Раздражение (гет)

На следующий день вместе с едой перед Грейнджер материализовалась занимательная книжка «Яды и усиление их действия с помощью проклятий». Девушка закатила глаза, но книгу все-таки открыла, со скуки и не такое начнешь читать. Маленький кусочек пергамента тут же выпал ей на колени.

«Я нашел дегустатора для твоего экспериментального варева. Сироп ему понравился, но сказать он этого не успел. Надеюсь, это твой триумф, грязнокровка»

Триумфа не было. Гордыня испарилась в то же мгновение. Несмотря на завышенную самооценку, жестокой и беспощадной Гермиона себя назвать не могла. Она стала ходить по комнате, как загнанный зверь, вцепившись в собственные волосы и с болью оттягивая их. Чувство вины разрасталось, она поверить не могла, что желание что-то там доказать Волдеморту затмило ее совесть и честь. Из горла вырвались рыдания и, не сдерживаясь, она завыла вголос. Она убийца.

Грейнджер чувствовала, что слетает с катушек и решила пойти в примыкающую ванную комнату и принять холодный душ. Ледяные струи по чуть-чуть стали возвращать гриффиндорке рассудок. Логическое мышление, которым она так гордилась всю свою жизнь, окончательно привело ее в норму.

Она поняла главное, смерть этого человека в любом случае была неизбежна. Волдеморт вовсе не окончательно съехавший с катушек маньяк, каким хочет казаться. Он бы не стал угощать ядовитым варевом абы кого. Даже если он не был уверен в его ядовитости. Она никак не могла спасти этого человека, сидя в закрытой комнате. Он был смертником. Не от ее яда, так от авады.

Именно эти слова раз за разом повторяла девушка, стоя под душем. Обмотавшись полотенцем и выйдя, она обнаружила причину всех ее волнений, развалившимся в кресле.

Лорд заметил огромные круги под глазами от долгого плача. Эмоционально девушка выдохлась, он чувствовал лишь пустоту.

— Мой лорд.

— Как ты себя чувствуешь? — притворно заботливо поинтересовался он.

— Так же как и всегда, моя жизнь последние две недели весьма однообразна, — лорд удивленно поднял брови.

— Я полагал, гриффиндорцы более сердобольны. Даже не спросишь, кто умер от твоего сиропчика?

— Он умер от вашей руки, как и десятки других людей. Как именно вы их убиваете, меня не интересует, — лорд на это холодно рассмеялся.

— Сбрасывать вину на другого, чтобы успокоить собственную совесть, очень по-слизерински!

Он призадумался, окидывая ее все более заинтересованным взглядом. Грейнджер поняла, в его голове созрел какой-то план, который уж точно ничего хорошего ей не принесет.

— Знаешь, мне до одури интересно, что творится в твоей голове. Пока ты безэмоциональна, мне даже не будет больно проникать в твой разум. Как все удачно складывается, однако.

Гермиона запаниковала. Вопреки рассудку, она отшатнулась и побежала в другой конец комнаты, даже не думая, что ему ничего не стоит ее поймать. В голове стучало лишь одно: «Он не должен узнать, что мы знаем про крестражи». Эту мысль, а вместе с ней и все воспоминания о задании директора для Гарри, она судорожно закрывала другими воспоминаниями. Она осознавала, что легиллименции было не избежать, и всеми силами старалась применить методики, чтобы скрыть самые ценные воспоминания. Остальное было не важно.

Она так и не поняла, когда лорд успел загнать ее в угол комнаты и подойти так близко. Кончик его палочки приблизился к ее виску.

— Я буду сопротивляться.

— Не сегодня, Гермиона. У меня нет на это времени. Если за то, что я там увижу, я не захочу тебя убить, то однажды я дам тебе возможность похвастаться, чему ты научилась, — он ехидно на нее взглянул, а в следующий момент уже погрузился в ее разум.

Он хотел ответить на свой главный вопрос, на что она испытывает вечное раздражение. До этого он просто перебирал ее школьные воспоминания, в которых она действительно большую часть времени училась, а общение со сверстниками считала делом второстепенной важности. Глупо, ведь, отношения-то придётся строить с людьми, а не с книгами. Живя в обществе, этого не избежать. Однако стоило ему мысленно задать тот самый «главный вопрос», как на него тут же посыпалась эмоциональная лавина, а вместе с ней и ворох воспоминаний. Вопрос о том, почему она избегала людей, отпал сам собой. Злоба, вот что он увидел по отношению к окружающим. Она не выносила их всех за то же, за что и он: консерватизм магического общества, граничащий с деградацией. Нелогичность отдельно взятых недалеких особей, а иногда и весьма умных, что еще больше раздражало. Неправильное расставление приоритетов, безудержное веселье, мешающее самому главному — учебному процессу. Тут Волдеморт едва сдержал смех — даже, не смотря на силу испытываемой злости, злость у гриффиндорской старосты была среди всего прочего на то, что ей мешают учиться. Но причина во всем этом была более глубокая — обида. Заучек, а при всем при этом еще и выскочек любить было не принято. А она этого желала, как ничего другого — признания. Признания всеми остальными ее исключительности. Глубоко в душе она мечтала о величии, почти так же сильно, как и он сам. Лорд презирал ее слабость и зависимость от чужого мнения, но вместе с тем понимал ее переживания и озлобленность на окружающих. Он увидел в ней то, чего не видел в людях очень давно — амбиции, достойные потенциала. Он увидел себя. Разумеется, с некоторыми поправками, учитывая, что она представительница слабого пола, да еще и гриффиндорка.

