Орнейские хроники (джен)

«Пиррей — горная страна, населенная народом, имеющим мало сходства что с иберийцами, что с галейцами или альбийцами. По их преданиям, много тысяч лет назад они населяли также и равнинные области Орнея, однако другие народы постепенно вытеснили их с плодородных земель в Пиррейское нагорье. Восточные склоны Пиррея на многих участках неприступны. Торговые караваны идут через главные перевалы, коих четыре. В Ветанге это Аньи и Бильез, в Альби же — Квиллиан и Солье. Говорят на своем наречии, но многим известен и общий язык. Всегда поклонялись иным богам, а не Страннику. В последнее столетие особенно окрепли культы Демонов Тьмы. Шаманы или Мудрые, за которыми укоренилась мрачная слава колдунов, обладают значительным влиянием на их жизнь. По вышивке на одежде, коя весьма разнообразна, возможно понять, к какому клану относить пирра, и целые послания кроются в затейливых узорах. Пирры воинственны. Живут кланами, управляемыми нидеррами — вождями; верховного же правителя не знают и не приемлют, и, бывает, враждуют меж собой. Однако же случается нидеррам собираться, чтобы вершить вопросы войны и мира, и тогда кланы объединяются...

...Издревле представляли они угрозу для торговых путей, ведущих через горные перевалы, однако попытки захватить их земли по разным причинам закончились неудачно, и в том винили насылающих беды шаманов, не обладавших своим даром, но получавших заемный от демонов, становясь одержимыми. Справедливо будет сказать, что в Эпоху Тьмы большая часть кланов встала на сторону светлых сил. И с тех пор купеческие караваны свободно пересекали Пиррей.

Однако в последнее столетие пирры вновь начали тревожить приграничные селения и тогда же заговорили о возрождении темной силы в их шаманах...

...В 950 году Эры Странника заключен мирный договор между принчепсом Альдабертом Великим и так называемыми Южными кланами, а в 978 граф Инар Ветангский сумел договорится о перемирии с кланами Аратс, сиречь Сумрак, и Изейя, Ель, чьи сыны весьма досаждали ему...»

Гильем Лора, Орнейские хроники

981 ЭС, месяц Гроз, графство Ветанг, к западу от Луарна

Гидо Амарра внимательно разглядывал нависшие на головой скалы: ему показалось движение слева, за огромным гранитным валуном. Но только воздух, разогретый по летнему жарким солнцем, колыхался над камнями. Должно быть, показалось. Амарра посмотрел на сизо-серую громаду горы Аньи: он поднялся уже высоко, и давно пересек оговоренную с сумеречниками границу их земель, но пирры не спешили являть себя. Он тронул каблуками бока гнедого мула, и тот неохотно принялся взбираться по тропинке вверх.

…Брейтц, вопреки прогнозу принца, продержался более полугода. Выгодное расположение в устье реки Брейи, скалы, защищающие город с севера и северо-запада, крепкие стены и умелая организация обороны не позволила взять город немедленно. Прибытие под Брейтц короля не изменило ситуацию.

После зноя и засухи пошли затяжные дожди, и лагерь осаждающих превратился в болото. Распутица затруднила передвижение войск, доставку провианта и боеприпасов; в окрестных деревушках большая часть домов была сожжена самими же жителями, укрывшимися за стенами города. Среди солдат начались болезни. У ноорнцев, мокнувших под тем же дождем, были, по крайней мере, теплый кров и еда: фелуки с провизией, несмотря на шторма, пробирались в порт Брейтца, и даже подошедшая из Боннена эскадра адмирала Кювилье не могла полностью перекрыть пути снабжения осажденных по морю. Ранняя и необычайно холодная зима усугубила тяжкое положение галейской армии.

Король безо всякого восторга отнесся к появлению Амарры, и повелел тому отправляться в расположение пехотного полка первой линии. Гидо хорошо понимал причину: вдруг ядро или пула ноорнцев избавят его величество от докуки в лице опального телохранителя сына. Но доставлять такую радость Гаспару был не намерен.

