Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

— Ну же, маленький, подойди, не бойся. Смотри, что у меня есть.

Глазки-пуговки глядели то на Виктора, то на протянутую руку; горделивая птица критически оценивала угощение — кусочек лепёшки. Стоило Виктору переложить лакомство на сиденье лавки, как грач немного осмелел: спрыгнул на чугунный подлокотник, с него — к хлебным крошкам. И так, и сяк крутился со своим кривым клювом, но еда вываливалась из него, как из дырявого решета. Странно, что птенцом не помер.

Виктор протянул руку, желая помочь, но грач сразу каркнул, вскинул крылья и улетел, скрывшись в яблоневой роще. Хоть кормёжка и не удалась, Виктор заметно приободрился — животные начали возвращаться в Дарнелл, разве это не хороший знак? Он откусил от слегка зачерствевшей лепёшки приличный кусок. Как только он оклемался после «угощения» Веселины, то и на лишнюю минуту не стал задерживаться в курьерском гнезде. Урок он усвоил хорошо. Сам виноват, что ослабил бдительность, обожжённые внутренности ещё долго будут напоминать об этой ошибке.

Дом призрения тоже не назвать надёжным убежищем, о нём как минимум знал Лафайетт. Пусть он и был заинтересован в том, чтобы Виктор дожил до Разделения, но что знал один Курьер, мог узнать и другой. На одних Курьерах нежеланные гости не заканчивались: вернувшись утром в свою комнату, Виктор обнаружил на столе композицию из записки и парочки сырных лепёшек. Самое удивительное — ни единого следа взлома! Никаких следов на полу или подоконнике, окно было заперто, замок не тронут. Единственной наводкой на личность столь щедрого призрака оказалось послание:

«Планы изменились.

Сегодня на обычном месте меня не будет — занят лодкой.

Можете присоединиться, помощь не помешает».

Виктор не доверял обладателям каллиграфического почерка, словно не человек писал, а мехатрон, но это было лишь малое из всего списка причин «Почему не стоит доверять мистеру Морту». Зачем, к примеру, все эти подачки? Благодарность за спасение? Вот уж вряд ли. Увидел, что Виктор может быть полезным, и решил прикормить, надеясь на благосклонность? Звучало гораздо реалистичнее.

Встреча была назначена на улице Памяти, у побережья Тараска. Один из самых древних районов в Дарнелле, некоторые дома стояли с тех времён, когда город был скромной рыбацкой деревушкой. Кажется, в детстве Виктор здесь попрошайничал. Или с кем-то дрался. Может, и то, и другое, и даже в один день. Было так пугающе просто запутаться в видениях прошлого и настоящего, далеко не всегда удавалось сразу отделить одно от другого. Порой это сводило с ума, но Виктор держался.

Опершись спиной о постамент Поющей девы, Виктор скрылся от моросящей слякоти. Статуя выглядела необычно: вместо рук из плеч росли крылья, а закрытый шлем напоминал птичий череп. Скорее всего, это одна из первых статуй Девы, в былые времена она больше походила на тревожную вестницу, чем защитницу. Стрелки уличных часов размеренно отсчитывали минуты. Мистера Морта всё было не видать, хотя именно он щепетильно относился ко времени. Сосредоточившись, Виктор попытался увидеть мир в виде живых нитей, среди которых он бы нашёл особую, сплетённую из золота и сирени. Увы, ничего. Без чёрта мир оставался до скуки материальным.

Безмятежную тишину улицы Памяти нарушил звон стекла — на глазах Виктора из окна соседнего дома вылетело что-то, похожее на радио. От удара о дорожную плитку наружу вывалились механические внутренности. Из недр дома доносились голоса, шум, грохот об пол чего-то тяжёлого. Виктор решил было, что это семейная ссора, но вдруг распахнулась балконная дверь, и на улицу вывалился ошарашенный Морт. За его спиной слышались глухие удары — кто-то пытался вломиться в комнату, из которой выбежал вор.

