Мразь (джен)

— Эта буква пишется в другую сторону, — указал Гарри на ошибку Мей в написании заглавной «R».

— Мама, Гарри говорит, что я неправильно пишу! — Мей тут же бросилась к Мэгги, сидящей в кресле в маленькой гостиной без камина, где она теперь ежедневно занималась с Гарри и Мей, обучая их чтению, письму и счету.

Вначале она пыталась проводить эти занятия в библиотеке, но там висели портреты, которые постоянно комментировали то ее манеру обучения, то действия детей, и она предпочла переместиться в более спокойную обстановку, поставив в небольшой комнате, которую Мей как-то назвала второй гостиной, и это название прижилось, большой стол, за который усадила Мей и Гарри.

— Гарри прав, — устало ответила Мэгги.

— Но почему? Вот же она! — ткнула Мей в учебник.

— И у тебя она в другую сторону, — спокойно ответила ей Мэгги.

— Ты просто глупая, — как бы невзначай заметил Гарри.

— Это ты глупый! Ты старше меня, а только сейчас учишься писать!

— Хватит! — строго осадила обоих Мэгги, и дети замолчали.

Некоторое время в гостиной был слышен лишь звук часов, висевших над столом и скрип перьев — Гарри с Мей должны были переписывать текст. Мэгги последние несколько месяцев была более уставшей и осунувшейся, чем когда-либо. Гарри знал, что это из-за маленькой Миры, и теперь он считал маленьких детей большим злом для взрослых. Ему стало понятно, почему Мэгги как-то сказала, что она стольким пожертвовала ради них, а они — неблагодарные. Если они с Мей отнимали у нее столько же сил, то в таких словах не было ничего удивительного.

Полгода назад они переехали. Здесь ему нравилось больше, чем в их старом доме. Тут можно было бегать по лестницам, заходить в комнаты и прятаться в старых шкафах, под столами или за бархатными занавесками. Главное — не задеть штору, которая закрывала портрет старой Вальбурги Блэк. Она начинала истошно вопить и обзывать их осквернителями, мерзкими полукровками и позором рода Блэк. Мэгги сказала, что ее портрет в отличие от голов домовых эльфов убрать почему-то нельзя. С головами же справились просто — вырезали кусок стены и заново закладывали камнем. Наверное, с портретом такое не прошло, потому что он был очень большой, и стена могла обвалиться, впрочем точной причины Гарри не знал.

Дом теперь не выглядел таким, каким он показался Гарри в день похорон старухи Вальбурги. В большой гостиной с камином переклеили обои на светло-серые, обновили диваны и кресла, повесили красивые настенные подсвечники вместо старых, на которых было ужасно много копоти. В комнате Гарри на третьем этаж было светло и уютно. Теперь у него была большая кровать, как у взрослых. Она была старинной, ее оставили из старой мебели, и только обновили ее цвет. Комната напротив принадлежала Мей, и она была обставлена точно так же, как и его спальня: большой деревянный шкаф, высокая кровать, письменный стол, чтобы можно было делать задания у себя в комнате, неживые картины на стенах, занавески в цвет пледов. Его занавески и плед были темно-синими, как и раньше, а у Мэй они были фиолетовыми. На третьем этаже уже была готова и детская для маленькой Миры. Мэгги перенесла в комнату старые игрушки для малышей, которые стали неинтересны ему и Мей, но пока что сама Мира спала вместе с Мэгги, в ее спальне на втором этаже.

Светлыми и уютными были их спальни, две гостиные, столовая и кухня, где вместе с Мэгги готовил самый настоящий домовой эльф Кричер! Он был немного придурошным, как и портрет старухи Вальбурги, любил обозвать их предателями, но Сириус приказал ему слушаться всех членов семьи. Поэтому он, бурча себе под нос разные гадости, все же делал Гарри бутерброд с какао, если его попросить. Гарри относился к нему как к забавной игрушке, которая выполняет твои маленькие прихоти. Иногда он просил его сделать то, с чем и сам мог справиться, например, завязать шнурки.

Остальные комнаты оставались мрачными. Многие из них были закрыты, но Гарри знал, что если очень-очень захотеть войти, то дверь откроется. У него еще не было волшебной палочки, и он не мог колдовать по-взрослому, но уже учился делать некоторые вещи. И открытие дверей было в их числе. Некоторые комнаты ему нравились, например, библиотека с портретами. Гарри любил поговорить с портретами, кроме старухи Вальбурги, конечно. Почти все остальные предки Сириуса были более интересными и вежливыми собеседниками, и даже не всегда расстраивались, узнавая, что он не их пра-пра-правнук, и вообще не Блэк. Другие комнаты его пугали: в одной из них он столкнулся с боггартом, который принял образ монстра из темноты, у которого было три человекоподобные головы и восемь мохнатых паучьих лап.

