Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Хейд постукивал пальцами по стойке, вполуха слушая голос диктора: «...Подтвердили, что близ крепости Багорта пострадало очередное поселение. Мы призываем жителей Дарнелла отказаться от пеших путешествий за границы города, пока новоявленные “Безголовые судьи” не будут уничтожены». Скупщик в это время неспешно отсчитывал плату.

— Триста пятьдесят? — тут же рявкнул Хейд, заметив, что скупщик собирается сгрести монеты в мешочек. — Где ты потерял ещё восемьдесят?

— Для кидалы я ещё щедро отсыпал, у других на двадцать процентов меньше получишь, зуб даю.

Длинный же у Счастливчика язык, не только до сорочьих скупщиков дотянулся, но и до тех, кто вне системы.

— Этот «кидала» принёс столько хабара, что ты сможешь намылить сверху как минимум сотню шиллетов. Одна ваза чего стоит, — Хейд провёл ладонью по круглому фарфоровому боку. — А ещё этот кидала планирует скакать по хатам Тараска и дальше. Раз уж ты обо мне наслышан, значит, в курсе, что я птичка трудолюбивая, в клюве много чего принести могу, гораздо больше, чем сейчас. Продолжишь носом крутить, так я найду менее принципиального барыгу.

Теперь уже скупщик тарабанил пальцами по прилавку. Цыкнув, он всё-таки отсчитал недостающие шиллеты. Перекинув опустевшую сумку через плечо, Хейд с облегчением выбрался на улицу — как же он не любил всё это бодание со скупщиками! Раймонд послушно ждал его неподалёку: облокотившись спиной о рекламный столб, он с сосредоточенным видом складывал из листовки птицу. Белоручка, помнится, часто так забавлялся, играя бумажными зверьками за неимением других игрушек.

«Вот же… угораздило», — Хейд зябко повёл плечами, борясь с диким нежеланием приближаться к ведуну. Мертвецы продолжали возвращаться из прошлого. Не самая радостная тенденция — неприятелей в жизни Хейда было заметно больше, чем друзей. Что с этим делать? Пожалуй, придерживаться старого плана: Раймонд всё ещё был полезен, и лучше с ним сотрудничать. Хейд ведь мастак в том, чтобы притворяться «хорошим другом», так чем этот случай отличается от Счастливчика или Артура?

— Твоя доля.

Раймонд прикинул на вес полученный кошель, глянул на Хейда хмуро.

— Твоя доля с вазы. Мы так-то копим на лодку, не забыл? — Хейд хлопнул по подсумку, где хранился их заработок. — Я не жадный, как покроем основные расходы — остальную прибыль пополам.

Уличные часы пробили шесть раз. Для работы было ещё полно времени, и Хейд предвкушал хорошую наживу: он не прогадал, решив использовать Раймонда как вьючное животное, вместе они лихо обчищали пустующие после землетрясения жилища. Вот только мародёрское дело было подельнику явно не по душе: каждый раз, когда он помогал Хейду забираться в окна, у него делалось виноватое лицо. К счастью, все внутренние дилеммы он оставлял при себе. Лишь любопытство не мог сдержать:

— Всё думаю и понять не могу — если ты работаешь на бюро добрых услуг, то зачем воровать? Неужели радиомеханикам так мало платят?

— Так для меня выглядит свобода, — терпеливо пояснил Хейд, оставаясь в роли «хорошего друга». — Делаю что хочу, ограниченный лишь собственными возможностями. Разве ты сам не по этой же причине сбросил синий мундир и подался в Курьеры?

Раймонд мгновенно ожесточился — сошлись на переносице светлые брови, на скулах заиграли желваки. Причины его перехода, очевидно, были гораздо сложнее, вот только Хейда они не особо интересовали.

— Свобода, — глухо повторил Раймонд. — А ты не боишься потерять не только её, но и жизнь, если попадёшься законникам?

— Как видишь, я успешно избегаю столь ужасной кары. Надеюсь, меня хватит ещё на пару десятков лет.

Они дошли до улицы Первого Рассвета, от которой практически ничего не осталось: оплавились рекламные вывески, обгорели деревья, дома с плоскими крышами казались выцветшими, дороги были завалены мусором, из которого давно растащили всё мало-мальски ценное.

— А как ты стал Сорокой? — Раймонд всё не унимался.

— Столько внимания одному мне, уже не знаю, куда деваться.

— Я переборщил? Виноват. Поверь, мне самому не по себе, но именно рядом с тобой становится проще заполнить пустоты в воспоминаниях.

— Ты уверен, что хочешь вспоминать, как жил в грязи и питался отбросами? — Хейд с намёком пнул подвернувшийся мусор.

— Сам же говорил недавно: лишить памяти о прошлом — всё равно что убить. Но я-то жив, только волочусь на одной ноге, пока вторую жрут черви. Теперь мне становится... лучше.

— Рад за тебя, — бесцветно ответил Хейд.