— Раймонд! — крикнул Морт, заметив подоспевшего Виктора. — Ловите!

Виктор едва успел перехватить брошенный в него чемоданчик. На этом Морт не остановился: пыхтя от усердия, он поставил на перила фарфоровую вазу — грушевидное чудовище с пышными боками, расписанное в цветочно-лиственных мотивах.

— Морт, нет! — но тот или не услышал Виктора, или проигнорировал. Подталкивая вазу к краю, Морт крикнул: «А ну-ка подсобите!» и скинул наживу вниз. Стоило дать ей разбиться на сотню маленьких осколков, но ваза была красивой, да ещё с сожителем — кустиком лиловых пышноцветных дубков. Сам Морт торопливо перелез через перила. Прижимаясь к стене, он добрался по межэтажному карнизу до сточной трубы и соскользнул на землю. В этот момент комнатная дверь не выдержала и с грохотом отворилась.

— Скорее, Раймонд! Нам тут не рады! — заявил Морт, подхватив с земли чемоданчик. На балкон вывалился хозяин дома, рослый мужчина с залитым кровью глазом и разбитой бровью. Тяжело дыша, он облокотился о перила, провожая беглецов долгим взглядом.

Для своего роста Морт бегал до неприличия быстро, или скорее это Виктор не поспевал за ним из-за неудобной вазы, которую он прижимал к груди, как идиот. Морт шарахался от всех встречных людей, поторапливал: «Скорее, скорее!», хотя за ними никто не гнался. Когда Виктор всерьёз засомневался, что Морт имеет хоть какое-то представление, куда они несутся, тот завернул в сторону парка на набережной. Убедившись, что хвоста нет, он перешёл на быстрый шаг.

— Проклятье, — рычал Морт, сжимая кулаки. — Что за бред!

— У меня к вам такой же вопрос, — раздражённо отозвался Виктор. — Кража не задалась?

Сегодня Сорока решила сменить оперение, вместо дождевика облачившись в тёмно-серый комбинезон работника бюро услуг. Если бы только комбинезон оказался чёрным… Виктор мысленно нацепил на Морта респиратор, но это не особо помогло воспоминаниям. Стоило признать, айрхе и впрямь были чересчур похожи друг на друга, особенно в темноте. Убийца Софии мог легко пройти мимо Виктора и остаться неузнанным.

— Обижаете! — Морт бросил на Виктора рассерженный взгляд. — Днём я могу зарабатывать и честным трудом, знаете ли. Я подался в бюро Тараска, заказы тут не особо прибыльные, зато их много и все простые, мудрёная техника местным не по карману. Тихо-мирно закончил работу и собирался уходить, как этот урод начал хватать меня за руки, — он с гримасой дотронулся до пореза на губе. — Кое-как я от него отбился и заперся в спальне. Решил сбежать через балкон — а там вы. Умеете вы появиться в нужное время, без вашей помощи инструменты в чемодане не выдержали бы падения с такой высоты.

— То айрхе к вам цепляются, то местные, даже с Сороками не ладите… — Виктор перечислил свои наблюдения за последние дни. — Уверен, это не весь список ваших неприятелей.

— Всё потому, что Дарнелл — город агрессивных психопатов! — от неприкрытой злобы у Морта дрогнул голос. Виктор хмыкнул, порой он думал точно так же.

Дорожка привела к уличной сцене, на которой остались декорации: большая панель с видами старого Дарнелла и столб с выложенным вокруг хворостом — судя по всему, здесь разыгрывали сожжение Альмы Кэйшес. Виктор устало присел на скамью, спасённую вазу хотел было пристроить рядом, но Морт выхватил её прямо из рук. Бормоча под нос: «Так-так, ну давай, порадуй меня», он перевернул сосуд вверх дном, вытряхнув и цветок, и оставшуюся землю.

— Неплохой сувенир удалось прихватить, — с довольной ухмылкой резюмировал Морт, изучив трофей. — За этот кусок фарфора можно выручить сто пятьдесят шиллетов как минимум. Если поможете дотащить до скупщика, то сорок процентов прибыли ваши.

