Гарри Поттер и Клятва Основателей (джен)

Гарри заснул, едва его голова коснулась подушки. А через мгновение их с Роном уже будила миссис Уизли.

— Вижу, сегодня не мне одному удалось выспаться, — сказал мистер Уизли, когда они спустились на кухню. Сидящие за столом Гермиона и Джинни тоже выглядели отдохнувшими. Будто не было вчерашнего серого утра: в окна лился яркий солнечный свет, и, когда Билл и Чарли вошли в комнату через заднюю дверь дома, друзья уже успели разделаться с яичницей с беконом и пили крепкий ароматный травяной чай.

— Доброе утро всем, — сказал Чарли, садясь рядом с отцом. Гарри заметил, что мешки под его глазами заметно уменьшились. — Сегодня наконец-то смог нормально заснуть, и, как вижу, не я один. Не надо, мам, — остановил он миссис Уизли, которая поспешила к нему с полной тарелкой, — мы с Перси позавтракали в кафе около дома.

— Сегодня будете на суде без меня — важная встреча, — произнёс Билл, присаживаясь рядом с братом.

— А где Перси? — спросил Рон.

— У него сегодня работа с самого утра, — ответил мистер Уизли, — он записал свои показания и уже передал их в Визенгамот.

— А с нами так же можно? А то перспектива снова просидеть весь день на суде не очень радует.

— Можно, если только ты сможешь доказать, что твои основные обязанности не терпят того, чтобы ты отсутствовал на рабочем месте, — с улыбкой заметил Билл.

— К тому же, не думаю, что ты обладаешь такой усидчивостью, как Перси, — добавил Чарли, — он засиделся почти до трёх ночи.

Рон насупился, но сидевшая рядом Гермиона положила голову ему на плечо, отчего тот тут же расплылся в улыбке.

Десять минут спустя, попрощавшись с миссис Уизли, все вышли во двор. Редкие облака прорезали ясное голубое небо, слабый ветерок колыхал верхушки деревьев на холмах.

— Встречаемся там же, где вчера, — сказал мистер Уизли и трансгрессировал первый, остальные за ним.

Снова служебный вход с проверкой детекторами лжи, атриум, лифты.

— Заседание начнётся через десять минут, так что сразу идите в зал, — сказал Билл, глядя на часы и выходя вместе с Чарли на своём этаже.

«Отдел тайн» — привычный холодный женский голос.

— Если так пойдёт дальше, — сказал Рон, когда они шли по коридору к лестнице, — то я потребую себе жалование как постоянный работник Министерства.

Друзья с улыбками поддержали его идею.

Заседание сегодня шло намного быстрее — или Гарри это просто так показалось. Народу в рядах заметно поубавилось — после произошедшего на вчерашнем суде над Амбридж многих отстранили от судебного процесса и велели передать показания в письменном виде. Кингсли невозмутимо сидел на своём привычном месте, рядом с ним — Элфиас Дож. Иногда Гарри бросал на них взгляды, особенно часто задерживаясь на министре. Но тот невозмутимо вёл заседание, изредка поглядывая в бумаги. О своей вспышке он, по-видимому, старался не вспоминать — во всяком случае упорно делал вид, будто ничего не произошло.

Среди знакомых Гарри Пожирателей сегодня судили брата и сестру Кэрроу. Алекто вошла в зал с гордо поднятой головой, села на кресло и вздрогнула только когда цепи обвились вокруг её рук. Обвинения, показания свидетелей, голосование. Приговор — пожизненное заключение в Азкабане. Женщина даже не сопротивлялась, когда мракоборцы выводили её за дверь.

Зато куда сложнее получилось с её братом. Когда Амикуса вели к креслу, он попытался вырваться, а оказавшись в цепях, сначала смиренно выслушал обвинения, а потом принялся убеждать судей в том, что полностью осознал свои ошибки, раскаивается в содеянном и клянётся, что никогда в жизни больше не будет иметь дело с Тёмными искусствами.

— Несмотря на добровольное признание вины, Визенгамот не может принять это как смягчающее обстоятельство по причине огромного количества пострадавших от ваших рук несовершеннолетних студентов Хогвартса в тот год, когда вы там работали, — медленно произнёс Элфиас Дож, и сидящий в кресле заметался, пытаясь вырваться. — Исходя из всего этого, я продолжаю настаивать на высшей мере наказания.

Судьи единогласно поддержали, и кричащего Амикуса Кэрроу увели из зала, попутно заткнув ему рот заклинанием.

— Он что, действительно решил, что ему поверят? — удивлённо спросил Рон у сидящего рядом Гарри. — И как только такой идиот в Пожирателях смерти мог оказаться?

Дни потекли быстро. Уже на следующее утро они встали сами ещё до прихода миссис Уизли. Позавтракали и отправились вместе со всеми в Министерство. Первые две недели поток обвиняемых и не думал уменьшаться — Визенгамот успевал за день рассмотреть около трёх десятков дел.

Все бывшие Пожиратели и самые активные сторонники Волан-де-Морта были приговорены к пожизненному заключению в Азкабане. Реакция на приговоры у всех была разной: некоторые принимали свою участь спокойно, некоторые — агрессивно. Находились даже те, кто всеми силами пытался убедить судей в своём искреннем раскаянии.

В один из дней Гарри стал свидетелем такого. Щуплый, дёрганый волшебник с густой шевелюрой и серыми, бегающими глазками, которому только что вынесли приговор (он состоял при дементорах в Азкабане и самолично довёл до смерти десятки людей), бросился на колени перед судьями и заверещал:

— Я не виноват, я был под заклятием Империус! Меня вынуждали всё это делать!

— Специальное расследование показало, что вы не подвергались никакому заклятию, а действовали по своей воле, Ланг, — невозмутимо произнёс Кингсли.

— Меня заставляли! Вы же видели дементоров, вы же знаете, как они могут влиять на людей! Я не мог сопротивляться, я был полностью в их власти! Я жалел всех заключённых, но не мог ничего сделать!

— Уведите его, — приказал Кингсли мракоборцам. Те схватили осуждённого и поволокли его к выходу. Ещё некоторое время визг «Я невиновен! Отпустите меня!» летал под сводами зала, а затем приглушённо раздавался в коридоре.

