, разве ты не понимаешь, я не знал, что он был там. Верни его. — Он взял себя в руки. — Ты должен, Гарри Поттер.

Авроры не стали дожидаться команды, и один из них взял Сальватора под локоть.

— Господин Старр, — сказал он мягко. Гарри освободился от хватки. Сальватор не сопротивлялся, но его рука застыла в воздухе, сжимая пустоту.

— Прошу, сэр, — сказал Сальватор, но уже не так настойчиво. В его голосе слышалось подавленность и глубокая печаль.

Гарри подошёл к записке, которая спокойно плыла по воздуху, и протянул руку. Пергамент приземлился на ладонь. За его спиной аврор помогал Сальватору подняться на ноги.

Когда Гарри открыл пергамент, он увидел, что это действительно стандартная записка Министерства, на тиснёном бланке, запечатанная обычным образом, но она была очень далеко от дома. Печать сломана, на пергаменте несколько сгибов: записку сложили и отправили сюда совой. Гарри нахмурился и открыл её.

В пергамент было вклеено несколько верхних дюймов газеты: вечерний выпуск Ежедневного пророка. Время не было указано, но в тот момент только-только перевалило за полдень, а значит сообщение было из будущего. Его отправят как минимум через четыре часа, а то и все шесть.

ТРАГЕДИЯ: ПОКУШЕНИЕ НА ПОТТЕРА, КЛИНИКА РАЗРУШЕНА ДО ОСНОВАНИЯ

Больше ничего.

Зачем отправлять только это? подумал Гарри. Но времени на рассуждения не оставалось. Когда получаешь анонимное предупреждение, дальнейшие действия ясны (ну или, по крайней мере, они были достаточно очевидны для Гарри): реагируй быстро, но оригинально. Сообщение игнорировать нельзя, особенно учитывая, что оно, вероятно, из будущего, но также нельзя реагировать предсказуемо, потому что это даёт врагам контроль над ситуацией.

Мысли Гарри летели быстрее молнии. Ответ первого уровня: стандартная изоляция. Уязвимость — специализированные атаки. Очевидная альтернатива, эвакуация, обладает тем же недостатком. Короткое сообщение и необычный способ доставки, минующий сторонних наблюдателей... указывают либо на предательство, либо на широкомасштабное нападение... Сова от Министерства летит двенадцать минут... Союзник, разоблачивший тайный заговор? Зачем анонимность? Предупреждение отправят максимум через шесть часов... это тоже нам кое о чём говорит. Нападение произойдёт в течение следующих шести часов... и нанесёт серьёзный ущерб, но раз сообщение было отправлено, в нашей власти сократить потери или что-то изменить. Однако Гарри не давал покоя первый пришедший в голову вопрос: Если хочешь помочь, зачем отправлять только это? Неужели будущее, породившее сообщение, так ужасно, что отправитель не хочет, чтобы о нём знали заранее?

— Ты должен, — повторил сзади Сальватор, снова повышая голос. Гермиона и Драко беспокойно оглянулись, авроры рядом с пациентом и те, что стояли у двери, достали свои палочки.

— Гарри Поттер, я требую. Он не может оставаться мёртвым, сгоревшим, — голос Сальватора надломился на последнем слове. — Ты сделаешь это.

И с тошнотворным чувством внутри Гарри осознал другую возможную причину подобного сообщения.

Диверсия из будущего. Информация не может передаваться дальше, чем на шесть часов назад. Значит сейчас, в этот самый момент, мы не можем отправиться в прошлое и предотвратить...

— Ты сделаешь это!

Гарри уже успел повернуться, когда почувствовал жар огня на спине.

— То, что ты пытаешься сделать, — безумие, мальчик, — сказал Хмури в прошлом году. — В мире слишком много зла и слишком много безумия. Слишком много чёртовых случайностей. Ты не можешь просчитать всё. Можно проверять посетителей, но любая система безопасности в любой крепости базируется на том, чтобы не пускать никого внутрь. Здесь всё не так, как в магловском мире. Магл без оружия не опаснее собаки, а вот могущественный волшебник без палочки сможет отведать твоей крови всего за несколько минут. У тебя не получится защитить себя, Камень и Волди, если ты одновременно предоставляешь к ним свободный доступ. Ничего не выйдет.