Гарри очень скучал по Хвосту. Из разговоров взрослых он знал, что тот вернется из тюрьмы через полгода. И Сириус по-прежнему говорил о нем, как о ком-то чужом. Они так и не помирились, что очень расстраивало Гарри. Сириус стал больше общаться с другим своим школьным другом — Люпином. Гарри не любил его, потому что тот был какой-то весь правильный, разговаривал с Гарри, как с дурачком — так часто любят говорить с детьми взрослые, — и всегда выглядел каким-то несчастным. Даже ни разу не принес им с Мей гостинцы, как это делал Хвост! И еще Гарри не мог называть его Лунатик, как это делал Сириус. Он и сам не знал, почему, но с того момента, как он помнил этого друга Сириуса, с которым Сириус виделся нечасто, тот всегда был для него мистером Люпином. Хотя сам Люпин просил называть его Ремом.

— Мэгги… — В гостиную вошел Сириус и протянул Мэгги письмо.

— От кого?

— В Министерстве просили передать тебе от имени Попечительского совета.

— И ты его даже не открыл? — улыбнулась Мэгги.

— Я и так знаю, что там. Тебе предлагают стать членом Попечительского совета Хогвартса.

Гарри прислушался к разговору. Мей тоже навострила ушки, переглянулась с Гарри и улыбнулась. В последнее время их старались выгнать из комнаты, где взрослые разговаривали на серьезные темы, поэтому они часто прятались за диванами, занавесками и под столом. Конечно, в большинстве случаев их замечали, но не всегда. Сейчас главное было не начать разговаривать, чтобы взрослые не вспомнили, что они в комнате.

Мэгги вскрыла конверт, пробежала глазами по письму.

— Тут сказано, что я должна дать ответ в течение недели, — сообщила она.

— И ты, конечно же, согласишься.

— Безусловно.

— Как ты думаешь, почему они прислали приглашение тебе, а не мне?

— Как будто сам не знаешь.

— Знаю, — зло выплюнул Сириус. — Конечно, знаю! Потому что ты полукровка, твое мнение там не будет ничего значить, зато они могут прикрываться разношерстным составом, и говорить, что не имеют никаких предпочтений для чистокровных.

— Не только. Ты глупец, если так плоско мыслишь. Ты как маленький ребенок, который не видит ничего дальше своего носа, тебе плевать, в какой обстановке будут учиться твои дети.

— О, только не говори мне, что ты там будешь что-то решать, и эти Пожиратели возлагают надежды на твое очень ценное для них мнение. Я думал, что моя жена умнее.

— Я думала, что мой муж тоже. У Лоры сейчас в Хогвартсе учится дочь. Там все меняется, там все отличается уже даже от того, как учились мы. И я как-то высказывала свое мнение на этот счет. Его слышали и Лора, и ее муж. Им просто нужен мой голос, вот и все. Потому что мое мнение не так уж и отличается. И для своих детей я хочу только лучшего будущего.

— Напомни-ка... Лора — это Лора Селвин? Не думал, что Селвины станут поддерживать отношения с тобой.

— Она моя кузина, с чего бы ей со мной не общаться! — раздраженно ответила Мэгги. Наверху заплакала Мира, Мэгги встала и вышла из гостиной.

— Сука! Ты вообще никто! — крикнул ей вслед Сириус, не заметив, что в комнате находятся дети. — Обычная полукровная шлюха, если бы не Гарри, я вообще бы на тебе не женился! Иногда я думаю, что практичнее было бы нанять ему няню, чем связывать свою жизнь с такой стервой!

Мей хотела встать, но Гарри потянул ее на себя и приложил палец к губам. Он знал, что бывают такие моменты, когда лучше переждать, потому что сейчас Сириус начнет неловко оправдываться, и в этой ситуации всем будет нехорошо. Лучше, чтобы он не заметил, что они были в комнате и все услышали.

— Вот же сука! — вскричал Сириус, стукнул кулаком по стене, прежде чем почти бегом выскочить из гостиной.

Гарри облегченно выдохнул.

* * *

— Па-а-па любит ме-е-ня! Это не-е-правда, что он же-е-нился на ма-а-ме из-за тебя! — у Мей была истерика, она захлебывалась слезами и говорила невнятно.

Гарри считал Мей глуповатой, но она поняла все, что сказал Сириус. Гарри тоже все понял.

— Это правда! — по-детски жестко сказал Гарри. — И не только это! Хочешь, я тебе кое-что покажу? Если взрослых нет в гостиной с камином.

— Что-о ты мне пока-ажешь? — Мей не то всхлипывала, не то икала.

— Идем, — Гарри взял Мей за руку и выглянул из второй гостиной. В коридоре никого не было.

