Полет феникса (гет)

То ли его шпионские навыки не ослабли с годами, то ли собственная магия на самом деле защищала — у Северуса словно появилось бесконечно много времени, чтобы избежать выпущенного проклятия. Он просто слегка отклонился, да еще и в последнюю секунду послал заклинание левитации, чтобы предотвратить падение Авгурея.

— Петрификус? Что ж, почему бы и нет, — легкомысленно заметил Северус, снимая с феникса заклинание, чтобы он смог вернуться на жердочку.

Авгурей возмущенно крикнул, когда закончилось действие Петрификуса.

— Боже мой! — потрясенно воскликнула Гермиона, упав на стул и спрятав лицо в ладонях. — Профессор, вам надоело жить? Если вы не заметили — у меня стресс! Малфой будит во мне все самое плохое!

— Я так не считаю, — пробормотал Северус, демонстративно смахивая пылинку с куртки. — Несколько драматично, признаю. Да и умение уничтожать людей парой слов вам еще не мешало бы отточить, но в целом это было... — Он задумался. — Приемлемо. И в ваших силах обратить это в «Выше ожидаемого», если я в течение нескольких минут получу хороший чай.

Гермиона выглядела подавленной.

— Рада, что вам смешно, профессор. — Она нахмурилась. — О, капитан, мой капитан Ахав, — пробормотала она, — вы выглядите как угодно, но не «Приемлемо». Вам стало хуже? Неужели я все же задела вас?

— Чай! — упрямо сказал Северус. — Если бы вы меня задели, вы бы не сидели тут, вам же это ясно? Или я замер бы, или вам стало бы плохо, если бы моя магия ударила в ответ. А теперь живо исправляйте свою оплошность!

Гермиона понеслась в кухню и начала греметь посудой. Очень громко, как заметил Северус. Очевидно, она хотела таким образом показать: ей совсем не нравится, что он так раскомандовался. Эта догадка укрепилась, когда Гермиона вернулась и поставила на стол перед ним чашку, не выпуская однако из руки.

— Почему вы выглядите так, словно вас пропустили через каток для белья? — спросила она, озабоченно разглядывая Снейпа. — Моя вина? Я слишком долго не давала вам спать своей писаниной? У вас покрасневшие глаза, и вы выглядите бледнее, чем обычно!

— И снова вы излишне драматизируете, мисс Грейнджер, — заворчал Северус. — Отпустите же вы, наконец, чашку, или будет хуже.

— Ваши угрозы раньше внушали больше страха, — заметила Гермиона и вернулась к своему стулу. Подождав, пока Северус отопьет немного, она спросила снова: — Вам стало хуже?

Северус подумал, не солгать ли, но все же решил сказать правду. Это началось с ее лечением — значит, есть взаимосвязь.

— Все возвращается, — неохотно ответил он. — Воспоминания, переживания — все, что я видел... и делал. События, которые случались и большинство из которых я спрятал в думосброс. Они не должны были больше беспокоить меня, но стоит только закрыть глаза, как они настигают. И когда засыпаю, я вижу кошмары или переживаю свое прошлое снова. Думаю, это связано с вами. С тем, что вы делаете. Может быть, ваша магия влияет на мое подсознание.

Гермиона подперла подбородок рукой и задумчиво смотрела на него. Какое-то время она молчала, очевидно, обдумывая ответ. И, наконец, нервно провела рукой по волосам.

— Я думаю, все не так плохо, как вам кажется, профессор.

— Ах, неужели! — Северус поднял свою чашку и насмешливо отсалютовал. — Очевидно, вы имеете в виду по отношению к остальному миру. И если я умру от недостатка сна или из-за рассеянности, всем будет неплохо. Ну, кроме меня, разумеется.

Лицо Гермионы мгновенно потемнело.

— Вам известно, что иногда вы просто отвратительны?

Ему это понравилось. Не слова, а алый румянец гнева, заливший ее щеки и декольте. Яростно сверкающие глаза. Он списал свой интерес к ней в больничном крыле на слабость, считая всего лишь маленькой искоркой на ветру. Но теперь пришлось признать, что хотя он и устал тогда, но никак не ослаб, а огонь его интереса скорее пылал. Может, ему удастся еще немного разозлить ее? Он скривил губы.

— Да неужели?

Гермиона скрестила руки на груди.

— Не смейте обращаться со мной как с ребенком, профессор! И ваш чертов сарказм тоже можете припрятать! Хотите узнать, что я думаю, или вам не терпится доказать мне, как же это здорово — быть настоящей задницей?

О, она не была ребенком. Особенно если учесть привлекательную округлость груди, которую Гермиона неосознанно подчеркнула свои жестом. Из-под длинных ресниц он мог спокойно разглядывать ее, не опасаясь показаться старым извращенцем.

— А я-то думал, что между мной и Малфоем лежат миры, — бархатным голосом произнес он. — А вы ругаете меня точно так же. Я тысячу раз прошу прощения, мисс Грейнджер, если задел вас.