— Это просто означает, что не нашлось никого достаточно умного, параноидального и подготовленного. — самоуверенно ответил Гарри тогда. — Неразрешимых проблем не существует.

— Иммоби...нгкх, — послышался голос аврора, заклинание которого превратилось в полный боли возглас.

Через мгновение Гарри почувствовал, как земля ушла из-под ног, стремительная сила подняла его в воздух, словно рука великана. Его бросило через комнату, мир закружился вокруг калейдоскопом красного и зелёного, а потом Гарри врезался в стену так сильно, что из него выбило весь дух. Придя в себя, он увидел пару авроров, которые быстро встали впереди, закрыв собой Гермиону, Драко и пациента, и готовили защиту: один уже даже успел поднять щит из небольших светящихся сфер.

Хотя Сальватор, казалось, и пальцем не шевельнул, и хотя у него не было палочки, он мгновенно заполнил комнату пламенем. Огонь закрыл поле зрения Гарри, оставив лишь яркий свет, дрожащий и качающийся, как живой. Гарри почувствовал запах горящих волос и понял, что загорелся. Он начал с криками хлопать себя по голове и лицу, пытаясь сбить пламя. Краем глаза он заметил, что авроров тоже обожгло, одна из них кричала, а её лицо было чёрным. Драко приложил палочку к её груди, пытаясь сделать хоть что-то. Гермиона уже бросала проклятия. Шарлевуа съёжилась в углу, закрыв руками голову в попытках спрятаться. Бледное лицо Гермионы светилось адскими рыжими отблесками.

Гарри не мог сражаться, не мог найти свою палочку, и едва мог сохранять рассудок. Он рванул мантию наверх, чтобы с её помощью сбить с себя огонь, но она запуталась и никак не хотела поддаваться.

Когда он потушил огонь, комнату уже заполнило дымом, дышать было нечем. Он не мог найти палочку, о боже, где же палочка... что есть ещё... Он запустил руку в кошель и попытался выдавить хоть слово, но получалось только кашлять, сгибаясь пополам, и, господи, он почти ничего не видел, всё застилала красно-рыжая пелена. Как же на языке жестов... Он не мог вспомнить, в голове была пустота... Невозможно дышать, ничего не видно... Повсюду лишь густой дым.

Гарри услышал, как кто-то произносит заклинание. Разобрав слова, он понял, что сейчас потерял бы голову от ужаса, если бы и так не был в панике.

— Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет.

Он помнил, что это заклинание использовал Волдеморт, и помнил, что за создание являлось на зов.

Светящийся красным дым сделался ярче.

Кто-то схватил его за ноги, и Гарри начал дико лягаться. Хватка была невероятной силы — нечеловеческой силы — и он почувствовал, как его снова поднимает в воздух. Он попытался закричать, но стоило только вдохнуть, как горло обжигало дымом, и он снова разразился спазматическим кашлем, давясь ядовитым воздухом.

Руки отшвырнули его в сторону.

Врезавшись в каменный угол, Гарри почувствовал боль в рёбрах, вспыхивающую сильнее с каждым спазмом кашля. Но там, куда он упал, было меньше дыма. Мысли всё ещё путались — где он, почему в коридоре, что происходит — но теперь хотя бы можно было дышать. Гарри судорожно втянул воздух, и затуманенный мир стал немного более отчётливым.

Перекатившись на бок и хватая ртом воздух, Гарри посмотрел внутрь кабинета, где стояла стена густого чёрного дыма, валившего наружу плотными клубами. Гарри был — о боже, кольцо пропало, где кольцо, где Волдеморт?