— Сорок? Да вся морока с этой вазой на мне, за что вы возьмёте свои шестьдесят?

— За находчивость, цепкий взгляд и знание, кому её можно выгодно продать.

Виктор махнул рукой — сорок так сорок, лучше, чем ничего. Куст дубков сиротливо валялся среди окурков и пожухлой травы, разбросав всюду маленькие лепестки. Виктор смотрел-смотрел на него — и не выдержал: проковырял ножом ямку во влажной земле и пересадил цветок на новое место, так у него появился хоть какой-то шанс выжить. Морт, усевшись на край сцены, наблюдал за спасением дубка с явным недоумением.

— Знаете, я глубоко тронут тем, что вы приняли моё приглашение, — вдруг залебезил он, закинув ногу на ногу и устроив на колене скрещенные пальцы рук. — Тот урод был из Левиафанов, пытался своей мутью задурить. Никакого от них спасения! Отчасти из-за этого я вас и пригласил: как сами заметили, список неприятелей у меня приличный...

— Услуги Хранителя стоят дороже, чем молоко и пара булок, — сразу же заявил Виктор, как только понял, куда клонит Морт. Они впервые говорили лицом к лицу — когда вор сидел на сцене, их разница в росте сглаживалась. В таком положении Морт чувствовал себя заметно увереннее, чем когда косился на Виктора снизу вверх.

— Неужели вы думали, что я вас пытался купить? Обижаете, это была лишь благодарность за помощь в Муравейнике. Уличных торгашей всё меньше, еда в лавках дорожает, а ещё даже зима не наступила. Мне не сложно поделиться с напарником.

Морт гладко стелил, вот только Виктор больше не верил, что кто-то может захотеть помочь ему из одной лишь благодарности.

— Для доброхота уж больно у вас взгляд лукавый, мистер Морт.

— Я хочу загладить вину за резкие слова в ваш адрес. Не стану утаивать, сначала я относился к вам с предубеждением. У людей, осмелившихся нарушить и человеческие законы, и законы миропорядка, явно отсутствуют любые тормоза. Вы же смогли меня удивить: спасли чужого вам человека, даже двух, да ещё умудрились никого не погубить в процессе! — Морт пару раз хлопнул в ладони. — Заслуживает уважения.

Виктор сухо усмехнулся себе под нос. Услышанная похвала его не особо тронула.

— Я помог потому, что мог, но не думайте, что если набьётесь в друзья, то я стану делать это на постоянной основе. Хотите помощь сверх того, что требует наше задание — платите.

— Вы заблуждаетесь, Раймонд. Друзья мне не нужны, только подельники.

В голове щёлкнуло, громко и отчётливо, словно нашёлся в темноте прошлого нужный рубильник, разом включивший все софиты. «Друзья мне не нужны», бросил ему когда-то обозлённый на весь мир мальчишка. «Только подельники», продолжила его повзрослевшая и заматеревшая версия. Две картинки наслоились одна на другую, Виктор оглох от хора всех фраз, сказанных когда-то Пронырой. Год. У них был бесконечно долгий, выматывающий, но ценный и важный год, который Виктор потерял из-за клейма.

— У меня есть план, который, я думаю, вам понравится. Шиллеты в ваших карманах явно водятся нечасто, я же помогу это исправить. Город пустеет, сейчас большой выбор домов, в которых можно хорошенько нажиться. Пятьдесят на пятьдесят, как вам такое предложение? — Морт выжидающе глядел на застывшего Виктора и по-своему расценил его реакцию: — Впрочем, не навязываюсь.

А Виктор жадно вглядывался в знакомое-незнакомое лицо, как в первый раз. Как он сразу не признал эти уродливые шрамы и раскосые лживые глаза? Проныра. Морт. Несмотря на столько знакомых мелочей — совершенно разные люди. Проныра однажды поддался жалости и спас Виктору жизнь, а Морт решился бы на такой риск? Стал бы потом целый год возиться с бесполезным для него ребёнком, выхаживая и пытаясь приучить к новой жизни? Нынешний Морт, казалось, добр только на словах, а внутри всё сгнило из-за застарелой ненависти, чьи истоки Виктор так и не успел узнать.