— Это больно, — прохрипела Гермиона

Лорд на это ничего не ответил, лишь произнес сонное заклинание и покинул комнату. Ему нужно было идти, но вернуться он собирался как можно скорее.

* * *

Обнаружила себя Гермиона на полу в том самом углу, в котором ее и бросил лорд. Правый бок болел от твердости пола, и она встала и, спотыкаясь, дошла до единственного окна, с той самой зачарованной решёткой и распахнула его, вдыхая ночной воздух. Нужно было все обдумать.

На свое удивление Грейнджер вспомнила, что Волдеморт больше интересовался ее школьными буднями, ссорами и прочей раздражающей ерундой, лишь изредка останавливаясь на разговорах об Ордене Феникса. Встречи двухлетней давности и разговоры о том, что орден распался — все это Грейнджер подсовывала ему сама. Она с грустью осознала, что, если бы лорд знал, что ищет, информация о задании Гарри была бы выужена минуты за две. Однако он искренне полагал, что Грейнджер не во что серьезное не посвящена. А свои крестражи небось и вовсе считал величайшей тайной.

То, что ее спасло именно это, а не мастерство защиты разума, заставило Гермиону взгрустнуть. Рационализм тут же подключился к мыслительному процессу, напоминая, что узнай лорд о попытках выкрасть и уничтожить его крестражи, круциатусы посыпались бы на нее рекой.

Заскрипела магия на входе в комнату, вошел Темный Лорд. Грейнджер выпрямилась и отвернулась от окна. Не уделять внимания этой достопочтенной особе было опасно, а она и так еле оклемалась.

— С чего ты взяла, что ты лучше их всех? Когда впервые об этом подумала? — такого Грейнджер не ожидала, она так резко втянула в себя воздух, что даже закашлялась, лорд же продолжал внимательно и весьма терпеливо на нее смотреть.

— Учителя выделяли меня всегда, — ошарашенно прошептала она.

Лорд захлопнул дверь, прошелся по комнате и неспешно уселся в кресло. Кивая ей, что она может продолжать.

— Я…училась лучше всех в маггловской школе, там за это получала только насмешки, порой весьма жестокие. Я честно думала, что в магическом обществе все иначе, что они, имея такое могущество, более ответственно относятся к образованию. Приехав сюда, я встретила толпу подростков, которых волнует только веселье. Они росли с магией, для них она так же естественна, как для магглов электричество. Кто же будет испытывать благоговение перед тем, что всю жизнь было с тобой. Знаете, в этом виноваты и родители, они используют магию лишь для бытовых нужд, игнорируя все ее возможности и величие. Они используют Акцио, чтобы найти завалявшийся за кроватью носок! Как можно такую важную и могущественную часть себя игнорировать и превращать в рутину?!

С каждым предложением голос Гермионы взлетал на пару октав, а последнее предложение она и вовсе прокричала. Лорд закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул. Бальзам на душу. Он не ошибся с ней. Ее отношение и старательность действительно помогли бы ей достигнуть значительных высот. Но сейчас ему хотелось только говорить. Он будто переместился в прошлое и общался с самим собой в молодости, только слабее и совестливее.

— А мои слуги? Как считаешь, они уважают магию? — немного глумливо спросил лорд.

Гермиона запальчиво фыркнула, будучи все еще на эмоциях. Внезапно она осознала какое представление тут устроила и бросила испуганный взгляд на лорда.

— Вы в меня круциатус за мой ответ не бросите? — он на это коротко хохотнул.

— Тут никогда не угадаешь. Но ты попробуй, я сегодня настроен тебя слушать.

— Я говорю не обо всех, разумеется, некоторые пожиратели внутреннего круга весьма талантливы и изобретательны в магии. Но большинство, особенно те, которых вы посылаете в рейды, ну просто до ужаса банальны! Я читала аврорские отчеты в «Пророке»: Бомбардой дверь, круцио, авада. И они называют себя темными магами!

Лорд удивленно поднял брови на ее очередную эмоциональную речь. Прямо с языка сняла. Ранее он нередко и сам произносил подобные речи перед пожирателями, но, как правило, все оставалось на своих местах. И все по тем же причинам, которые перечислила Грейнджер. Он знал, что однажды возьмется и за этот вопрос, но сейчас у него не было времени.

— Идет война, Гермиона, воинами, готовыми биться за твои идеи не разбрасываются. На любой войне всегда есть полководцы, стратеги, а есть просто солдаты. Они выполняют весьма простую, я бы даже сказал, примитивную функцию, но без них никуда.

Грейнджер была в шоке: он не наказывает ее за непочтительность, да еще и объясняет суть своей политики. Она все так же стояла, ошарашенно смотря на него, и пыталась соорудить в своей голове относительно умный ответ.

— Это же не просто война, а магическая, разве тут не должно все быть иначе?

— Я задаю себе этот вопрос постоянно, наблюдая за моими слугами. Каждый раз с досадой понимаю, что лучше не будет.

Оба погрузились в молчание, а Грейнджер старалась даже не думать ни о чем, чтоб не сбить его с этой миролюбивой волны. Спустя некоторое время Волдеморт решил, что с него достаточно разговоров по душам и без слов покинул комнату. Грейнджер так и не сдвинулась с места от шока.