Постепенно дым рассеивался, и уже можно было различить фигуры, которые выкрикивали заклинания, подсвечивая дым разными цветами. Кто-то стоял в центре: видно было только силуэт, окружённый алым пламенем. Тот сломленный человек, Сальватор. Его Адский огонь в форме чудовищной змеи снова и снова атаковал противников. Пятеро авроров всё ещё держались, защищая пациента, Драко и Шарлевуа и прикрывая друг друга. Гарри знал, что с минуты на минуту прибудет подкрепление.

Гермиона тоже была там.

Конечно, ничто не в силах сразить Адский огонь. Невозможно даже вообразить, что могло бы его остановить. Единственное, что можно сделать — надеяться увернуться от него, но даже это казалось невозможным. И тем не менее, Гермиона справлялась. С каждым броском змеи она то подпрыгивала, то отклонялась, то пригибалась, бросая очередное проклятие в сторону Сальватора, и тем самым заставляя огненное создание вернуться к хозяину. Авроры тоже беспрерывно атаковали, за потоком их заклинаний невозможно было уследить. Сам Адский огонь поглощал большую часть проклятий, но Сальватора это не спасло. Он был тяжело ранен, кровь, пульсируя, вырывалась из рваной раны в животе, а на одной руке не хватало нескольких пальцев.

— НЕТ! НЕТ! НЕТ! — снова и снова кричал мужчина, создавая волны пламени и отражая атаки с помощью живого огня, наполнявшего комнату жаром и дымом. — Ты не можешь! — прокричал он, но через мгновение ему в грудь попало проклятие, и он безжизненно упал.

Адский огонь разгорелся ярче, рыча прокажённым пламенем, всё разрастаясь, поскольку ничто больше не сдерживало его. Змея пылала всё ярче и ярче, её белые кольца и мечущаяся голова росли в размерах.

Один из авроров упал, его тело до пояса поглотило пламя. Руку второго испепелило. Драко кричал. Гарри видел, как упала Гермиона, высыхая, словно листок под летним палящим солнцем.

Гранвиль закричал. Крик феникса был пронзительным и чистым, словно голос с небес. Он появился из-за спины Гарри в ослепительной вспышке и стремительно пронёсся мимо, оставляя за собой огненный след. Феникс не колебался. Он бросился в Адский огонь с такой смелостью, искренностью и восторгом, что сердце Гарри разорвалось на части. Золотое схлестнулось с алым, и с громовым грохотом оба исчезли. От них не осталось ничего, кроме вонючего дыма и эха последней песни феникса.

Гарри снова почувствовал на себе руки — аврор бегло осматривал его раны. Другие, что бежали следом, направились в кабинет, на ходу очищая воздух от дыма.

Гарри увидел обгорелых скорчившихся умирающих авроров. Некоторые ещё стояли, высоко подняв палочки, несмотря на боль и шок. Драко рыдал. Гарри увидел на полу кольцо с зелёным камнем, никем не замеченное.

Он увидел Шарлевуа, которая укачивала что-то на руках, походивших теперь на комки спёкшейся плоти.

Укачивала Гермиону.

≡≡≡Ω≡≡≡

ЭЛЕКТРА: Как сегодня ясно! Повсюду на равнине люди задирают головы и говорят: «Как сегодня ясно!» — и радуются. А вы, собственные палачи, или вы уже забыли, до чего радостно на душе у крестьянина, когда он шагает по земле и говорит: «Как сегодня ясно!»? Вы еле дышите, головы у вас опущены, руки висят. Ваши мертвецы прилипли к вам, вы и не шевелитесь, боясь потревожить их малейшим движением. Вот ужас-то был бы, а? Если бы ваша рука вдруг прошла сквозь влажный парок — душу вашего отца или предка? Но взгляните на меня: я развожу руки, я поднимаю их, потягиваюсь, как человек, когда он пробуждается, я занимаю столько места на солнце, сколько мне нужно. Разве небо пало на мою голову? Я танцую, глядите, танцую — и чувствую только ветер в волосах. Где же мертвецы? Или, может, они танцуют в такт со мной?

— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

≡≡≡Ω≡≡≡

Гарри устало поднимался по ступеням в мастерскую директора. В его кармане лежали четыре пузырька с кровью Винсента Крэбба, которую он достал после двухчасового допроса, полного завуалированных угроз. В этом деле ему помогали двое авроров, обученных Аластором лично: опытная Хидли Кванон и недавняя выпускница Нимфадора Тонкс, а также Хмури собственной персоной. Стеклянные пузырьки, наполненные кровью врага Гермионы, позвякивали друг о друга, пока Гарри поднимался по лестнице.

Он толкнул дверь. Внутри было тихо. На полу, подсвеченные красным рассветом, виднелись алхимические символы: накладывающиеся и пересекающиеся окружности и пятиугольники, окружающие центральную пентаграмму. Он уже бывал здесь, когда впервые демонстрировал частичную трансфигурацию — как же давно это было! — и, похоже, с тех пор комнату ни разу не использовали.

— Шизоглаз сейчас придёт. Подождём, — послышался слева голос Драко. Гарри шагнул в комнату и увидел, что тот сидит, прислонившись спиной к округлой стене и опустив взгляд в пол.

— Как ты, Драко? — тихо спросил Гарри.

— Это твоя вина, — ответил Драко.

— Знаю.

— Нет, не знаешь, ты, тупой высокомерный говнюк, — сказал слизеринец, но в его голосе не было гнева, только усталость и опустошённость, печаль человека, от которого требовали перенести слишком многое. — Ты думаешь, что просто совершил ошибку, что нужна была ещё одна ловушка, ещё одна хитрость, ещё один уровень. Ты не видишь, что это в целом... невозможно! Просто невозможно. И никогда не увидишь, а Гермиона будет слушать тебя, и теперь она заплатила за твой идиотизм.

— Знаю.

— И это ещё раз напоминает, какой я дурак, что поверил тебе, что позволил вовлечь себя в эту ослиную игру. Твои цели... безумны. Безумны. Ты не понимаешь этого, потому что не видишь никаких ограничений для... для... для... чего угодно.

Конечно, дело было не только в этом. И даже не в ужасных страданиях и временном отсутствии Гермионы, которое кого угодно невыносимо ранило бы. Здесь что-то другое.

Ты боишься, что я не смогу выполнить обещание... что ты поверил в ложные пророчества, доверился ложному пророку. Ты гадаешь, вдруг я просто странный гений магловской науки, просто парень, который впечатлял своими школьными шалостями, ведь ему был известен целый мир магловских трюков, и которому однажды просто повезло... но который просто не в состоянии применить свои знания в реальном мире.

Драко поднял глаза, и Гарри увидел в них непередаваемую грусть потери.

Ты боишься, что я не смогу вернуть твоего отца.

— Драко, существует...

— Заткнись, — жёстко перебил его Драко. — Замолчи, и давай просто подождём в тишине. Ты всё время говоришь, но слова не особо ей помогли, не так ли? Её феникс сгорел, она сгорела. Теперь она мертва, снова, как и боялась, — глаза Драко были красными, но в них не было слёз. — Она призналась мне в этом... в те месяцы, когда пыталась призвать своего патронуса. Когда пыталась соответствовать твоим ожиданиям. Она сказала, что жутко боится снова умереть, и, возможно, поэтому не способна сотворить заклинание. «Иногда я просыпаюсь от собственного крика, Драко».

— Хватит, — сказал Гарри, плотно зажмурившись.

Казалось, Драко ругается скорее на себя, чем на Гарри. В его мрачных словах звучала горечь.

— Теперь она сгорела дотла, и это твоя вина. Ты не понимаешь, что, возможно, ты говоришь, ты давишь — о, Мерлин, когда ты начинаешь говорить, кажется, что ты сошёл с ума, но потом безумным начинает казаться всё вокруг, и как я вообще мог видеть в этом смысл? Как можно быть настолько самоуверенным?

