Гарри Поттер и Козни Пожирателей Смерти (джен)

4 июля 1993

15:00 (местное время)

Кабинет целителя Гупты Баскара

Храм исцеления, Шамбалла

Рон тихо сидел в кабинете целителя и пытался не показывать, как нервничает. Он, всë-таки, был гриффиндорцем, и если уж он не мог не бояться, он, по крайней мере, попытается не показывать свой страх. Когда они с Джимом разминулись в дверях кабинета целителя, Поттер послал другу ободряющий взгляд. Вероятно, его «осмотр» прошёл хорошо. Это не удивительно, с учетом того, что Джим не был долгие месяцы одержим подростковой версией не такого уж и почившего Тёмного Лорда. Поэтому Рон был не так радужно настроен.

Целитель Гупта терпеливо объяснил ему процесс. Он будет смотреть Рону в глаза, а через них в его разум и душу. Целитель также заверил Рона, что, благодаря клятве целителя, все личные секреты Рона останутся между ними. В случае с Джимом целитель подсказал ему, как спрятать самые личные мысли, однако Гупта сразу сказал, что ситуация Рона потребует полного сканировании психической архитектуры, чтобы понять, как на неё повлияло присутствие Тома Реддла, и не осталось ли каких-либо конструкций, которые он мог в неё внедрить. Короче следующие десять минут Рон тихо сидел, вглядываясь в проницательные глаза целителя.

Наконец, Гупта откинулся в кресле и быстро заморгал.

— Что ж, мистер Уизли. Давайте сразу к делу. Я уверен, что внутри вашей головы сейчас только один разум, и он, несомненно, ваш. Я не увидел никаких признаков, что личность Реддла всё ещё активно присутствует в вашем разуме.

Рон почти улыбнулся, но тут до него дошёл подтекст.

— Активно? — сглотнув сказал он. — А… неактивно?

Гупта вздохнул.

— Простите, мистер Уизли. Если быть на сто процентов честным, я видел… остатки духа Реддла. Слабые признаки психической архитектуры, которую он создал за эти несколько месяцев. Я полагаю, что со временем они полностью сотрутся, но сейчас они там.

Он замолчал и нахмурился.

— Если честно, ваш случай очень необычный. Возможно, даже уникальный. Я участвовал во множестве сеансов экзорцизма в обоих качествах — и как непосредственно изгоняющий, и как целитель бывших одержимых. Но, насколько я знаю, ваш случай — единственный, когда дух был полностью уничтожен до выхода из тела. Я полагаю, что вы именно так получили знание парселтанга, который иначе можно лишь унаследовать или потратить годы на его изучение. Возможно, что из этого опыта вы получили не только эту и, возможно, какие-то другие способности, но и какие-нибудь негативные черты психической архитектуры. Но в настоящий момент я их не вижу, как и не вижу, что остатки чужой психической архитектуры как-то негативно влияют на вас.

Рон несколько секунд молчал.

— Если говорить гипотетически, если… если Том Реддл как-то вернётся, он сможет влиять на меня? Контролировать?

Глаза Гупты расширились от удивления.

— Я думал, что сущность Тома Реддла была лишь тенью души человека, который умер много лет назад. Вы думаете, что Реддл может быть до сих пор жив? Или существовать в какой-либо бесплотной форме, которая более могущественна, чем дневник?

Рон помедлил. Том Реддл было настоящее имя Волдеморта и он определённо всё ещё существовал.. ну типа. Джим рассказал Рону всё, что знал, о том, что случилось в Тайной Комнате. Но связь Реддла с Волдемортом защищал Фиделиус, и когда дневник, который служил хранителем, был уничтожен, хранителями стали Гарри и Джим Поттеры, потому что они были единственными (насколько было известно), кому прошлый хранитель рассказал секрет. Дамблдор и Руфус Скримджер велели двум братьям молчать об этом, но даже если бы не сказали, Рон не мог поделиться этим с целителем, потому что он не был хранителем.

— Как я и сказал, — наконец заговорил он, — гипотетически.

— Хм-м, — сказал Гупта с легким подозрением, посмотрев на Рона. — Что ж, тогда, гипотетически, я не знаю. Я не слышал о прецедентах, когда живой человек мог контролировать кого-то таким образом. Возможно и будет некая зачаточная связь, но я не могу представить, какую форму она примет, если она активируется. Я могу только порекомендовать вам постоянно следить за тем, как вы мыслите. Занятия Ву Кси До помогут вам в этом. Но в настоящий момент я могу сказать, что я не вижу никаких признаков чужих мыслей в вашем разуме.

На этих словах Рон ощутимо расслабился.

— Поэтому, — продолжил Гупта, — давайте поговорим о том, что делал с вами Том Реддл и как ему удалось так глубоко влиять на вас. У одержимости множество форм: от периодов тотального контроля, которые с вашей стороны воспринимались как провалы в памяти, до моментов, когда вы вполне контролируете себя, но на вас влияют более тонким образом. Судя по вашим воспоминаниям, вначале Реддл пользовался последним способом. То есть вы оставались в сознании, но испытывали воздействие сильнейших эмоций, под влиянием которых вы переставали мыслить здраво и действовали так, как хотел Реддл.

Рон кивнул, но ничего не сказал.

— Я поднял эту тему, мистер Уизли, потому что я считаю, что вам нужно понять одну вещь. То, что вы говорили или делали под влиянием Реддла — не ваша вина. Я знаю, что есть люди, которые, без сомнения, уже говорили вам это, но, судя по недавнему осмотру вашего разума, вы им не верите. Вы помните то, что было. Вы помните, как вы говорили и как делали все те ужасные вещи. А влияние Реддла на ваши эмоции было слишком тонким, чтобы вы могли почувствовать, что эмоции, которые заставляют вас говорить или делать что-либо — не естественны. Я понимаю, почему вы чувствуете вину, даже несмотря на то, что вы не виноваты. Я всё видел, мистер Уизли. Просматривая ваши воспоминания со стороны, я чётко видел, когда искусственные эмоции вступали в дело и задвигали здравый смысл на задний план. Моя цель на несколько наших следующих встреч — проработать ваши воспоминания вместе с вами, чтобы я мог указать вам на те моменты, когда ваша воля давала трещину, и помочь вам понять, почему вы действовали так, как действовали. И почему вы не должны корить себя за это. Это будет долгий процесс, но сегодня я предлагаю вам рассмотреть одно конкретное воспоминание и изучить его вместе.

Рон пассивно посмотрел на целителя.

— Ладно, — наконец сказал он. — Где вы хотите начать?

— С самого начала. Первый раз, когда я заметил в ваших воспоминаниях внешнее воздействие — первый день учёбы на втором курсе. Ваша мать прислала вам громовещатель, — Гупта нахмурился. — Крайне отвратительный громовещатель. Я помню, как студенты получали такие, когда я сам учился в Хогвартсе. Но я отвлёкся. Вы сразу же почувствовали смущение и стыд, но я также смог заметить воздействие Реддла, когда он перестраивал эти эмоции в чувство обиды на семью, и, особенно, в обиду на вашу младшую сестру Джинни.

— Зачем Реддлу настраивать меня против Джинни? — нахмурил лоб Рон.

— О, не думаю, что ему было до неё дело. Он всё ещё изучал вас тогда. Искал, на какие кнопки ему следует нажимать, чтобы спровоцировать ответ. Соперничество братьев и сестёр и смутное чувство ревности по отношению к младшей сестре, особенно к той, которую, как вы считали, ваши родители любят больше, чем вас, совершенно естественны для молодого человека вашего возраста, выросшего в такой семье, в которой росли вы. Но Реддл усилил эти чувства, превратив их в сильнейшую паранойю, которая привела к неприятной сцене между вами и вашей сестрой вечером того же дня. Вы прямо сказали ей, что обижены на неё из-за идеи, которую вложили вам в голову — ту, что ваши родители имели так много детей только из-за желания иметь дочь, и что это и было причиной их предполагаемого небрежения вами. А теперь попытайтесь сравнить те чувства, что вы чувствовали той ночью, с тем, что вы чувствуете сейчас. Вы всё ещё верите, что вы родились только из-за того, что ваши родители хотели девочку, и не важно, сколько беременностей это займет?

Рон густо покраснел и отвёл взгляд. Он сидел молча почти минуту.

— Вы… вы смотрели только воспоминания из периода, когда я был одержим? — наконец тихо спросил он.

Вопрос удивил целителя.

— Да. Есть другие воспоминания, которые относятся к этому вопросу?

Рон сделал глубокий вдох и посмотрел на целителя.

— Я знаю, что мои родители родили меня только из-за того, что хотели Джинни. Я… не злюсь на них больше. Я понимаю, почему они делали то, что делали. Но… это факт, что они родили меня только потому, что хотели девочку.

Ответ застал Гупту врасплох.

— И как вы узнали это, мистер Уизли?

Мальчик начал часто моргать.

— Мой отец рассказал мне.

* * *

Больничное крыло

10 мая 1993

09:30 утра

Глаза Рона не хотели открываться из-за света, льющегося через окна больничного крыла. Он зажмурился, потëр лицо руками, чтобы стряхнуть сон, а затем осмотрелся. Сегодня было утро после той ночи, когда Джим спас его из Тайной Комнаты. Это также было утро после того, как он пытался сброситься с Астрономической башни, и Джим спас его второй раз. Повертев головой, Рон заметил Джима, спящего в кровати напротив, и, к своему удивлению, своего отца, который дремал в кресле. Услышав, что Рон завозился, Артур открыл глаза и улыбнулся младшему сыну.

— Доброе утро, сынок, — тихо сказал Артур. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, наверное, — сказал Рон. — Где мама? Я думал, тебе нужно на работу.

— Я взял пару отгулов, чтобы побыть с тобой. Твоя мама здесь, но она пошла завтракать на кухню, — Артур замолчал и немного поморщился. — Ты, эм… ты здорово напугал нас вчера, сын.

Рон промолчал. Когда они с Джимом вернулись вчера в больничное крыло, они рассказали историю, что Рон «захотел подышать воздухом», и Джим пошёл с ним. Было очевидно, что никто им не поверил, но всем было настолько некомфортно думать, что Рон хотел покончить с собой, что когда мадам Помфри навесила на их кровати следящие чары, Уизли решили не поднимать эту тему снова.

Отец и сын немного поболтали о том о сëм, но было очевидно, что Артур хочет что-то сказать. Наконец, он достал палочку и сотворил чары приватности.

— Рон, нам нужно кое-что обсудить. Вообще-то нам нужно обсудить многое, но одну вещь нужно обсудить сейчас. Мы с мамой говорили с твоей сестрой и братьями о том, что произошло в этом году. Особенно с Джинни. Понадобилось время — она очень не хотела нарушать данное тебе слово, но всë-таки рассказала нам о… разговоре, который у вас был вечером следующего за распределением дня. О том, где ты говорил о Людмиле Уизли и о седьмом дне рождения Джинни… и о том, как ты решил, что мама и я решили иметь столько детей, сколько потребуется, чтобы родилась девочка.

Лицо Рона покраснело от смущения.

— Пап, это был не я. Это всё дневник. Я не…

— Ты был прав, — прервал его Артур.

— … что? — тихо спросил мальчик.

Мужчина смущённо посмотрел в пол, а затем, взяв себя в руки, начал свой рассказ. После того, как Людмила Уизли и Мелигер Малфой сбежали вместе, началась вражда между домами Уизли и Малфой, которая продолжалась буквально до того момента, как Люциус и Артур пожали руки днём ранее. История, передаваемая в семье Уизли от отца к сыну, гласила, что Малфои как-то использовали запретную магию, чтобы наложить могущественный сглаз на семью Уизли. Конкретная форма сглаза варьировалась от поколения к поколению, но невозможность иметь дочерей была общей для каждого поколения Уизли. Для отца Артура таким сглазом стал алкоголизм. Для деда — азартные игры. Сам Артур старательно избегал этих грехов, кроме, разве что галеона, потраченного на ежегодную лотерею «Ежедневного пророка», но учиться ему было сложно и, в конце концов, он стал главным «экспертом» Министерства по делам магглов просто потому, что маггловедение было самым легким предметом в его студенческие годы и это был единственый ЖАБА, который ему удалось сдать на Превосходно. Работа, связанная с магглами, была буквально единственным доступным ему сценарием работы в Министерстве, притом что Пожиратели смерти в те дни активно преследовали магглофилов, считая их предателями крови. Поэтому назначение на любую должность в отделе по делам магглов рассматривалось, как смертный приговор. К моменту рождения Рона Артур уже был помощником главы департамента по борьбе с незаконным использование изобретений магглов просто из-за того, что других сотрудников перебили.

— Мой отец никогда не говорил мне о семейном проклятии, пока я не женился на Молли. Я тут же ей рассказал. Я подумал, что она захочет аннулировать брак. Билл у нас ещё не появился, поэтому у нее было полное право так поступить. Но ты знаешь свою мать — если уж она что-то решила, то пойдёт до конца. Она взяла все деньги из приданного из Гринготтса и потратила их на прорицательницу, которая сделала для нее пророчество о том, как снять проклятие. Прорицательница сказала, что если у нас будет семь детей и последняя будет ведьмой, проклятие спадет. Мы поговорили, поспорили и даже покричали друг на друга немного, и в итоге я сдался. Не важно, чего это будет стоить, у нас будет семеро детей, даже если это означает финансовые трудности на протяжении всей нашей и их жизни. И действительно, Джинни появилась седьмой.