Одним из самых запоминающихся оказался суд над Яксли, проходивший в последнюю неделю июля, за несколько дней до дня рождения Гарри. Бывший Пожиратель восседал на кресле, словно король, и иногда презрительно окидывал взглядом ряды свидетелей и судей. Когда Кингсли зачитал обвинения и дал ему слово, Яксли сощурился так, что его глаз почти невозможно было разглядеть, и громко произнёс:

— Когда-то и я сидел на этом месте, Бруствер. Не так давно, к слову сказать. И чтобы осудить сотню магловских выродков (с рядов послышались недовольные выкрики, и мракоборец с палочкой наизготовку подошёл ближе), мне нужно было всего несколько человек. А вы здесь собрались и судите меня в полном составе, словно я какой-то поганый преступник.

Он скривил губы в презрительной гримасе и произнёс:

— Я не признаю ни одного обвинения. И требую справедливого суда равными мне. Я требую, чтобы все, в ком есть хоть капля поганой магловской крови (снова крики) покинули зал.

При этих словах он снова окинул взглядом ряды, ненадолго остановившись на Гермионе. Рон потянулся к палочке, но сидящий рядом Гарри остановил его.

Судьи проигнорировали слова Яксли и приступили к допросу свидетелей. На этот раз их было много — жертвы антимагловской политики, члены Ордена Феникса, сотрудники Министерства. Но бывший Пожиратель явно не был намерен сдаваться без боя. Он встревал в речь каждого выступавшего, оскорблял, задавал вопросы, чаще всего к делу не относящиеся:

— А я тебя помню, Питер. Тебя и твою жену-грязнокровку я засадил в Азкабан на пожизненное.

— Давно ли тебя назначили на этот пост, Квинт? Неужели не могли найти кого-то менее безмозглого?

— Минерва, попридержите язык, будьте любезны. А, впрочем, нет, продолжайте. Вы и так унизились, участвуя во всём этом.

В конце концов стоящий рядом мракоборец наложил на него заклятие немоты.

Судьи выслушали свидетелей и единогласно приговорили бывшего Пожирателя к пожизненному заключению.

— Вот что я вам скажу, — сказал Яксли, когда с него сняли заклятие и дали последнее слово. — Победитель всегда является судьёй, а побеждённый — осуждённым. Я не признаю решение этого судилища. Я рад, что меня приговорили к заключению — там, в Азкабане, все будут знать меня как проигравшего, но не сломленного. Я никогда — слышите меня? Никогда! — не склоню перед вами головы, поганое отребье.

Под крики и свисты сидящих мракоборцы вывели осуждённого из зала.

— Он держался так, словно это не его обвиняют, а он, — сказала Джинни вечером за ужином, когда они пересказали мистеру Уизли случившееся.

— В Министерстве он себя вёл так же, — добавил Рон, и Гарри догадался, что тот вспомнил своё общение с Яксли в тот день, когда они отправились за медальоном Слизерина.

— Яксли никогда не отличался примерным поведением и сдержанностью. Я не говорю уже про такт, — задумчиво произнёс мистер Уизли. — Однако я знаю, что тогда, семнадцать лет назад, он из кожи вон лез, чтобы не оказаться за решёткой, а потом вплоть до возрождения Волан-де-Морта усердно изображал из себя добропорядочного человека… в меру своих возможностей. Не думаю, что в Азкабане его гордость продержится долго.

В ту ночь Гарри долго не мог заснуть. В ушах всё ещё отчётливо гремел голос Яксли. Он был в ту ночь на Астрономической башне. А потом судил невиновных и отправлял их к дементорам. Гарри очнулся только когда почувствовал, как в кожу ладоней больно впиваются ногти — так сильно он сжал кулаки под одеялом и не заметил.

На следующий день в суд привели Фенрира Сивого. Оборотень вошёл в зал, связанный по рукам и ногам, вели его не двое, а четверо мракоборцев, ещё с дюжину стояли по краям площадки, нацелив палочки на обвиняемого. Кресло, в которое его посадили, не ограничилось руками, а приковало Сивого так, что тот не мог пошевелить ни одной частью тела.

— Фенрир Сивый, — прозвучал голос Кингсли, и Гарри на мгновение услышал знакомые нотки. Именно так начинался суд на Амбридж. Впрочем, министр быстро взял себя в руки и дальше продолжал уже спокойно. Против обвиняемого свидетельствовало очень много людей, заседание продолжалось почти два часа, а когда был вынесен приговор, аплодисменты в зале суда не прекращались несколько минут.

Мракоборцы вновь взялись за верёвки, которые положили на пол, когда Сивого усадили в кресло. Но едва цепи спали с обвиняемого, как оборотень испустил громкий зловещий рык и рванулся к возвышению, на котором сидели судьи. На этот раз мракоборцы среагировали молниеносно — длинные тонкие нити, вылетевшие из нескольких палочек, словно хлысты, огрели Сивого по спине, животу, голове и ногам, и тот, взвизгнув, с шумом упал на пол.

— Петрификус Тоталус! — прокричал один из мракоборцев, и через несколько минут парализованного оборотня отлевитировали из зала суда.

— Думаю, когда его посадят в Азкабан, то с цепи уже не будут спускать до конца жизни, — произнёс Гарри, глядя, как закрывается входная дверь.

В этот же день заканчивались суды над Пожирателями смерти и самыми рьяными сторонниками Волан-де-Морта. Следом должны были идти министерские служащие. Обвиняемых по-прежнему было немало, но теперь присутствие Гарри и остальных почти не требовалось. Приговоры выносились гораздо мягче, самый большой срок, назначенный Визенгамотом, составлял шесть лет тюремного заключения. Многие сотрудники Министерства были оправданы, однако для них всё равно вводились ограничения.

— Сегодня был суд по делу Пия Толстоватого, — рассказывал мистер Уизли, сидя вечером после работы в гостиной. — Визенгамот принял во внимание тот факт, что всё время нахождения на посту министра магии и некоторое время до этого он был под действием заклятия Империус. Его оправдали, однако запретили занимать руководящие посты, сейчас он вернулся в Отдел магического правопорядка. А вот Ранкорн так легко не отделался — огромный штраф и пожизненный запрет занимать какие-либо должности в Министерстве.