— Однажды мне доводилось участвовать в подобном... тандеме, — с трудом выдавил из себя Виктор, осознав, что Морт уже пару минут как сверлит его взглядом из-за затянувшейся паузы. Всё казалось злой шуткой. Прошло столько лет, и вновь всё повторяется… смешно даже, только Виктор был слишком растерян, чтобы смеяться. Проныра-Морт воодушевился, получив хоть какую-то реакцию:

— Вы не перестаёте меня удивлять, мистер Раймонд. Как понимаю, это слова согласия? Надеюсь, что да, ведь у нас полно работы. Лодку нынче даже в аренду сложно достать, но я нашёл одно место и сумел договориться о приемлемой цене. В любой момент может найтись клиент с более щедрым предложением, поэтому в наших же интересах поскорее разжиться деньгами.

Морт всё говорил и говорил, поглядывая на Виктора украдкой, изучающе. Чуял какие-то перемены, но не понимал, какие. Голос звучал то нетерпеливо, то заискивающие, то саркастично — словно Морт подбирал отмычку к замку, пытаясь уловить нужные слова, способные растормошить собеседника. Даже немного бесился, когда ничего не выходило — Виктор смутно узнавал и прищур, и касание к шрамам на подбородке, всё эти детали служили знакомыми маркерами. Когда-то он знал их все. Грани обломанных воспоминаний сцеплялись друг с другом, ещё неровно, с шероховатостями, оставляя всё меньше и меньше пробелов.

— И чем же я должен буду вам помочь? — сглотнув, поинтересовался Виктор. Выводить Проныру из себя было забавно, но опасно, он до ужаса злопамятный, вряд ли это изменилось с возрастом.

— Всё просто, — с заметным облегчением ответил Морт. — С вами мне будет проще попасть в чужой дом, да и в две пары рук можно вынести больше, чем в одну.

Виктор хрипло рассмеялся. Ну точно, жизнь сделала полный оборот и вновь вернулась к тому, что было.

— Годы идут, а моя роль не меняется. В прошлый раз из нашей попытки ограбить дом ничего хорошего не вышло. Не так ли, Проныра?

— Простите? — Морт выгнул бровь. В нём не было ни единой искры узнавания. — Я перестаю вас понимать, мистер Раймонд. Если с вами вновь случился приступ, как тогда, у мельницы, лучше предупредите меня сразу.

Не было смысла затягивать с объяснениями. Морт, возможно, единственный живой человек, который знал Виктора до того, как он попал к Хранителям. Можно сказать, знал его настоящего, а не того, которого в итоге слепил Дариус Таррнет.

— Много лет назад я знал мальчика со шрамами, как у вас. Он тоже промышлял воровством и имел скверный нрав.

— Меня не интересует ваше детство, мистер Раймонд. Мы говорим о работе!

— Он часто обзывал меня белоручкой и тепличным цветком, — невозмутимо продолжал Виктор. — Вместе мы крали у торговок еду, отбивались от уличной шпаны и диких собак, ютились под одним одеялом, спасаясь от холодов на заброшенной мельнице.

С каждым словом Морт всё сильнее менялся в лице. Сначала брови сошлись на переносице, губы сжались в неровную из-за шрамов нить — думал, какой колкостью заставить Виктора заткнуться. Потом он дрогнул, его взгляд пробежался по лицу Виктора, выискивая что-то — зажглась-таки искра узнавания, да только поверить в неё он не мог. Что дальше? Радость, что они встретились? Ну, а вдруг. Может, недоверие? Или вовсе безразличие?

Случилось ни то, ни другое: лицо Морта исказилось в гневе, он бы и за палец укусил, вздумай Виктор его сунуть. Вор пружиной вскочил на ноги, теперь возвышаясь над Виктором.