Гарри отвернулся, глаза застилали горячие слёзы. Он чуть не обратился к своей тёмной стороне, чтобы успокоиться и решить проблему, хотя и зарёкся так делать. Холодная пустота шаблонов мышления Волдеморта была бы сейчас очень кстати. Ноль лучше, чем отрицательное число.

Но он не стал, потому что знал, что неправильно отказываться от тщательно обдуманных решений в ситуации, для которой они готовились. Вместо этого он сполз на пол, скользнув пальцами по пыльному камню, и расплакался.

Прошло какое-то время, прежде чем его плечи перестали вздыматься, а дыхание из громких всхлипываний успокоилось и стало тихим и равномерным. Драко молчал, не двигаясь с места. Когда Гарри заставил себя сесть, он увидел через пелену слёз, что тот сидит и просто смотрит на него красными глазами.

— Я... — начал Гарри, но понял, что у него просто нет слов. Он снова замолчал.

Наконец он встал и поднял палочку.

— Скорджифай, — устало сказал он. Заклинание очистило пыль. Убрав палочку, Гарри открыл кошель. — Котёл, — произнёс он, и металлическая кромка котелка запрыгнула в руку. Он вытащил котёл из кошеля, который растянулся, чтобы позволить тому выбраться наружу, и поставил его в центр схемы.

Усевшись рядом с котлом, он достал из кармана пузырьки с кровью и расставил их неподалёку.

Драко встал и подошёл ближе. Покопавшись в кармане мантии — той же, обгорелой, разве он не успел переодеться? ах, ну конечно... он оставил её для эффекта — он вытащил маленький свёрток кожи двурога и положил его рядом с другими объектами. В свёртке была плоть слуги, добровольно отданная Одеттой Шарлевуа.

Вот-вот должен был прийти Хмури с частичкой кости отца Гермионы. Он сам вызвался разобраться с этой задачей, заявив, что не доверит никому другому незаметно проникнуть в семейную стоматологическую клинику Счастливых Улыбок, оглушить одного из владельцев, достать кусочек его кости и подправить воспоминания. Это была неблагодарная работа, и Гарри подумал, что возможно, взять выполнение этого задания на себя Хмури заставило раскаяние. Хмури винил себя в нападении так же сильно, как Гарри. «Мы были недостаточно параноидальны», — с горечью сказал он. Самое страшное обвинение из его уст.

Они молча ждали.

Наконец, Гарри снова заговорил.

— Я старался, старался изо всех сил. Я продумал всё от и до, всё спланировал, собрал всю информацию... Я учёл сорок три известных угрозы и восемь неизвестных. У нас были... уровни систем безопасности. — Конечно же, Драко знал о большинстве из них. Он помогал, вместе с Хмури, Гермионой и Боунс.

Есть толстые папки, набитые пергаментами, — ну или, по крайней мере, были до того, как огонь поглотил секретное хранилище. Досье на людей, информация о странах. КИТАЙ. Обзор: Продолжает беспокоиться насчет магического доминирования Европы и Британии, возможно, захочет нанести удар прежде, чем установится новый режим. Склонен к изоляции, жаждет укрепить свою власть в союзе Десяти Тысяч, но прагматичность правящей верхушки предполагает готовность менять тактику во имя выгоды. Традиционное стремление к бессмертию вкупе с многовековым опытом в зельеварении. Формальные и неформальные структуры власти практически зеркальны друг другу; есть небольшая тенденция к разбиению на фракции, но предполагается возможность сменить ключевых чиновников и политический вектор всей страны. И так далее.

Планы внутри планов, непредвиденные обстоятельства во время непредвиденных обстоятельств: живые адаптивные матрёшки, кружащиеся в неистовом танце. Место, которое нельзя взять штурмом, союзники следящие за союзниками, меры безопасности и защитная магия, которые могли бы оборвать жизнь нападавшего за долю секунду. И ничего из этого не сработало, когда один могущественный волшебник потерял рассудок. Он погиб, но погибли и другие. Погибла Гермиона.