Рон кивнул.

— Значит, Джинни сняла проклятие. Это поэтому вы… ? — его голос сорвался, а сам Рон покраснел.

— Почему мы относились к ней лучше, чем к тебе и другим твоим братьям? Всё в порядке, Рон. Оглядываясь назад, я могу понять, почему ты так думал, и мне правда очень жаль. Но ты должен понять. Твоя мать и я так опекали Джинни не потому, что мы думали, что она сняла проклятие. Мы опекали её потому, что мы думали, что она не сняла его.

Рон непонимающе посмотрел на отца, а Артур на секунду закрыл глаза, словно переживал болезненные воспоминания.

— Я знаю, что ты говорил Джинни о её седьмом дне рождения, где был магический торт с движущимися фигурками. Джим Поттер верхом на драконе. Так вот, правда в том, что… мы не покупали Джинни магический торт. Мы не могли себе этого позволить. Твоя мать сделала эти фигурки сама, но это были самые обычные украшения из заварного крема, пищевого красителя и любви. Это Джинни оживила их спонтанной магией. Своей первой спонтанной магией.

Рон шокированно посмотрел на отца, мгновенно осознав, что тот хотел сказать.

— К этому моменту Джинни не показывала никаких признаков магии. Ты этого не помнишь, потому что, я полагаю, близнецы не давали тебе заскучать — ещё одна тема, которую мы вынесем на семейное собрание — но к моменту, когда Джинни было пять, твоя мать и я уже смирились с фактом, что Джинни, скорее всего, сквиб. У нас был разговор с Биллом, Чарли, а потом и Перси, когда они начали замечать это. Мы взяли с них обещание, что они будут молчать до тех пор, пока Джинни не исполнится одиннадцать, и мы не будем знать наверняка. Видишь ли, пророчество, за которое твоя мама заплатила, говорило, что наш седьмой ребенок будет ведьмой — только тогда проклятие падет. Я тогда думал, что вот так проклятие добралось до меня — заставило меня зачать больше детей, чем я мог себе позволить, в надежде, что произойдёт какое-то волшебство, которое спасет моих детей от нищеты. Это было реальной причиной того, что мы так носились с Джинни. Твоя мама очень любит своего кузена Стивена, и когда Прюэтты отослали его прочь за то, что он сквиб, она ужасно расстроилась. Поэтому мы решили, что, чего бы это ни стоило, Джинни никогда не будет чувствовать себя нелюбимой и нежеланной из-за отсутствия у нее магии.

Тут лицо Артура словно засияло.

— Но тогда, в утро её седьмого дня рождения… это и было словно чудо! Она хотела волшебный торт… и торт стал волшебным! И не просто волшебным, а со сложной анимацией и долгоживущей трансфигурацией, которую было бы сложно реализовать студентам уровня ЖАБА! И она сделала это случайно! Твоя мать и я всё ещё пытались справиться с шоком, когда прилетели школьные совы с новостями, что Билл стал старостой школы, а Чарли не только старостой, но и капитаном сборной. Я должен был что-нибудь сказать тогда, но я был слишком шокирован. Я не мог поверить, что проклятие могло пасть просто вот так. Но действительно, позже в этот же день я получил письмо от Билли МакЭлроя, в котором он сообщал мне, что уходит на пенсию и собирается рекомендовать меня на свое место главы департамента! Словно прорвало плотину! Всё хорошее, чего наша семья не получала все эти века, свалилось на нас за один день.

Рон изумлëнно смотрел на отца, который продолжал свою странную исповедь.

— Несколько дней спустя я рассказал Биллу и Чарли то же, что сейчас рассказываю тебе. И я сказал им ещё кое-что. Не соглашайтесь на меньшее. Слишком долго мы, Уизли, раз за разом теряли всё и начинали с нуля. Но я искренне верю, что теперь всё кончено. Мои дети выберут себе будущее сами, и я думаю, что все вы добьётесь успеха. Поэтому Билл решил устроиться на работу к гоблинам в качестве разрушителя проклятий, а не просто получить работу в Министерстве. Поэтому Чарли подал заявку на стажировку в драконий заповедник, которая переросла в настоящую работу. Я собирался рассказать Перси всё этим летом, но теперь я вижу, что я ошибался. Я должен был рассказать всем вам правду давным давно, но я говорю сейчас. Потому что если бы ты знал всё это год назад, возможно, у тебя бы нашлись силы бороться с этим чëртовым дневником. Это моя вина, что ты чувствовал себя так. Надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.

Рон открыл рот, чтобы заверить отца, что тот прощён, но с его губ не слетело ни слова.

* * *

Офис целителя Баскара

15:30 (местное время)

— И вы простили своего отца? — мягко спросил Гупта.

— Разумеется! — горячо сказал Рон. — Как я мог не простить?!

Гупта немного изогнул бровь, и Рон, вздохнув, покачал головой.

— Ну да, ладно. Мне понадобилось время. Поначалу я был в шоке от всего услышанного. Но после того, как я вернулся домой, у меня был ещё один долгий разговор с родителями. В нем было много слëз и объятий.

Он помолчал.

— Моя мама… любит поплакать… и ещё больше любит обниматься. Иногда это раздражает, а бывает… — его голос сорвался, но улыбка говорила, что иногда он и сам не против объятий. — Она даже сожгла своё перо для громовещателей при мне! Я-то был уверен, что она захочет его сохранить до тех пор, пока близнецы не выпустятся. С тех пор у нас всё в порядке.

Целитель кивнул.

— И что вы думаете о совете вашего отца «не соглашаться на меньшее»? Это как-то изменило ваши карьерные планы?

Рон пожал плечами.

— Не знаю. Если честно, у меня пока не особо есть какие-то такие планы. Учусь я не важно. Да, я все сдаю, но с трудом. Если бы я не зубрил как проклятый, пытаясь не отстать от Джима, я бы, наверное, уже бы всё завалил.

— Какие предметы вам нравятся?

— Эм, трансфигурация, я думаю. Читать тяжело, но там не так много движений палочки, как в заклинаниях, а сами заклинания практически отсутствуют. Травология и Астрономия нормально, я думаю.

Гупта несколько секунд вглядывался в мальчика. Затем он поднялся и, подойдя к книжному шкафу, снял с полки старую книгу. Перевернув несколько страниц, он вернулся в кресло и положил книгу на стол перед своим пациентом.

— Взгляните на эти чары и попытайтесь их выполнить.

Рон с сомнением переводил взгляд с книги на целителя и обратно. Гупта ничего не объяснил, даже не сказал название заклинания, чтобы Рон знал, как его произносить. Там было руководство по произношению, но, как и в случае с его учебниками по чарам, которые остались дома, Рон подумал, что это полная тарабарщина.

— Сэм-Сара, — сказал он, словно заклинание было именем и мужчины, и женщины.

— Сам-САР-а. Ударение на второй слог, и его немного надо потянуть, чтобы была рифма со словом дар.

Рон покраснел и попробовал снова. Затем он посмотрел на буквы под заголовком, которые описывали нужные движения палочки. Он попытался взмахнуть палочкой ради эксперимента, пытаясь выполнить то, что прочитал, но движения были сложными, а слова словно размазывались у него перед глазами. Наконец, Рон попытался выполнить заклинание. Ничего не произошло, как Рон и ожидал.

Гупта, который внимательно смотрел на него всё это время, вытащил свою палочку.

— Посмотрите. САМСАРА, — он легко взмахнул палочкой — и на её кончике возник крошечный шарик синего света. Рон попросил его выполнить эти чары ещё два раза, после чего попытался сам, и в этот раз на кончике его палочки возник такой же синий шарик.

— Круто. Так что эта Самсара делает? Это что-то типа Люмоса, но не такой яркий?

— О, это не просто свет, мистер Уизли. Самсара на самом деле — очень могущественное исцеляющее заклятие. Заклятие поддержания жизни. Оно позволяет вашей палочке служить прямым проводником вашей жизненной силы. Используя эти чары, коснитесь палочкой кого-то, кто серьёзно ранен или находится на пороге смерти, и вы сможете своей жизненной энергией поддержать жизнь, чтобы раненый смог дождаться настоящего лечения.

Рон широко улыбнулся. С учетом того, какой опасной была жизнь Джима, это было очень полезное заклинание.

— Но я не поэтому попросил вас выучить это заклинание, мистер Уизли. Я хотел посмотреть вашими глазами на ваш процесс обучения. Могу я ещё раз заглянуть в ваш разум?

Рон кивнул, и Гупта снова использовал легилименцию. Контакт продолжался всего пару секунд, и когда целитель оборвал связь, выглядел он удовлетворëнным.

— Как я подозревал, мистер Уизли, вы страдаете от расстройства обучения.

Рон поднял бровь на незнакомый термин.

— Ага, ну, я и говорил, что не очень справляюсь в школе. «Расстройство обучения» это благозвучное название, которое целители используют, чтобы сказать, что пациент «тупой»?

Гупта немного поморщился.

— Нет, конечно, мистер Уизли! Наоборот, мой осмотр показал, что вы, вообще-то, весьма умны, но вы страдаете от неврологического синдрома, который не позволяет вам усваивать информацию, которую вы читаете и учите. Это было очевидно, когда я сравнил, как вы выполняете чары после прочтения инструкции и после того, как вы увидели, как я выполняю эти чары всего три раза.

— Невро…логической? — с сомнением спросил Рон.

— Да. Здешний язык, к сожалению, описывает это состояние как Неспособность думать — довольно неточное описание, основанное на переводе очень старого санскритского слова. Целители в Британии используют название «Дизъюнкция Мордекайнена», а маггловская медицина описывает похожее состояние словом «дислексия». Это состояние проявляется во множестве форм, но наиболее часто в неспособности к чтению и интерпретации любого текста. Вам может казаться, что буквы в словах перепутаны местами или слова написаны задом наперед. У вас могут возникать трудности с произношением необычных слов или интерпретацией символов в учебнике, которые показывают, как выполнять движения палочкой. То же самое с инструкциями к зельям. Вот почему я попросил вас попробовать заклинание поддержки жизни. Письменные инструкции, описывающие движения палочкой, содержат несколько сложных маркеров, которые часто приводят к проявлению дислексии. Поэтому это отличный диагностический инструмент. Такое состояние — редкость среди волшебников, но оно очень хорошо описано. Также оно обычно наследственное. Скажите, мистер Уизли, кто-либо из ваших родителей демонстрирует схожие симптомы?

Рон сидел молча, думая о своем отце, главном эксперте Министерства по части магглов, который всё равно постоянно ошибался, произнося слова типа экельтричества и феллитона.

— Может быть, — тихо сказал он. — Так, эм, как лечить эту… дикслесию?

— Дислексию. И я боюсь, что никак. Это состояние — часть вашей нервной системы. Вы не можете навсегда исправить это зельем или чарами, точно так же, как и нельзя улучшить зрение вашего друга Джима, чтобы он мог не носить очки. Его собственное тело признает проблемы со зрением нормальными, и его магия неизбежно вернёт тело в исходное состояние. Волшебная дислексия — то же самое. Но теперь, когда мы знаем, что у вас есть это заболевание, мы можем использовать разные варианты и техники его купирования. Это поможет вам преодолеть ограничения, которое оно на вас накладывает.

Губы Рона немного задрожали, и он быстро вытер глаза. Внезапно он живо вспомнил каждый раз, когда выставлял себя дураком, неправильно произнося заклинание. Каждый раз, когда он портил зелье, потому что каким-то образом неправильно понимал инструкции, которые Снейп писал на доске. То, как ему потребовалось шесть попыток, чтобы правильно произнести «Вингардиум левиоса» (и если бы кто-то другой, а не Джим, наконец, поправил его, он бы, вероятно, просто взорвался бы от досады). Эта мысль потрясла его до глубины души — неужели, после стольких лет, он, на самом деле, не был… глупым?

* * *

6 июля 1993

Нора

— И что, позвольте спросить, министерскому аврору нужно от одного из моих сыновей? — холодно спросила Молли Уизли у аврора Праудфута, одарив его взглядом, которому бы позавидовал сам Аластор Грюм.

Праудфут, в свою очередь, поморщился и ослабил воротник. Было очевидно, что он только что выпустился из академии, и если его настолько напрягала разгневанная мать, можно было только предположить, как он будет справляться с настоящими тёмными волшебниками.

— Уверяю вас, мадам Уизли…

— Миссис Уизли!

— А, да, точно! Миссис Уизли, разумеется! Ну, я уверяю вас, что ваш сын Джордж не сделал ничего дурного. У меня к нему всего пара вопросов по поводу работы, которую он делал для Златопуста Локонса. Видите ли, сам Локонс, похоже, навсегда поселился в отделелении Януса Тикки в Святом Мунго, но Министерство всё ещё пытается выяснить, чего он пытался добиться. И в ходе расследования мы выяснили, что он мог дать вашему сыну… — Праудфут сделал паузу и сделал глубокий вдох, — … взрывные руны.

