Как-то раз из-за Тимьяна (гет)

Шёл второй день её новой «жизни». После завтрака с родителями и Одли (который оказался распорядителем её отца) Гермиона была предоставлена сама себе. На самом деле, точные слова её матери звучали так: «Надеюсь, сегодня ты поработаешь над своей вышивкой. Старание — добродетель, Гермиона».

Добродетельно или нет, Гермиона сделала пару стежков на замысловатой охотничьей сцене и отбросила её в сторону. Она ненавидела шитье!

За последние двадцать четыре часа Гермиона многое узнала о «себе» в этой «жизни». Она понятия не имела, почему Тимьян Элиминус поместило её в эту личность, и гадала, куда подевалась «настоящая» госпожа Гермиона Грейнджер — или же у них было что-то вроде раздвоения личности? Ещё она обнаружила обрывки знаний и озарений об этой жизни, которые никогда не могла бы узнать в Хогвартсе. Например, она инстинктивно знала имена некоторых слуг и… к собственному счастью, как пользоваться уборной.

Гермиона не сомневалась, что находилась в реальном прошлом.

Задавая осторожные вопросы и внимательно прислушиваясь к разговорам, Гермиона узнала, что сейчас стоял одна тысяча четыреста восемьдесят шестой год. Генри Тюдор одержал победу над Ричардом III в Босвортском сражении в прошлом году. Англия все еще была католической, и мытье считалось дурным тоном.

Когда Гермиона настояла прошлой ночью на том, чтобы искупаться, её служанку Мэри (та самая пухленькая улыбающаяся леди) чуть удар не хватил. Гермионе, в конечном счете, удалось принять ванну в кадке с подогретой водой, но лишь с нескончаемым потоком предостережений Мэри о чуме и болезнях на протяжении всего процесса.

В глубокой задумчивости Гермиона брела по коридорам поместья. Все её мысли занимал лишь один вопрос… как вернуться в Хогвартс? Она уже давно обнаружила, что у неё с собой не было палочки. Без неё было невозможно трансгрессировать в нынешний Хогвартс, как она сначала надеялась. Думай, думай, думай… Она могла бы поискать других волшебников, чтобы попросить их о помощи… но здесь же сжигали ведьм, не так ли? Гермиону передернуло при воспоминании о том, как распорядитель Одли докладывал её отцу о сожжении ведьм в Эссексе. Любого, кто не являлся католиком, любого, кто чем-то отличался… заживо сжигали.

Ноги привели её в нижний зал и оружейную. Поместье было огромным… больше напоминающим небольшой замок. На стенах оружейной висели деревянные диски с вырезанным на них гербом Грейнджеров — выдрой и лебедем. «Неужели нам действительно когда-то принадлежало поместье?» — с гордостью подумала Гермиона. Её родители, оба стоматологи, были бы в восторге, узнав об этом! «Хм-м… Интересно, что заставило нас потерять состояние?» — Гермиона подумала о своем маленьком уютном домике в Сюррее. Их самой дорогой фамильной ценностью был прадедушкин серебряный чайный сервиз… едва ли достойный лордов, на самом деле!

Она один раз обошла оружейную и вернулась в нижний зал. Тот всегда был полон слуг, приходящих и уходящих по поручениям лорда. Тяжелые железные ворота отгораживали внутреннюю территорию от внешней. Гермиона посмотрела сквозь них и увидела конюшни, поля и большие здания на расстоянии.

— Миледи?

Она обернулась. Это оказался Фэнхоуп, управляющий. Молодой, высокий, хорошо сложенный мужчина с темными глазами и волосами напоминал ей Джастина Финч-Флетчли из Пуффендуя.

— Что?

Вежливо поклонившись, Фэнхоуп передал сообщение:

— Её светлость спрашивает, не соблаговолите ли вы сопровождать её в часовню?

Гермиона задумалась о том, что кому-то могло потребоваться в «часовне» в середине дня, но ей действительно не хотелось торчать в церкви в такой великолепный майский денек.

— Я вынуждена отказаться, — быстро ответила она ему. — Пожалуйста, как я могу выйти наружу?

— Наружу? — удивленно переспросил Фэнхоуп. — Госпожа, вы хотите выйти за ворота?

— Да, — раздраженно произнесла она. — Пожалуйста, отворите их.

Управляющий покачал головой.