Гермиона не была глупой и сразу поняла неискренность его извинения, отчего еще сильнее покраснела. Но все же сдержалась, дав себе несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

— То, что происходит, — часть процесса выздоровления, — начала она. — Ваша магия потихоньку начинает... доверять. Она должна выбраться из замкнутого круга прежних привычек. А это означает — не только принять, что теперь вам не угрожает опасность, но и переработать подавленное чувство вины, и признать ошибки. Вы должны признать, профессор, что вы — человек, а людям свойственно принимать неправильные решения. А от этого бывают последствия, и вы знаете это лучше нас всех. Вы годами, даже десятилетиями прикрывались обязанностями, чтобы выжить. Теперь же настало время принять все.

Северус молча сверлил ее взглядом, а затем наклонился вперед:

— И вы, несомненно, можете подсказать, как я могу признать и принять то, что я — убийца?

Гермиона потерла лицо и глубоко вздохнула.

— Я не говорила, что это легко. Но если вы не можете простить самого себя, ваша магия никогда не поверит, что вам не угрожает опасность. Она будет и дальше выстраивать вокруг вас защиту. С чего вы вообще решили, что вы убийца?

Он недоверчиво фыркнул.

— Вы знаете, кто я, мисс Грейнджер. Вы знаете, что я делал. К чему этот совершенно глупый вопрос?

— Я не считаю его глупым и повторяю: почему вы думаете, что вы убийца?

Его захлестнула волна ярости, поглотив что-то в нем самом. Самообладание — понял он, когда вскочил, со злостью зашвырнув чашку в камин, и зашипел на Гермиону:

— Я убил Альбуса Дамблдора, вы, невыносимая маленькая всезнайка!

— Что вы сделали?

Такое ее спокойствие не могло быть нормальным. Она не могла быть нормальной! Охотнее всего он схватил бы Гермиону и встряхнул. Вместо этого он грохнул кулаком по столу и выплеснул все свою боль, раздражение, злость, крикнув прямо в ее невозмутимое лицо:

— Я убил Альбуса Дамблдора! На моей совести Поттеры! Я виноват в смерти учеников Хогвартса!

Северус с болью смотрел на нее. Горло саднило. Нагини оставила не только шрамы: любое повышение голоса заканчивалось безжалостной болью и хрипотой.

Гермиона отвернулась, чтобы прочистить камин. Когда она снова обратилась к нему, в ее глазах светились печаль и тепло.

— Профессор, вас можно во многом обвинить: вы мизантроп, часто невежливы, весьма несправедливы, легко раздражаетесь, как кобра, и упрямы. Но вы не лжец. Зачем вы так? Вы лжете, когда говорите, что убили Дамблдора.

Северус покачал головой. Он больше не понимал мир. Гермиона определенно сошла с ума.

— Я действительно так считаю. И я не сумасшедшая, — продолжила она, словно прочитав его мысли. — Вы выпустили непростительное заклинание в Дамблдора, но убил его другой. Том Риддл, Лорд Волдеморт, расщепивший свою душу и позаботившийся о том, чтобы человек, нашедший и уничтоживший кольцо Гонта, умер. Вы передали предсказание Риддлу, но убил Поттеров он, это было его решение, и он сделал это охотно. А что касается учеников... Каждый из них — жертва все того же человека, ответственного и за смерть Дамблдора, и Поттеров — Тома Риддла. Я даже не рискну представить себе, что произошло бы, не будь вас, — продолжала Гермиона. — Без вас Риддл бы выиграл. Он создал бы такое общество, что ни один аврор и ни один Гарри не смогли бы ничего предпринять. Без вас минимум половина учеников Хогвартса были бы мертвы. Ведь вы знаете сами, с какой жестокостью Кэрроу обращались с магглорожденными и непокорными. И когда вы, наконец, поймете это, может быть, сможете избавиться от презрения и ненависти к самому себе. Нет, легко это не будет. Но если вам действительно снятся все ваши поступки, если вы не можете сопротивляться этому, тогда просто перестаньте. Признайте свои ошибки и сомнения.

— Вы не имеете ни малейшего представления, о чем говорите, мисс перфекционистка! — выпалил Северус. — Вы всю жизнь поступали правильно! Нашли настоящих друзей, приняли правильное решение, пошли верным путем. Вы ничего не знаете о внутренних демонах. О том, каково это — мучиться от осознания, что можно было бы поступить по-другому, лучше.

Гермиона печально улыбнулась.

— Вы ошибаетесь. Вы так ошибаетесь! Я не страдаю, как вы, но и я сделала много ошибок. Мой ночной кошмар — видеть, как умирает человек, и даже не задуматься о том, чтобы помочь ему. Иметь только одну цель и бежать, спасая свою шкуру. А человек, который сделал все, пожертвовал всем для нас, для меня, остался на полу в Визжащей хижине и умер.