— ОН ЧТО?! — взвизгнула Молли так громко, что молодой аврор непроизвольно сделал два шага назад. — ДЖОРДЖ! ИДИ СЮДА НЕМЕДЛЕННО!

Несколько секунд спустя, Джордж Уизли, который, очевидно, подслушивал разговор взрослых со второго этажа (вместе с Фредом, Перси и Джинни), спустился вниз с выражением тревоги на лице.

— Джордж! — с немного меньшей злостью начала Молли. — Что это ещё за разговоры про взрывные руны?!

Джордж сглотнул.

— Ну, мам, я был в исследовательской команде Локонса, которая занималась экспериментальными порталами, и он дал мне свиток взрывных рун, чтобы я их изучил. Он хотел узнать, смогу ли я переконфигурировать их и зарядить их силой портал, чтобы он мог пробить антипортальные чары.

— Взрывные руны! — возмутилась Молли, уперев руки в бока. — Студенту четвёртого курса!

Праудфут немного вздрогнул от ярости женщины.

— Мам, я был осторожен с ними и ничего плохого не случилось, — тут Джордж замолчал, а про себя подумал: «Ну, кроме того, что мой одержимый младший брат спëр их и использовал, чтобы попытаться убить кучу народа. Но, пожалуй, не стоит говорить этого при авроре».

Затем, прежде чем Молли успела что-то ответить, Джордж пошëл в атаку.

— И, если честно, хорошо, что он их мне дал! Иначе я бы не смог распознать их, когда их использовали, чтобы подорвать мандрагоры в Хогвартсе. Гарри Поттер тогда бы погиб прямо передо мной, и я и Фред легко могли бы погибнуть вместе с ним.

Тут Джордж вздрогнул от выражения шока на лице матери. Он забыл, что из-за всех событий с одержимостью Рона они так и не обсудили то, как он оказался на пороге смерти, и его мать только теперь поняла, как ему тогда повезло. К счастью, Праудфут смог отвлечь её.

— Я читал отчёт о том, как вы спасли Поттера, мистер Уизли. Очень впечатляет. Вы делаете честь факультету Гриффиндор.

Джордж улыбнулся и кивком поблагодарил аврора.

— Тем не менее, — продолжил Праудфут, — я боюсь, что Министерство не может позволить таким опасным вещам, как взрывные руны, оставаться в руках несовершеннолетних. Если тот рунный массив всё ещё у вас, я должен просить вас передать его мне, а также все заметки, которые вы по нему делали.

Улыбка Джорджа тут же увяла. На секунду он даже хотел соврать, но уважение к должности аврора взяло верх.

— Да, сэр. Они в моей комнате, заперты в сундуке. Вам нужно мое решение?

Праудфут пару раз моргнул.

— Ваше… решение?

— Ну как превратить взрывные руны в разрушитель чар. Я продолжал работать над ним даже после возвращения из школы, — он немного кашлянул. — Я, эм, мне было скучно.

Аврор медленно кивнул.

— Да, думаю лучше будет если я и это заберу.

Джордж повернулся и пошёл наверх. Пока его не было, Праудфут оглядывал убранство Норы, старательно игнорируя подозрительные и враждебные взгляды, которыми сверхбдительный матриарх Уизли одаривала его. Спустя ещё минуту Джордж вернулся и передал аврору аккуратную стопку бумаг.

— Это всё, — сказал он с ноткой грусти.

— Спасибо, — аврор помолчал. — И вы действительно считаете, что вы смогли найти решение?

Джордж пожал плечами.

— Ну, очевидно, я не мог его протестировать. Думаю, оно будет нестабильным и, скорее всего, при активации выдаст какой-нибудь разряд, поэтому я бы не советовал вам тестировать его рядом с любимым сервизом бабули. Но да, я уверен, что оно сработает.

Праудфут улыбнулся.

— Интересно, что парни из исследовательского отдела скажут на это, — он посмотрел на Молли и Джорджа. — Учитывая обстоятельства расследования и возможную уголовную составляющую, я должен просить вас воздержаться от обсуждений вашего проекта с кем-либо.

Джордж кивнул, а Молли ничего не сказала. Наконец, когда все дела были улажены, Праудфут собрался и направился к изгороди, которая служила границей чар, откуда он мог аппарировать. Как только он оказался за пределами охранных чар Норы, он вытащил заметки Джорджа и потратил пару минут на их изучение. Пока он читал, его наивное выражение лица бесследно исчезло, сменившись выражением глубокой задумчивости. И, всего на секунду, его глаза стали серыми.

— Ах, мистер Уизли. Вы всегда были моим любимчиком.

С тихим хлопком Аврор Праудфут аппарировал прочь.

* * *

10 июля 1993

05:00

Отель «Башни Кумара»

Шамбалла

Глаза Джима нехотя открылись, как только первые лучи солнца начали проникать в номер, который он делил со своим лучшим другом. Он повернулся на бок и тут же заметил, что кровать Рона пуста. Он тут же сел и осмотрелся. Дверь на балкон была открыта. Глаза Джима расширились от ужаса. Он тихо выбрался из кровати и осторожно вышел на балкон. К его облегчению, Рон был там, но не стоял на краю ограждения, как боялся Джим. Вместо этого он стоял в середине огромного балкона в своей пижаме, повернувшись лицом к солнцу, и выполнял расслабляющую ката, которой его обучила Падма. Рон ещё не так здорово её освоил, как Джим, но учился быстро.

— Вот это вид, — сказал Джим. — Обычно это я вытаскиваю тебя из кровати на утренние тренировки. Чего случилось?

— Не получилось уснуть, — просто сказал Рон. — Кошмары. Подумал, что это поможет.

— И как? — спросил Джим, выходя на балкон. Он встал рядом с Роном и легко подстроился под ритм водной каты.

— Помогло, вообще-то. Я тут всего пять минут, и уже не хочу блевать от ужаса.

Джим содрогнулся.

— Настолько плохо?

— Это были пауки, ползающие у меня в глотке. Так что довольно плохо. Целитель Гупта сказал, что мы попробуем что-нибудь сделать с моей арахнофобией, если будет время, но, очевидно, пока на первом месте волдемортовские делишки в моей голове.

Джим кивнул.

— Ты, эм, не особенно распространялся об этом пока мы тут. Ты ведь знаешь, что всегда можешь рассказать мне? Я имею в виду, что неважно, что там в прошлом году произошло, ты всегда будешь моим лучшим другом.

Рон немного помолчал, а через пару секунд повернулся к Джиму.

— В моей голове остались его части, — прямо сказал он.

Джим перестал двигаться и испуганно посмотрел на друга.

— Гупта сказал? — спросил он.

Рон кивнул.

— Их не много, и они не могут сделать что-нибудь эдакое, по крайней мере, так говорит Гупта. Но… если Волдеморт полностью вернётся, есть… есть шанс, что он сможет влиять на меня через эти части. Ты мой лучший друг, Джим. И я хочу, чтобы ты пообещал мне…

— Рон, — Джим попытался его перебить.

— Нет, Джим, — твердо сказал Рон. — Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что если ты подумаешь, что я нахожусь под его влиянием, наша дружба тебя не остановит. Не должна остановить. Слишком много на кону.

Джим глубоко вздохнул, обдумывая слова друга.

— Ладно, обещаю. Но с одним условием. Ты пообещаешь мне, что никогда не перестанешь бороться с ним. Что ты сделаешь всё, чтобы не дать ему контролировать или влиять на тебя.

Рон улыбнулся.

— Договорились.

Джим расслабился и они вернулись к утренней ката. Через пару секунд немного успокоившийся Рон заговорил снова.

— Раз уж мы начали о том, чтобы сделать всё, чтобы я стал лучше... Я тут подумал, что нам стоит засунуть гордость подальше и присоединиться к учебной группе Грейнджер, если она согласится принять нас. Или даже нанять её, чтобы она учила нас отдельно. Думаю, мне это будет нужно.

— М? — удивлённо выдавил Джим.

— Да, — Рон начал раскачиваться вперед-назад, повторяя движение, которое он отказывался называть змеиным. — Скажи, ты когда-нибудь слышал слово дислексия?

* * *

15 июля 1993

Нора

— Мам, раскопки сейчас находятся на самой важной стадии, — с самым серьёзным видом сказал Билл Уизли, общаясь с матерью через камин на кухне. — Я не могу всё бросить и ломануться домой на пару дней ради вечеринки.

— Правда, Билл? Как странно! Я звонила твоему начальнику, чтобы он передал тебе весточку в поля. Мартин Пеппервинкл. Отличный парень. Я была подружкой невесты на свадьбе его дочери Эудоры. Я тебе не рассказывала? Короче, он сказал, что самая опасная часть ваших раскопок подходит к концу, и он планировал дать вашей команде десять дней отпуска для… О&Р⁽¹⁾? Я правильно поняла термин? К тому же, я могу поклясться, что он также сказал, что уже сказал это тебе. Он сказал, что ты был очень рад, что у тебя будет свободное время, чтобы свозить твоего нового друга-леди на неделю на какой-то остров у берегов Греции, где никто не носит одежду. Но этого же не может быть, Билл, потому что если бы у тебя появилась друг-леди, то ты бы сразу же мне написал об этом в одном из тех писем, на которые у тебя никогда не хватает времени.

И Молли Уизли улыбнулась своему старшему сыну. Билл закрыл глаза и сжал себе переносицу двумя пальцами, словно пытаясь сдержать аневризму, которая вот-вот прорвëтся.

— Мам, она не… друг-леди. Она просто друг с работы, и мы собираемся поехать отдохнуть вместе.

— Ну, Билл, ты сказал, что вы друзья, и это она, что означает, что она женщина. Я, конечно, надеюсь, что она леди, хотя вся эта история с «голым островом» заставляет меня задуматься, — тут её глаза радостно засветились. — Я знаю! Если ты не можешь приехать домой на вечеринку Рона, ты можешь привести свою друга-леди домой на Рождество! Мы всем её представим, и я покажу ей фотографии из моих фотоальбомов. Уверена, ей понравится та, где ты катаешься по медвежьей шкуре! И тебе даже не надо будет стыдиться того, что ты голый на той фотографии, ведь она уже там всё видела!

Билл вздохнул, признавая поражение.

— Когда праздник?

— Рон приезжает тридцатого, и мы устраиваем для него сюрприз. А на следующий день мы все идём на день рождения Джима. Ко второму августа ты уже будешь в Каире. Или на любом голом острове, который тебе нравится.

Билл немного вытаращил глаза.

— Ты удивительно легко относишься… к голым островам.

Молли пожала плечами.

— Ты взрослый мужчина, и я знаю, что ты владеешь контрацептивными чарами. Я… не так давно получила ценный урок о том, как опасно быть властной и назойливой матерью, — сказала она и отвернулась, быстро моргая.

— Мам, — тихо сказал Билл. — То, что случилось с Роном — не твоя вина.

Она ответила не сразу.

— Билл, ты не представляешь… Когда он проснулся в больничном крыле после… Уильям, он закричал, когда увидел нас! Как будто он думал, что мы все ненавидим его, и он не мог вынести наших взглядов, осуждающих его. Может быть, это и вина Златопуста Локонса и Сам-Знаешь-Кого, но я тоже внесла свою лепту. Как и твой отец. И каждый из нас. Поэтому мы с отцом хотим собрать всех вместе для Рона. Чтобы он знал, что мы все семья и любим друг друга. И если для этого требуется немного пошантажировать моего старшего сына, чтобы он приехал домой на пару дней, чтобы брат, который боготворит его, мог вспомнить, как тот выглядит…

Билл засмеялся и поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, ладно, я приеду. Международные порталы, конечно, не дешëвое удовольствие...

— А я забыла сказать? Твой отец выиграл семьсот галеонов, которые разыгрывал «Ежедневный пророк». Мы думали потратить эти деньги, чтобы навестить тебя в Каире, но раз уж Рон уехал в Индию, мы решили, что будет нечестно ехать без него. Поэтому мы используем эти деньги, чтобы купить новые палочки для всех, кто использует старые, которые мы нашли в хранилище Прюэттов. Может быть, питомцы для каждого, — она замолчала и нахмурилась, — а, и метлы получше для всех… включая Джинни.

— Угу. Я всё ещё не могу поверить, что ты позволишь ей пробоваться в команду.

— Как я и сказала, я пытаюсь перестать быть наседкой. Я потратила слишком много времени, волнуясь из-за твоих решений и решений Чарли. Со всем, что случилось, я не хочу загнать себя до смерти, волнуясь из-за того, что мои дети делают рискованные вещи, особенно теперь, когда я знаю, что они всё равно будут действовать за моей спиной и делать то, что хотят, — она тихо фыркнула. — Но это не значит, что я не выскажу Чарли за то, что он учил Джинни летать без присмотра по ночам без разрешения.

Билл снова засмеялся.

* * *

Тем временем снаружи…

Перси был в сарае, помогая отцу с Фордиком Англия, пока близнецы и Джинни очищали сад от гномов. Сначала близнецы были удивлены, даже шокированы тем, что Молли послала Джинни разбираться с гномами вместе с ними. Это вообще был первый раз, когда она дала дочери какое-либо поручение по дому. Но их мать объяснила им, что раз уж Джинни доказала, что может проказничать не хуже своих братьев, то будет глупо давать ей послабления только из-за того, что она девочка. Чувство гордости, которое Джинни сначала испытала за свою мать, продлилось ровно до тех пор, пока гном не цапнул её за палец.