— Так это вы ночью залезли в мой сон! — костяшки пальцев побелели, когда Морт стиснул кулаки. — Какого чёрта! Вы не имели права копаться в моём прошлом! Если вы думали заморочить меня своими фокусами, то не на того нарвались.

— Не стоит переоценивать мои способности, — Виктор опешил от такой бурной реакции. — Похоже, вы просто боитесь признать, что мы были когда-то знакомы.

— Тот Белоручка, которого я знал, давно мёртв, — прошипел Морт. В какой-то степени он сказал правду.

— Вы говорите с такой уверенностью, будто видели труп.

Молчание. Морт бледнел, словно в кофе подливали всё больше и больше сливок. Подумал. Выдавил из себя кривую улыбку, пока прятал руки в карманах комбинезона.

— Вот так дела. В голове не укладывается, что спустя… сколько там лет прошло, двадцать?.. мы встретились вновь. — Виктор пытался вставить хоть слово, но Морт тараторил, как рекламный автомат. — По-хорошему нам бы, как нормальным людям, в паб завалиться, да поговорить о былом, что думаете?

— Ни к чему это натужное радушие, со мной можно и без него обойтись, — Виктор покачал головой — на такого Морта даже смотреть было противно. — Мы лишь подельники, разве не так?

— О, значит, вы всё-таки согласились на моё предложение? — Морт тут же ухватился за возможность вернуться к более привычной роли. — В этот раз, уверяю, мы не попадёмся так глупо. С тех пор многое изменилось.

— Да… — отрешённо протянул Виктор, — многое.

— Что ж, у нас впереди много работы, мистер Раймонд! — воодушевлённо говорил Морт, а сам пятился. — Мне нужно немного подумать в одиночестве, распланировать оставшийся день. А вы отдохните, пока есть возможность.

— Надеюсь, вы не пытаетесь сейчас от меня сбежать?

— От вас даже в Муравейнике не спрятаться, — Морт попытался улыбнуться шире, но тут же поморщился от боли. — Оставлю в залог свой чемодан, приглядывайте за ним и за нашей драгоценной вазой.

Определённо это был побег. Как бы Морт ни старался это скрыть — он сейчас в ужасе. Почему? Насколько Виктор помнил, расстались они не на самой лучшей ноте, но и не врагами. Гадать причины и накручивать себя — дело неблагодарное, потому он решительно поднялся на сцену. Беглец недалеко ушёл: забрался на муляж часовой башни, сколоченный из досок. Украшенная лицевая сторона скрывала подъём на небольшую площадку для актёра, на ней Морт и засел. Его всегда тянуло залезть куда-нибудь повыше: если боялся — прятался так от врагов, если злился или нервничал — огораживался высотой, как стеной. Сложно сказать, какой из двух случаев был сейчас. Может, и оба.

— Ты правда меня совсем не узнал? Или делал вид? — облокотившись плечом об основу башни, Виктор заинтересованно поглядел наверх. Морт вздрогнул, застигнутый врасплох.

— Сложно разглядеть желторотого птенца в громадном бородатом убийце-ведуне, — огрызнулся он.

— Я не в обиде. Ты мне тоже не очень-то нравишься, — несмотря на колкость, Виктор улыбнулся. Хорошо, что Морт перестал скрываться за подхалимской маской. — Из глупых кличек мы уже выросли, может, теперь-то скажешь своё имя?

— «Теперь-то»? Это с вас всё началось, хочу напомнить, — Морт упрямо придерживался официоза. Он перекинул монетку пару раз из руки в руку, прежде чем выпалил: — Хейд.

— Виктор.

— Виктор Раймонд, — повторил Хейд, растягивая слоги и пробуя на слух. — Обычное имя, обычная фамилия. Не понимаю, почему нельзя было признаться ещё тогда.

— К сожалению, такие детали я пока не вспомнил.

— Какая жалость, я в своё время всю голову об это сломал.