Принц Лодо не участвовал в осаде, отбыв для поправки здоровья в свою резиденцию близ Ариджа. А Гидо, кутаясь в промокший плащ в продуваемой ветрами палатке, не однажды представлял, как всаживает кинжал в правый бок безвестного ноорнского командира и поворачивает в ране. Чтобы умирал долго, очень долго. А перед тем, как отправится за Предел — рассказал все, что может быть полезно принцу. Гидо знал, как развязать язык самым неразговорчивым, не станет исключением и этот ноорнец.

Город сдался в седьмой день месяца Весенних зорь. Слава капитана мушкетеров Раймона Оденара, прозванного Ноорнским Волком, того, которому удалось объединить и простых горожан, и родовитых сьеров, да еще выторговать условия сдачи города, прокатилась по всему Ноорну. И в этот раз король Гаспар не стал нарушать договоренности.

Военная неудача парадоксальным образом помогла выполнить поручение принца, правда не до конца. Амарра, прикидываясь ноорнцем, без труда выяснил, что Оденар и есть искомый командир. Стычка с гвардией в Заповедной Армории приобрела поистине эпичные детали, заставляя Гидо мысленно кривиться. Он выяснил даже то, что именно Оденар стрелял в принца Лодо. Однако, капитана в Брейтце не оказалось: он исчез в тот день, когда город открыл ворота. Но у Амарры теперь было не только имя, но и портрет, набросанный со слов хорошо знавших Оденара людей. Опыт службы принцу далеко не всегда в роли телохранителя, а гораздо чаще — доверенного лица, шпиона и устранителя неугодных, научил его терпению охотника, выслеживающего дичь. Человек, подобный Оденару, не канет в безвестности, а значит, рано или поздно, он, Гидо Амарра, доберется до него.

Что касается второго поручения, то все оказалось сложнее, чем ему представлялось. Обитатели захолустного нищего графства всегда-то отличались нелюдимостью, но сейчас их поголовно настигали приступы слабоумия и избирательной глухоты, едва речь заходила о пиррах. То ли были запуганы, то ли наоборот — преисполнены глубокой любовью к горцам. Попетляв по расположенным в предгорьях деревушкам, он направился в Луарн, называемый Воротами Ветанга.

Гидо никогда не питал сыновних чувств к месту, где родился. И уезжая, вернее — сбегая — с бродячими торговцами двадцать лет назад, искренне полагал, что возвращаться ему не придется. За прошедшее время Луарн ничуть не изменился. Пожалуй и века были бы не в силах изменить лежащий у подножия горы Аньи городишко. Все та же серая кладка домов, тощие козы, пасущееся на склонах под охраной не менее тощих и крайне злых собак, неприветливые жители и их многочисленные отпрыски, возящиеся на мощенных речными окатышами кривых улицах без обычного для более благословенных мест визга и хохота. Разве что храм Странника пришел в запустение: крыша обвалилась, а плиты площади перед храмом поросли мхом и лишайником.

Но в Луарне ему наконец-то повезло: в одном из трактиров он услышал, как одетый в лохмотья старик с красными слезящимися глазами рассказывает заплетающимся языком о своих стычках с пиррами. Пьяницу никто не слушал: то ли надоел, то ли его россказни были далеки от истины, однако Амарра подсел к нему и, бросив полкрону подавальщице, заказал большую кружку изарра — крепкого, настоенного на можжевеловых ягодах, какой делали только в Луарне. И принялся осторожно направлять беседу в нужное русло. При виде янтарного напитка старик оживился и зашептал, дыша перегаром:

«Э, добрый сьер, опасные разговоры разговариваешь, но да Странник тебе благоволит, раз на меня навел... Есть тут один хозяин, брехали, будто горцев привечает. Но т-с-с. Я хоть и пьяница, да пожить хочу...»

Так Амарра оказался на постоялом двор мэтра Роналя. Весьма кстати захромавшему коню понадобился отдых, а всаднику — мул, чтобы продолжить путь. Амарра разговорился с Роналем. Плутоватое лицо мэтра и его бегающие глазки не внушали доверия и даже серебряная крона — значительные по местным меркам деньги — не гарантировала того, что к моменту возвращения конь не окажется «внезапно павшим» от неведомой хвори. Амарре все отчетливей хотелось пощекотать жирный подбородок мэтра кинжалом, однако он продолжал разыгрывать полного дурака, болтая, о чем попало.