Перси, который знал о двигателях чуть меньше, чем ничего, занимался тем, что подавал Артуру различные инструменты из на сто процентов маггловского ящика, когда его просили. И хоть он и не был поклонником маггловской культуры, как его отец, он быстро учился и уже достиг той точки, когда мог отличить большинство инструментов друг от друга, а также сказать, как они называются и для чего они нужны. Тем не менее, Артур заметил, что его третий сын сегодня сам не свой, когда он подал ему кувалду вместо разводного ключа.

— Перси, письмо из Хогвартса не придёт быстрее, даже если ты своим волнением доведëшь себя до инфаркта. Если честно, я попросил тебя помочь мне, чтобы ты немного переключился.

— Ну, ты меня знаешь, — грустно сказал подросток, — Прекрасный Префект Перси. Всё, что я сделал, сводится к одному моменту, когда вся остальная моя жизнь будет зависеть от маленького конверта с крошечным серебряным значком в нём.

— Сынок, послушай. Твоя жизнь не будет зависеть от того, станешь ты старостой школы или нет. Я верю, что ты сможешь достичь всего, что ты хочешь, вне зависимости от того, окажут ли тебе эту честь или нет. И мы с мамой будем гордиться тобой в любом случае.

Перси уже хотел ответить, но он посмотрел в окно сарая — и тут же все мысли вылетели у него из головы. Квартет хогвартских сов, которых он ждал уже не первый день, приближался к Норе с севера. Он кинул взгляд в огород и увидел, что близнецы и Джинни всё ещё занимаются гномами. Он осторожно обошёл дом, чтобы перехватить сову, которая предназначалась ему, надеясь, что сможет скрыться от глаз родственников. Артур осторожно последовал за ним. Перси знал, что это глупо, но вне зависимости от того, получит ли он должность старосты школы или нет, он хотел побыть наедине с собой, чтобы переварить новости, поскольку был уверен, что близнецы будут издеваться над ним в любом случае.

Сова приземлилась на ближайший столб, служивший опорой для изгороди, и протянула лапу, к которой было привязано письмо из Хогвартса. Отчаянно нервничающий Перси отвязал письмо и, отпустив сову, вскрыл конверт и перевернул его так, чтобы его содержимое оказалось у него в ладони.

Это был стандартный гриффиндорский значок старосты, идентичный тому, что он носил последние два года.

Перси закрыл глаза и медленно выдохнул, осознав, что он задержал дыхание. Затем он почувствовал руку отца на своем плече.

— Перси, мне очень жаль.

Мальчик посмотрел на отца и, к удивлению Артура, улыбнулся ему, пусть и грустно.

— Всё в порядке, па. Правда, всё… нормально. Если честно, я этого и ожидал.

Он вытащил письмо, которое шло вместе со значком и узнал, что старостой школы был ожидаемо назначен Бобби Латтимер из Пуффендуя. Тот самый, который получил сотню очков для своего факультета, выполняя инструкции авроров по защите школы, а не возглавляя разъярëнную толпу, которая из-за его действий оказалась в ещё большей опасности.

— Бобби — славный малый. Он делает честь нашей школе. Он всё сделал правильно. Тем более, без обязанностей старосты школы, возможно, у меня будет больше времени, чтобы подготовиться к своим ЖАБА.

— Перси, я уверен, что Альбус не смотрел на то, как кто себя вёл, когда развивалась вся эта ситуация с Тайной Комнатой.

Перси рассмеялся.

— Пап! Именно в этом всё дело! И я с ними согласен. Когда дело дошло до драки, я знал, что должен был сделать, но позволил эмоциям взять верх. Я сделал неверный выбор.

— Ты волновался о брате, сын. В этом нет ничего такого.

— Знаю, но это не меняет того факта, что я сделал неверный выбор, — спокойно, но твердо сказал Перси. — Я имею в виду не просто несоблюдение процедур и инструкций. Я имею в виду, что я объективно сделал неверный выбор, и, если бы я преуспел, если бы поймал Джима Поттера, он бы не смог попасть в Тайную Комнату вовремя, чтобы спасти Рона. Рон был бы мертв, Сам-Знаешь-Кто бы вернулся и, скорее всего, устроил бы резню в школе. И это была бы моя вина.

На этих словах силы у Перси закончились, и он привалился к стене Норы, словно черпая энергию из стен дома.

— И знаешь, что самое интересное, па? Если бы снова оказался в такой ситуации… я, скорее всего, поступил бы так же. Поэтому я не лучший выбор для позиции старосты школы. Я не могу просто отринуть верность семье ради высшей цели.

— Перси, — мягко сказал Артур, — ты любишь свою семью. Здесь нечего стыдиться.

— Мы все любим нашу семью, па. Но… я думаю, я слишком долго любил Семью, — он выделил голосом последнее слово. — Мне нравилась идея о благородном доме Уизли, а не настоящая семья и те, кто состоит в ней. С самого детства я мечтал о восстановлении имени семьи. О нашем месте в Визенгамоте. Всё в этом духе. И когда я стал префектом первый раз, я начал не очень хорошо думать о членах семьи, которые казались мне… препятствиями на пути к этой цели. Я злился на Билла и Чарли за то, что они уехали, чтобы искать счастье где-нибудь в другом месте вместо того, чтобы попытаться сколотить состояние здесь, в Британии. На Джорджа и Фреда за… ну, за то, что они Джордж и Фред. И… — он осёкся и смущённо посмотрел на отца, который тепло улыбнулся ему.

— И на своего тюфяка отца, одержимого всякими маггловскими штуками?

Перси засмеялся и покачал головой.

— Ты лучший отец, которого волшебник или ведьма могли бы пожелать. И я чëртов дурак из-за того, что так долго не мог этого понять, — он посмотрел на значок префекта в своих руках. — Я… рад, что я не староста школы. Разочарован, разумеется, но также и рад. Я… я думаю, что выбрал не тот путь. И если бы я стал старостой школы, я бы пошёл по нему и дальше.

Артур заключил своего сына, почти уже мужчину, в объятия, и Перси с радостью обнял отца в ответ… и тут их обоих напугал громкий визг, раздавшийся из-за угла. Они сломя голову бросились на звук, но как только они завернули за угол, они встали как вкопанные, раскрыв от удивления рты.

В саду они увидели близнецов, которые в ужасе и изумлении (а в случае Фреда, может быть, и гневе от предательства) смотрели на золотой значок старосты, который Джордж держал в руках так, словно он был пропитан смертельным ядом.

* * *

24 июня 1993

Культурный центр «Наг» и горнолыжный курорт

Около 40 километров к северу от Шамбаллы

Лили с трепетом посмотрела на десятиметрового гиганта, возвышающегося над ней. Нижняя часть тела существа была в форме гигантской змеи, которая свернулась кольцами, чтобы поддерживать чудовищный вес остального тела. Торс составлял меньше одной четвертой общей длины существа, зато имел шесть гибких мускулистых рук. Две руки были сложены в позицию молящегося, а другие четыре застыли в положении, как подумала Лили, какой-то оккультной мудры. Но самой страшной чертой существа была голова монстра. Лысая, безносая, со змеиным лицом, очень похожим на лицо Волдеморта, когда Лили последний раз видела его в Годриковой впадине. Тёмный Лорд, должно быть, по какой-то безумной причине, использовал тёмную магию, чтобы превратить себя в отвратительного змеечеловека, хотя было ли это для того, чтобы заручиться поддержкой сторонников-слизеринцев, напугать своих врагов или с какой-то другой целью, знал только он один. Лили снова вздрогнула от этого зрелища. Единственная причина, по которой существо было просто страшным, а не вызывало ужас, заключалась в том, что это была просто статуя. А конкретно это была гигантская каменная статуя, изображающая Нага, древнее мифическое существо.

Ремус Люпин, который сегодня выполнял роль экскурсовода, заметил её реакцию.

— Похож на него, верно? У меня была такая же реакция, когда я пришёл сюда впервые.

За последние несколько недель из-за того, что каждый из них проводил много времени с Джимом, Лили и Ремус, по крайней мере, смогли преодолеть внутреннюю неприязнь и стать вежливыми друг с другом. И хотя Ремус всё ещё, от имени Гарри, был обижен на Поттеров, разговор с Лили напомнил ему о дружбе, которая когда-то их связывала. Потом вежливость переросла в настоящую радость от встречи. Помогло и то, что Лили рассказала ему, что если бы Гарри проявил магию в детстве, у нее уже был готов план по передаче опеки над ним Ремусу, чтобы тот воспитал его за границей, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы поступить в Шармбатон под вымышленным именем. Теперь, когда он понял, насколько горячим было желание Лили уберечь Гарри от всей той шумихи с Мальчиком-который-выжил (и связанным с ней риском стать целью для Пожирателей смерти), Ремус осознал, что решение отправить Гарри к Дурслям, когда все думали, что он сквиб, было оправданным. Хотя он всё ещё был в шоке, что Лили с Джеймсом никогда не проверяли, как он живет, и что Дурсли оказались ещё более ужасными, чем он думал.

Сегодня был первый день последней недели Джима и Рона в Шамбалле, и Ремус и Гупта решили дать им пару дней отдыха от учёбы, чтобы они смогли увидеть одно из самых необычных мест региона. Возможно, конечно, это было из-за того, что Гупте надо было ехать на конференцию в Джакарту, но он согласился, что Джим и Рон работали очень усердно и заслужили право на отдых. Выходные на лыжах — отличный отдых, не говоря уже о чудесах пещер Наг. Сто лет назад волшебники из Шамбаллы обнаружили огромную сеть пещер, которые были скрыты гималайскими льдами с незапамятных времен. Внутри они обнаружили стены, расписанные древними иероглифами, описывающими забытую расу змеелюдей, которые стали известны как наги (в честь легендарных говорящих змей из индийской маггловской мифологии). И хотя никаких доказательство не было, Гупта был убеждён, что эти пещеры имеют непосредственное отношение к тому, как появился парселтанг, и ему было любопытно узнать, что думают об этом два носителя змеиного языка.

Сами по себе пещеры не представляли ни для кого особого интереса до тридцатых годов, пока девятый Кумар-паша, дедушка жениха Парвати, не увлекся горными лыжами. Решив, что склоны возле пещер идеально подходят для этой цели, он построил поблизости частную лыжную базу, которую его сын-отельер позже превратил в шикарный отель для волшебников, которые любили горные лыжи и другие зимние виды спорта. Из-за близости своего отеля к пещерам Наг, нынешний глава семьи Кумар смог добиться определённых уступок от правительства Шамбаллы. В частности, он договорился, что самое большое из изваяний Наг, множество которых было найдено в пещерах, будет перемещено в вестибюль его роскошного отеля.

— А эти наги существовали? — спросила Лили. — Не помню, чтобы мы изучали их на уходе за магическими существами.

— Мы не изучали. И никто достоверно не знает, реальны они или нет. Само слово Наг это просто змея на санскрите. Пещеры Наг были заново открыты в тысяча восемьсот девяносто первом — два года назад здесь был большой праздник, посвященный столетию. Но они достаточно древние, чтобы соперничать по возрасту с Шамбаллой. Неизвестно, кем они были созданы первоначально. Был ли это вымерший гибрид человека и животного, то есть змеиный эквивалент кентавров или вейл, или какое-то забытое племя древних людей, которые просто почитали змей, доподлинно неизвестно. Вероятнее, на мой взгляд, последнее, потому что, скорее всего, змеиная раса будет хладнокровной и вряд ли ей понравится жить в Гималаях. С другой стороны, те, кто расписал пещеры, вероятнее всего, не были волшебниками. Нет никаких знаков, что строители использовали какую-либо известную нам магию при строительстве, — он сделал паузу и посмотрел на массивную статую, — что делает ещё более удивительным то, что они смогли переместить что-то настолько большое почти на середину одной из самых высоких гор в мире.

— А ты согласен с целителем Гуптой, что между нагами и парселтангом есть связь?

Ремус пожал плечами.

— Возможно. Но те, кто вырубили эти пещеры, оставили иероглифы, которые полностью так и не удалось перевести. И, в любом случае, иероглифы ничего не говорят о языке, на котором они общались. Если каким-то образом не будет найдено окончательное доказательство, реального способа узнать нет.

Лили кивнула и, посмотрев на огромную статую, возвышающуюся над ней, содрогнулась снова.