— Ты не виноват, что не можешь сделать невозможного. Твоя вина в том, что ты пытаешься делать невозможное, а платят за это другие. Драко внимательно посмотрел на Гарри. — Нельзя учесть всё. Мир полон тьмы, а люди жестоки. Даже хорошие жестоки, плохие и подавно, а безумцы творят такое, что ты просто не способен предсказать. Ты не можешь контролировать вселенную, Гарри Поттер-Эванс-Веррес, жалкий заносчивый неудачник.

Гарри молча отвернулся, не в силах вынести взгляда Драко, и обнял колени. Драко отвернулся и тяжело подошёл к двери.

В мире слишком много зла и слишком много безумия, сказал когда-то Хмури. Слишком много чёртовых случайностей.

Ты не можешь контролировать вселенную.

— Я не принимаю этого, — прошептал он, скорее себе, чем Драко.

— Что? — не веря своим ушам воскликнул Драко, снова поворачиваясь. Теперь он действительно разозлился.

— Я не принимаю этого, — повторил Гарри громче. Он поднял глаза. — Я не принимаю этого.

— Ты не можешь...

Гарри вскочил на ноги, слегка покачнувшись. Его голос стал твёрдым, как металл. Но это была не леденящая, полная ненависти ясность его тёмной стороны. В Гарри сиял раскалённый добела металл решимости.

— Нет, — отрезал Гарри с уверенностью. — Нет, — повторил он. — Нет. Я не принимаю этого. Я не принимаю смерть. Я не принимаю угасание. Я не принимаю безумие. Я не принимаю случайность. Все это части вселенной, и все они важны... Но я — человечество — не должно принимать их, — сказал Гарри. — Если хочешь уйти, так и скажи. Если хочешь вести другую жизнь, ты знаешь, что я не стану удерживать тебя. Я справлюсь сам, и выбор всегда будет за тобой: если передумаешь, я буду рад тебе. Твои решения неприкосновенны. Если считаешь, что ничего не выйдет... можешь уйти, — лицо Гарри было мрачным. — Но я не отступлюсь.

Гарри подошёл к Драко и остановился в одном шаге.

— Прямо сейчас где-то в мире есть маленькая девочка. Низенькая для своего возраста, большеглазая. Она любит своего старшего братика. Она мечтает быть похожей на маму, когда вырастет. Но сегодня случится несчастье. Гнилое дерево сломается, когда малышка полезет на него, и она неудачно упадёт. И умрёт. И тогда её большие глаза потухнут, и брат больше никогда её не увидит, и ей никогда не суждено будет стать такой, как мать. Всё, чем она была и будет, исчезнет, умрёт и будет закопано в землю. Рано или поздно брат справится с потерей, а возможно, даже найдёт утешение в историях о том, что смерть необходима. Её мать будет плакать и страдать, но со временем это пройдёт, и она станет больше внимания уделять сыну, а в конце концов утрата ослабеет, боль спрячется глубоко в сердце, хоть и не исчезнет совсем. Мир продолжит движение, потому что подобное случается каждый день, и мы научились справляться с потерями. Но мир не обязан быть таким. И я собираюсь спасти не только эту маленькую девочку или Гермиону, или твоего отца, Драко, я спасу всех маленьких девочек, друзей и отцов. Люди умирают каждый день, и так было всегда, но я не принимаю этого.

Пламенная речь Гарри заставила глаза Драко разгореться так ярко, словно в них плясал красный адский огонь. Он вцепился руками в мантию Гарри, скрутив её в кулаках, и толкнул со всей силы. Гарри отступил назад, проскальзывая ботинками, но удержал равновесие.