— Получается, многим вот так удаётся избежать Азакабана? — спросил Рон, сидевший на полу возле кресла, прислонившись спиной к ногам Гермионы и просматривая «Ежедневный пророк». Информация о приговорах в эти дни публиковалась там на первой странице — её сообщал репортёрам, которых не пускали на заседания, представитель Министерства. Последнее, кстати, часто слыло причиной появления в газете крайне негативных отзывов о излишней скрытности новой власти.

— Рон, ты должен понимать, что не стоит подозревать всех и каждого в том, что они носились на побегушках у Волан-де-Морта, — наставительно сказал сыну мистер Уизли. — Немало сотрудников Министерства даже после установления его власти продолжали работать по своей воле, но не потому, что поддерживали Пожирателей. Многие были в неведении и предпочитали не задавать лишних вопросов. Часто люди всё прекрасно понимали, но не могли выступить открыто, опасаясь за жизни себя и своих близких. И не забывай, что мы с Перси какое-то время тоже работали в Министерстве при Толстоватом. Если сейчас осудить всех, кто после тех событий не бросил работу и не ушёл в подполье — так и трёх Азкабанов не хватит, а в Министерстве останется работать от силы десяток человек.

Гарри невольно вспомнил слова, которые Сириус сказал ему несколько лет назад: «человечество не делится на хороших людей и Пожирателей смерти».

— Мы по возможности стараемся сохранить как можно больше хороших сотрудников, — между тем продолжил мистер Уизли. — Разумеется, лишь после того, как будет доказано, что они не были замечены в каких-либо связях с Волан-де-Мортом и его приспешниками. Недавно к нам заходил Корнелиус Фадж…

— Что? — разом воскликнули все сидящие в комнате.

— Он покинул Министерство в первый же день переворота и бежал из страны. О падении Волан-де-Морта узнал совсем недавно — уж не знаю, в каких диких местах он отсиживался — вернулся и сразу попытался переговорить с Кингсли, но тот был на суде, и поэтому Фаджа отвели ко мне.

— И о чём вы говорили? — спросила миссис Уизли. — Неужели он, после всего, что сделал, попытался…

— Именно так, — мистер Уизли кивнул. — Он сказал, что хочет быть полезен нам на своём старом посту советника и ответственного за связи с премьер-министром маглов. Вот только… кхм… Кингсли и сам прекрасно с этим справляется. Тогда Фадж попытался напроситься на какую-нибудь руководящую должность, однако я сразу же дал ему понять, что его присутствие на таких постах нежелательно, предложил взамен работу в отделе под своим началом, но он сразу же отказался и ушёл.

— Видимо, считает не руководящую должность ниже своего достоинства, — с отвращением произнёс Гарри.

— Думаю, так оно и есть, — согласился с ним мистер Уизли, — во всяком случае, не уверен, что мы теперь его скоро увидим.

Весь следующий день у ребят был свободным. Наконец-то они получили возможность поспать в своё удовольствие, а всё остальное время до темноты играли вчетвером в квиддич. Так как «Молнию» свою Гарри в прошлом году потерял, летал он теперь на одной из мётел семьи Уизли, но даже не слишком быстрый полёт привёл его в настоящий восторг: ведь именно здесь, высоко над землёй, Гарри снова ощутил то приятное чувство свободы и восторга, которого так не хватало ему весь прошлый год. Он взлетал выше облаков, проделывал безумные акробатические трюки, пару раз едва не сорвался с метлы, а когда приземлился на землю, выслушал небольшую гневную тираду от Джинни, которая, впрочем, быстро закончилась признанием, что это был просто великолепный полёт. Рон и Гермиона стояли рядом и улыбались, а когда дело дошло до поцелуев, тактично сделали вид, что слишком увлечены разговором друг с другом.

Вечером за ужином обсуждали предстоящий день рождения Гарри.

— Кого бы ты хотел пригласить? — спросила миссис Уизли.

— Честно говоря… — начал было Гарри, но запнулся. Он до сих пор не думал, как отпразднует своё восемнадцатилетие, — даже не представляю.

— Двор будет полностью в твоём распоряжении, дорогой. Мы могли бы поставить тот большой шатёр, который был на свадьбе Билла и Флёр, расставить столы…

— Миссис Уизли, что вы, — воскликнул Гарри, протестующе взмахивая руками, — это же обычный день рождения, а не какой-то там официальный приём.

— Уверена, что многие твои друзья захотели бы тебя поздравить, — не отступала миссис Уизли, — а я буду очень рада, если ты как следует повеселишься. И, если честно… мы решили, что это будет для тебя лучшим подарком — шумная вечеринка, которую ты заслужил после всего, что сделал для нас для всех.

— Миссис Уизли, ну правда, может всё-таки не стоит…

— Зря ты так, — весело сказал Рон, — сам знаешь: когда моя мама приняла решение, то очень трудно будет убедить её отказаться от него.

— Ну хорошо, — сдался, наконец, Гарри. — Я тогда схожу завтра в «Гринготтс», сниму денег со счёта — нужно будет купить всё необходимое.

— О, нет, об этом даже не думай, — сказала миссис Уизли. — это ведь будет наш общий подарок тебе.

— Что? — Гарри почувствовал, как у него стремительно краснеют уши. — Нет, я так не могу, вы же…

— Это не такие большие хлопоты, милый, — лицо миссис Уизли расплылось в улыбке, — так что даже не переживай.

Гарри ещё попытался сопротивляться, но, поняв, что это бесполезно, опустил руки и отступил. Но про себя поклялся, что при первой же возможности обязательно отблагодарит Рона и его семью так, как они и мечтать не могли.

Утро его дня рождения выдалось тёплым и ясным. Чистое, без единого облачка, голубое небо, через распахнутое настежь окно в комнату проскальзывали золотые солнечные лучи. Один из них пробежал по лицу Гарри и заставил его открыть глаза.

— Ну что, дружище, с днём рождения, — сказал сидевший на кровати с книгой в руках Рон. В следующее мгновение он отбросил её в сторону, достал из-за спины свёрток, обёрнутый в красивую подарочную бумагу, встал и протянул её Гарри. — Это тебе от нас с Гермионой.