* * *

Тем временем в нескольких километрах от отеля Рон осторожно шёл по полутëмному и немного страшному коридору, ведущему к пещерам Наг, останавливаясь каждые пару метров, чтобы вглядеться в странные змеиные иероглифы, высеченные на стенах пещеры, которые были подсвечены светящимися шарами. С ним был Джим, Падма, Парвати и Санджив Кумар, жених Парвати, который и организовал эту экскурсию. Джим и Рон потратили сегодняшнее утро на обучение горным лыжам, которые Рон нашел крайне занятными, но сейчас они решили сделать перерыв, чтобы осмотреть знаменитую цепь пещер, попутно переваривая свой обед. Сами пещеры были довольно интересными для двух молодых змееустов, но первоначальное впечатление Рона и Джима о Сандживе как об «индийском Драко Малфое» полностью подтвердилось. В частности, Санджив, видимо, рассматривал пещеру и всё, что в ней находилось, как собственность его семьи, а не как древние бесценные артефакты, достойные восхищения из-за культурной ценности. В конце концов, Рон начал развлекать себя, считая, сколько раз Санджив сказал «мой отец» за их прогулку, но сбился со счета где-то около двадцати. Также им не особенно понравилось и безвкусное кольцо с рубином, которое он подарил Парвати. Мало того, что оно было просто до ужаса аляповатым, так ещё и было неправильно подобрано по размеру, из-за чего постоянно соскальзывало с пальца девушки. Падма не скрывала своей ненависти к Сандживу, и хотя тот, казалось, совсем не замечал её отношения, Парвати постоянно злилась из-за поведения сестры.

Сейчас группа как раз вошла в большое открытое помещение, которое Санджив назвал «Большой балкон» — ровную каменную площадку, выступающую над глубокой пропастью около двадцати метров в ширину и пятьдесяти в глубину. У дальнего края комнаты, освещённой сиянием всё тех же сфер, был огромный барельеф, изображающий того самого шестирукого нага, чья статуя теперь стояла в вестибюле лыжной базы. Вокруг нага были вырезаны сотни других змей, который сплелись в сложный узор. В комнате было множество следов недавних строительных работ, в том числе то, что вместо парапета балкона была простая веревка и на входе в помещение стояла предупредительная табличка «Не входить», которую Санджив просто отодвинул в сторону, когда вёл группу вперёд.

— Одна из компаний моего отца ведёт здесь ремонтные работы, — высокомерно объяснил Санджив. — Для безопасности. Большая статуя Нага стояла здесь, и, когда её перемещали в лобби отеля, конструкции, поддерживающие здесь свод, повредили.

Падма наклонила голову и пробормотала себе под нос всё, что она думает о перемещении бесценной реликвии, которая тысячелетиями стояла нетронутой, только для того, чтобы поставить её в лобби отеля. Рон и Джим едва заметно ухмыльнулись, а Парвати прожгла сестру взглядом. Санджив же вообще ничего не заметил, потому что его отвлек один из рабочих его отца, который зашёл в комнату, чтобы поговорить с ним. Из того, что Рон услышал, он понял, что рабочий хочет, чтобы они ушли из-за того, что комната закрыта для посещений, потому что находиться здесь небезопасно. Санджив же парировал все увещевания рабочего всего одной фразой: «Ты знаешь, кто мой отец?» Наконец, Санджив сказал Парвати, что ему нужно поговорить с прорабом и он вернется через пару минут. Как только он и рабочий вышли из комнаты, Парвати сразу набросилась на сестру.

— Да что с тобой не так?! Ты весь день ужасно себя ведëшь с Сандживом!

— Ох, ну не знаю, сестрица. Возможно, меня просто раздражает, что ты вешаешься на этого испорченного мальчишку как безделушка, которую он купил на деревенском базаре!

— Да как ты смеешь говорить так о Пашазада!

— Паша-кто? — поинтересовался Рон.

— Пашазада, — ответила ему Парвати. — Это означет Сын Паши.

Рон кивнул.

— Так. Можете кто-нибудь объяснить мне, кто вообще такой этот Паша? Потому что мне было это интересно с самого первого дня, как мы приехали в Индию.

— И мне, — сказал Джим, — но я стеснялся спросить.

— Всё в порядке, Рон, — хитро сказала Падма. — Это просто бессмысленный титул. Любезное обращение.

Парвати задохнулась от возмущения.

— ПАДМА!

Вторая близняшка пожала плечами.

— Но это так! «Паша» — это почётное звание, которое давалось генералам и губернаторам в Османской империи. Им, а также в принципе любым людям, которые оказали услугу Султану. Больше четырëхсот лет назад, ещё до принятия Статута о секретности, один из предков Санджива что-то сделал для Султана, правившего в ту эпоху. И никто уже даже не помнит, что это было! Но он был награждён титулом Паши, который с тех пор передаётся от отца к сыну. Из-за Статута о секретности Паши не могут козырять своим титулом перед магглами. Османской империи уже семьдесят лет как нет! Но они по-прежнему зовут себя Паша и Пашазада, потому что это звучит лучше, чем придурки-мажоры. И все с этим мирятся, потому что они ахренеть как богаты!

Рон и Джим нервно переглянулись, мгновенно осознав, что месяцы, а возможно и годы обид между сестрами Патил начали изливаться на поверхность перед ними. Они осторожно сделали пару шагов назад, начав думать, что, может, им стоит вообще уйти из комнаты, чем наблюдать за ссорой сестёр.

— ТАК ВОТ В ЧЕМ ДЕЛО! — взвизгнула Парвати. — Дело не в уважении к культуре или титулам! Я обручена с сыном миллиардера и тебе ЗАВИДНО!

Выплюнув это обвинение, Парвати указала руками на сестру, и её дорогущее, но неподходящее по размеру кольцо слетело с её пальца и покатилось по каменному полу. Парвати в ужасе ахнула, когда кольцо покатилось прямо к обрыву, прежде чем остановиться на самом краю. Затем, кинув на сестру ещё один разъярëнный взгляд, она бросилась к упавшей драгоценности.

— Падма, я клянусь, если бы оно упало с обрыва, я бы отправила тебя следом за ним, — в ярости прошипела она, наклоняясь за кольцом.

— Я бы на это посмотрела! — ухмыльнулась Падма.

Джим и Рон были парализованы дискомфортом от разворачивающегося перед ними зрелища и задавались вопросом, не придется ли им растаскивать дерущихся девчонок. Но уж лучше бы пришлось, потому что в этот момент Парвати резко развернулась, чтобы что-то ещё крикнуть Падме, но её нога поехала на грязи, и она, потеряв равновесие, с криком сорвалась в пропасть, едва успев ухватиться за край балкона.

— ПАРВАТИ! — закричала Падма, а Рон посерел от ужаса.

— ССЗАРАССЗА! — выругался, к своему удивлению, на парселтанге Джим, начав разыскивать свою палочку под множеством слоëв зимней одежды.

Он думал заиметь себе ножны для палочки, но отказался от этой идеи, решив, что так он будет подражать Гарри. Но сейчас он проклинал себя за свою недальновидность, потому что руки Парвати соскользнули, и она полетела вниз, а он даже не добрался до палочки, чтобы поймать её. Падма закричала снова, и все трое бросились к краю балкона. Джиму и Рону удалось поймать Падму до того, как она смогла броситься вслед за сестрой. Парвати было не видно, дно бездны терялось во мраке. Джим наконец смог достать свою палочку и сотворить Люмос Максима. Изломанное тело Парвати лежало на дне обрыва, но к их радости, было видно, что она пока жива.

— ПАРВАТИ! — плача снова закричала Падма.

Джим начал озираться, пытаясь придумать, как спуститься к изувеченной девушке. На земле ничего не было, но на потолке было несколько металлических креплений, к которым были приделаны светящиеся шары.

— КАРПЕ РЕТРАКТУМ!

Сверкнула вспышка, и из палочки Джима выстрелила крепкая веревка, которая плотно обвязалась вокруг одного из креплений. А затем шокированный Рон увидел, как Мальчик-который-выжил шагнул с края балкона и начал быстро спускаться на веревке, которая тянулась из его палочки. Поняв, в чëм суть заклинания его друга, Рон поднялся на ноги и приготовился произнести такое же заклинание, когда за руку его схватила Падма.

— Возьми меня с собой! — быстро сказала она.

— Я, эм, не знаю, если… — начал блеять Рон.

— Прошу тебя! Она моя сестра!

Рон зажмурил на секунду глаза и глубоко вздохнул.

— Хватай меня за шею. Мне нужны будут обе руки, чтобы удержать палочку.

Падма обхватила его за шею, а Рон сконцентрировал все свое внимание на другом креплении.

ПожалуйстанеоторвисьПожалуйстанеоторвисьПожалуйстанеоторвись… — отчаянно думал он, творя Карпе Ретрактум и спускаясь в пропасть с Падмой Патил, висящей у него на шее. Когда они достигли дна пещеры, Джим уже закончил творить над Парвати диагностические заклинание.

— Она жива, — сказал он, — но пострадала очень сильно, и я не знаю никаких заклинаний, которые бы могли спасти её, — он посмотрел на Парвати и сделал глубокий вдох.

— ЭПИССКЕИ! — прошипел он, надеясь, что парселмагия сможет помочь. Тело Парвати слегка дëрнулось, и некоторые из меньших её ран закрылись. Но этого было мало, в сознание она не пришла.

Рон секунду подумал, а затем нервно прикусил себе губу.

— Дай я кое-что попробую. САМСАРА, — кончик его палочки зажегся синим светом, и он тут же приложил его ко лбу Парвати. Её дыхание тут же стало сильнее и менее хриплым.

— Что это за заклинание? — удивлëнно спросил Джим.

Рон закрыл глаза, концентрируясь.

— Чары поддержки жизни. Это поможет держать ее стабильной, пока ты ходишь за помощью. Но поторопись. Я до этого никогда не творил его на человеке, поэтому не знаю, сколько я смогу её держать.

Джим кивнул и вскочил на ноги. Он сотворил веревку, которая обмоталась об крепление над пропастью, а когда поднялся, то ухватился одной рукой за крепление, а другой сотворил веревку, которая бы утянула его от обрыва.

— Держись, Рон! Я мигом! — заорал он сверху и побежал искать помощь.

А внизу плачущая Падма продолжала держать сестру за руку.

— Пожалуйста, Парвати, держись. Прости меня за то, что я сказала. Прости меня за все.

Рон держал заклинание столько, сколько мог. Но эти чары было сложно держать долго, а опыта у него не было вообще. После примерно минуты он не мог больше держать заклинание, и оно развеялось. Эффект был заметен сразу же — дыхание Парвати сразу же стало прерывистым и хриплым. Он сотворил заклинание второй раз, но оно было уже не таким эффективным и он смог держать его всего тридцать секунд. Третья попытка продлилась всего десять секунд, и у него начала кружиться голова.

— Прости… — сказал он хрипло.

Плачущая над умирающей сестрой Падма не обратила на него никакого внимания. На глаза Рона тоже навернулись слезы. Не только потому, что перед ним умирала его одноклассница-гриффиндорка, но и из-за всей ситуации в целом. Падма, ведомая завистью, оттолкнула сестру, а потом случилась катастрофа. Он мог это понять. Рон смотрел на лежащую без сознания девушку и мог легко представить Джорджа или Фреда. Или даже Джинни на месте Парвати. Затем он закрыл глаза и вспомнил разговор, который у него был на прошлой неделе.

Это был вторник. Джим пошëл на занятие с братом Чандрой, а у Рона после полудня была сессия с целителем Гуптой, где они обсуждали исцеляющие заклинания, которые можно было бы усилить парселмагией. Просматривая список, Рон заметил, что одного заклинания не хватает.

— Я не вижу здесь заклинания Самсара. Парселтанг с ним не работает?

— Очень проницательно, мистер Уизли. Чары поддержки жизни действительно можно усилить парселтангом. Но подумайте о том, что означает использовать их таким образом. Самсара служит для перекачки жизненной силы от заклинателя к пострадавшему, позволяя жизненной энергии напрямую перетекать от одного к другому. Так что если мы усилим эффект парселмагией, то… ?

Рон на секунду задумался.

— Мы можем перелить больше энергии, чем нужно! Насколько опасно это для заклинателя?

— Крайне опасно. Я использовал змеязычную версию Самсары однажды, чтобы спасти того, что был на волосок от смерти, но даже обладая огромным опытом в этом заклинании, я едва смог вовремя остановиться, чтобы моя собственная жизнь не утекла через эту связь.

Рон подумал о предупреждении Гупты, но, в конце концов, что оно меняло. Молодая девушка, друг, умирала у него на глазах, а у него (может быть) был шанс её спасти. Он знал, что просто, а что правильно. И он знал, что нужно делать. Рон сделал глубокий вдох и, сфокусировав всю свою волю на кончике своей палочки, зашипел.

— ССССАМСССАРА.

Но вместо мягкого голубого огонька на кончике палочки возник огромный шар ослепительно белого света. Он сразу же приложил палочку к Парвати, чье тело сразу же напряглось и засияло так ярко, что Падме пришлось отвести взгляд.

Но тут страх Падмы за сестру отступил на второй план из-за сокрушающей волны ужаса перед тысячами змей, вырезанных на стенах пещеры, которые в ответ на действия Рона ожили и зашипели в унисон. Снаружи Джим едва успел рассказать Сандживу о падении Парвати, когда ото всех стен раздалось синхронное шипение, и Джима окатила ледяная волна ужаса. Наорав на Санджива и рабочих и велев им найти целителя, он бросился назад к обрыву, где остался его лучший друг.

А тем временем, за несколько километров от пещер, Лили, Ремус и другие гости отеля также были напуганы ужасным низким шипением, которое вдруг раздалось из уст Нага, стоящего в вестибюле отеля.