Казалось, что они одни в доме. Сириус после ссоры наверняка куда-то ушел, потому что Гарри слышал, как Мэгги крикнула ему вслед: «Ну и проваливай!», и после этого хлопнула входная дверь. Сама Мэгги была где-то дома, но ее не было слышно на первом этаже. Возможно, она была с Мирой в своей спальне. В этом доме у них с Сириусом были разные комнаты. Наверное, это было правильным, ведь у каждого должна быть своя комната. Просто раньше в их старом доме не было для этого места, а теперь комнат было много.

Не услышав никаких тревожных звуков, Гарри, все так же держа Мей за руку, прошел к большой гостиной с камином. Он знал, в каком месте нужно искать — там, где обоина приклеена не очень аккуратно и едва держится. Гарри как-то прятался за креслом, когда к Сириусу приходил мистер Люпин, который никогда не заменит Гарри Хвоста, и Сириус отодвигал эту обоину, что-то показывая. Гарри помнил, когда они приезжали в этот дом на похороны старухи Вальбруги, тут была какая-то картинка, и он спросил у Сириуса спустя несколько дней, что за картинку они заклеили. Тот ответил, что это было родовое дерево благороднейшего и древнейшего семейства Блэк, где отображаются все его члены, если магия, которой заколдовали гобелен очень давно, посчитала необходимым их отобразить. Гарри спросил, как магия определяет эту необходимость, и Сириус сказал, что не знает всех правил. Раньше он думал, что дерево неспособно показывать потомков выжженных членов семьи, но его дети показаны. Наверное, потому, что Мей и Мира — единственные, кто носит фамилию Блэк, а он последний мужчина, носящий эту фамилию. Но, может быть, и по другой причине. Потом подумал. Как будто что-то решил, и сказал: «Нет, все равно не сходится». Гарри спросил, почему тогда они заклеили это дерево, ведь его можно просто отмыть, на что Сириус засмеялся своим лающим смехом и долго не мог остановиться, потом подхватил Гарри на руки, посадил его себе на колени и сказал, что это оттого, что благороднейшего и древнейшего семейства Блэк больше не существует, и в родословном дереве нет необходимости, пусть его мамаша хоть в гробу перевернется. И продолжал смеяться. Гарри так и не понял, как это семейства Блэк не существует, если есть сам Сириус, Мэгги, Мей и теперь еще и Мира, но больше не стал ничего прашивать.

Позже, когда никто не следил за Гарри, он отодвинул ту обоину и долго изучал кусочек семейного дерева, которое Сириус показывал Люпину.

— Вот! — показал Гарри на семейное дерево Блэков, задрав обоину выше своего роста.

— Я этот рисунок видела вообще-то! — скривилась Мей, тоном своего голоса выражая всю глупость своего сводного брата. Она уже перестала реветь. — Когда мама и папа приезжали клеить эти обои, я сидела тут. Это у тебя была простуда!

— Ты не видела все, — Гарри ткнул пальцем в лицо, изображенное так же неправдоподобно, как лица братьев Перевелл в его книжке со сказками Барда Биддля. — Читай!

— Ри-гель Лест-рейндж, — прочитала она по слогам. — И что?

— Помнишь кудрявого мальчика на похоронах мамы Сириуса? Это он. Ригель Лестрейндж на самом деле сын твоего отца, — Гарри, улыбаясь, провел пальцем от изображений Беллатрикс Блэк, ее мужа, Рудольфуса Лестрейнджа. — Он не сын ее мужа, видишь, стрелка идет от выжженого человека. Это Сириус. Вот от него стрелки — ты, Мира, видишь? Ты, Мира, и Ригель Лестрейндж! Он твой брат!

— Как это? А почему вместо моей мамы тут просто лицо, но не подписаны ее имя и фамилия?

— Наверное потому, что она не Блэк.

— Но ведь Рудольфус Лестрейндж больше не Блэк, чем моя мама, — задумчиво сказала Мей.

— Действительно, — теперь и Гарри задумался, опустив обоину на место. Но тут же отбросил эти мысли. — Знаешь что… Вот почему твоя мама после похорон захотела еще одного ребенка. Ей нужно было родить сына, иначе все наследство уйдет этому Ригелю, а родилась Мира. Но наследником должен быть мальчик! Тебе не достанется ни-че-го!

Мей некоторое время молчала, делая какие-то свои выводы. Гарри был уверен, что неправильные.

— И что мне делать? — спросила она наконец.

— Когда вырастешь, тебе нужно будет выйти замуж за богатого мужа. А еще лучше, за этого Ригеля, — посоветовал ей Гарри.

— У тебя же хорошее наследство? Я выйду замуж за тебя! — заявила Мей, и Гарри поморщился. Весь его план обидеть Мей снова разбился о ее глупость.