Гарри вскрыл пакет — и обнаружил небольшую шкатулку, внутри которой лежала тяжёлая золотая печать. Он взял её в руки, медленно перевернул, чтобы осмотреть рисунок. По краям оттиска волнами шли широкие ленты, в месте их пересечения, внизу, стоял, высоко подняв голову, красивый гордый олень. А в самом центре печати была вытесана большая буква «П».

— Это печать твоей семьи, — сказал с улыбкой Рон.

У Гарри задрожали руки. Он не мог поверить своим глазам, не в силах был вымолвить ни слова.

— Но… но откуда…

— Нравится? Скажи спасибо Гермионе — это всё она. Вычитала о ней в какой-то книге, что-то там про старинные волшебные фамилии. И загорелась идеей найти её и подарить тебе. Уж и не помню, сколько писем мы отослали, сколько магазинов по скупке ценных предметов в Косом переулке обошли. Но в итоге всё же отыскали, — лицо Рона ещё сильнее расплылось в улыбке. — Она принадлежала твоему деду, Флимонту Поттеру, он был очень богатый и влиятельный человек, оказывается. Но, к сожалению, не успел передать её твоему отцу. А может, и к счастью, ведь иначе мы бы, наверное, так и не смогли её найти. Ну как, тебе нравится?

— Господи, Рон, конечно! — Гарри вскочил, бросился к другу и крепко сжал его в объятиях.

— Да я уж вижу, смотри, в такой восторг пришёл, просто голову потерял, — усмехнулся Рон. — Ладно, одевайся и пойдём скорее вниз, я умираю с голоду.

Они спустились на кухню, где их уже ждало всё семейство Уизли, Гермиона и Флёр.

— Доброе утро, сони, — весело приветствовала их Джинни, — мы уж думали, что не дождёмся вас.

— Это всё Гарри, — сказал Рон, притворно насупившись. — Спал до последнего, а я не решался будить.

— Как тебе наш подарок?

— Он просто чудесный, Гермиона, — сказал Гарри, сжимая её в объятиях, как и Рона.

— А что вы подарили? — спросила миссис Уизли, и Гарри рассказал всем собравшимся за столом о семейной печати. — Какой великолепный подарок! Вы огромные молодцы.

— Да, это действительно так, — поддержал жену мистер Уизли, — реликвия семьи Поттеров должна храниться у Гарри.

Все принялись за завтрак, попутно вручая имениннику подарки. Билл с женой подарили великолепный набор по уходу за волшебной палочкой (невольно Гарри вспомнил церемонию проверки палочек перед Турниром Трёх Волшебников, а, поймав улыбающийся и подмигивающий взгляд Флёр, понял, что не ему одному это пришло на ум), Чарли — нагрудный знак в виде Венгерской Хвостороги («я помню, у тебя с ней особые отношения», сказал он под весёлый смех всех остальных), Перси — золотую перьевую ручку, Джордж — новый, ещё не поступивший в продажу, товар из магазина «Всевозможные волшебные вредилки» («наше последнее с Ли изобретение»): миниатюрное поле для квиддича с носящимися по нему игроками, и бладжерами, и рукоплещущими на трибунах зрителями. Гарри был просто поражён всем этим великолепием и уже не находил слов благодарности.

— Подарок от меня и ещё нескольких человек будет чуть позже, — улыбаясь, сказал мистер Уизли, — его ещё не доставили.

— Но я думал, что всё, что сегодня будет — и есть ваш подарок, — удивлённо сказал Гарри. — Это и так то, о чём я не мог и мечтать.

— Подожди, — сказал Перси, загадочно улыбаясь, — думаю, когда ты увидишь его, то тут же возьмёшь свои слова обратно.

После завтрака Гарри хотел было отнести подарки в свою комнату, но его остановила Джинни, взяв за руку и прошептав:

— Пойдём.

Они поднялись на второй этаж, зашли в её комнату. Едва за ними закрылась дверь, Джинни повернула Гарри к себе, и через мгновение он забыл обо всём, когда она прижалась своими губами к его. Он помнил тот поцелуй, год назад, просто не мог забыть. Но то, что было сейчас, не шло с ним ни в какое сравнение. Она нащупала рукой его волосы, вцепилась в них тонкими длинными пальцами. И по всему его телу словно пробежал электрический разряд. Он обхватил её обеими руками за талию, поднял над полом и не отпускал, наверное, несколько часов, дней, месяцев, лет…

Наконец она чуть отстранилась, и он поставил её на пол. Оба тяжело дышали. Джинни взяла его за руку, медленно повела в сторону кровати, усадила на неё, а сама села ему на колени.

— Я не могла подарить мой подарок при всех. Это очень личное, Гарри. Это касается только нас двоих.

Он молчал, наблюдая за каждым её движением. Джинни чуть подвинулась вперёд, взяла с кровати длинный тонкий футляр.

— С днём рождения, — прошептала она, медленно кладя его ему в руки.

Гарри открыл футляр — и обнаружил внутри медальон на золотой подвеске. Он имел форму сердца, точнее, одной её половинки. Догадка осенила его в следующее мгновение.

— Вторая будет у меня, — сказала Джинни, потянулась к шее, запустила пальцы под футболку и медленно вытянула точно такой же золотой медальон со второй половинкой сердца. — Надень, я покажу тебе кое-что.

Гарри не заставил просить себя дважды — взял медальон, перекинул цепочку через голову.

— Смотри, — с этими словами Джинни взяла его половинку и поднесла к своей. В то же мгновение они слились в одно цельное золотое сердце, которое засияло так, что Гарри зажмурился. А затем медальон раскрылся — и перед их глазами возникло изображение Джинни в спортивной форме, бросающейся в объятия стоящего в дверном проёме ошеломлённого, растерянного Гарри. А через мгновение они слились в поцелуе. Это был их первый поцелуй. Он знал, что она запомнит его на всю жизнь. Как и он.

— Никогда не расставайся с ним, — тихо произнесла Джинни, склонившись к самому его уху, — и я всегда буду с тобой. А я никогда не расстанусь со своим, и ты всегда будешь со мной.

Гарри повернулся и поцеловал её со всей любовью, всей нежностью, всем тем, что не мог передать словами. Они ещё долго потом лежали на кровати, обнявшись, и разговаривая обо всём на свете. Несколько раз в коридоре слышались шаги, но тут же пропадали где-нибудь на лестнице. Наконец они решили спуститься во двор, где в самом разгаре шли приготовления к вечернему празднику.