— Ты думаешь, я желаю им смерти, ты, лицемерный идиот? Ты вообще слушал? Я говорю о том, что не имеет значения, насколько сильно ты хочешь, чтобы они жили, мир слишком сложный! Ты отрицаешь факты! Ты хочешь делать то, чего раньше не делал никто, и хочешь всё и сразу, никто даже не мечтал о подобном. Ни Дамблдор, ни Салазар Слизерин, ни братья Певерелл, ни даже Мерлин, чёртов Первый Заклинатель! Величайшие в истории волшебники едва коснулись твоей безумной идеи! Ты хочешь управлять миром и остановить смерть, очень хорошо, и ты хочешь прекратить бедность и болезни, сделать всех равными, возвести гоблинов и прочий мусор на пьедестал, и тому подобная утопическая чушь, ладно! — Драко перешёл на крик. — Но это невозможно! Просто невозможно! Сделать даже хоть что-то из этого не смог никто, даже те, кто старался, а уж тем более воплотить всё сразу! В своих попытках ты сожжёшь мир и всех его обитателей, и это просто за гранью идиотизма и самоуверенности — заявлять, что ты собираешься в один миг кардинально изменить мир, и все мы страдаем из-за этого!

В ответе Гарри словно звучало эхо легионов других людей:

— Да мне плевать, что это невозможно! Мне плевать, что никто не делал ничего подобного, или не пытался, или не мечтал о таком за всю историю! «Невозможно» — мелкое и ограниченное слово, слово для ограниченных умов и ограниченного воображения, и я не принимаю его.

Драко открыл рот, чтобы сказать что-то, но Гарри перебил его, переходя на крик, раскалённый металл звенел в его словах, светился в глазах и пылал жаром в груди, белое свечение исходило из палочки, разгораясь всё ярче, озаряя его лицо.

— Мы стоим у самого края, у переломного момента, между адской пропастью и раем, Драко! Мы на границе двух сингулярностей, в равновесии на их горизонтах событий, и это пугает, но когда тебе предлагают Кольцо, ты не отбрасываешь его, говоря о «невозможности»!

Драко закричал в ответ, подавшись вперёд и тыкнув Гарри пальцем в грудь.

— Не всё в этом мире возможно!

Гарри внезапно ощутил ясное спокойствие и тихо ответил:

— Драко. Существуют и другие миры. Мы найдём тот, в котором сможем спасти всех, — его голос задрожал от эмоций, — Если что-то кажется невозможным, это лишь означает, что ты не придумал, как сжульничать.

≡≡≡Ω≡≡≡

ЮПИТЕР: Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвёшь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишённое какой бы то ни было цели.

ОРЕСТ: Если и для них нет надежды, почему я, утративший её, не должен с ними поделиться отчаянием?

ЮПИТЕР: Что им делать с отчаянием?

ОРЕСТ: Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.

— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

≡≡≡Ω≡≡≡

30 апреля, 1999 года

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Сейчас

Боль вытеснила всё, и Гарри не знал, сколько он корчился под Круциатусом Беллатрисы Блэк. Эта боль выходила за рамки любого физического страдания: она не передавалась по нервам, а воплощалась на совершенно ином уровне. Само его существование стало агонией.

Наконец, всё прекратилось, и Гарри обнаружил себя на полу, на некотором расстоянии от того места, где всё началось. Его переместили. Он весь промок, его била дрожь, горло саднило от криков, которых он даже не помнил.

Вторая Беллатриса читала заклинания, отрезающие их от Раскрытия Расширений. Она делала это так быстро и плавно, что Гарри пришло в голову, что она могла бы справиться с каждым из его союзников, если бы те рискнули выйти в коридор.

Его мучительница нависла над ним, безумно улыбаясь.

— Маленькие куколки мертвы. Твоя глупая грязнокровка мертва. Я убила её. Твои авроры мертвы. Теперь ты скажешь, где Тёмный Лорд, или я начну играть с остальными.

Гарри попытался успокоить дыхание, сдержать слёзы. Он отстранился, закрыл глаза. А через мгновение пристально посмотрел на ведьму.

— Мне жаль. Я хочу, чтобы ты это знала. То, что случилось с тобой, не должно было случаться ни с кем, и мне очень жаль, что так вышло. Мы поможем тебе.