— Я не буду на тебе жениться! И лучше не говори свой маме, что я показал тебе это, — Гарри махнул в сторону стены. — Ей не понравится.

— Ей не просто не понравится, она разозлится на тебя!

— Даже если так, ты ее расстроишь. Они с Сириусом не зря держат все это в тайне. Они не хотели нам говорить такие вещи. Ты разве хочешь расстроить Мэгги?

— Нет.

— Вот и не говори. Это будет наш с тобой секрет. И ищи богатого мужа!

* * *

Сириус поднялся из-за стола, взял с полки бутылку огневиски, плеснул в стакан и вернулся обратно. Мэгги внимательно следила за ним, но не сказала ни слова. Сириус сделал пару глотков, поставил стакан, насадил на вилку кусочек бифштекса, но не спешил его есть. В последние месяцы все их семейные ужины превратились в такие: все молчали и просто ели, даже Мей уже ничего не комментировала, чувствуя витающее в воздухе напряжение.

— Ты не хочешь ничего сказать о том, что сегодня написали в Пророке? — поинтересовался Сириус, и только задав свой вопрос, положил в рот кусочек бифштекса.

— Что именно из сегодняшних новостей нуждается в моих комментариях?

— Введение в Хогвартсе с этого года обязательных двухгодичных курсов английского и латинского языков для младшекурсников и замена Биннса.

— Это логичные реформы, — пожала плечами Мэгги.

— И зачем же чистокровным понадобились такие реформы? — сощурился Сириус.

— Потому что они не хотят, чтобы их дети были безграмотными? Потому что находятся те, кто в отличие от меня, не учит своих детей писать, и некоторые дети приходят в школу, не умея даже читать? Потому что заклинания и многие рецепты зелий в книгах на латинском языке, и они не могут их понять? Или может быть, ты многое помнишь из того, что проходил на уроке с Биннсом? Ах да, прости, ты, должно быть, весело играл с друзьями на его лекциях, а мы посмели испортить детям развлекательные уроки!

— У них не бывает ничего просто так, они проиграли в войне, теперь хотят захватить магглов и управлять ими иным способом, — с деланным спокойствием произнес Сириус, отрезая еще один кусочек бифштекса.

— Ты бредишь, Сириус, — сказала Мэгги так, будто и не сомневалась в том, что Сириус сошел с ума. — Как знание языка должно помочь захвату магглов? Думаешь, такие вещи делаются через победу на лингвистических олимпиадах?

— Эта реформа выглядит слишком... нормальной, чтобы в ней не было второго дна.

— Эта реформа должна улучшить качество образования. Мы разговаривали с преподавателями. Даже твой ненавистный Снейп отмечает, что многие дети делают по три ошибки в одном слове, потому что обучение письму у них было несистематическим.

— Это все не просто так. — Сириус отложил вилку и поднялся, захватив с собой стакан с огневиски. Он подошел к полке, где стояла бутылка, взял ее в руки. — Или ты дура и не видишь, что происходит, или ты в этом замешана!

— Параноик, — ледяным, спокойным тоном произнесла Мэгги и продолжила есть, как ни в чем не бывало.

Сириус посмотрела на нее как на злейшего врага, прежде чем выйти. Такое теперь происходило довольно часто, он уходил в одну из комнат на последнем этаже и пил там огневиски. Иногда вообще уходил из дома. В последнее время он плохо разговаривал не только с Мэгги, но и с Гарри, и с Мей.

— Почему папа стал такой злой? — спросила Мей.

— Он недоволен жизнью, Меисса. Не обижайся на него, его можно пожалеть.

— Жалость — это самое плохое чувство. Так сам Сириус говорил, — вмешался Гарри.

— Ты считаешь, что он достоин других чувств, Гарри? — Мэгги внимательно на него посмотрела. — Когда он был моложе, он о чем-то мечтал, но не сделал ничего, чтобы эти мечты осуществить. А теперь он ищет везде врагов, которых у него нет. Враги есть у достойных людей. Если у тебя есть враги — это не так уж плохо, это значит, что твое мнение имеет значение и кто-то им недоволен. У Сириуса нет врагов, и теперь он пытается сделать своим врагом меня.

— Значит, он не прав? — спросила Мей.

— Ты еще маленькая, но когда вырастешь, поймешь, что реформы, которые мы приняли, пойдут на пользу всем магам. Если бы их принял любимый Сириусом Дамблдор, он бы восхищался их нужностью и своевременностью, но так как их выдвинули чистокровные из Попечительского совета, он ищет второе дно там, где его нет. Ведь дети всех членов Совета учились, учатся или будут учиться в Хогвартсе, даже если они чистокровные. Никто не желает собственным детям зла.

— Папа стал много пить.

— Я вижу, Меисса. Я это вижу.