Миссис Уизли и Флёр были на кухне, и, по-видимому, не собирались выходить оттуда ещё как минимум несколько часов. На дворе Билл, Чарли, Перси, Рон, и Гермиона уже успели поставить золотой шатёр и теперь переправляли туда столы и стулья.

— Ну наконец-то, а я уже начал беспокоиться, — весело сказал Рон.

— Хорошо хоть не пошёл проверять, — тихо произнесла Джинни на ухо Гарри, и тот засмеялся.

Гости стали собираться после обеда. Первыми прибыли школьные друзья: Невилл, Дин и Симус. За ними — Парвати, Лаванда и Полумна. Последняя была в той же ярко-жёлтой мантии, в которой приходила на свадьбу Билла и Флёр — очевидно, она была её любимой — в ушах — неизменные серьги-редиски, на голове венок из одуванчиков.

— Я сама его сплела, из цветов, растущих вокруг дома, — сказала Полумна, когда Джинни выпустила её из объятий. — Тебе сегодня восемнадцать, Гарри? Очень хорошая дата. И очень хороший возраст. Половина жизни осталась позади.

При этих словах Гарри поперхнулся сливочным пивом, а стоящие вокруг друзья рассмеялись.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мне осталось не так уж и много? — спросил, смеясь, Гарри, стирая капли напитка с подбородка.

— Нет, не хочу, — загадочно произнесла Полумна, — но ведь юность — тоже жизнь. И она тоже когда-нибудь заканчивается.

— По крайней мере, за кого я точно никогда не буду переживать, так это за неё, — сказал другу Рон, когда они отошли к столу за сэндвичами.

Гости продолжали прибывать, и к шести вечера под шатром почти не осталось свободных мест. Когда все расселись, миссис Уизли взмахнула палочкой, и из кухни стали медленно вылетать и приземляться на столы всевозможные угощения. Такого изобилия и разнообразия блюд Гарри не видел даже в Хогвартсе. И в этот момент ему вновь стало стыдно за то, что он доставил столь любимому им семейству такие хлопоты.

— Знаю, о чём ты думаешь, — сказал сидящий рядом Рон, уплетая за обе щеки картофельную запеканку с мясом, — не стоит корить себя, моим родителям это только в радость.

— Да, но ведь… столько хлопот, — смущённо ответил Гарри, глядя в свою полупустую тарелку.

— Пойми — то, что произошло в Хогвартсе, — голос Рона дрогнул, — сильно подкосило всех нас. Отцу и остальным, кто работает, проще — у них сейчас прорва дел, есть чем забить голову, чтобы отвлечься. А мама целыми днями сидит одна, и никаких занятий, кроме работы по дому, у неё нет. Ей ведь очень тяжело, даже не представляешь, как. Но она держится, ни за что не подаст виду. И очень рада возможности заняться чем-то посторонним — хоть какая-то возможность отвлечься.

— Спасибо, Рон, — тихо произнёс Гарри, — я действительно об этом совершенно не подумал.

— Я бы хотел произнести тост, — Гарри оглянулся и увидел, как мистер Уизли встал со своего места, держа в руках бокал. Все поспешно присоединились к нему. — Впервые я познакомился с Гарри Поттером шесть лет назад, когда мои младшие сыновья привезли его к нам в дом, спасая от его… весьма необычной родни. Я был очень рад, когда узнал, что мой сын Рон и Гарри, как только познакомились, сразу же стали лучшими друзьями. Их дружба проверена годами, и Гарри за это время успел спасти жизнь почти каждого члена нашей семьи, иногда и не раз. Сегодня этот юный волшебник справляет своё восемнадцатилетие, и я хочу от всего сердца пожелать, чтобы всё то плохое, что он пережил за прошедшие годы, как можно скорее забылось, а впереди его ждала долгая и счастливая жизнь. За Гарри Поттера!

— За Гарри Поттера! — разнеслось под сводами шатра.

Вечер удался на славу — после первых блюд подали десерт, а самым лучшим угощением был огромный праздничный торт. Он был выполнен в виде Хогвартса, а вложенные в него миниатюрные разноцветные хлопушки выстреливали ежесекундно, отчего казалось, что над замком был настоящий салют.

— Мы сначала хотели сделать его в виде двух фигурок: твоей и Волан-де-Морта, сражающихся при всех в Большом зале, — сказал Гарри Джордж, когда он потянулся уже за третьим куском торта — такой он был вкусный, — но мама строго-настрого нам запретила. В итоге пришли к компромиссу — сделали в виде празднующего победу Хогвартса.

После десерта приступили к поздравлениям. Гарри ещё никогда не получал столько подарков. Футляр для очков из драконьей кожи, набор шахмат, в которых фигурками были знаменитые волшебники и волшебницы прошлого, большущая упаковка обожаемых им сдобных котелков, фотоальбом «Легенды квиддича двадцатого столетия», новая парадная мантия, и многое, многое другое. Очень обрадовал Гарри подарок Кикимера — эльф-домовик выступил из толпы, и, пропищав: «Подарок любимому хозяину от его старого, преданного Кикимера» вручил вытесанную из цельного куска дерева статуэтку, которая изображала его, Гарри, стоящего на квадратном постаменте с палочкой наизготовку, слегка отклонившегося назад и напряжённо всматривающегося вдаль. Местами его изображение было выполнено неправильно, чуть кривовато, но всё равно было видно, что сделавший статуэтку очень старался.

— Кикимер сам её вытесал, хозяин Гарри. Кикимер старался, чтобы всё было максимально похоже.

Гермиона переводила взгляд с домовика на Гарри, не скрывая проступившего на лице умиления.

— Спасибо тебе огромное, Кикимер. Она просто великолепна, я обязательно поставлю её в своей спальне.

Эти слова привели эльфа в неописуемый восторг.

Но самый неожиданный сюрприз ожидал Гарри, когда день почти подошёл к концу, а багровое солнце медленно приближалось к горизонту. Гарри стоял в саду в окружении друзей, когда его окликнули. Он повернулся и увидел стоящего возле калитки Кингсли Бруствера. Постепенно все заметили министра, и по двору пробежал вздох удивления.

— Прошу прощения за столь неожиданный визит, Гарри.