В конце улицы их ждал подмеченный Хейдом дом: два этажа, необычные острые крыши, пристроенная сбоку башенка, на которую упало сгоревшее дерево. Красивое было здание, но Хейд не успел удостоить его «ночным визитом» — обычно он промышлял на Ахероне, там-то нажива пожирнее. Теперь он был не в том положении, чтобы крутить носом. Ворота оказались заперты на цепь с замком, не иначе хозяева тешили надежду когда-нибудь сюда вернуться. Отмычки стали продолжением пальцев, пара отработанных годами движений — и готово, но резкая боль в висках едва не заставила Хейда выронить инструменты. Все звуки поглотил хрипящий, как на последнем издыхании, голос: «По... помоги. Открой. Выпусти. Выпусти. Выпусти», он словно звучал из обугленных громкоговорителей.

«Бред-бред-бред, невозможно!» — Хейд в ужасе уставился себе под ноги. Огненный мох достанет его даже здесь? Вскинув голову, он встретился взглядом с ошарашенным Раймондом — его губы двигались, но с них не слетело даже шёпота. Ведуна скрючило в беззвучном приступе кашля, пока из громкоговорителей доносился лишь вой.

Перед глазами всё померкло, словно в голове Хейда кто-то милосердно щёлкнул тумблером, выключив барахлящий аппарат, пока тот не сгорел от перенапряжения. Спустя мгновение его включили обратно, на Хейда лавиной обрушились звуки окружающего мира: завывание ветра, скрип оконной рамы и собственное дыхание. Открыв глаза, он разглядел возвышающееся над ним почерневшее дерево. Сам он лежал на скамейке, Раймонд сидел рядом и задыхался от кашля. Стоило приступу стихнуть, он измученно вытер платком кровь с губ. Без того бледная кожа посерела, под поблёкшими глазами залегли тени — даже после нападения чёрта он выглядел здоровее.

— Я уж думал, придётся тащить тебя в лечебницу, — пробормотал Раймонд. Под носом чувствовалась неприятная сухость, Хейд провёл пальцем и заметил багровую крошку на коже. — Могу дать платок, правда, он… — Раймонд постарался сложить кусок ткани так, чтобы получился чистый уголок.

— Ты болен?

— Скоро пройдёт. Сам как?

— Жив — и ладно, — платок Хейд всё-таки взял. — Похоже, Дарнелл решил добить тех, кто не внял прошлым предупреждениям.

Если у Раймонда и были предположения насчёт произошедшего, он решил оставить их при себе. Наверняка это Предвестник вновь ворочается в своей темнице. Когда чёртов дух решит поджарить мозги Хейда ещё раз? Вдруг это случится в крепости Багорта или в любой другой рискованной ситуации, в которые он попадал слишком часто. Дерьмо. Увы, но долго рассиживаться на скамейке — непозволительная роскошь, лодка сама на себя не заработает. Дом встретил гостей пустыми полками и шкафами с распахнутыми дверцами, на полу блестела россыпь осколков чайного сервиза. Или хозяева прихватили с собой бо́льшую часть вещей, или сюда успели наведаться другие мародёры.

— Стой. Слышишь? — Раймонд говорил явно не о свисте ветра в выбитых окнах. — Голоса. Кажется… детские.

Дети — это плохо, дети — к беде и проблемам. Поднявшись по лестнице вслед за Раймондом, Хейд тоже услышал взволнованные голоса: «И что ты предлагаешь, умный такой? Нас ни одна лечебница на порог не пустит!», — «А как же Хаддок? Он всегда нас латал», — «Сбежал твой Хаддок, как Дарнелл пошатало». Раймонд решительно зашёл в одну из комнат, прежде чем Хейд успел бы его остановить. Двое мальчишек и девица сидели на коленях перед своим другом, который без чувств раскинулся на полу — из его носа тоже текла кровь. Стоило юным мародёрам увидеть Раймонда, они сразу же выхватили кто заточку, кто ножик; высокая энлодка лет четырнадцати смело шагнула навстречу, прикрывая собой мальчишек помладше.

— Эй, нам проблемы не нужны! — тут же крикнула она. Сквозняк играл с облезлым мехом на вороте жилетки, таким же рыжим, как её волосы, собранные в хвост. — Мы просто погреться залезли, ясно? Дайте нам уйти!

— Спокойно. Я и не собирался создавать вам проблемы, — Раймонд поднял безоружные руки. — Ваш друг почувствовал себя дурно и упал в обморок, я угадал? Он ничего не говорил про голоса?

Один из мальчишек шепнул подруге: «Полоз говорил, что слышал маму, а ты не верила». Ребята обменялись встревоженными взглядами.

— Не знаю, что меня беспокоит больше, — девица перекинула ножик из одной руки в другую, — твоя осведомлённость или то, что ты до сих пор нам шеи не свернул.

— Жаль, что я создал у вас такое впечатление, юная мисс, — Раймонд вздохнул, заметно уязвлённый. — Мы здесь вынужденно.

— Что, тоже залезли погреться? — девица растянула губы в щербатой ухмылке.

— У вашего друга всё ещё течёт кровь. Позвольте мне помочь, иначе он рискует не очнуться.

Посовещавшись, мародёры всё-таки подпустили Раймонда к лежащему на полу мальчику. Пока ведун вновь развлекался играми в благодетеля, Хейд успел положить глаз на деревянное бюро с цилиндрической крышкой — в его многочисленных ящичках могло остаться что-нибудь ценное.