А внизу, в бездне, свет от палочки Рона становился всё ярче и ярче, пока тело Парвати дëргалось от того, что самые ужасные из её ран и сломанные кости срастались и занимали положенное им место. Её глаза открылись, и она судорожно вдохнула воздух. Падма вскрикнула и заключила Парвати в объятия, та тут же зашипела от боли — заклинание Рона лишь выдернуло её из лап смерти, а не исцелило полностью. Но она была жива и была счастлива снова быть в сознании, а Падма была счастлива, что сестра снова с ней. И только когда Парвати сказала Падме, что она в порядке, они посмотрели на Рона. И немедленно испугались сами. Рон уже даже не был бледным. Он выглядел как труп. Его голова болталась из стороны в сторону, а палочка и рука, держащая её, ходили ходуном.

— … сработало? — свистящим шёпотом спросил он. — Хорошо.

Его глаза закатились, и он мешком упал на пол.

— РОН! — закричал Джим с края пропасти.

Падма посмотрела наверх и побледнела ещё больше. Она никогда не видела Мальчика-который-выжил таким напуганным. Она не могла знать, почему. Ведь кроме Рона, Джим Поттер был единственным, кто понял, что сказали змеи пещер Наг.

Мы принимаем твою жертву.

* * *

Где-то…

Через какое-то время глаза Рона распахнулись, он сел и огляделся. Вокруг царила непроглядная тьма, но он чувствовал, что палочка всё ещё у него в руке, поэтому он сжал её покрепче и громко крикнул «ЛЮМОССС». Он сам не ожидал, что заклинание получится на парселтанге. Ещё больше он удивился, когда вместо небольшого огонька на кончике его палочки возник огромный шар света, который ясно осветил всё вокруг. Он осмотрелся снова и здорово удивился (и немного встревожился), когда понял, что оказался не там, где отключился. Возможно, это была другая часть пещер Наг, но, по какой-то причине, он в этом сомневался.

Помещение казалось невообразимо огромным. Массивные колонны, поддерживающие свод, каждая из которых была около двух метров в диаметре, стояли через каждые шесть метров и были украшены змеёй, сделанной из какого-то благородного металла, обвивавшей колонну от подножия до потолка, который терялся в густом тумане. Сам туман засветился от люмоса и стал отдельным источником света. Но светился не весь туман, лишь тот круг из 6 метров, в центре которого находился Рон. Колонны же уходили дальше за пределы освещённого круга и терялись во мгле где-то далеко. Но насколько хватало глаз, правильная сетка колонн не прерывалась. «Насколько хватало глаз» — на самом деле было около тридцати метров в каждом направлении, потому что свечение тумана не могло разогнать тьму дальше.

— Эй?! Есть кто-нибудь тут?! — крикнул Рон, поднимаясь на ноги.

Ответа не было, поэтому он выбрал направление и начал идти. Очень скоро он заметил, что светящийся круг тумана движется вместе с ним. Через неопределённое время (на самом деле неопределённое — Рон пытался сотворить Темпус, но заклинание не сработало, даже когда он прошипел его на парселтанге) Рон внезапно почувствовал, что за ним следят, или, по крайней мере, наблюдают. Однако скоро чувство, что за ним следят, сменилось гораздо более серьёзной проблемой — Рон услышал голос. Это был голос Джима Поттера, который где-то далеко звал на помощь!

Рон сорвался на бег, но скоро затормозил, заворожëнный тем, что ждало его впереди: больше, ещё больше высоченных колонн, на которых было то, что было до боли знакомым, но от того не менее ужасающим. Паутина. Много, много паутины. Больше, чем он когда-либо видел. До того, как он начал учиться в Хогвартсе, близнецы рассказывали ему страшные истории о Запретном лесе и колонии акромантулов в нём. Но даже эти истории, какими бы намеренно жуткими они ни были, не так выбивали из колеи, как сплетение паучьих сетей перед ним. И из глубины этого леса паутины доносился голос Джима, слабо зовущий его на помощь. Рон отчаянно сглотнул и поднял палочку.

— ЛАСЕРО! — лезвие магической энергии разрубило ближайшую паутину.

Еще несколько заклинаний спустя путь был почти свободен. Но усилия Рона также не прошли незамеченными и от обитателей этих сетей. Огромные пауки, нет, акромантулы, начали спускаться по колоннам и паутине, их соединяющей, со скрытого туманом потолка. Рон инстинктивно сделал шаг назад, но очередной крик Джима заставил его загнать страх поглубже и поднять палочку.

— ЛАСЕРО! АРАНИА ЭКЗЕМИ! ЛАСЕРО! ОСТОЛБЕНЕЙ!

Рон никогда ещё не колдовал так быстро, но всё больше и больше акромантулов появлялись из тумана на потолке, чтобы заменить павших сородичей. И с каждой новой волной пауки становились всё больше и больше. Дрожа от страха, Рон чуть не споткнулся, но ещё один крик друга откуда-то из-за паутины придал ему сил. Он знал, что его превосходят числом, но тут ему в голову пришла идея, которая могла бы уравнять шансы.

— СССЕРПЕНСССОРТИА!

Он чуть не упал от силы заклинания, которая прошла сквозь него. Сверкнула яркая вспышка — и из его палочки вырвалась почти дюжина гадюк, которые тут же набросились на акромантулов.

— Атакуйте пауков! Жальте их всех!

Его слуги-змеи повиновались без вопросов, начав рвать смертоносных пауков, давая Рону пространство для маневра. Приободрившись, он снова начал кромсать паутину. Он намеренно избегал заклинаний огня, опасаясь, что пламя может распространиться и подвергнуть опасности Джима и его самого, но огромное количество атакующих пауков заставило его отказаться от этого ограничения. Чем больше мерзких существ падали от его атак, тем меньше он боялся их и всё больше… злился на их никчëмные попытки.

— ИНСЕНДИО!

Паутина вспыхнула, но, сгорев, потухла, так и не вызвав большой пожар. Пауки, которые ползли по ней, сразу же попадали вниз, прямо на клыки ждущих их гадюк. Когда число змей начало сокращаться, Рон призвал ещё, чтобы поддержать первых и начал кромсать пауков сам.

ЛАСЕРО! ДЕПУЛЬСО! ЛАСЕРО! ФЛИППЕНДО ТРИО!

Наконец, он пробился в самый центр паучьего гнезда и увидел опутанного паутиной Джима, лежащего на полу.

— Джим! Джим! Ты слышишь меня?!

Джим был жив, но, видимо, парализован ядом, который причинял ему боль. На его коже были следы множества укусов. И тут Рон скорее почувствовал, чем услышал кого-то у себя за спиной. Кого-то большого. Он подпрыгнул и резко повернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть самого большого паука из всех, что он до этого видел. Даже из всех, кого он мог представить. И это чудовище как раз опустилось на землю в жуткой неестественной тишине. Хагрид рассказал Рону и Джиму всё о своем друге Арагоге, короле колонии акромантулов Запретного леса. Этот выглядел даже больше. Рону казалось, что этот монстр даже не поместится в гостиной Гриффиндора. Даже если представить, что его как-то смогут протащить через проем Полной дамы. И тут эта нечисть заговорила…

— Беги, мальчик. Тебе не сравниться со мной. Ты не будешь мешать мне и моим детям наслаждаться ужином. Беги, и я оставлю тебе жизнь.

Рон прищурил глаза, мгновенно осознав, что ужином, о котором говорил монстр, был Джим. Старая волна страха, которая жила в нём с самого детства, с того самого дня, как близнецы превратили его мишку в паука, снова поднялась. После пыток Тома Реддла эта волна стала сметающим всё и вся цунами. Но сейчас всё изменилось. Сейчас он был тем, кто стоял между Мальчиком-который-выжил и верной смертью. И впервые Рон почувствовал, как эта волна разбивается о что-то, что ей неподвластно.

— Хочешь Джима? — в ярости спросил Рон. — Ну давай, попробуй!

Он поднял палочку.

— ИНССЕНДИО! — в ярости прошипел он на парселтанге, и раскаленное добела пламя вырвалось из его палочки и с жадностью набросилось на акромантула и его приплод. Рон начал крутиться вокруг, направляя волну пламени во всех направлениях, сжигая всех пауков, что были вокруг него. Наконец, Рон развеял заклинание. Пламя опало, и Рон упал на колени, вымотанный могущественным колдовством. Но он знал, что времени на отдых нет. Кто знает, сколько ещё пауков вокруг! Дрожа от усталости, он поднялся на ноги и осмотрел комнату.

Пауков больше не было. Не было даже никаких следов, что здесь когда-то жили пауки. Не видно было и гадюк, призванных его магией. И Джима Поттера тоже нигде не было. Тут всё ещё готовый к бою Рон услышал то, что не ожидал услышать. Где-то поблизости кто-то лениво хлопал в ладоши. А также Рон услышал странно знакомый звук, как будто что-то большое ползëт к нему.

— Молодец, человеческий детёныш, — сказал глубокий свистящий голос из глубин лабиринта.

— Кто здесь?! — заорал в ответ Рон. — Что ты сделал с Джимом?! И что это за место?!

— Твоего друга никогда не было здесь, человеческий детёныш, — голос приближался, и, наконец, Рон увидел, как источник голоса возникает из воздуха менее чем в десяти метрах от него. Форма была определённо знакомой, Рон уже видел этот образ. Существо — нет, создание было не меньше десяти метров в длину от макушки лысой головы до кончика змеиного хвоста. Три четверти его тела было телом огромной змеи, а оставшаяся часть была чешуйчатым торсом с шестью руками и головой, похожей на человеческую, за исключением сверкающей зелёной чешуи и других змеиных черт.

— Те, с кем ты дрался, как и тот, кого ты защищал, были всего лишь конструктами, которые были вытянуты из твоего разума, чтобы испытать тебя. Что до другого вопроса... Я Сардет, последний Наг. Приветствую тебя, Рональд Уизли. Это последняя цитадель моей расы. Это мой дом… и моя тюрьма.

Рон сглотнул и крепче перехватил палочку. Змей-человек теперь был едва ли в трёх метрах от него.

— Тюрьма? И, эм, за что, позволь спросить, ты в тюрьме?

Сардет улыбнулся, как показалось Рону, слишком многими зубами.

— За гордыню, человеческий детеныш. Я последний из наг… потому что я уничтожил всех остальных.

* * *

Храм Исцеления

Шамбалла

Джим стоял рядом с кроватью Рона и угрюмо смотрел на друга. Лили и Ремус стояли позади него. Прошло меньше часа с тех пор, как целители доставили Рона и остальных обратно в Храм исцеления в Шамбалле. Чудо, но Парвати почти полностью оправилась от, казалось, смертельных увечий, но Рон всё ещё находился в коме и был бледен как смерть. Целители бормотали что-то о низкой температуре тела, пульсе и отсутствии мозговой активности. Гупте Баскару отправили сообщение, и он должен был вернуться порталом из Джакарты в любую минуту, но были серьёзные опасения, что Рон не доживёт до его возвращения.

— Это моя вина, — прошептал Джим.

Лили остро на него посмотрела.

— Джим, не пори чушь. Парвати упала не из-за тебя, и не из-за тебя Рон использовал заклинание, которое было ему не под силу, чтобы спасти её.

— Мам, Рона бы вообще здесь не было, если бы я не заставлял его поехать. Он бы был в безопасности, в Норе с семьей. Вместо этого он… — голос Джима сорвался, и он смахнул слезы с глаз. — Кто-нибудь уже связался с Уизли?

— Нет, — сказал Ремус, — целитель Гупта скоро будет здесь и поставит диагноз. Затем, если станет понятно, что состояние Рона не изменится, мы свяжемся с его семьëй.

Джим покачал головой.

— Они возненавидят меня. И будут правы.

— Хватит, Джим, — прервал его Ремус. — Сконцентрируйся на своем обучении. Упражнения третьей ступени.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл отсюда заниматься боевыми искусствами? — неверяще спросил Джим.

— Нет, — сказал Ремус, кладя руку Джиму на плечо, — я хочу, чтобы ты закрыл глаза и представил себя в тренировочном зале, когда ты выполняешь эти упражнения. Ты уже достиг точки, когда сенсорная память может быть такой же эффективной, как и настоящие движения. Все движения Ву-Кси-До, над которыми ты работал последние несколько недель, служили для укрепления эмоционального контроля, не так ли?

Джим поморщился, но всë-таки закрыл глаза и представил себя в тренировочном зале. А всего через пару секунд после того, как он представил себя выполняющим релаксационную кату, напряжение и горе пропали с его лица. Но тут дверь в палату открылась, и он резко открыл глаза. Целитель Гупта вернулся. Едва поздоровавшись со всеми, он сел на кровать Рона и, приоткрыв его глаза, начал легилименционное сканирование разума. Через несколько секунд он отпустил голову Рона и медленно встал.

— Невероятно, — тихо сказал он.

Затем он повернулся к Джиму и остальным со странным выражением на лице.

— Друзья, я, может, задам глупый вопрос, но не встречался ли мистер Уизли в пещере с дементором?

Джим, Ремус и Лили удивлëнно переглянулись. Джим, со своей стороны, ничего не знал о дементорах за исключением того, что они охраняют Азкабан и, иногда, особо опасных преступников, когда их привозят в Министерство.