Веселая ухмылка сползла с её лица, сменившись скукой, а в её глазах, полных тьмы и крови, читалось презрение.

— Помощь не понадобится, дружок. Тебе не выбраться.

Гарри снова закрыл глаза.

— Я знаю. Я думал... Думал, что другие могли бы справиться, работая вместе, занять моё место. Думал, что мог бы освободиться. Возможно, когда-нибудь так и будет. Но иногда человеку достаточно везёт или достаточно невезёт занять некоторое место. Стать сутью вещей. Когда-то у меня был друг, феникс, который говорил, что нельзя отказываться от подобного.

— Ты говоришь как мой Лорд, — сказала вторая Беллатриса. Та, что стояла над Гарри, кивнула, на её лице мелькнуло восхищение. — Но ты всего лишь маленький жалкий гомункул, и пришла пора преподать тебе урок.

— Негодный мальчишка, — усмехнулась нависающая над ним ведьма, ткнув палочкой ему в грудь. — Пора, пора, пора.

— Прости, Беллатриса. Я не принимаю этого, — сказал Гарри.

Она усмехнулась, но затем потрясённо остановилась, пошатнувшись на месте. По груди расползалось кровавое пятно.

Беллатриса Блэк издала булькающий звук. Широко распахнув глаза, она ловила ртом воздух, будто пытаясь что-то сказать, но так и не произнесла ни слова. Склонив голову набок, она нахмурилась, пытаясь что-то понять.

Сзади неё на пол упала мантия невидимости, и Гермиона Грейнджер вытащила ладонь из спины Беллатрисы, кровь брызнула ей в лицо. Беллатриса упала, словно сломанная кукла.

— Нет! — закричала вторая Беллатриса, поворачиваясь и поднимая палочку, но дождь проклятий из-за спины Гермионы сбил её с ног, заглушив крик. Оглушённая, связанная, немая и парализованная, Беллатриса Блэк повалилась на пол, на её лице застыло удивление, ярость и ненависть.

— Я нашёл способ сжульничать, — сказал Гарри.

— Мистер Поттер! — крикнул Пип с другого конца коридора. Поддерживаемый Джей Си Крейм, он двинулся вперёд. Они шли следом за Хиори, которая не спускала палочки с обеих Беллатрис. Её лицо было мрачным, но не таким мрачным, как обычно.

Гермиона кивнула Гарри и опустилась на колени рядом с Беллатрисой. На её поясе висела сломанная палочка, двух дюймов на кончике не хватало, вместо них обнажилась сердцевина из жилы дракона.

Гермиона вонзила два пальца в собственную левую руку и вырвала оттуда запасную палочку, это зрелище заставило Гарри поморщиться. Чтобы спасти жизнь безумной ведьмы, она приложила палочку к её груди и начала читать заклинания, исцеляющие рану.

Гарри вздохнул и лёг на пол. Он просто тихо лежал и улыбался. Улыбался вопреки всему.

Он знал, что там, вне зоны видимости, на пересечении северного и южного коридоров, стоял вход в Тауэр. Ярко блестящий золотой овал, зафиксированный на месте невероятно прочно.

Это был мир Гарри, и в нём случалось невозможное.

≡≡≡Ω≡≡≡

ЮПИТЕР: Признай свою вину, ужаснись ею, вырви её из себя, как гнилой зловонный зуб. Иль бойся, чтоб море не отхлынуло перед тобою, чтоб не иссякли источники на твоем пути, чтоб не рухнули на твою дорогу камни и скалы, чтоб земля не разверзлась под ногами твоими.

ОРЕСТ: Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утёсы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты — царь богов, Юпитер, ты царь камней и звёзд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.

ЮПИТЕР: Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?

ОРЕСТ: Ты. Но не надо было создавать меня свободным.

— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

1) Стратагема открытых городских ворот «Пустой город» — тридцать вторая из китайских стратагем, предполагает использование реверсивной психологии, чтобы убедить врага, что пустой город на самом деле полон ловушек и засад, и заставить его отступить

Вернуться к тексту