— Там пусто, — рыжая девица вынырнула прямо под рукой. — Если, конечно, тебя не интересуют старые чернильницы. Аспида, можно просто Аспи, — она протянула ладонь в дырявой перчатке. Хейд упрямо осмотрел оставшиеся ящики. Аспи не обиделась на столь холодную реакцию: — Ты, случаем, не так называемый «Меченый»? Четыре шрама, айрхе, вид, как у злого драного кота — всё слово в слово. Игнат о тебе рассказывал, знаешь такого?

— Похоже, Игната знают все.

— За всех не скажу, а у нас раньше большая компания была — Киан сумел объединить многих беспризорников Тараска. Были и такие залётные, как Игнат.

— Дай угадаю: потом появилась одна особенная девочка, и ваша уютная компания раскололась.

— Точно Меченый! Значит, не показалось. Твой друг, — Аспи кивнула в сторону Раймонда, раздававшего мальчишкам указания, — тот самый «стрёмный ведун», который вытащил жопу Игната из Муравейника, не так ли?

— Когда этот прохвост успел всё разболтать?

— Вчера, а там уж... На Тараске слово скажешь, через минуту его на Ахероне услышат. Полезно знать о людях, которые нам помогают, — Аспи понизила голос до шёпота. — А ведун правда обратился в дымного монстра?

— Единственным монстром там был разъярённый папаша Киана.

Аспи вздохнула с явным разочарованием. Послышался стон — Раймонд придерживал за плечи очнувшегося Полоза, тот тонко вскрикнул, разглядев чужака рядом с собой. Мародёры тут же бросились к другу, подхватили его под руки и помогли сесть на мягкий стул. Когда Раймонд вернулся к Хейду, он так сиял от самодовольства, что аж резало глаза.

— Я слышал ваш разговор: девочка знает и сына хозяина Муравейника, и того юнца, которого мы оттуда вытащили, верно? Она тоже ищет огнекамни?

— Огнекамни? — оказалось, один из мародёров их подслушивал. — Ой, Киан, видимо, всему городу этими штуками уши прожужжал! Но мы давно с ним не дружим, делать нам нечего, искать ему что-то. Это Игнат нам рассказал, что на мельнице творится.

Хейд с доброй улыбкой предложил чересчур болтливому мальчишке принести своему другу воды. От Раймонда, увы, было не так просто избавиться:

— Ты ведь знаешь что-то ещё, — уверенно заявил он.

— Я много чего знаю, всю центральную библиотеку перечитал.

В ответ Раймонд бросил взгляд, не то угрожающий, не то укоряющий. Обернувшись к детям, он вкрадчиво уточнил: «Юная мисс, ваш друг, Игнат, что-нибудь ещё говорил про огнекамни? Кажется, именно его Киан обвинял в их краже». Аспи радостно ухватилась за повод почесать языком, в красках описав, как Игната отметелили тиховодники. Плохо дело. Хейд бесшумно закрыл за собой дверь кабинета, не дожидаясь финала рассказа. Придётся ему навестить квадрианцев немного раньше, чем он планировал изначально. Быстро спустившись с лестницы, он пошёл прямо по осколкам. И уже коснулся было дверной ручки, но в последний момент его схватили за ворот комбинезона.

— Что б тебя, Раймонд!

— Когда люди просят защиты у Хранителя, они, как правило, не стараются от него сбежать, — порой невозмутимость Раймонда бесила сильнее любой издёвки.

— В том-то и дело: мне была нужна помощь Хранителя, а не курицы-наседки. Даже завидно, что у тебя столько свободного времени, чтобы тратить их на чужие проблемы. Я не могу себе позволить такую блажь.

— Твои проблемы тоже были мне чужими.

Хейд исподлобья уставился на Раймонда. Тут ему крыть было нечем.

— Ты ведь знал о тиховодниках из академии, но пытался меня облапошить, не так ли? — вместо злости Раймонд вздохнул. — Хейд, не делай так больше, пожалуйста. Я же тебе не враг.

Хейд смиренно извинился, не забывая оставаться в выбранной роли. Отчего-то внутри всё корёжило, когда Раймонд произносил его имя.

— Вместе мы можем быстрее вернуть огнекамни. Например, я бы мог отвлечь местных адептов, пока ты ищешь тиховодников, — вдруг выпалил Раймонд. Это было бы даже забавно: ведун в квадрианской обители.

— Можете привести меня как нового послушника! — вездесущая Аспи просунула худое лицо между балясинами на лестнице.

— Говоришь так, будто мы уже заодно, — огрызнулся Хейд. Одного Раймонда он бы ещё стерпел, но девчонка в планы точно не входила.

— А мы нет? — Аспи улыбнулась и провела языком по десне отсутствующего зуба. — Или вы собираетесь вот так просто завалиться к бедным сироткам? Не бойся, я много за помощь не потребую, сама в карманы натаскаю, чего надо. Я буду полезной, правда-правда.

— Думаю, стоит рискнуть, — Раймонд перевёл на Хейда давящий взгляд.

Пришлось поддаться — без грызни нежеланных помощников было не стряхнуть, а ругаться с ведуном Хейду пока не с руки. Аспи наказала мальчишкам возвращаться в «нашу берлогу» и присматривать за Полозом, который до сих пор выглядел нездорово. После этого она прилипла к Раймонду, и весь путь до академии о чём-то с ним шушукалась — решали, как лучше запудрить адептам мозги.