В разговоре он невзначай коснулся печального состояния, в котором пребывало святилище Странника. Словоохотливый мэтр пояснил, что последний жрец ушел за Предел больше десятка лет назад, а нового так и не прислали. В его голосе не было печали, и Амарра кивнул — на границе с землями пиррейских кланов, учение Странника уже давно не пользовалось особым почетом.

— А не приходилось ли тебе иметь дело с пиррами?

Мэтр изобразил искреннее недоумение:

— Откуда же, благородный сьер? По последнему договору они нас не трогают, мы — их.

— Неужто не спускаются сюда за девками и выпивкой? — развязно ухмыльнулся Гидо. — Изарр у тебя отменный.

— Так с пиррейским разве сравнится…

— А пиррейских шаманов тебе приходилось видеть? Говорят, если они зовут, то их слышат…

— Ох, не пойму я, к чему вы ведете, месьер, — скучнея лицом, ответил Рональ и сделал вялую попытку осенить себя знаком рассеченного круга. — Мы люди простые, приверженцы истинной Веры и добрые подданные его величества Гаспара, а что Орден жреца не прислал, так нам почем знать… Сами-то куда изволите путь держать?

— Поднимусь на Аньи, — Гидо показал на охотничий мушкет. — Поохотится хочу, — он доверительно понизил голос: — Был у меня дружок из этих мест, прошлым летом ушел за Предел. Да кое-что у него тут осталось, забрать бы. А ты приглядывай за конем. Когда вернусь, получишь втрое больше.

Хозяин кинул на него внимательный взгляд, и пробормотал:

— Не извольте беспокоится, благородный сьер. Лошадка ваша будет в сохранности. Распоряжусь, чтобы вам оседлали мула.

Гидо расстался с ним в полной уверенности, что новость о придурковатом путнике, ведущим ненужные расспросы, а главное — с неясной и заслуживающей пристального внимания целью отправившемся в горы в одиночку, очень быстро достигнет клана Сумрак, к чьем владениям примыкала Аньи. На это и был расчет, хотя рискованный. Но выбирать не приходилось. Если его дальние родичи не окажутся настолько прытки, что умудрятся прикончить его, прежде чем он откроет рот, то скоро он получит возможность укрепить родственные отношения. Он колебался, не надеть ли под куртку специально изготовленную для опасных встреч кольчугу, но затем отказался от этой идеи, предпочтя не стеснять свободы движений.

Амарра вновь остановил мула, осматриваясь. Он выехал еще до утреннего гонга, но до сих пор никого не обнаружил, кроме шуршащей, повизгивающей и чирикающей в траве и кустах живности. Вечерело, из долин наползали лиловые сумерки, а ветер заметно посвежел. Перспектива ночевки на камнях не особо расстраивала Амарру, а вот то, что пирры не клюнули на наживку, начинало беспокоить. Пьяница из ума выжил, или напраслину на почтенного мэтра возвел? Амарра раздраженно наподдал мулу каблуками. И едва не прозевал тот миг, когда справа, со скалы метнули аркан.

Амарра скатился со спины мула и вскочил на ноги, высоко подняв правую руку с зажатым в ней бронзовым восьмиугольником.

— Каиха! Ланьюно найц! *

___________________________________________________________________

*Приветствую! Я друг!

Из кустов бесшумно выступил юноша, держа его на прицеле арбалета. Гидо не обманулся архаичным оружием: с такого расстояния от удара болта не спасла бы и кираса.

— Ланьюно найц, — повторил он, пристально глядя юноше в глаза.

Тот, без всякого сомнения, был пирром: смуглый, с миндалевидными разрезом глаз. Черные волосы были особым образом заплетены на висках. Его одежду составляли штаны из дайма⁽¹⁾, мягкие башмаки из оленьей кожи и льняная рубаха, украшенная у ворота и по подолу прихотливой пиррейской вышивкой. На плечах лежал плащ из пестрой шерсти. К поясу крепился длинный изогнутый нож — лабана в потрепанных ножнах.

Возможно, Амарра сумел бы обмануть сопляка, но тот появился с противоположной от скалы стороны и не мог бы кинуть аркан, значит, в засаде есть и другие. За спиной кто-то с гортанным выговором произнес на общем языке:

— Неразумный орейни (олененок) называет себя другом отсоа (волка), но находит лишь смерть.