— Нет-нет, что вы, министр, мы всегда рады вас видеть, — смущённо ответил тот и тут же замолчал, поразившись сказанному самим же собой. При этих словах Кингсли нахмурился.

— Я, конечно, привык, что ко мне так обращаются, хоть это было и сложно, — сказал он, и стоящие поблизости рассмеялись, — но мне будет очень приятно, если бы ты по-прежнему называл меня по фамилии, как раньше. Согласен?

— Да… конечно, — нерешительно произнёс Гарри. Кингсли улыбнулся и подошёл поближе.

— Я пришёл, чтобы сделать две очень важные вещи. Артур рассказал мне о том, как было воспринято моё поведение во время суда над Амбридж. Это было неприемлемо, и мне жаль, что вы стали свидетелями этого. На мгновение гнев взял надо мной верх, я забыл, где я нахожусь, забыл, что я министр магии, что должен подавать пример другим волшебникам, а случившееся только нанесло вред. Надеюсь, вы не в обиде на меня за это.

Друзья переглянулись и покачали головами.

— Всё хорошо, когда перед тобой Амбридж, каждый может сорваться, — житейски заметил Рон.

— Я приму меры для того, чтобы впредь подобное не повторилось, — с улыбкой сказал Кингсли и продолжил. — А сейчас я хочу поздравить тебя, Гарри, с днём рождения. Такого волшебника, как ты, ещё никогда не было. Ты спас нас, ты спас весь магический мир, и мы все перед тобой в неоплатном долгу.

— Спасибо огромное, Кингсли, — тихо произнёс Гарри. Хоть он и знал его задолго до того, как тот стал министром магии, некоторая отстранённость между ними теперь не могла не появиться.

— А раз мы все перед тобой в долгу, то я, как человек, выражающий общую волю, хочу вручить тебе кое-что. Считай это подарком от всех благодарных магов и волшебниц нашей страны.

Кингсли отошёл, уступив место мистеру Уизли, сжимавшему в руках длинный, обёрнутый в золотую бумагу свёрток. Гарри медленно принял его и по первым же ощущениям понял, что там. Повернулся, осторожно положил свёрток на ближайший стол. Друзья и гости мгновенно обступили его и стали следить, как Гарри медленно разрывал бумагу.

Внутри лежала новая спортивная метла. Идеально ровные прутья, чуть изогнутый корпус. Древко отполировано до блеска и блестит так, что глазам больно.

— «Старсуипер-18». Новейшая модель, сделана на заказ, — раздался за спиной полный гордости и удовольствия голос мистера Уизли. — Самая быстрая метла в мире: за пять секунд развивает скорость в двести миль в час.

Гарри не видел ничего. Всё его естество было сосредоточенно на том чуде, что лежало сейчас перед ним. Он медленно протянул руки и поднял метлу. По рядам всех собравшихся пронёсся вздох восхищения. Гарри повернулся и встретился взглядом с улыбающимися мистером и миссис Уизли, Кингсли, Биллом, Чарли и Перси. Он хотел что-то сказать, но в горле у него пересохло.

— Не стоит благодарности, — сказал мистер Уизли. — Это не только от нас — это от всех, кто присутствует сегодня здесь. От каждого чародея Британии.

— Ну же, Гарри, давай, опробуй её, — воскликнул Хагрид, возвышающийся над всеми гостями.

Гарри не понимал, что делает, всё происходило рефлекторно. Он оседлал «Старсуипер» и через мгновение на глазах у поражённо наблюдающей за ним толпы взмыл в тёмно-синее небо, на котором уже появились первые звёзды, и, как пуля, помчался навстречу сияющему закату.

* * *

В августе суды подходили к концу. Гарри и остальных теперь вызывали ещё реже. Все основные обвиняемые уже были посажены, а оставшиеся — в основном министерские работники — теперь либо приговаривались к штрафам, либо к дисциплинарным взысканиям.

В последний раз они присутствовали на суде почти неделю назад, и теперь казалось, что больше они Визенгамоту не понадобятся.

— Отец сказал, что через два дня последнее и очень важное заседание, — сказал Рон однажды вечером, когда они вчетвером сидели в его комнате, — и нам обязательно надо на нём присутствовать.

— А что там будет? — спросила Гермиона, которая сидела с книгой в изголовье кровати, положив ноги Рону на колени и поглаживая свободной рукой Живоглота. Кот разлёгся рядом с ней и довольно урчал.

— Он сказал, что не имеет понятия, — Рон пожал плечами. — Знает только, что мы должны будем на него прийти

Гарри медленно перебирал волосы лежащей на его груди Джинни и пытался вспомнить, кого из известных ему Пожирателей ещё не успели осудить. Вроде бы все уже были приговорены…

И тут его осенило.

— Малфой, — сказал он вслух. И тут же пояснил, когда все удивлённо посмотрели на него. — Их ещё не приводили в суд. Скорее всего, завтра они и будут.

— Я совсем забыла про них, — сказала Гермиона, — столько Пожирателей видела за последние недели, а про Малфоев и не вспомнила.

— Да, но они ведь тогда почти не сражались, — неуверенно произнёс Рон, — ходили по залу, искали сына. А ещё, Гарри, ты говорил…

— Что Нарцисса Малфой сказала Волан-де-Морту, что я мёртв, да. Возможно, завтра это нам и придётся рассказывать.

— Ты думаешь, они не захотят осудить Люциуса Малфоя? — спросила Джинни. — После всего, что он сделал?

— Не так уж и много он… — начал было Рон, но Гермиона едва заметно, но, видимо, весьма ощутимо придавила его ногу, так как он мгновенно затих, а через секунду произнёс, краснея, — то есть я хотел сказать, он ведь предал Вы-Знаете-Кого тогда, в Хогвартсе. Может быть, это ему и зачтётся.

Гарри сразу понял странный поступок Гермионы — шесть лет назад именно Люциус Малфой подбросил Джинни дневник Тома Реддла, который позже доставил им всем море неприятностей, а ей самой едва не стоил жизни.

— Достаточно того, что он был в Отделе Тайн, что пытался убить нас, — сказала Джинни, — а то, что он испугался Волан-де-Морта и решил в последний момент перестать сопротивляться, ещё не снимает с него вины.