Академия возвышалась над домами монолитным строением, растянувшимся вдоль всей улицы Тихих Вод. Красновато-рыжие ромбы из сланцевых плит, видные издалека, украшали белый фасад. Статуя Поющей девы угрожающе нависла над входом с занесённым для удара копьём, готовая сразить беззаконника, рискнувшего явиться на порог. Раймонд спокойно подёргал за цепочку сигнального колокола, пока Аспи ходила туда-сюда за его спиной, потирая руки о намотанный вокруг пояса шерстяной платок.

Хейд издалека наблюдал, как припозднившихся гостей встретила женщина в небесно-голубой мантии адепта Мудрой судии. Слышал обрывки их разговора: «...Умерла, осталась дочь. Я моряк и через пару дней уйду в море. Надолго. Может, на год. Я не могу взять дочь с собой, но не оставлять же её на улице. Сможете приютить её на это время?» — «Нахлебников мы не держим, ей придётся усиленно учиться и работать». — «Мы понимаем. Она будет делать всё, что скажете». Голос у Раймонда был тоскливый, сожалеющий. Аспи ему поддакивала, вжившись в роль горюющей, но смирившейся с расставанием дочери. Быстро эти двое спелись, даже удивительно. Умел же Раймонд найти подход ко всякой шпане.

Как только за их спинами закрылась дверь, настал черёд Хейда. Выждав немного, он тоже подёргал за цепочку колокола, привстав на носки. Острие копья Поющей девы нависало над макушкой, заставляя нервничать. Дверь открыл послушник в сером сюртуке с синими ромбами на рукавах и вдоль подола. Он неприязненно поинтересовался:

— По какому поводу?

— На вечерние чтения Законов. Они ещё не закончились?

— Вы опоздали почти на час.

— Заработался, — Хейд раскинул руки в стороны, демонстрируя комбинезон работника бюро. Законы были едины для всех, потому послушник не стал закрывать дверь перед айрхе, хоть и бросал косые взгляды. Хейду всунули листок с темой сегодняшней лекции: «Закон сохранения баланса: если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого». Адепты часто проводили подобные вечера для тех, кто хотел набраться знаний об окружающем мире, но не мог пройти полноценное обучение в академии.

Высокие потолки давили на нервы. Со стен за Хейдом следили портреты видных учёных и приближённых. Его искривлённый силуэт отражался в начищенных до зеркального блеска табличках, на которых были выгравированы Законы. Несмотря на обилие света и тёплых красок, вместо уюта Хейд физически ощущал, как это место его отторгает. Он ведь учился в подобной академии, постигая азы радиомеханики — единственный айрхе среди толпы энлодов. Сколько бы Хейд ни пытался всех убедить, что он полукровка, у него не вышло смягчить юношескую жестокость.

Усыпанный ромбами ковёр привел Хейда в главный зал. Он заметил своих «напарников» — те уже собрали вокруг себя ещё двух адептов. Один из них задумчиво присматривался к Аспи: «И как же тебя зовут?» — «Аспида!» — «Что-то не вижу у тебя ядовитых клыков. Клички оставь для своих друзей. Назови имя». — «Мария». — «Так-то лучше. Пойдём, Мария, узнаем, насколько силён твой дух». Аспи потирала плечо, словно ударилась, и переводила встревоженный взгляд с одного адепта на другого.

Послушник окликнул зазевавшегося Хейда и отвёл его в лекционный зал, в котором собралось не так уж много народу, от силы тридцать человек. Адепт-лектор рассказывал про влияние Закона сохранения баланса на мир, провёл стрелку от фигуры человека к скелету, окружённому оболочкой — блудному духу. Хейд обвёл взглядом стены: вместо портретов здесь висели зловещие картины, рассказывающие историю Дикой Кэйшес, как напоминание гостям, почему важно не нарушать Непреложные законы.

Первая картина называлась «Прорыв». На верхней половине была изображена сама Кэйшес: тёмный силуэт с горящими голубыми глазами — чистое зло без капли человечности. Она сидела на троне из красного обсидиана, держа в руках окровавленные короны императора Августа Хорруса и его жены. У её ног раскинулась панорама Дарнелла, охваченного безумием: люди били, грызли, кололи и резали друг друга, смешались в кучу мужчины, женщины, старики и дети.

Вторая картина звалась «Истина». Вместо Кэйшес над городом в рассветных лучах сияла Поющая дева — обнажённая женщина с серой кожей и перьевой накидкой на плечах, чьё лицо закрывал клювовидный шлем. В руках она держала раскрытый том догматов Непреложных законов — так люди узнали, как бороться с ведовством. На фоне Дарнелла стояло сорок человек, закованных в латные доспехи, у каждого на шее висела цепь с ярко-алым камнем. Это были первые приближённые Квадранты, выступившие против Кэйшес и её армии безумцев.