Амарра медленно повернулся, не опуская руки. Позади стоял второй пирр, несколько старше первого. Точнехонько в лоб Амарры смотрело дуло мушкета, и не прадедовская рухлядь, а последнее достижение умов галейских оружейников. Вверх завивался дымок от разожженного фитиля. Однако, чутье подсказывало: убивать его не собираются. Пока. Его память хранила рассказы бабки о сумеречниках, дополненные знаниями из книг королевской библиотеки, и пока пирр молча разглядывал путника, нарушившего границу земель кланов, Гидо в свою очередь изучал его. В искусной вышивке, украшавшей рубаху юноши, он заметил повторяющееся изображение солнца с восемью загнутыми под прямым углом лучами. Этот символ, а так же превосходное оружие и богатство одежды свидетельствовали, что звезды свели его с кем-то из клановой знати.

— Откуда у тебя тарга ⁽²⁾Аратс? — надменно спросил пирр. — Кинь сюда, посмотрю.

— Мать моей матери была листком Этсхе Аратс (родового древа), — почтительно склоняя голову, ответил Гидо, бросая таргу на тропинку.

— Листком? — сумеречник презрительно хмыкнул. — Знак настоящий. Однако не припомню, чтобы ты был с нами, когда все воины Аратс мешали кровь в чаше во славу Наргина⁽³⁾.

— Случается, что Хэйзеа — ветер срывает листок и уносит его далеко от подножия родного древа, но листок не перестанет быть листком.

— Листок без древа рассыплется в прах, не успеет Илларга⁽⁴⁾ умереть и вновь родиться.

— Если Дева Луны дарует свою благодать сухому листку, весной он станет почкой, о славнейший из славных, — Гидо решил, что делу не повредит повысить статус пирра до вождя.

Лесть оказала благотворное воздействие на честолюбивого юнца. Он горделиво вскинул голову и одобрительно произнес, опуская мушкет:

— Ты хорошо говоришь, галеец. И знаешь наши обычаи. Чего ты ищешь в горах?

— Мудрости, — с особенным выражением в голосе сказал Амарра, помня, что пирры считают слово «шаманы» оскорблением и называют своих колдунов и прорицателей Мудрыми: — Я принес послание, — он медленно извлек из-под рубахи перстень-печатку с гербом принца Лодо. — Позволь мне говорить с Мудрыми и передать слова моего господина.

Пирр всмотрелся и нахмурил брови.

— Молодому Льву недостаточно всей мудрости жрецов? — недоверчиво спросил он.

То, что он узнал герб, еще более уверило Амарру, что перед ним перед ним если не вождь, что все ж таки вряд ли из-за молодого возраста, то брат или сын вождя: верхушка кланов отнюдь не состояла из тупых дикарей, как про то мог подумать несведущий человек, и в благостные времена случалось, что знатных пирров можно было встретить в университетах Ариджа или Талассы. Так что ему повезло.

— Жрецы утратили мудрость, — ответил он равнодушно.

— За такие речи в Галее тебя бросят в подземелье, а в Ибере — сожгут.

— Мой господин ищет Силу. Он предлагает союз. И когда он взойдет на престол, все изменится. Надо лишь дождаться благоприятного момента, хотя иногда ожидание бывает утомительно.

По лицу юноши пробежала тень и Амарре подумалось, что он ненароком затронул чувствительную для того струну. Интересно, чего устал ждать этот сумеречник? Уж не того ли, когда сможет занять место отца?

— Зови меня Харц, Я провожу тебя к Мудрому, — сказал он и махнул рукой.

Первый пирр приблизился, все так же направляя на галейца взведенный арбалет, а со скалы скользнул еще один.

— Если, конечно, он захочет выслушать тебя, — добавил Харц.

___________________________________________________

* * *

У Амарры забрали метательные ножи и мушкет, однако не удосужились тщательно обыскать его, и в потайном кармане куртки под левой подмышкой, служащим также и ножнами, остался стилет. Харц велел завязать ему глаза и усадить на мула. Тропинка то понижалась, то поднималась, три раза они переправлялись через ручьи, а однажды до слуха Амарры долетел отдаленный шум водопада.

