Фиолетовая карамелька (гет)

Возможность понаблюдать за людьми предоставлялась чаще всего в метро, когда спешить никуда уже не нужно, и пассажиры, замершие на своих местах, утыкаются в телефоны, читают книги или засыпают, свесив голову к коленям. Редко встречается кто-то, отвечающий взглядом на взгляд. Вот так Лим встает напротив и рассматривает, а человек, не подозревая, даже не поднимет глаз от экрана.

Она не пыталась понять, кем они являются в жизни, чем занимаются или прочитать по лицам их характер. Она отмечала горбинку на носу, полные губы, морщинки в уголках глаз — создавала мысленный портрет, так и не продолжив писать его на бумаге.

Порой Лим видела настолько прекрасное, эстетичное, что хотелось зарисовать сию же минуту. Но не могла же она достать блокнот и в транспорте в наглую начать писать, как это делают уличные художники. Почему-то казалось, что все будут заглядывать через плечо, комментируя ее работу, а объект внимания, заметив её взгляд, уйдет, презрительно посмотрев напоследок. Поэтому она могла лишь наслаждаться тонкими чертами лиц, точеным профилем, идеальными пропорциями тела, хоть такое выпадало и нечасто.

Лим как-то по-особенному любила смотреть на кисти рук. Некоторые были настолько удивительными, что хотелось прикоснуться к ним. И его руки свободно лежали на поручне, Лим вглядывалась в них, запоминая каждую деталь, словно хотела вырезать в памяти. Кожа слегка темновата. И, хоть все считали бледную кожу более аристократичной, такой цвет не портил, а создавал ещё более изящный образ. Возможно, это руки пианиста или скрипача, но мозолей на них не было, и выглядели они хоть и тонкими, но какими-то сильными и большими, способными защитить и удержать все, что дорого. Вены выделялись даже на его коричневой коже, и Лим почему-то сразу подумала о танцах. Выпирающие острые костяшки совсем не сложно представить, почему-то сбитыми в кровь. Длинные красивые пальцы с ухоженными ногтями, казалось, могли выполнять как аккуратную тонкую работу, так и тяжёлую физическую.

В мыслях промелькнуло, что она уже где-то видела эти руки, наверное, как-то встречались в поезде. Лим подняла взгляд, чтобы увидеть лицо парня, но не смогла из-за своего роста, большого расстояния и толпы людей.

* * *

— Я ушла, не жди меня, — крикнула мать, хлопая дверью. Данми лишь устало вздохнула и заложила ручкой исписанную наполовину страницу ежедневника.

А затем сладко потянулась, снимая большие очки в толстой оправе. Лим всегда улыбалась, когда видела её в таком виде, ведь в этих очках она была похоже на стрекозу. "Интересно, как там Лим?"

Очки были аккуратно отложены в сторону, и Данми вскочила со своего места, интенсивно растягиваясь, кости жалобно захрустели после сидячей работы. Она улыбнулась сама себе и спустилась на кухню, дабы набить щёки чем-нибудь съедобным, но в холодильнике снова ничего не оказалось.

— Ну блин, — коротко возмутилась Данми, выкладывая на стол свой скромный ужин, и обиженно надула губы.

Мать вечно пропадает на работе, выезжает на деловые поездки, проводит время на корпоративных вечеринках. Почему хоть один раз она не может остаться на ужин со своей дочерью?

Но Данми уже привыкла к такому равнодушию с её стороны. Родители развелись уже давно, тогда она была ещё совсем ребёнком и многое не понимала. Но даже в столь юном возрасте постепенно начинаешь осознавать непреодолимую пропасть в самом сердце их семьи. Было даже не больно, потому что Данми никак не могла поверить, что больше никогда они не увидят маму, пусть та была холодной и строгой, но всё же мамой, которую она так любила. Которая так просто отказалась от них.