— Насколько мы поняли, Рон впал в кому от того, что использовал чары Самсара на парселтанге, — сказал Ремус. — Почему вы подумали, что тут замешан дементор?

Гупта снова задумчиво посмотрел на Рона, а затем повернулся к остальным.

— Потому что я могу утверждать, что тело и разум мистера Уизли в полном порядке… но на данный момент в его теле нет души!

* * *

Где-то…

После признания Сардет, Рон напрягся и направил палочку на возвышающегося над ним нага. Сардет просто улыбнулся.

— Успокойся, человеческий детëныш. Я не причиню тебе вреда.

— Я слегка сомневаюсь в этом, особенно после того, как ты признался, что убил всех своих сородичей и наслал на меня армию пауков-убийц.

Наг тихо рассмеялся.

— Ки-ки-ки. Это не я призвал пауков. Это магия этого места. Прежде чем посетители смогут поговорить со мной и спросить меня о моих знаниях, они должны сначала принести жертву, а затем пройти проверку. Суть проверки варьируется от посетителя к посетителю. В твоем случае проверка была в том, сможешь ли ты преодолеть свой величайший страх для защиты другого. Единственные пауки в моих владениях — это те, что принес сюда ты в глубинах своего сознания. Я отдаю должное твоей храбрости в поединке с ними, хотя должен тебя предупредить. Не стоит так загонять себя, когда ты вернешься туда, откуда пришёл. Здесь мы намного ближе к источнику Магии, чем ты когда-либо был, поэтому твои заклинания здесь намного более могущественные, чем когда ты колдуешь в мире людей.

Рон обдумал слова Нага.

— Ты сказал что-то о жертве. Я не помню, чтобы я что-то жертвовал, чтобы пройти сюда.

Сардет снова рассмеялся своим змеиным смехом.

— Да. Должен признать, меня позабавила вся ситуация. Многие, кто пытался найти путь сюда, терпели неудачу из-за неспособности найти подходящую жертву, которая бы открыла дверь в мир духов. А ребенок сделал это совершенно случайно, просто из-за своей готовности пожертвовать собой, чтобы спасти другого с помощью заклинания, произнесëнного на языке моего народа.

Рон немного отпрянул. Он только теперь понял, что он и Сардет всё время говорили на парселтанге.

— Языке… ты имешь в виду парселтанге? Так это, на самом деле, язык наг?

Сардет гордо кивнул.

— Слово наг — это то, как люди называют нас, даже несмотря на то, что ни один человек не видел нас во плоти. Сами себя мы называем паар’жеаль, что на нашем языке означает просто люди. Первый человек, который нашел путь сюда, вернулся с даром понимать наш язык, который он назвал парселтангом. Так это слово попало в словарь вашей расы.

Пока Сардет говорил, он ползал взад-вперед, жестикулируя множеством своих рук в манере, которая напомнила Рону жесты его преподавателей, когда они читали лекцию.

— Слово наг было навязано нам людьми-волшебниками, которые пытались раскрыть наши тайны через призму человеческой мифологии. Просто способ подогнать реальность под верования, но мы приняли слово наг, как ещё одно название нашей расы.

К этому моменту напряжение начало немного отпускать Рона.

— Первый человек назвал ваш язык парселтангом? Этого дядьку случайно не Салазар Слизерин звали?

— Нет, это был волшебник из древнего Египта, которого в ваших книгах по истории называют Имхотепом. Но тот, о ком ты говоришь, и вправду посещал меня. Салазар Слизерин посещал меня, когда был молод. Он овладел языком Паар’жеаль, но это далось ему очень тяжело, ибо у него не было учителя, а были только тексты, которые он мог учить. Он боялся, что парселтанг может сгинуть в водовороте времени, если не будет новых говорящих. Поэтому он попросил меня, чтобы я дал ему право передавать знание парселтанга его наследникам, чтобы парселтанг мог существовать вечно. Я исполнил его желание. К сожалению, позже я осознал, что я просчитался. Я очень мало знал тогда о расе людей и не вполне понимал концепцию пола, ибо я и мои сородичи размножались бесполым путем, а женщину-человека я на тот момент никогда не встречал. В результате магия, которую я использовал, чтобы исполнить желание Слизерина, привела к тому, что парселтанг передавался только его потомкам мужского пола.

Сардет пожал плечами, что, на взгляд Рона, было донельзя странным движением для кого-то, у кого было шесть рук.

— Такие вещи случаются, когда человек выходит за пределы реальности в погоне за своими желаниями. Точность важна, когда имеешь дело с Дикой.

Рон не знал, как на это ответить, поэтому решил сменить тему.

— Так значит, люди приходят сюда, ища магических даров, а затем возвращаются обратно. Значит, я не в ловушке?

— Разумеется нет, дитя, — почти ласково сказал наг. — Ты можешь уйти в любой момент, но магия моей тюрьмы обязывает меня дать тебе что-то просто за то, что ты пришёл сюда.

Рон кивнул.

— М-м, твоей… тюрьмы. Если ты не против, не расскажешь мне, как ты пришел к тому, что убил всех наг? Или всех паар’жеаль.

— И так и так подходит. И я никого не убивал. Моя раса была стерта с лица земли моими действиями, но в этом не было злого умысла. По своей глупости я думал, что мой план принесет пользу всем паар’жеаль. В то время я считался величайшим волшебником среди наг. Все восхищались моей силой и мудростью. Но меня раздражало расслоение нашего общества из-за разности сил. Среди наг были могущественные волшебники, слабые волшебники и дети волшебников, которые вообще не могли пользоваться магией. Это привело к многочисленным социальным конфликтам, когда сильные плохо обращались со слабыми, которые также неизбежно восставали против угнетателей из-за того, что слабых было больше. Я решил, что это неправильно, и в своём высокомерии захотел уравнять силы всех наг.

— Что ты сделал? — спросил Рон.

— Я совершил запретный обряд, перенëсший меня за врата нашего мира. Мимо гильдий Ларов, мимо кладбищ, где первые боги беспокойно дремали в своих гробницах. Мимо всего, прямо в сердце Дикой. И там я совершил величайшее волшебство в истории паар’жеаль. Я сотворил заклинание, которое сделало наш собственный язык волшебным. Больше не было нужды в палочке, или котле, или заклинании. Любой наг мог сказать своё желание, и реальность, повинуясь его воле и слову, исполняла его, — он снова рассмеялся, но на этот раз горько. — Мой народ не продержался и дня.

— Что случилось?

— Как и все разумные существа, паар’жеаль носили в себе способность к саморазрушению. Вспыльчивость, которую не обуздали дисциплиной, и жестокость, которую не ограничили обычаями и законами. Получив безграничную силу, они не колеблясь использовали ее, пытаясь получить какую-нибудь безделушку или отомстить другим за пустяковую обиду. Ирем, город десяти тысяч колонн, был разрушен до основания из-за спора в баре. В великом некрополе Кемета, где мы отправляли наших мертвецов в Великое Запределье, безутешная мать, желающая ещё раз увидеть своих умерших детей, вызвала чуму, которую вы, люди, называете инферналами. Остров Му так стремительно поглотила Пучина, что я даже не успел узнать, чьи необдуманные слова навлекли тот Рок. Так было в каждом городе, на каждом континенте. Реальность морщилась и растягивалась, готовая порваться. И тогда в мир пришла Дикая, чтобы судить нас. И признать нас виновными. Паар’жеаль были уничтожены. Небеса разверзлись, и на землю обрушился великий огонь, охвативший каждый миллиметр этого мира. И когда он угас, я остался один, чтобы было кому рассказать историю нагов тем немногим, кто пришёл искать моего благословения. Но некоторые из волшебников услышали наш язык в своих снах и смогли разгадать наши секреты, найти путь сквозь наши сторожевые посты, спрятанные высоко в цепи Гималаев, затерянные в дебрях джунглей Амазонии, похороненные под дюнами Сахары или покоящиеся в глубинах океанов. Из тех нескольких, кто нашел меня, только тот, кого ты назвал Слизерином, имел мудрость попросить что-то, что могло принести пользу другим, а не только ему.

Рон пару секунд обдумывал слова нага. И тут ему на ум пришла неприятная мысль.

— А, эм… тебя случайно не посещал волшебник по имени Том Реддл?

Сардет кивнул.

— Он был последним перед тобой. На удивление, он хотел узнать больше о моем народе и о том, как мы ушли в забвение. Он презирал человечность — и людскую, и волшебную, поэтому он искал знание, как полностью отринуть всё человеческое. Мне польстило его восхищение моей формой, поэтому я поделился с ним знаниями о ритуалах, которые со временем трансформировали бы его тело в подобие тела нага.

— Том Реддл был тёмным волшебником. Он… кое-что сделал мне.

Сардет снова пожал плечами.

— У меня так мало посетителей, человеческий детеныш. Кто я такой, чтобы судить? Если путешествие Тома Реддла приведёт его слишком близко к Дикой, возможно, он присоединится ко мне здесь, и у меня появится компаньон, с которым я смогу скоротать вечность.

Рон хотел было задать еще вопрос, но решил не допытываться.

— Как долго ты уже здесь?

— Это, я боюсь, сложный вопрос. Время в этом месте не идет линейно. Входы в мою тюрьму разбросаны не только в пространстве, но и во времени. Тем более, когда я устаю от одиночества, я могу заставить себя спать веками, ожидая моего следующего посетителя. Но, отвечая на твой вопрос, моя великая работа и последующее уничтожение моего вида произошли по людским меркам примерно триста лет назад.

Рон кивнул, а затем нахмурился.

— Погоди… что?! Три сотни лет? Думаю, много людей знали бы о нагах, которые правили миром всего три столетия назад, прежде чем были уничтожены огромным огненным шаром, упавшим с небес.

— Ты не понял моих слов, человеческий детеныш. Когда я сказал, что я уничтожил других наг, я не говорил о моих современниках. Я имел ввиду всех наг, которые когда-либо существовали. Великий огонь, сошедший с небес, разразился не в мое время, а за десятки миллионов лет до этого. Древние существа-предки, потомки которых в конечном итоге назвали себя паар’жеаль были истреблены задолго до того, как кто-либо из этих предков принял форму, подобную моей. Еще до того как они научились говорить, не говоря уже о магии. В этом причина моего изгнания в бесконечное безумие Дикой из мира, где я родился. Я — невозможная аномалия, последний выживший из расы, которой никогда не существовало. И если бы я проскользнул обратно в ваш мир, реальность бы отвергла меня. Уничтожила, как это произошло с моим народом.

Сардет засмеялся снова.

— Ты должен благодарить меня, человеческий детёныш. Только после того, как мои примитивные предки были истреблены, освободилось место для твоих. Крошечные грызуны, которые эволюционировали в приматов, которые эволюционировали в людей, а потом и в волшебников. Ты и твои сородичи — наследники моей глупости, главные бенефициары уничтожения моего народа. Прими мои поздравления.

— Эм, спасибо. Так почему люди не знают о тебе и обо всём этом?

— Человеческий разум плохо приспособлен к путешествиям туда, где нет пространства и времени. Когда ты покинешь это место, ты почти ничего не будешь помнить о пребывании здесь. И ничего не будешь помнить обо мне и о судьбе моего народа. Ничего, за исключением, может быть, бессознательного чувства, что запретной магии лучше… оставаться запретной.

Рон кивнул.

— Ладно, и раз уж ты упомянул. Когда мне пора возвращаться?

— Очень скоро, дитя. Правила моего заключения гласят, что я обязан наградить тебя за то, что ты нашёл путь сюда. О каком благословении ты хочешь попросить?

Рон задумался, но потом вспомнил о давнем разговоре с родителями. И в этот раз не было проклятого дневника, который бы заставил его об этом разговоре забыть.

— Ну, без обид, Сардет, но… когда я был маленьким мои родители говорили мне не брать ничего у незнакомцев… особенно если это магические существа, которые, опять же без обид, выглядят довольно жутко и находиться рядом с ними тревожно.

Сардет захохотал.

— Ну, раз уж на то пошло, дитя, мысль о том, что миром правят безволосые млекопитающие, меня тоже очень беспокоит.

Тут змеиное тело Сардет наклонилось вперед и его голова оказалось так низко, что он мог заглянуть Рону в глаза.

— Давай я просто загляну в твоё сердце и исполню твоё самое горячее желание?

Рон моргнул.

— Сделаешь меня старостой школы и капитаном команды по квиддичу? — неуклюже спросил он.

Сардет заглянул Рону в глаза, и тот почувствовал себя полностью беззащитным. Даже больше, чем если бы он был голым.

— Нет, человеческий детëныш. Ты хочешь другого.

Наг резко выпрямился, отдалившись от Рона.

— Но то, что ты хочешь, я не могу дать тебе. Хотя, к добру или к худу, однажды твоё желание исполнится. Ты отмечен судьбой. Надеюсь, когда твое желание исполнится, ты примешь цену, которую должен будешь заплатить за него.

Великий наг отодвинулся ещё дальше и уже не так пристально посмотрел на Рона.