— Я слышал, он согласился на сотрудничество с Министерством, сдал им очень много Пожирателей и их сторонников, — сказал Гарри, — думаю, это ему точно зачтётся.

— Это просто отвратительно, — в негодовании произнесла Гермиона. — Так ведь любой бывший преступник может получить свободу, стоит ему только сдать своих сообщников. Как Каркаров, помните?

— А что случилось с Каркаровым? — спросила Джинни, переведя взгляд с Гермионы и Рона на Гарри. Тот вспомнил, что никогда не рассказывал ей о том, что увидел в Омуте памяти три года назад.

— Это было незадолго до третьего задания Турнира Трёх Волшебников… — начал Гарри и быстро поведал о событиях того давнего судебного заседания. Когда он закончил, лицо Джинни помрачнело.

— Похоже, Люциус Малфой надеется таким же способом выбить для себя и своей семьи прощение за всё, что совершил, — сказала она. — Если это так, то я не вижу смысла нам участвовать в суде.

— Я думаю, даже если бы не было таких смягчающих обстоятельств, то в Азкабан бы отправили только Малфоя-старшего: его жена и сын не запятнали себя серьёзными преступлениями.

— Они ведь сотрудничали с Пожирателями!

— Да, но мать Малфоя спасла меня, ты не забыла?

— Хорошо, но на шестом курсе он весь год пытался убить Дамблдора, — сказала Гермиона.

— Однако не смог. А потом, когда у него были все возможности — в ту ночь, на Астрономической башне — он не сделал этого. Не сделал, даже когда Кэрроу и остальные чуть ли не силой заставляли его произнести заклятие.

— Похоже, Дамблдор тогда сделал всё возможное, чтобы Малфой не стал убийцей, — задумчиво произнёс Рон

— А потом, в поместье, помните? — сказал Гарри. — Он узнал меня, но ничего не сказал Беллатрисе.

При этих словах все замолчали. Воспоминания о том ужасном дне до сих пор давались им очень нелегко.

— Жаль, мама одна разделалась с ней, — дрожащим голосом произнесла Джинни. — Знай я тогда, что она творила с тобой, Гермиона, я бы бросилась на неё и растерзала на куски. Без всякой магии.

Гарри был полностью с нею согласен. Иногда, в глубине души, он на короткие мгновения жалел, что не смог полноценно использовать на Беллатрисе Круциатус тогда, в Министерстве.

— Давайте уже ложиться, время позднее, — сказала Гермиона, глядя на часы и поднимаясь с кровати Рона. В очередной раз с улыбкой посмотрела на деревянную статуэтку — она теперь украшала тумбу возле кровати Гарри. Джинни тоже нехотя поднялась.

— Спокойной ночи, — сказала Гермиона, целуя Рона. Джинни обвила руками шею Гарри.

— Всё-таки знаешь, хорошо, что ещё год мы проведём в относительном покое, — весело сказал Рон, когда они переоделись в пижамы и легли в кровати. — Нас потом ждёт очень напряжённая работа.

— Только как бы её всю не сделали сейчас, пока мы будем готовиться к экзаменам. — сказал Гарри и, сопровождаемый смехом Рона, взмахом волшебной палочки затушил в комнате свет.

Их разбудил раскат грома. Дождь лил как из ведра, по окну стекали толстые струи, на подоконнике успела набраться небольшая лужица.

— В такую погоду только дома сидеть, — недовольно произнёс Рон, закрывая окно. — Надеюсь, мы трансгрессируем сразу же в Министерство.

Спустя час, промокшие и злые, они стояли в атриуме возле дежурного колдуна и ждали, пока тот закончит регистрацию их палочек.

— Ходим сюда чуть ли не каждый день, нас уже в лицо всех должны узнавать.

— Рон, таков порядок.

— Знаю, Гермиона, просто плохо позавтракал.

— Да, думаю, третья порция тебе бы не повредила.

— Ой, Джинни, помолчи лучше.

Покончив со всеми формальностями, они привычной дорогой спустились на нижний уровень и прошли коридорами к залу. У самой двери стояли два мракоборца, но выглядели они гораздо менее напряжённо, чем их коллеги, когда суды только начинались. Да и в целом серьёзные охранные меры постепенно были свёрнуты. В коридоре сидело три человека, казалось, полностью ушедших в свои мысли, судя по их пустым выражениям на лицах. Однако при виде Гарри и остальных семейство Малфоев тут же пришло в себя.

Стараясь не смотреть на них, друзья вошли в зал. И встали на входе, точно громом поражённые. Все ряды были забиты людьми. Но самое удивительное — это то, что многие из них держали на коленях массивные фотоаппараты, а у других в руках были блокноты.

— Это что, репортёры? — шёпотом спросил Рон.

— И, похоже, обычные зрители, — сказал Гарри, кивая.

— Но ведь заседания закрытые. Почему они вдруг решили всё поменять? — растерянно произнесла Гермиона.

Джинни молча осматривала ряды сидящих.

— Проходите, мы начинаем, — донеслось с возвышения для судей. Кингсли и Дож сидели на своих привычных местах.

Друзья сели, и заседание началось.

Первым в зал вошёл Люциус Малфой. Мракоборцы шли за ним чуть в отдалении. Когда он сел в кресло, цепи чуть шевельнулись, но почти сразу же снова замерли.

— Люциус Малфой, вы были вызваны в Визенгамот для того, чтобы ответить за совершённые вами деяния, — обыденно начал Кингсли. — Вам предъявляются следующие обвинения…

Заскрипели перья в блокнотах журналистов, защёлками многочисленные фотоаппараты

— Похоже, за преступника его тут не особо держат, раз даже не приковали цепями. — прошептала Джинни.

— Глянем, что будет дальше, — сказала Гермиона. Кингсли тем временем закончил с обвинениями и приступил к допросу свидетелей.

— Люциус Малфой присутствовал при возрождении Волан-де-Морта на кладбище три года назад, — рассказывал Гарри. — Через год, когда я и ещё несколько человек оказались в Отделе Тайн…

Рассказ не занял много времени. Но каждое его слово сопровождалось равномерным скрипом многочисленных перьев и щелчками фотоаппаратов. После Гарри выступило ещё несколько человек, и началось оглашение приговора.