Виктор провёл вспотевшими ладонями по жёсткой ткани пальто. Как по минному полю шёл, и ведь сам не знал, зачем старался наладить… хоть что-то. Таких людей, как Хейд, Виктор недолюбливал, и это у них было взаимно. Имеет ли смысл цепляться за прошлое? От этого же никакого проку, кроме утолённого любопытства, которому так сложно сопротивляться.

— Так, значит… — Хейд откашлялся, прежде чем продолжил мысль. — В ту ночь Хранители вас не убили, а приняли к себе?

— Хватит уже «выкать», иначе начну Пронырой звать, — с ухмылкой заявил Виктор. — Почему ты решил, что меня хотели казнить? Хранители — не отморозки, чтобы так наказывать детей. Тут ты нафантазировал лишнего и за правду принял.

— Не тебе о моей фантазии судить, — тут же огрызнулся Хейд. Зато не на «вы».

— Как скажешь, — Виктор пожал плечами. — Хотя, не стану врать, ругались те Хранители люто. Чуть ли не до обморока их испугался — тоже думал, что вот-вот прибьют. Вместо этого меня увезли в крепость Багорта и показали мастеру Хранителей. Мы поговорили… — воспоминания вновь провалились в пустоту, — и мастер дал выбор: меня сдают властям, или я становлюсь одним из них. Ответ был очевиден.

Хейд истерзал бедную монету, и так и сяк гоняя её между пальцами обеих рук. Он сейчас до боли напоминал того грача с кривым клювом, которого Виктор пытался покормить сегодня утром. Те же сомнения, борющиеся с желанием, только и надо, что подкинуть поближе крошки…

— Если что, я не считаю, что всё случилось из-за тебя. — Монетка замерла между указательным и средним пальцем. Виктор ткнул в правильное место. — Это было общее дело, и я сам виноват, что попался.

Крошки были проглочены, монетка спряталась в кармане. Посомневавшись ещё немного, Хейд соизволил спуститься, лихо соскользнув по лестнице. С виду собранный и спокойный, только упрямо держался подальше от Виктора.

— Единственное, что мне не до конца понятно, — Виктор поправил воротник пальто, стараясь побороть накатившее волнение. Может, не все вопросы стоило поднимать? С другой стороны, Хейд свои ответы получил и успокоился, теперь Виктору хотелось того же самого. — Я правда так сильно тебе мешался?

— Мешался, — ответил Хейд, даже не задумываясь. — По-другому и быть не могло, но я знал, на что шёл, подобрав такого, как ты.

Яснее не стало.

— Раз знал, то почему решил прогнать? — Виктор изо всех сил старался заглушить полный горькой обиды голос Белоручки внутри себя. — В ту ночь на мельнице, перед вылазкой.

— Разве ответ не очевиден? — Хейд отвёл взгляд. — Рядом со мной тебя ждала только смерть: голодная, холодная, от болезни или в петле — выбор на любой вкус. Чудо, что мы год продержались — я же тоже ребёнком был, какая из меня нянька? Получись всё так, как я задумал, ты бы попал к беспризорникам-энлодам. В группе выживать легче, тем более среди своих. Вот только прицепился ты ко мне, как цыплёнок к курице-наседке. Сам бы не ушёл. Пришлось... помочь, — проворчал он и скрестил руки на груди. Неуютно ему было от этого разговора.

— Теперь я понимаю, — вздохнул Виктор, — но стоило со мной поговорить начистоту, а не гнобить ни с того, ни с сего. Может, вместе бы придумали выход получше.

— Зачем? Всё равно я лучше знал, что нужно для выживания, — упрямо заявил Хейд. — Единственное, в чём промахнулся — не знал, что тот злосчастный дом облюбовали хранительские информаторы. На этом, надеюсь, всё? За байки о прошлом никто платить не будет, нас ждёт работа, Раймонд!

Железная уверенность Проныры в собственной и ничьей больше правоте, увы, тоже осталась без изменений.