— Как и говорили, вы в эти дни не в себе. Боюсь, я не могу открыть эти ворота, ваш отец оторвет мне голову, если я позволю его единственной дочери выйти одной.

— Что ж, тогда идите со мной! — сказала Гермиона.

Фэнхоуп выглядел ещё более ошеломленным.

— Госпожа, я думаю, вы заболели. Возможно, нам следует позвать врача? Вам что-нибудь нужно?

Гермиона покачала головой. Взглянув на крепко запертые ворота, а затем на лицо Фэнхоупа, она поняла, что таким образом ей никогда не выбраться.

— Я пошутила… — весело сказала она и с радостью увидела, как с лица Фэнхоупа исчезает взволнованное выражение.

— Я передам ваш ответ её светлости. И, возможно … пару слов предупреждения.

Он мягко посмотрел на неё:

— Вам лучше самой отказаться от этих идей, госпожа. Шатание по окрестностям, мальчишечьи игры… это неподобающе. Ваш отец считает, что вам следует найти себе более женственные занятия. И, если позволите мне сказать, я согласен с его светлостью. Такой прекрасной розе не следует стремиться обитать среди шипов.

Покраснев, он поклонился и, развернувшись, пошел прочь.

Гермиона смотрела ему вслед. Кроме того, что она испытала радость из-за того, что ещё один человек назвал её «прекрасной» (грызи локти, Пэнси Паркинсон!), Гермиона также была счастлива узнать кое-что новенькое о себе. Очевидно, её «личина» слыла здесь этаким сорванцом… довольно нетипичной для средневековья леди. Ну, это очень даже неплохо, учитывая, что здешние корсеты убивали её, и ей до ужаса хотелось сбежать и сорвать с себя всё… очень быстро она поняла, что вполне могла бы сделать что-нибудь «неженственное» и шокирующее. Ухмыльнувшись себе под нос, Гермиона собрала вокруг себя свои парчовые юбки и отправилась на поиски другого способа выбраться из этого чертова поместья… ей было жутко любопытно, что же находилось снаружи, за воротами. Возможно, этот мир не был настоящим… и снаружи лежал Хогвартс. Если бы она могла просто посмотреть на поля, холмы и города вокруг, она бы поняла, реально ли все это… Гермиона чувствовала, что чем больше узнает о своем окружении, тем быстрее сможет придумать, как вернуться в свое время. Она пока не потеряла надежды.

Гермиона спустилась вниз, к кухням. За её спиной перешептывались слуги. Никто не останавливал её, хотя все и смотрели на неё с любопытством.

Кухни оказались просто громадными. Очевидно, что это была одна из самых важных частей поместья. Расположенные под большим залом, кухни были добрых пятидесяти футов длиной, с тяжелыми деревянными столами в центре, каждый из которых был заставлен овощами и дичью. Здесь находилось несколько печей наряду с несколькими водяными насосами, помещавшимися вдоль стен. В этом месте крайне неприятно пахло, повсюду стоял дым…

Гермиона заметила, как бедно были одеты слуги. До этого ей доводилось видеть лишь служанок, мальчиков, подающих на стол, распорядителя и управляющего, которые были одеты достаточно неплохо. Но кухонные работники носили грубые, залатанные жакеты, грязно-белые рубахи и убогие рейтузы. Когда она проходила мимо них, они не поднимали взгляда, склонив головы и шепча «миледи» или «госпожа».

Гермиона почувствовала себя крайне неловко. В её волосы по-прежнему были вплетены ленты и жемчуга, её темно-зеленое платье из парчи было украшено валансьенскими кружевами, даже её туфли выглядели дорого, мягкие, великолепно вырезанные из первоклассной кожи.

Украшенный драгоценными камнями крест на её шее, так чудесно смотрящийся наверху, в главной зале, на кухнях казался кричаще дорогим.

Краснея и отчаянно желая, чтобы отыскался какой-нибудь быстрый способ выбраться из этого места, в котором она была чужой, Гермиона поспешно вышла из кухонь и очутилась в узком каменном коридоре. В конце была дверь с деревянной задвижкой, которую она тут же открыла. Куда она ведет?

Гермиона ожидала, что окажется в очередном наборе комнат поместья, но к её удивлению в лицо ей ударили порыв холодного ветра и жаркое солнце.