Третья звалась «Расплата». Парсеваль Каддерак, один из приближённых, пронзил копьём грудь Дикой Кэйшес, а та только и могла, что царапать звериными когтями его доспехи. На нижней части картины тоже шла битва, приближённые боролись с одурманенными ведьмой дарнеллцами. Так и кончилась короткая, но кровавая история Альмы Кэйшес, ставшей назиданием людям на сотни лет вперёд.

Хейд склонил голову набок, разглядывая доспехи Каддерака, в которых тот походил на спрятавшуюся в панцире черепаху. Квадрианский герой, мать его. Пока лектор был увлечён доской и не заметил нового слушателя, Хейд выскользнул в коридор. Стараясь не попадаться людям на глаза, он вернулся обратно в главный зал. Раймонд уже ждал его, посматривая на статуи Квадранты и вздыхая о чём-то своём. Он был самым высоким человеком, которого Хейду доводилось встречать, но подле гранитных изваяний Судий казался крошечным. Как айрхе. Хейд весело усмехнулся себе под нос от такого сравнения, чем привлёк внимание подельника. Во взгляде Раймонда отражалась тоска, но голос оставался спокойным и безразличным:

— Я поспрашивал о том, куда они денут Аспи. Она будет работать прислугой. Остальные дети выполняют ту же роль. Похоже, они живут в южном крыле, попробуй поискать там, — он вновь вздохнул. — Кажется, мне не доверяют. Адепты увели Аспи на проверку, наверняка для того, чтобы поговорить с ней без моего присутствия. Этот ритуал — формальность, могли бы и подождать.

— Когда я учился в академии, то не встречался с такими «проверками».

— А их и не везде могут провести. Аспи подвергнут небольшому ведовскому влиянию. Наверно, у них здесь хранится беззаконный идол. Не самая приятная процедура... — Раймонд повёл плечами. — Так выискивают потенциальных приближённых.

— Подвергая детей риску стать одержимыми или словить проклятье? — Хейд хмыкнул. — Больше похоже на садизм. Иного от квадрианцев, впрочем, я и не ждал.

Раймонд только пожал плечами, не став спорить. Он решил дождаться Аспи, заодно забалтывал других адептов, если те попадались на глаза. Путь до жилых комнат вышел трудным и нервным, Хейд не знал толком, где что находится, а время было не такое уж и позднее — постоянно слышались шаги и разговоры, кто-то спешил на ужин, кто-то собирался в госпиталь, помогать выхаживать раненых, коих было слишком много после землетрясения. Хейд заглядывал в замочные скважины, иногда их взламывая и копаясь в чужих вещах. В отличие от резиденции приближённых, в академии улов выходил не таким уж и богатым — простые адепты жили куда скромнее. Пока Хейд перебирал содержимое саквояжа в одной из спален, чужие голоса раздались опасно близко. Он едва успел втиснуться под кровать, как услышал копошение ключом в замке.

— Да пишем, пишем мы и обращения, и запросы, и мольбы, но приближённые чхать на них хотели. До сих пор ни один не приехал помочь нам разобраться, что за чертовщина происходит! — гневно шептала женщина, ворвавшись в комнату.

— Но не могут же они вечно делать вид, что Дарнелла не существует, — собеседник тихо прикрыл за собой дверь. — Неужели их так вспугнула смерть леди Таррнет?

— Никто не знает, они же ничего не пишут в ответ! — женщина повысила голос. Перед лицом Хейда мелькнули её истоптанные туфли. — Бригитта собирается ехать в столицу и просить помощи напрямую у императрицы.

— До меня доходили слухи, что императрица как раз и решила держать приближённых при себе. Всё чего-то боится. Может, это не такие уж и слухи? Может, потому и нет ответа?

— Пусть найдут компромисс! Мы не справляемся. Сегодня город вновь накрыл массовый приступ истерии, даже нескольких наших задело. Люди ищут у нас защиту, но как им помочь, если мы сами беспомощны перед этим неведомым проклятьем?

— Главное, чтобы вновь не началось, как при Дикой Кэйшес. Со всем остальным мы справимся... как-нибудь.

Хейд хмыкнул. Он всегда был уверен, что эти приближённые — лишь красивая картинка. По крайне мере, в нынешние времена. К счастью, у адептов было полно других забот, чем заглядывать под кровать; женщина что-то схватила со своего стола, и адепты ушли, их горячие споры вскоре стихли за дверью.

Чужое добро приятно оттягивало сумку, но главная ценность ждала впереди. Тиховодники нашлись в самом отдалённом зале жилого крыла. С десяток ребят разного возраста ютились в комнате, заставленной многоуровневыми кроватями. Хейд подглядывал в замочную скважину, как они сидели полукругом и завороженно наблюдали за мальчиком, играющим с огнём: он плавно водил руками, надувал щёки, строил загадочную мину, и столп пламени вторил его движениям, подобно очарованной змее.

Хейд с грохотом открыл дверь, застав тиховодников врасплох. Мальчик вытянулся в струнку и скрестил руки за спиной, а кто-то из его друзей прикрыл крышкой пепельницу-шкатулку — именно из неё тянулось живое пламя. Однако стоило побелевшим от страха ребятам вытянуться в шеренгу, они поняли, что их застукал вовсе не один из адептов: «Вы кто такой? Что здесь забыли? Сейчас закричим!» Хейд обвёл всех недружелюбным взглядом, припомнив, как эти невинные с виду детишки жестоко отпинали Игната. Знавал он в детстве такие злобные своры, готовые кидаться на любого, кто не в их рядах.