— Люциус Малфой, ваша вина как Пожирателя смерти и сторонника лорда Волан-де-Морта полностью доказана. — сказал Кингсли. Сидящий на кресле обвиняемый опустил взгляд и чуть склонил голову. Снова послышались скрипы и щелчки. — Однако с учётом обстоятельств, таких, как ваш отказ от участия в сражении в Хогвартсе, а также активное дальнейшее сотрудничество с Министерством в поисках и поимке бежавших Пожирателей смерти и их соратников, выношу на решение Визенгамота следующий приговор: лишить Люциуса Малфоя и членов его семьи возможности занимать в дальнейшем какие-либо посты в Министерстве магии. Назначить штраф в сто тысяч галлеонов. Поместить семью Малфоев под домашний арест сроком на один год. А также установить над ними постоянное наблюдение уполномоченными сотрудниками Отдела обеспечения магического правопорядка. Кто за приговор, прошу поднять руки.

Решение было принято почти единогласно. Зал зааплодировал, а Люциус Малфой встал и медленно двинулся по направлению к двери.

— Его же почти не наказали, — с негодованием сказала Джинни. — Это же просто несправедливо!

— Думаю, не так уж для него всё и радужно, как ты думаешь, — сказал Рон. — Сто тысяч галлеонов — это огромные деньги. Кроме того, они теперь не смогут получать протекцию у Министерства, а ещё этот домашний арест на год. Представь — весь год просидеть в четырёх стенах — это же просто с ума можно сойти!

После Люциуса Малфоя были вызваны по очереди его жена и сын. Оба были оправданы, причём особый интерес у всех вызвали показания Гарри, где он рассказал, как Нарцисса спасла его в Запретном лесу. Драко Малфой сидел, склонив голову, не смотря ни на кого и не произнеся ни единого слова. Лишь когда он поднимался с кресла, Гарри на короткий момент поймал его взгляд.

— Получается, всё? — спросил Рон, когда за Малфоем закрылась дверь.

— А сейчас мы переходим к последнему на сегодняшний день — и последнему во всей этой долгой череде судов — делу, — громко сказал Кингсли и все взгляды мгновенно устремились на него. — Обвинения выдвигаются Северусу Снеггу.

В зале повисла гробовая тишина. На Кингсли шокированно смотрели судьи, свидетели, простые зрители, репортёры, фотографы. Гарри почувствовал, что у него отвисла челюсть, и поспешил закрыть рот. Как он мог забыть…

— Северус Снегг обвиняется в том, что, будучи Пожирателем смерти, вошёл в доверие к директору Хогвартса Альбусу Дамблдору, что позволило ему избежать суда и быть полностью оправданным. Долгое время он находился в Хогвартсе на должности преподавателя зельеварения, а как только Волан-де-Морт возродился — сразу же вновь переметнулся к нему и шпионил за Альбусом Дамблдором и членами Ордена Феникса. Пользуясь полученными от Северуса Снегга сведениями, Волан-де-Морт смог организовать убийство Альбуса Дамблдора два года назад.

Скрип перьев доносился со всех концов зала — репортёры записывали каждое слово.

— В дальнейшем Северус Снегг был назначен на должность директора Хогвартса. С собой он привёл двух Пожирателей смерти, чья вина была полностью доказана на одном из прошлых судов. Обвиняемый руководил школой чуть меньше года и был убит во время сражения в Хогвартсе лично лордом Волан-де-Мортом.

Вздох удивления пронёсся по залу. Но через мгновение вновь воцарилась мёртвая тишина.

— Для дачи показаний приглашается свидетель, Гарри Джеймс Поттер.

Гарри словно ударили чем-то тяжёлым. Он вспомнил, как в то памятное утро в Хогвартсе быстро пересказал Кингсли обстоятельства смерти профессора Снегга, опустив все подробности и умолчав о том, что увидел в Омуте памяти. Впрочем, особой необходимости в этом не было — мракоборец был в числе сотен очевидцев их поединка с Волан-де-Мортом, и, разумеется, знал все обстоятельства их последнего разговора. Кингсли пообещал ему тогда, что обо всём позаботится. Что ж, вот это и произошло.

Ощущая на себе взгляды всех сидящих в зале, Гарри медленно встал.

— Расскажите нам о том, что вам удалось узнать касательно обвиняемого, — сказал Кингсли.

Гарри собрался с мыслями. Облизнул пересохшие губы. И начал свой рассказ.

Он поведал о том, как, ещё будучи ребёнком, Северус Снегг полюбил его мать. Какое тяжёлое было у него детство, как сложно ему было найти себе друзей в Хогвартсе, и в итоге он попал в плохую компанию и увлёкся Тёмными искусствами.

Как он продолжал любить Лили Эванс, даже когда она вышла замуж за Джеймса Поттера, как подслушал пророчество Сивиллы Трелони, как сообщил о нём Волан-де-Морту. Как раскаивался в этом, когда узнал, что тот намерен убить всю семью Поттеров. Как он окончательно и бесповоротно стал человеком Дамблюдора, как чуть не умер от горя, когда Волан-де-Морт убил его любимую.

Как он рисковал жизнью, став двойным агентом, убедив Тёмного лорда что так же верен ему, как когда-то, на деле испытывая к нему жгучую ненависть. Как он спас жизнь Дамблдора, когда того чуть не убил перстень Марволо Мракса, как обговорил с ним его собственное убийство.

Как продолжал оказывать поддержку ему, Рону и Гермионе, когда был назначен директором Хогвартса. И как он принял свою смерть, успев напоследок передать Гарри свои воспоминания, чтобы он узнал правду. Он умолчал лишь о крестражах, и о необходимости его, Гарри, смерти для окончательной победы над Волан-де-Мортом.

Наконец он закончил. Некоторое время в зале царило молчание, а затем отовсюду раздался гул, треск, скрип, приглушённое щёлканье — репортёры старались как можно скорее зафиксировать сенсационную новость, фотографы не отнимали от лиц фотоаппараты. А простые зрители, судьи и свидетели, склонившись друг к другу, шумно переговаривались.

— В связи со всем вышеизложенным, — раздался громкий голос Кингсли, — Визенгамот принял решение полностью оправдать Северуса Снегга и оказать ему все возможные почести как герою войны.

И едва он это произнёс, своды зала суда потонули в грохоте аплодисментов.