Орнейские хроники (джен)

Главный зал был полон гостей; у Оденара в глазах рябило от пестроты и роскоши нарядов и блеска драгоценностей. Голоса сливались в гул, напоминающий шум прибоя, и впечатление усиливалось непрерывным волнообразным перемещением по залу приглашенных, стремящихся произвести выгодное впечатление на того, кто мог быть им полезен, или понаблюдать за врагами. Кто-то жаждал услышать свежие сплетни или самому запустить таковые, а некие ухитрялись передать записку тайному возлюбленному или договорится о свидании.

Лакеи разносили подносы с высокими бокалами, наполненными игристым белым вином; столы вдоль стен были заставлены вазами с фруктами и огромными блюдами, на которых лежали пирожки округлой формы с разнообразными начинками — традиционное угощение праздника Урожая и Плодородия.

Оденар был знаком со многими представителями знатных семейств, в большинстве своем — избравшими для себя военное поприще; с некоторыми у него сложились приятельские отношения, однако он ни с кем особо не сближался. Он испытывал глубокое уважение к графу Оверне, под чьим командованием находились горные стрелки Восточного Рубежа. Оверне тоже выделял его, невзирая на разницу в положении, но друзьями они вряд ли могли считаться.

Оденар поискал глазами маршала Востока, но не нашел, зато заметил графа Риардо, который беседовал с сьером Люмажем, время от времени бросая хмурые взгляды на гостей. Его сын, стоявший рядом, напротив, сосредоточился на разглядывании бокала с вином, из которого время от времени прихлебывал. Командир Марсалльского полка, откуда был переведен Бестье. Еще одна нераскрытая загадка. Оденар знал, что «старая знать» с настороженностью и без особой любви относилась к «ноорнскому варвару», вне всякого сомнения, незаслуженно осыпанному милостями сьера Эрнана. Мог ли маршал Запада видеть в нем помеху для карьеры сына, ведь оказаться в Карде куда престижнее, чем прозябать в Марсалле? И — мог ли он решиться на измену и сговор с галейцами? Верить в такое решительно не хотелось, но и исключать было нельзя. Оставалось ждать результатов расследования Тайной стражи.

Особый статус Кардского полка, размещенного на вечно тревожной границе с пиррами, давал широкие полномочия Оденару, однако, поскольку граф Риардо формально оставался его командиром, он отдал военное приветствие. Риардо, брюзгливо поджав губы, ответил холодным кивком.

Гвардейцы отворили тяжелые бронзовые двери, и в зал, чеканя шаг, вошел сьер Эрнан. По случаю торжественного приема на нем была алая мантия, голову венчала золотая корона, инкрустированная рубинами. Чуть позади шел дук Конти и незнакомый Раймону мужчина лет двадцати пяти — тридцати, темноволосый, с обветренным, покрытым загаром лицом. Одет он был в простой камзол военного образца. Секретарь Труве, державший в руках бордовую папку, замыкал шествие.

Гул стих, взоры всех обратились к принчепсу.

Сьер Эрнан вознес хвалу Страннику за ниспосланное дуку Конти и его близким спасение в лице либероса, капитана Фальго, и пожелал, чтобы небесные молнии поразили сахрейнских акул. Затем призвал оставить дрязги и обиды в прошлом, «ибо грядут непростые времена, и только сообща возможно противостоять силам Тьмы», приведя либеросов сида Танкреда как пример храбрости и верности долгу.

В зале пронесся шепот, причем шептались преимущественно женщины: доблесть и привлекательное лицо капитана Фальго с правильными чертами взволновали не одно сердце.

Слово взял дон Винченцо. Его речь также была краткой: начав с благодарности Страннику Милостивому, он выразил надежду, что союз Джинеры и Альби послужит на благо обоих государств.

Труве, открыв папку, зачитал указ, по которому либеросу Фальго дозволялось «беспрепятственно и невозбранно входить в любой порт Альби, не платя никаких пошлин», а капитанам портов предписывалось «с пристальным вниманием относится к его нуждам», после чего сьер Эрнан вручил ему грамоту, заключенную в серебряный тубус с выгравированным гербом Альби. Наклонив голову, Фальго принял из его рук тубус.

— Благодарю за оказанную честь, месьер Эрнан. Становясь либеросом, я поклялся — как и многие до меня — сражаться с пиратами. И так будет и впредь. Борьба с хищной угрозой продолжится, пока воды Срединного моря не станут безопасны.

Шепот усилился, особо впечатлительные дамы восхищенно ахали — сказанные слова добавили капитану поклонниц.

На этом официальная часть оказалась законченной, Труве взмахнул рукой, и с балкона раздалась музыка.

Оденар заметил, что сьер Эрнан подзывает его. Он приблизился, с любопытством разглядывая Фальго. Среди могущественных вельмож тот держался на удивление свободно, без подобострастия, но и без развязности. Как... равный?

— Капитан Фальго, перед вами барон Рассильонский, сьер Раймон Оденар. Его невесту вы вырвали из рук пиратов, — произнес принчепс.

Раймон шагнул вперед:

— Примите мою самую глубокую и искреннюю признательность, капитан Фальго.

Он протянул руку, капитан тоже сделал движение ему навстречу, но вдруг замер:

— Ноорнский Волк?!

Фальго свел брови, в синих глазах появилось странное выражение — будто бы названное имя неприятно поразило его. Пришел черед Оденара пристально вглядываться в его лицо.

— Да, так меня называют в Галее, и в той ее части, что когда-то была независимым Ноорном. Мы встречались ранее?

— Нет. Но у вас громкая слава, господин барон, и она вышла далеко за пределы Галеи, — капитан несколько принужденно улыбнулся, но, казалось, справился со своим изумлением. — Рад лично познакомиться с вами, — добавил он и крепко пожал руку Оденара.

— Сколько вы еще пробудете в Талассе? — светски осведомился принчепс, явно желая сгладить заминку.

— Для отплытия все готово. С вечерним отливом снимаемся с якоря, месьер. Товарищи ждут меня на Эрбо, а задержка оказалась непредвиденно долгой, — вежливо ответил Фальго и обернулся к Оденару: — Позвольте поздравить вас с грядущим радостным событием, сьер Оденар. И пусть Священный Огонь зажжет любовью ваши сердца, а супружество принесет счастье вам и доне Ларе, — необычное, на грани дерзости, пожелание непостижимым образом сочеталось с искренностью в голосе: — Месьеры, да будет с вами милость Странника.

— И с вами, сьер Фальго, — ответил принчепс.

Капитан отступил в сторону и склонился в учтивейшем поклоне, после чего развернулся и быстро пошел к дверям.

Озадаченный, Раймон перевел взгляд на принчепса:

— Вы знаете этого человека, сьер Эрнан? Фальго — это же не имя, а прозвище.

Тот покачал головой:

— Нет, Раймон. А вот он, похоже, наслышан о тебе. И он с севера.

— Галея? — Оденар, хмурясь, смотрел в сторону выхода. По выправке в Фальго угадывался военный, а в галейской армии о Ноорнском Волке что-то да слышали многие. Галеец, которому он теперь обязан спасением жизни и чести своей невесты! Поневоле задумаешься о причудливом сплетении случайностей и судеб.

— Что галейскому офицеру делать в морских рейнджерах сида Танкреда?

— А что ты делал в рейнджерах Эйрланда? — тихо спросил принчепс. — Пути Странника неисповедимы.

— Воистину так, месьер. Позвольте и мне отправиться домой, нужно распорядиться о возобновлении подготовки к церемонии и... прочие дела накопились.