— Ну кричите, кричите. Я всего лишь работник бюро, электрику проверяю. А вот вы, ребята, заигрались — сразу адептам расскажу, что вы беззаконием балуетесь.

— А у нас тут никаких приборов нет. Вас сюда послать не могли. Я сейчас наставника Салливана позову! — смело заявил мальчишка — заклинатель огня.

— Мне-то что, веришь ты или нет. Я работу доделаю и дальше пойду, а вот ты уже придумал, как объяснишь наставнику свои игры с огнём? — Мальчишка пожёвывал губу, хмуря обожжённые брови. — Помню себя в вашем возрасте: всё любопытно опробовать, особенно то, что запретно. Однако Непреложные законы — не то, с чем можно играть. Тебя стоит показать адептам, мальчик. Твои таланты могут случайно сжечь всю академию, понимаешь?

Тиховодники тут же начали наперебой заверять, что их друг ни при чём, и вовсе он не беззаконник — это всё «странные камушки», которые горят сами по себе, а пламя было как живое.

— Ваши попытки выгородить друга похвальны, но аргументы не ахти. Никогда о таких чудо-камушках не слышал.

Дети чуть ли не насильно спихнули пепельницу Хейду, лишь бы он убрался наконец. Приоткрыв крышку, он глянул на перепачканного золой уродца и Дар, потерявший свои золотые крылья. Внутри всё дрогнуло, но Хейд сохранил на лице недоверчивую гримасу и заявил, что сдаст ведовские артефакты куда положено, а детям лучше на будущее учесть подобный урок.

Закрыв за собой двери, Хейд выдохнул с не меньшим облегчением, чем сами тиховодники. Сработало. Он вновь приподнял крышку пепельницы: камень Дара побледнел и потускнел, а вот внутри уродца жилы налились кровью, от чего он стал не лососёвого цвета, а скорее кораллового — из-за налипшей грязи сложно было сказать точно. От них тянуло жаром и силой. Хейд коснулся дрожащими пальцами Дара, вместо тепла ощутив лишь холодок, отозвавшийся мурашками по телу. Вытащив камень из кучи пепла, Хейд спрятал его в подсумке. Эта дрянь вновь была рядом с ним.

Раймонд терпеливо ожидал Хейда всё у тех же статуй Квадранты.

— До сих пор торчишь тут, и тебя не раскрыли? Местные адепты совсем потеряли нюх.

— Им до меня нет дела. Результаты Аспи оказались «впечатляющими». Возможно, в будущем она примет Дар Квадранты, — Раймонд аж приободрился от этой новости.

— Девчонка вытянула счастливый билет, но какой толк выйдет из приближённого, получившего власть по стечению обстоятельств, а не заслуг?

— Я же сказал «возможно». Детей с врождённой устойчивостью к ведовству рождается больше, чем существует Даров. Даже если она никогда не примет боло, её всё равно ждёт совсем другая жизнь.

— Воровка и дитя улиц — несомненно, отличный кандидат для адепта, просвещающего людей.

Раймонд вновь не стал спорить — его болтливость, видимо, распространялась лишь на вопросы о прошлом. Больше их в академии ничего не держало, Хейд с облегчением покинул эту обитель высоких потолков и зловещих ромбов. Раймонд тут же увёл его в сторону и протянул раскрытую ладонь: «Ты ведь достал их? Покажи. Мне интересно». Хейд нехотя передал ему пепельницу. Вытащив крючки из крепежей, Раймонд откинул крышечку. Увидев «огнекамни» воочию, он издал глубокомысленное «Хм-м», покрутил пепельницу в руках, ловя фонарный свет. Даже коснулся уродца пальцем:

— Жжётся, — он лизнул покрасневшую кожу.

— Ты всё ещё уверен, что это хорошая игрушка для детей?

— Не уверен.

— Тогда какой смысл идти на поводу подозрительной ведуньи? От неё бегут все, у кого голова на плечах. Ты ведь сам ведун. Неужели тебя ничего не напрягает в её просьбе и в ней самой?

Помрачнев, Раймонд отвёл взгляд в сторону.

— Приму молчание за согласие, — Хейд потянулся к пепельнице, но Раймонд нагло засунул её во внутренний карман пальто.

— Не торопись, я просто всё обдумывал. Для начала я хочу ещё раз поговорить с Лийсой. Тогда и решу, как поступить.

— Ловко ты меня подвинул, а ведь именно я рисковал головой, пока шарился по комнатам адептов.

— И отлично справился, однако то, что связано с ведовством, лучше оставь мне. Как ты сам говорил? «Доверься моему опыту».

Хейд прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Выдохнув, безразлично ответил: «Делай, как знаешь». Их прервал скрип петель: в окне на первом этаже показалось лицо Аспи. Оглядевшись, она бросила на землю сумку, набитую чем-то дребезжащим, и спрыгнула сама.

— Ты что творишь? — ужаснулся Раймонд, подбежав к ней.