Потянуло дымом, копыта зацокали по камню, мул резко остановился, и Амарра едва не выпал из седла. С глаз сорвали повязку, и он, щурясь, огляделся. Оба пирра остались рядом с ним в качестве стражей, а Харца не было. Они стояли на круглой, мощенной плитами площадке, освещенной пылающим в треножниках пламенем. Перед ними, на фоне ночного неба четко обрисовывались контуры горы правильной конической формы. Прямо из скал вырастало святилище — с арочным входом и покрытыми резьбой стенами, с двумя башенками, увенчанными странным, изломанными скульптурами, изображающими то ли зверей, то ли демонов.

Внутри святилища заговорили, заспорили; голоса, усиленные эхом, далеко разносились в ночной темне. Одним из спорящих был Харц, и Амарра удивился, уловив в его голосе просящие ноты. Другой голос, низкий и хриплый, звучал повелительно. Кроме нескольких слов, телохранитель не знал пиррейский, и не мог четко разобрать, о чем спорят, впрочем — и так понятно, о чем. Он незаметно для своих караульных нащупал стилет — надежда не сдохнуть совсем уж зазря, если дело пойдет плохо. Но вот спорящие замолчали, по стенам качнулись тени; из храма вышли Харц и невысокий пирр в длинном темном одеянии и направились к ним.

Амарра вглядывался в лицо шамана, пытаясь угадать результат переговоров. Он затруднился бы определить возраст: тому могло быть и сорок лет, и семьдесят — и сто семьдесят. Глубоко посаженные глаза, острые скулы, крючковатый хищный нос, тонкогубый, будто прорезанный ножом рот. На плечи свободно падала грива полуседых волос. Амарра встретился с шаманом глазами и сердце екнуло. Ему почудился смешок, хотя он мог бы поклясться, что тот не разомкнул губ.

— Как звали мать твоей матери, галеец? — спросил он.

— Лореа, — ответил Амарра.

— Ты не лжешь, — констатировал шаман. — Харц рассказал мне о предложении твоего господина. Эту ночь ты проведешь здесь, а утром получишь ответ. Заприте его, — он указал на темный, забранный решеткой провал рядом со входом в святилище, — и уходите. Вернетесь, когда Ост-Солнце⁽⁵⁾ поднимется над Аньи. Мула оставьте.

— Да будет Ост благосклонен к тебе, о Беласко, — ответил Харц, в то время как его товарищи бесцеремонно потащили Амарру к выдолбленной в скале пещерке, то ли кладовке, то ли тюремной камере для ослушников.

* * *

В каморке едва ли можно было стоять в полный рост, поэтому Амарра уселся, вытянув гудящие после целого дня в седле ноги. Камень еще хранил дневное тепло, но ночью тут околеешь от холода. Ему кинули фляжку с водой и краюху ржаного хлеба, и он принялся за скудный ужин, тщательно пережевывая черствый хлеб и запивая мелкими глотками воды: неизвестно, когда в следующий раз доведется поесть.

— Инеко был славным воином. Как его кровь смешалась с галейской?

Амарра чуть не поперхнулся: шаман стоял возле решетки и буравил его неподвижным взглядом. Проверка не закончилась. Он мысленно возблагодарил бабку за многословные рассказы, а себя — за цепкую память.

— Лореа, дочь Инеко, похитили люди долины, когда она в поисках убежавшей козы спустилась слишком низко.

— Так почему же она не умерла?

— Через то селение проезжал мой дед. И Мэйте-любовь⁽⁶⁾ вошла в его сердце. И в сердце Лореа. Он выкупил бабку и увез ее в Луарн.

— А твой господин?

Амарра ответил не сразу.