— Итак, не в моих силах исполнить твоё самое заветное желание. Так что ты желаешь? Я вижу, что ты слишком мудр и скромен, чтобы просить простой силы. Какое желание тобой движет?

Рон на секунду задумался, а затем возбуждённо посмотрел на нага.

— Ты сказал, что я ничего не буду помнить. Ты можешь сделать так, чтобы я помнил, как боролся с пауками? Может, я перестану так их бояться.

Сардет немного наклонил голову и вгляделся в Рона. Затем он наклонился вперëд и коснулся его лба кончиком пальца, пока другие пять рук выполняли оккультные жесты.

— Готово. Пауки из твоего разума ушли, навеки побеждённые в битве. Эти кошмары больше не будут тебя донимать.

Рон улыбнулся.

— Спасибо тебе, Сардет. Я очень благодарен.

Наг поклонился Рону.

— Иди с миром, человеческий детёныш.

И после этих слов Рон Уизли исчез из тюрьмы-цитадели последнего Нага. Сардет ещё несколько минут со странной грустью на лице смотрел на ту точку, где стоял мальчик.

* * *

Храм Исцеления

Целитель Баскар едва успел закончить свою фразу о том, что Рон как-то потерял душу, когда сам мальчик доказал ошибочность этих суждений. Рон громко ахнул и сел в кровати. Естественно за этим последовали несколько секунд полного хаоса, включая девчачий визг Джима и очень громкое ругательство от Лили. А затем раздался крик Гупты.

— А НУ ТИХО! Держите себя в руках, а не то я выкину вас отсюда!

После этого он снова сел на кровать Рона и начал легиллименционный осмотр. Закончив, он обратился к Рону.

— Скажите, мистер Уизли. Что последнее вы помните?

Рон несколько секунд думал, после чего задумчиво посмотрел на целителя. Если честно, у него было такое чувство, что он долгое время слушал шипение змей, но он не мог вычленить никакой контекст.

— Эм, я помню, как Парвати упала, и я не мог долго держать чары Самсары. Поэтому я использовал их на парселтанге.

Гупта нахмурился, а Рон немного покраснел.

— Я помню, что вы говорили так не делать, но она умирала, и я не мог думать ни о чем другом. Как она?

— Парвати в порядке, мистер Уизли. Намного лучше, чем были вы весь последний час.

Целитель потратил ещё несколько минут, вглядываясь в глаза пациента.

— Хм-м, несмотря на ваше… состояние, в котором вы пробыли весь последний час, кажется, что вы полностью здоровы.

И, похоже, это действительно было так. Щëки Рона быстро налились румянцем, и он выглядел полным энергии. Гупта прищурил глаза и начал ещё один легиллименционный осмотр.

— Даже лучше, чем было. Странно, но, похоже, вы полностью исцелились от вашей арахнофобии!

Гупта и ещё несколько целителей потратили еще час, проверяя показатели Рона, прежде чем объявили ему, что он останется в храме исцеления на ночь для наблюдений, но в остальном он полностью здоров, и, если ничего не изменится, они отпустят его утром. Лили и Ремус вскоре ушли, но Джим остался и смотрел, как Рона проверяют. Наконец, присутствие Джима начало беспокоить Рона, потому что Поттер выглядел странно сосредоточенным. Возможно, даже злым. После того, как целители ушли, Джим уселся в кресло рядом с кроватью Рона, но говорить не спешил.

— Джим? — начал было Рон, но тот поднял руку, выполняя мысленно успокаивающее упражнение. Наконец, вполне овладев собой, Джим навесил чары приватности и заговорил.

— О. Чем. Ты. Думал?! Гупта говорил тебе, что эти чары могут быть фатальны, если их использовать на парселтанге. И ты всё равно их использовал!

Рон вздохнул и покачал головой.

— Джим, Парвати умирала! Я должен был что-то сделать!

— Я знаю. Я прекрасно понимаю, что она умирала. Чего я не понимаю, так это почему ты решил, что будет нормально… обменять свою жизнь на её? Тебя любит так много людей! Почему ты так мало ценишь свою жизнь?

— Всё было не так!

— Не так?! — Джим повысил голос. — Весь последний час я чувствовал себя так, словно я снова на вершине астрономической башни, только в этот раз я не успел поймать тебя. Всё, о чем я думал, это что я скажу маме Рона на его похоронах? Это третий раз с мая, когда ты чуть не умер на моих глазах. Это убивает меня. Мне нужно знать, что ты хочешь жить!

Рон опустил глаза, не в силах смотреть в глаза другу.

— Я не пытался убить себя в этот раз, — тихо сказал он, — я правда думал, что смогу исцелить Парвати и разорвать контакт прежде, чем пострадаю. Я — гриффиндорец, Джим. Делай то, что правильно, а не то, что просто. Помнишь это? Я не мог просто проигнорировать то, что подруга умирает у меня на глазах… как и ты бы не смог, если бы был там вместо меня и знал, как накладывается заклинание. Нельзя дружить с Мальчиком-который-выжил и не соответствовать этому стандарту. Просто нельзя.

Джим поднялся на ноги, всё ещё недовольный другом.

— Мы поговорим об этом в другой раз. Но слушай сюда, Рональд Билиус Уизли. С этого момента я запрещаю тебе умирать. Слышал? Запрещаю!

Несмотря на серьёзность друга, Рон засмеялся.

— Принято, капитан.

Джим вздохнул.

— В шахматы будешь?

* * *

Этим вечером

Маданапала Патил был гордым человеком, который любил своих детей. К сожалению, в волшебной Индии для волшебника уровня Патила любить ребенка часто означало принимать непростые решения о его судьбе. Иногда даже эти решения оказывались настолько тяжелыми, что сами дети могли осудить своих отцов за них. В конечном итоге, старший Патил принял одно решение для себя. Он выбрал три слова, которые, к добру или к худу, вели его по жизни уже много лет. «Ради блага семьи» был и этот разговор с будущим свëкром Парвати.

— Мне больно это говорить, Маданапала, но я беспокоюсь. Сильно беспокоюсь.

Кумар-паша был чрезвычайно тучным человеком. Настолько тучным, что его подбородки задрожали, когда он сделал ударение на слове сильно. Из-за его веса феска на его лысой голове казалась непропорционально крошечной. Настолько, что это было даже смешно, хотя Патил не находил в текущем разговоре ничего забавного.

— Разумеется, — продолжил паша, — я рад узнать, что моя предполагаемая сноха выжила после падения, хотя само падение уже не слишком хорошо характеризует её разумность, не говоря уже о ловкости. Чуть не разбиться насмерть во время экскурсии по одному из наших объектов.

Патил напрягся. Не из-за завуалированного оскорбления Парвати, нет. Он напрягся из-за того, что паша использовал слово предполагаемая вместо будущая. А ведь именно второе слово он использовал в их разговорах последние пару лет. Неужели паша решил отменить свадьбу после сегодняшних событий?!

Затем, словно прочитав мысли Патила, паша продолжил.

— Мое беспокойство связано с тем, что мальчик Уизли в одиночку спас жизнь Парвати, рискуя собственной жизнью. Я навёл справки. Уизли, хоть и чистокровная семья, но практически нищая, едва способная обеспечить себе крышу над головой. У меня, разумеется, нет никакого интереса поддерживать последнего британского Тёмного Лорда, но я также не хочу иметь дело с теми, кого волшебники называют предателями крови. Это даже для бизнеса плохо. Соответственно, меня беспокоит факт, что дом Патил теперь в долгу перед домом Уизли. Перспектива того, что мой Санджив станет участником этого долга жизни через женитьбу беспокоит меня ещё больше.

Патил открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но не смог ничего придумать. Он мог бы сказать, что Рон Уизли — лучший друг Мальчика-который-выжил, но он не был уверен, что паша, который никогда не был в Британии, вообще знает, кто такой Джим Поттер. Наконец, он сдался и решил положиться на милость паши.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Кумар Паша?

— Я хочу, чтобы ты решил вопрос с долгом жизни так быстро, как только сможешь, досточтимый Патил. Пока этот вопрос не решён, приготовления к свадьбе Санджива и Парвати будут поставлены на паузу. Разберись с этим, Патил. Чего бы это ни стоило.

* * *

Дом-ладья в Оттери Сент-Кэчпоул

Немного раньше…

В Британии была глубокая ночь, когда Луна Лавгуд проснулась от крайне необычного сна. У неë было много странных снов, большинство из которых она не помнила, когда просыпалась, и воспоминания об этом сне тоже начинали таять. Но она всë-таки четко помнила несколько деталей. Она парила в воздухе в огромной пещере, свод которой поддерживало бесчисленное множество каменных колонн. И где-то вдалеке она точно слышала голос Рона Уизли. Вернее, не голос, а шипение. И кто-то или что-то другое также шипело ему в ответ. Она не поняла само шипение, но чувствовала, что шипят они о чем-то важном. Сон оборвался довольно резко, и, скорее всего, именно поэтому она проснулась и даже помнила какие-то детали.

Девочка пыталась вспомнить что-нибудь ещё, но ее отвлекла троица радужных нарглов, летающих рядом с её лицом. По какой-то причине они сияли даже ярче, чем она привыкла, а их цвета были гораздо более насыщенными. По ним Луна поняла, что то, за чем она наблюдала в своем сне, было очень важно, но понять, что именно, она не смогла, и к утру, вероятно, она и не вспомнит об этом сне. Она немного грустно улыбнулась красоте своих нарглов. Насколько она знала, она была единственным гелиопатом, поэтому ей не с кем было разделить эту красоту. К тому же, похоже было, что те люди, которые узнавали об этих существах, но у которых не было её дара воспринимали их, как что-то отвратительное. Она не понимала, как кто-то может считать отвратительными таких прекрасных существ только потому, что их цвета невозможно найти в природе, а их форма лежит за пределами евклидовой геометрии. Тут её размышления призвали четвертого наргла. Она посмотрела на него, пожала плечами и решила, что неважно, что там думают другие, заставив тем самым наргла снова исчезнуть в складках её мыслепространства.

— Ну да, — тихо сказала она себе под нос, — если люди так психуют от вида нарглов, то может и хорошо, что они не видят мозгошмыгов.

Эти существа беспокоили даже её, поэтому она была рада, что они редко появлялись в её мыслепространстве. Она часто думала, почему они ее беспокоили. Может быть, это из-за того, что вид у них был не самый приятный? Или она просто от природы была мягким и спокойным человеком, и её просто не беспокоили мысли, которые порождали мозгошмыгов, и поэтому они были ей менее привычны, чем нарглы? Это была загадка, из-за которой сразу же появился еще один наргл. Он ушёл в пике рядом с ней, пролетел под ней и вынырнул с другой стороны — крайне необычное поведение для наргла. И только тогда Луна заметила, что потолок слишком близко, всего в метре от неё, когда обычно до него около трёх метров.

Заинтригованная, она повернулась и удивилась ещё больше, увидев, что она парит в паре метров над своей кроватью. Но что было самое интересное, так это то, что вторая Луна Лавгуд лежала в её постели под одеялом, а её закрытые глаза дергались так, будто она видела захватывающий сон. Появился ещё один наргл, Луна потянулась за ним и заметила, что её руки просвечивают. Ещё одна странность в дополнение к тому, что она парит над своей кроватью.

Луна снова задумчиво посмотрела на своё спящее тело, и всё больше и больше нарглов стало появляться около неё.

— Ну, надо признать, — наконец сказала она, — это однозначно необычно. Даже по моим стандартам.

* * *

Где-то…

Отправив мальчика обратно, последний наг вернулся в своё гнездо и начал готовиться ко сну. Он чувствовал (не знал, но чувствовал), что у него будет по крайней мере ещё один посетитель до конца этого века. Возможно, это снова будет Рон Уизли, который вернётся, когда войдёт в силу. Но это лежало за пределами взора нага.

Сардет начал сворачиваться в кольца, закручивая свое змеиное тело снова и снова, после чего улёгся на получившуюся спираль. Последняя его ясная мысль перед погружением в сон была грустной. Ему понравился этот ребенок, который пришёл навестить его при таком необычном стечении обстоятельств. Его позабавили его мужество и очаровательная коллекция неврозов. Но всë-таки преобладающей эмоцией была грусть о судьбе мальчика. Ибо сквозь водовороты Судьбы наг чувствовал, что однажды юный змееуст действительно исполнит истинное желание своего сердца. То, которое он втайне желал больше, чем любое другое, и то, которое последний из наг не мог исполнить.

Однажды Рон Уизли любой ценой спасёт жизнь Мальчику-который-выжил.

* * *

7 ДНЕЙ ДО АЗКАБАНА

---

АЗ. У меня есть хороший друг, сыну которого поставили диагноз «дислексия». Он рассказал мне о симптомах этого заболевания и о том, какие есть варианты его купирования. И в какой-то момент меня поразило, как симптомы дислексии объясняют неспособность Артура Уизли правильно произносить слова «электричество» и «телефон», хотя он является главным экспертом Министерства по магглам. К этому добавились известные проблемы Рона с произношением «Вингардиум Левиоса». Ну серьёзно! Все же смогли правильно произнести эти два слова после того, как услышали их от Гермионы в первом фильме.

---

1) О&Р(англ. R&R) — rest and recreation — отдых и развлечения

Вернуться к тексту