— Э-э-э, придерживаюсь плана? — Аспи охнула, подняв сумку, и перекинула лямку через плечо. — Прихватила несколько сувениров, порылась на кухне, в карманы уже ничего не лезет. Надеюсь, у вас такой же богатый улов!

— Не глупи, вернись, пока не поздно, — не отступал Раймонд. — Ты хоть осознаёшь, от чего отказываешься?

— От скучных лекций «Не делай это, не делай то»?

— От крыши над головой, еды и важной миссии в жизни.

— Обойдусь. Я больше нужна своей банде, чем Квадранте. Однако я взяла на заметку удачный способ обчищать квадрианские академии, хе-хе, — Аспи слизнула с нижней губы остатки соуса и сдула с носа выбившуюся из хвоста рыжую прядку. Забывшись, Раймонд убрал прядь Аспи за ухо. Та удивлённо вскинула брови, а сам Раймонд застыл, взгляд его остекленел. Моргнув, он извинился и спрятал руки в карманах, но было поздно: на губах Аспи заиграла кокетливая улыбка.

— Если годиков эдак через восемь не подыщешь себе жену, то ты меня найди. Ты же ведун, наверняка найдёшь. Тебе понравится.

— Вы очаровательны, юная мисс, но, боюсь, я уже отгулял своё.

— Ну-ну, тебе вряд ли больше тридцати стукнуло. Мамка моя красивая была, а я вся в неё. Вот только подрасту немного, золотой зуб вместо выбитого поставлю, ещё залюбуешься, — Аспи игриво ткнула Раймонда в грудь. — Восемь лет. Не забудь.

И ушла прочь, оставив после себя витающий в воздухе аромат свежего хлеба. Раймонд вытащил руки из карманов и уставился на них, как на предателей. Хейд, не удержавшись, хмыкнул:

— Что будем делать теперь, похититель девичьих сердец?

— Ничего я не похищал. Просто... опять накатило прошлое.

Сверившись с уличными часами, Раймонд предложил отложить на завтра и лодку, и мельницу — он ещё не оправился после криков Предвестника, то и дело покашливал. Пепельница так и осталась болтаться в его кармане. Пусть Хейд и прикарманил Дар, Айре наверняка будет интересно взглянуть и на уродца — вот только найти бы способ обдурить и Раймонда, и Лийсу. Ведун вновь нахмурился, услышав предложение не тащиться на другой конец Тараска, а переночевать в «Рыбьем хвосте».

— Ты правда говоришь это из добрых намерений?

— Как ты мог заподозрить меня в подобном? — оскалился Хейд. — Мы встанем с рассветом и постараемся нагнать всё то время, что потеряли сегодня по твоей милости.

— Тогда придётся потесниться, та комнатка на двоих маловата, — у Раймонда был такой напряжённо-выжидающий вид, словно он думал, что сейчас Хейд скажет: «Ха-ха, это была шутка, хорошего вечера».

— Одну ночь я потерплю.

Осознав, что Хейд серьёзен, Раймонд в ответ искренне улыбнулся. Всё-таки хорошо, что он согласился переночевать в «Хвосте» — с тех пор, как Хейд увидел Ищейку неподалёку от нового убежища, стало боязно туда возвращаться. В гостях Раймонд вёл себя скованно, даже отказался занимать кровать, хотя это было единственное место, где он мог поместиться. Хейд кинул ему банку тушёнки и рявкнул: «Ложись или на кровать, или за порогом», Раймонд уловил его настроение и больше не спорил. Пока он возился с банкой, Хейд под шумок запрятал Дар в коробочку из-под канифоли, надеясь, что тонких железных стенок всё-таки хватит, чтобы на время усмирить силу этой вещицы.

— Знаешь, я рад, что ты занял место Шейрта, — вдруг заявил Раймонд, когда опустошил банку с угощением. Хейд ничего не ответил, он готовил себе спальное место на диване. — И вообще рад, что мы встретились.

— Какие откровения. А ведь ты сам днём говорил, что я тебе не очень-то и нравлюсь. Твою любовь купила банка тушёнки или мягкая перина?

— Ты помогаешь мне, и даже до сих пор ничего не попросил взамен. Я это ценю. Спасибо.

Хейд не ожидал, что его поведение будет трактовано именно так, но оно было к лучшему. К сожалению, он не мог разделить чувства своего подельника. Для Хейда этот человек был ходячим напоминанием о тех мрачных временах, когда он сходил с ума после «смерти» Айры. Странно, что Раймонд не держал на него зла, хотя вновь пережил их общий год и ощущал всё ярче, чем Хейд, для которого это всё было отголосками прошлой жизни.

«Вот достану лодку, проверю, справилась ли Дарья с работой, и можно будет лезть в крепость. Останется только открыть Горнило, а вот что будет потом...» — Хейд не успел додумать, потому что его сморил сон.

* * *

Тёплая ладонь Нессы крепко сжимает его собственную. Подол её выцветшего платья весь в грязи после стычки с Кривоустом и его уродами. Майра, прихрамывая, идёт чуть впереди, опирается на железный прут, которым она отбила у Кривоуста свою сестру. Саднит сорванная на костяшках кожа, левый глаз почти не видит из-за вздувшегося кровоподтёка — ему тоже в драке досталось немало.

— Ты уверена, что нас не прогонят с порога?