… С караваном торговцев он добрался до самого Ариджа. Но кочевая жизнь его не прельщала, в столице он отстал, затерялся в лабиринтах узких зловонных улиц нижнего города. И не брезговал ничем, чтобы выжить. Однажды на него обратил похмельный взор Жуан Два Ножа. Бретер и наемный убийца. Неизвестно, что за блажь пришла Жуану в голову, но он взялся учить оборвыша владению оружием. И прочим занятным фокусам. Три года они работали в паре, затем Жуан шепнул пару слов знакомому сержанту, и восемнадцатилетнего Гидо взяли в городскую стражу. А затем Удача и вовсе подставила хвост. Юный принц Лодо под видом простолюдина повадился навещать прелестную горожаночку, жившую неподалеку от ворот, где нес караул Амарра. У девицы имелся отец и брат; однажды они задали трепку совратителю, и вовсе прибили бы, не окажись поблизости Амарры. Сказать по правде, он ввязался в драку из скуки, а не из каких-либо благородных порывов, и даже когда выяснилось, что спасенный далеко не тот, кем хотел казаться, не придал тому значения. Назавтра позабудет. Однако, принц не позабыл…

Гидо только прикидывал, что из этого рассказать Беласко, как тот вдруг сказал:

— Я увидел. Чего же хочет Молодой Лев от Мудрых?

«Он увидел!»

— Мой господин жаждет древних знаний… — начало было Амарра, борясь с неуместным ознобом, но смело встречая пронизывающий взгляд шамана.

— Твой господин желает захватить весь Орней, и пойти дальше, на закат и восход, в полночные и полуденные земли. Стать вторым Странником, — перебив его, зловеще проговорил Беласко. — Что нам, пиррам, до того, во славу кого курятся благовония в храмах долин?

— Одна эпоха сменяется другой. Разве ты, читающий в сердцах и душах других, не чувствуешь этого? Ты бы мог стать Верховным Жрецом вернувшихся богов.

В голове будто взорвался горячий ком, Гидо стиснул челюсти, чтобы не вскрикнуть.

— Ты думаешь, что Сугаар⁽⁷⁾, Великий Змей, и другие изгнанные — это гулящие девки, являющиеся по первому зову и готовые угождать, кому придется? — прошипел шаман.

— Мудрый Беласко знает, как позвать, — тяжело дыша, Амарра откинул голову на стену. — И как получить ответ…

Шаман постоял еще немного, затем отпер замок решетки.

— Как бы расплата не оказалась слишком высока для твоего господина. Пойдем со мной, галеец.

Впоследствии Амарра так и не смог восстановить в памяти ту ночь.

Сладковатый запах курящийся в тиглях корений; шаман в центре огненного восьмиугольника, его раскрашенное лицо, ставшее маской из кошмарного сна, монотонный речитатив, от которого на затылке шевелятся волосы; полный боли рев мула, черное лезвие ножа, с которого падают черные капли крови… И огромная тень, вдруг нависшая над ними.

— Чтобы открыть Ворота, нужна И-и-сскра. Кровь… откроет... — низким голосом, странно растягивая слова говорит шаман.

— Но Одаренных больше нет! — возражает Амарра.

— Есть… Одаре-е-енная… Не разглядеть... мало силы. Но сила придет. Пу-усть принц ждет... Я пошлю вессть...

Здесь воспоминания обрывались, и сейчас Амарра не был уверен, не привиделось ли ему все в дурмане. Открыв глаза, он обнаружил над собой низкий потолок каморки. Однако решетка была распахнута. Солнце стояло уже высоко; на площади перед святилищем переминались с ноги на ногу пара давешних пирров.

Амарра поднялся на ноги и вышел из каморки, ища глазами Беласко. Того нигде не было.

«Я пошлю весть…» — будто ветер шепнул в уши.

— Галеец идти дом долина, — на общем объявил тот из парней, что вчера держал его на прицеле арбалета, и недвусмысленно положил руку на рукоять лабаны. — Мы провожать.

На этот раз глаз ему завязывать не собиралась, но и спускаться придется пешком. Амарра встряхнул головой, подобрал седельные сумки, так и валяющиеся посреди площадки, и зашагал по сбегающей по склону тропинке.

1) замша

Вернуться к тексту

2) знак рода, который при достижении совершеннолетия получают пирры

Вернуться к тексту

3) бог войны, покровитель воинов

Вернуться к тексту

4) богиня Луны, с ней связаны культы поклонениям мертвым и вера в реинкарнацию душ

Вернуться к тексту

5) отец всего сущего, бог Солнца и природных стихий

Вернуться к тексту

6) богиня любви и плодородия

Вернуться к тексту

7) повелитель Хаоса, бог разрушения и смерти, который однажды пожрет своего отца — солнце

Вернуться к тексту