Она нашла выход из поместья!

* * *

«Дерьмо», — подумал Драко Малфой. — «Дерьмо, дерьмо, дерьмо».

И это он даже не ругался. Он просто обозревал свое окружение. Драко находился в конюшнях вместе с тремя другими парнями, широкой лопатой вычерпывая навоз.

«Что за наказание!», — горько подумал Драко. На его руках уже появились мозоли, и каждый новый черпок лопатой жег ладони. О-о-ох.

— Поторапливайтесь, — произнес человек в углу. — У его светлости завтра гости. Лорд, чертов Кэмвиль, не меньше.

К типу в углу у Драко уже сформировалась устойчивая неприязнь. Хиббингс. Надзирал за работой во владениях лорда и был коварным и противным. Вчера он двинул Драко в ухо за «нахальность». Если бы только у Драко была его палочка… чтобы почувствовать себя лучше, Драко начал размышлять обо всех тех проклятиях, которые он с удовольствием наложил бы на Хиббингса. Фурункулюс, например. Хм… Желейные ноги, пожалуй, тоже. Денсажио… тоже неплохо.

Его руки саднило от боли, грубые ботинки были измазаны в конском навозе, и его тошнило от всего этого. Хорошо, что ему хотя бы удалось не запачкать дерьмом свою рубашку и рейтузы.

— Вы тут не на весь день, так что поживее, — сказал Хиббингс. — После этого вас ещё ждут грядки и лужайки.

«А вот это уже заслуживает Круцио», — подумал Драко, криво ухмыляясь. «Во всем виновата чертова Грейнджер», — пронеслось у него в голове. — «Если она плохо себя чувствовала, то, какого дьявола, продолжила Ж.А.Б.А по Зельям? Что-то подобное должно было произойти, глупая девчонка».

Драко очень четко помнил, как взорвалось зелье Гермионы. Его, как и Гермиону, окатило варевом. Гермиона в обмороке упала на пол. Инстинкт заставил его попытаться помочь ей подняться.

«Инстинкт», — строго сказал он сам себе. — «Просто инстинкт, ничего больше».

Пока он держал её в объятиях, у него появилось странное ощущение, будто его куда-то засасывает, словно его тело было намагничено, и его притягивало к какому-то огромному магниту. К его ужасу Грейнджер в его руках начала растворяться, затем и его собственные руки начали таять… и он падал, падал… в глубокий сон.

Проснулся он невредимым, но с ощущением крайнего дискомфорта, в очень темной, пахнущей плесенью комнате. За исключением фамильного перстня Малфоев он был абсолютно голым. Сев, он понял, что находился на чем-то вроде низкой скамьи. Его матрас был тонким и набитым соломой… неудивительно, что у него болело в сотне мест! Он тут же осмотрелся в поисках своей волшебной палочки… но понял, что оставил её на парте в Хогвартсе. Драко выпустил поток проклятий, большинство из которых позаимствовал у Люциуса.

На низкой скамеечке возле кровати лежала какая-то одежда — если это вообще можно было назвать кроватью. Дерьмо. А это что? Что-то вроде льняной рубахи и рейтуз. Грязных. Всё-таки он не сможет ходить по округе голым. Драко надел одежду, и как ни странно она подошла.

В чью жизнь его забросило в прошлом? Почему это место казалось ему смутно знакомым? Он подошёл прямо к буфету и вынул оттуда черствую буханку хлеба. Откуда он знал, что там лежит хлеб? Драко пожал плечами. На каменной плите в углу комнаты стоял кувшин с водой, а в грубо сложенном очаге пылал огонь. Печь очень чадила.

Ощутив дикий голод, Драко разом прикончил всю буханку черствого хлеба и воду. На вкус было отвратительно. «Будь ты проклята, Грейнджер», — подумал он. — «И все-таки где ты?»

Но он не мог потратить все утро на размышления о Грейнджер, он должен выбраться наружу и понять, что к чему. Возможно, все это окажется всего лишь жутким ночным кошмаром! Драко осторожно приоткрыл дверь своей хижины. Первым, что он увидел, был замок в отдалении. ЗАМОК! Я должен был находиться там!