Всё мутит и мутит от неясного беспокойства, но Майра отвечает без колебаний:

— Я поспрашивала других ребят, кто в академию заглядывал. Всё чисто-гладко, не ссы. Послушаем пару часиков их нудёж, ответим на вопросы. Вполне хорошая цена за то, чтобы потом досыта набить брюхо. Они даже мясо в похлёбку кладут, представляешь?

— Да как увидят, что мы айрхе, только тарелку с червями и предложат.

— Мелкий, хорош уже ныть, — Майра бросает на него раздражённый взгляд. — Не нравится идея — возвращайся на Перворассветную и попрошайничай дальше. Может, разжалобишь какую-нибудь бабулю своим фингалом.

Он скрипит зубами, но чувствует, как Несса успокаивающе поглаживает его пальцем по ладони, на грани щекотки. Вся злость сразу же отпускает, а на щеках вспыхивает румянец, к счастью, не видимый за синяками.

На дальней стороне улицы виднеется силуэт квадрианской академии. Чем ближе он к ней подходит, тем сильнее хочется развернуться и трусливо убежать — но ладонь Нессы якорем держит рядом с ней. Да и Майра будет противно смеяться вслед. Он ведь Майре явно не нравится: она видит, какие взгляды он иногда бросает на Нессу, и готова растерзать любого, кто только задумается покуситься на сестру. Её можно понять. Несса слишком красивая для этих грязных улиц.

— Даже если нас покормят сегодня, завтра, неделю, месяц, что мы дальше будем делать? Сама слышала: обещали самую холодную зиму за последние шестьдесят лет. Я вот сомневаюсь, что доброты ромболюбов хватит на такое долгое время. Надо искать другие способы перезимовать.

— Опять ты об этом, — Майра закидывает прут на плечо. — Так и не передумал продаться Муравейнику?

— Всего лишь на зиму! Переждём морозы, потом уйдём. Не будут же нас на привязи держать.

— Мелкий, ты такой мелкий и глупый. Мне уже тринадцать, Нессе немногим меньше. Считай, почти взрослые. Нас-то как раз на привязь и посадят, заставят «продолжать славные рода». Озабоченных уродов мне и на улице хватает, только здесь от них хоть есть куда сбежать. И учти, если ты к этим самым уродам присоединишься — забуду, как звали.

— Тебе легко говорить. Сами-то вы к циркачам прибились. Они вас наверняка примут, переждёте зиму на тёплом сене, с крышей над головой и похлёбкой за работу. А мне что делать? В сугробе помирать?

Он не замечает, как сжимает ладонь Нессы с такой силой, что та болезненно ойкает. Он тут же отдёргивает руку, извинения застревают в горле, но вместо обиды Несса вновь крепко хватает его за ладонь.

— Хватит вам грызться, как дворовым собакам, — Несса догоняет сестру и тоже берёт её за руку. — Времени ещё достаточно, придумаем что-нибудь. Главное — держаться вместе, тогда точно любую зиму переживём.

В её голосе чувствуется спокойная уверенность. Майра смягчается:

— Переживём. Ты так говоришь, мелкий, будто мы тебя кинуть собираемся. Вот как только у циркачей своими станем — и тебя протащим. Мугнус мужик нормальный. Может, ты ему даже больше нас понравишься, у него как раз сын недавно помер, он горюет. А про эту гнилую муравьиную кучу забудь, тебе там тоже счастья не видать. Так-то.

— Зря вы этому старому энлоду верите. Как бы он работорговцем не оказался: продаст вас в Шинстари, как жертвенных овечек, вот и вся доброта.

— Я ему сейчас врежу! — Майра рвётся в его сторону, но Несса тут же её одёргивает и шикает. — Я энлодов тоже недолюбливаю, но ты со своими выдумками какой-то совсем поехавший.

Новая склока не успевает разгореться, двери академии уже прямо перед ними. Поющая дева стоит рядом, прижав к груди копьё. Подпрыгнув, Майра ударяет прутом в колокол, его звон эхом отдаётся в костях. Двери тут же открываются, оттуда тянет теплом и свежеприготовленным супом. Несса сама разжимает ладонь, и он вынужден её отпустить, глядя, как она исчезает в ярком свете вслед за сестрой. Сам он тоже делает несмелый шаг, но тут в грудь утыкается копьё.

— Убийца. Вор. Потворщик беззаконию, — гудит статуя Девы и со скрежетом поворачивает к нему голову. — Виновен! Виновен! Виновен!

Он пытается отступить назад, но Дева успевает замахнуться и копьём пригвоздить его к земле. Из горла хлещет кровь, тело ломит от дикой боли, он умирает, уже умер, должен проснуться — но копьё всё ещё торчит в сердце, а Дева склоняется над ним, с трудом поворачивает каменные суставы.

— Предатель. Лицемер. Эгоист, — огненные жилы разрывают Деву на части, из её шлема растут рога, сияющие, как солнце. — Виновен! Виновен! Виновен!

Обжигающие ростки залезают в рот, ползут через дыру в груди, обвивая лёгкие. Шлем Девы лопается, явив олений череп, в ушах звенит от многоголосого рёва:

— Выпусти! Выпусти! Выпусти!