Только повзрослев, Данми подумала, что родителей не в чем винить. Всё логично, зачем терпеть друг друга, если вы даже не можете долго находиться вместе в одной комнате? А любовь оказалась лишь максимализмом молодости, а свадьба — ошибкой, как и рождение ребёнка. Молодой матери оказалось в тягость заботиться о нём, ведь карьера важнее собственной семьи. И она, не раздумывая, оставила балласт за спиной, устремившись к вершинам профессии. Что же, добилась своего. Уважаемый человек, профессионал своего дела — богатые люди боролись за её внимание и качественные услуги. И она совсем не задумывалась о том, что потеряла нечто гораздо большее.

Данми с папой переехали в другой город, и отец переживал развод даже хуже дочери, потому что действительно любил. И он до сих пор не встретил женщину, которая смогла бы затмить его прошлое. Странно, что всё произошло именно так: целеустремлённая волевая девушка и работящий добрый парень. Всё могло бы произойти по-другому, но уже после рождения ребёнка она вдруг поняла, что совсем не готова к созданию семьи.

Они толком и не общались, лишь по праздникам мать соизволяла отправлять подарки своей дочери, но холодная атмосфера чувствовалась и тогда. Позже она переехала в другую страну. Дела, и без того замечательные, пошли в гору ещё больше, а Данми как раз должна была поехать по обмену на учёбу, и мать предложила пожить у неё этот семестр. Не то чтобы обрадовалась, просто поддерживала нейтралитет.

Перекусив, Данми плюхнулась на кровать и, взлохматив короткие волосы, принялась составлять список мест для посещения на завтрашний день, изучать карту, самым подробным образом разбираясь в переплетении узких улочек. После исполнения задуманного, в большой безразмерный рюкзак были небрежно закинуты необходимые для прогулки вещи и аккуратно упакованы профессиональная камера и ежедневник. Полосатая футболка и джинсовый комбинезон аккуратно разложены на стуле несмотря на то, что в шкафу творился хаос.

«Спокойной ночи, и к завтрашним свершениям!» — с довольной улыбкой Данми раскинулась звёздочкой на постели и уснула сладким сном в предвкушении нового дня.

* * *

На сегодня была назначена контрольная работа, но, как правило, к этому предмету все относились наплевательски. Не удивительно, что студенты опять опаздывали на пару, не успевая подготовиться, некоторые списывали напропалую, почти в открытую, совершенно не стесняясь.

Лим сидела рядом с Рю. И это не было так странно, потому что парты сдвинуты в целые ряды. Но Лим сейчас была этому рада. Как-то приятно и комфортно в его присутствии, и общество Рю не отталкивало ее. Лим заметила, что они чем-то похожи — он часто вел себя именно так, как она вела себя дома. И это притягивало. А ещё он не надоедал своей компанией, умел слушать, умел молчать. И хоть Лим была пока немногословна с Рюджи, казалось, что он замечает каждую мелочь в её настроении, он был весьма наблюдателен к людям.

Лим расслабленно заёрзала, устраиваясь поудобнее, и, облегчённо вздохнув, взглянула на Рю краем глаза. Он ещё не закончил, молниеносно строчил ответ на вопрос. Лим с интересом перевела взгляд на его листок, исписанный корявым подчерком, и вдруг обратила внимание на руки Рю. Ведь раньше толком не приглядывалась, да и знакомы они всего ничего, но мгновенно узнала сейчас эти руки. Ей хотелось прикоснуться к пальцам, сжимающим ручку так сильно, что жилки на тыльной стороне ладони выделялись ещё больше. Но, конечно же, Лим не сделала этого.

Перевела взгляд на лицо Рюджи. Сразу отметив его необычную внешность ещё при знакомстве, почему-то лишь сейчас стала вглядываться в это лицо. И необычность заключалась не в красивых чертах, а в том, как он себя подавал? И на первый взгляд он казался слегка чудаковатым.

В этой серой массе людей можно было сразу заметить его рыжие волосы, крашеные, ведь не могут же они быть настолько насыщенного цвета. А наличие нескольких проколов в ушах сразу определяло его в круги различных субкультур, носящих пирсинг. Порой Рю мог надеть и странную одежду, нечасто ведь на городских улицах встретишь человека в шляпе, тем более в соломенной, в бандане или с повязкой, поддерживающей волосы.

Хотя что можно счесть странным, а что — нет? И те, с кем Рюджи общался, уже давно перестали обращать на это внимание.