Он зашагал к нему. Через некоторое время его окликнули откуда-то слева. Это был человек, которого он сейчас знал как Хиббингса. С этого момента и начался его ночной кошмар наяву…

Драко бросил лопату в угол и вытер свои ботинки о дорожку из гальки снаружи. Трое других парней сделали то же самое. Работа, казалось, становилась все хуже и хуже. Вчера Хиббингс заставил их трудиться на строительстве нового амбара для урожая, который обещал быть богатым в этом году. Владелец поместья приобрел новые земли. Драко абсолютно никакого понятия не имел о том, как что-то строить, и постоянно являлся объектом недовольства для надсмотрщика. Когда он огрызался, Хиббингс боксировал с его ушами.

Худшей же частью ночного кошмара был тот момент, когда он узнал, что владельцем поместья являлся лорд Грейнджер из Саффолка. Драко тогда громко хохотал. Он прекрасно понял, что произошло. Пока ещё ему ни разу не удалось даже мельком увидеть чопорную старосту девочек Грейнджер, но он смотрел в оба. Выйди, выйди, где бы ты не была.

Единственное, чего Драко не мог понять, почему все по-прежнему знали его как Драко Малфоя. Если он попал в чью-то жизнь, конечно же, у него было бы другое имя, другая личность. И уж, конечно, никто из семьи Малфоев никогда не был садовником?!

Он ощутил тяжесть перстня на шее под рубашкой. Он привязал его на кожаный шнурок для сохранности. Несомненно, было бы странно, если бы садовник носил такое дорогое кольцо. Несмотря на то, что когда-то оно являлось для него постоянным напоминанием о бремени поддержания имени Малфоев, сейчас оно было утешительным напоминанием о том, что он не принадлежал ни этому месту, ни этому времени, ни этому уровню жизни. Ни один Малфой не мог бы опуститься до такого прежде. Что же произошло? Люциус всегда говорил ему, что Малфои были богатыми и влиятельными целых восемь столетий. Если бы он только мог добраться до Хогвартса, он бы заставил себя узнать… они бы там его узнали! Р-р-р… но у него не было волшебной палочки… Все его мысли занимал один вопрос: как попасть обратно в будущее?

— А-а-а! — задохнулся он.

— Опять замечтался? Да уж, ты худший мальчишка среди всех. Если ты не встряхнешься, я сдеру с тебя шкуру. Зря Фэнхоуп нанял тебя. Не пойму, чем ты ему так нравишься.

Насупившись, Драко согнулся над грядкой. Слева от него Томас, ещё один мальчишка-садовник, бросил на него сочувственный взгляд. «Крестьянин!» — подумал Драко в бешенстве. — «Мне не нужна жалость от крестьян!»

Он наблюдал за тем, как Хиббингс отошел и двинул Клифтону по голове. Обуявшие его возмущение и гнев, были настолько сильны, что Драко накинулся на сорняки на грядке так яростно, словно пытался вспахать землю голыми руками. Через какое-то время посадят рассаду, и на следующей неделе она начнет расти. Это была тяжелая, изнуряющая работа… но скоро он растворился в ней, яростно выдергивая сорняки, давая выход своему гневу и растерянности.

Почва имела сладкий, богатый запах. Драко никогда прежде не был так близок к земле. Он почти наслаждался ощущением черной грязи между своих пальцев. Это было здорово, и так по-настоящему. «Странно», — подумал он. — «Я наслаждаюсь этой черной работой гораздо больше, чем должен».

Он был так погружен во все это, что не заметил юную леди, наблюдающую за ним из уголка сада. Подняв юбки, она начала приближаться к нему. Только когда она оказалась справа от него, и её тень упала на его рабочую зону, Драко поднял голову и увидел её.

В лучах майского солнца девушка рядом с ним сверкала красотой юности. Её густые каштановые волосы были заплетены в косы с жемчугом и обернуты вокруг головы. Платье из дорогой парчи лесисто-зеленого цвета, отделанное отличным кружевом, мягко облегало все её изгибы. Цвет её лица был чистым, как снег, а на щеках розовел здоровый румянец. Она пахла лавандой и сладкой пряностью, и сейчас смотрела на него огромными, потрясенными глазами цвета карамели.

Она была прекраснейшим созданием, которое ему доводилось видеть с тех пор, как он оказался в прошлом. А, может, и прекраснейшим созданием, которое ему вообще приходилось видеть за целую жизнь.

Его глаза сузились.

— Ты! — прорычал он.