В ее глазах стояли слезы, а последние слова были настолько неразборчивыми, что Северус с трудом расслышал. Но смысл понял яснее ясного. И теперь лишь уставился на Гермиону. Это неправильно! Девочка... нет, молодая женщина до сих пор страдает от осознания того, что будучи подростком не предприняла ничего в опасную минуту, чтобы спасти его. В голове на какое-то время воцарилась звенящая пустота. Затем Северус сказал первое, что пришло на ум:

— Меня с Визжащей хижиной связывает, очевидно, плохая карма. Я три раза был в этой пыльной конуре. За все годы только три раза, мисс Грейнджер. В первый раз меня почти загрызли. Во второй — чуть не проломили череп. А в третий — почти сожрали и отравили. Неужели вы на самом деле думаете, что могли как-то повлиять на это? Что делаете вы, чтобы победить своих демонов?

— Я возвращаю малейшую часть своих долгов тем, что помогаю человеку, которого видела умирающим. Помогаю ему обрести нормальную жизнь, которую он заслужил.

Северус отвел взгляд и уставился на Авгурея, в этот самый миг издавшего жалобную трель.

— А что если этот человек разучился жить, мисс Грейнджер? Если собственная магия убивает его, потому что он не может открыться? В отличие от феникса он не может вновь возродиться из пепла.

— Этот человек и Авгурей имеют немало общего, профессор. Феникс тоже еще не переродился. Он очень молод — ему всего четыре, самое большее пять месяцев. И это означает, что пройдет еще минимум девять месяцев, прежде чем феникс воспламенится. При условии, что переживет ближайшие три. Почти две трети фениксов умирают в первый год, так и не получив возможности возродиться из пепла, поскольку их магия еще не так сильна. Поэтому их так мало. Он со мной, потому что я твердо решила помочь ему выжить. И мое решение еще более твердо по отношению к тому человеку. — Гермиона встала. — Пойдемте, профессор. — Она повела его в другую комнату. — Разденьтесь до пояса, если можете.

— Мисс Грейнджер, вы невыносимы, — проворчал Северус, отвернулся и снял сюртук и рубашку.

Он услышал улыбку в ее голосе, когда Гермиона повторила его слова:

— Да неужели!

Потом спокойно размазала массажное масло по рукам, ожидая, пока Северус ляжет на живот.

— Я попробую кое-что, профессор, — сказал она, прежде чем начать. — Я хочу, чтобы сегодня вы пытались любой ценой сосредоточиться на моем голосе, невзирая на силу боли. Сможете?

— Мне стоит знать, чего ради? — спросил Северус, когда она начала водить над ним руками, не прикасаясь.

Тепло, щекочущее, расслабляющее тепло растекалось по спине, проникая в грудь.

— Так мы сможем понять, доверяет ли мне и ваша магия, сэр.

Первое прикосновение, как всегда, вызвало потрясение. Хотя она легонько, словно перышком, дотрагивалась до плеч, ему казалось, будто кожу разъедает кислотой. Боль усилилась, когда Гермиона начала разминать его мышцы и, надавливая, поглаживая, растирая кулаками, спускалась все ниже. Его кровь вскипела, забурлила, в голове стоял непрерывный шум. Северус больше не мог держать глаза открытыми. В висках стучало, но он все же пытался слушать ее голос. И хотя не понимал ни слова, спокойное звучание, мелодия голоса и нежный тон были для него якорем спасения.

Снейп не замечал, что его тело дрожит, словно от тока, и Гермионе стоило немалого труда продолжать массаж и направлять свою магию. Все, что до него доходило, — ее голос, и прежде чем потерять сознание, он отчетливо услышал последние слова: «...вы самый смелый человек, которого я только знаю».

Пробуждение было спокойным. Секунду назад он еще спал, а тут просто открыл глаза.

— Не помогло, — тихо сказал он, хотя и не видел Гермиону.

— Наоборот. — Она возникла из тени у стены, где стояло кресло, и подошла к нему. — Вам что-то снилось?

— Альбус, — прошептал Снейп. — Я видел его, и он вел себя как всегда... как раньше.

— Болтал, не так ли? — Гермиона улыбнулась, увидев его распахнувшиеся глаза.

Он неохотно кивнул.

— Минерва рассказывала, что, помимо болтовни, он редко что делает. Вы хоть раз разговаривали с ним после возвращения в Хогвартс?

— Нет! — Северус почти кричал.

— И все же стоило бы. — Гермиона села в его ногах, серьезно глядя в глаза. — Это один из ваших демонов, которого вы должны победить. Так же, как и Визжащая хижина.

Северус презрительно фыркнул.

— Вы вообще понимаете, чего требуете? И что вы имели в виду, говоря, что как раз наоборот?

Сияние ее глаз завораживало.

— Вы были без сознания всего один час, профессор! Час! Обычно вам требуется не меньше пяти-восьми. Я уверена, что у нас получается.

Он повернулся на кушетке, чтобы бросить взгляд в окно. И на самом деле — до сих пор было светло, если можно так назвать полумрак нескольких последних недель. Северус глубоко вдохнул, радуясь, что может сделать это свободно. О да, у них получалось. И будь он проклят, если не продолжит.

Хотя он и так проклят.

— Мисс Грейнджер, когда вы в последний раз были в Визжащей хижине? — неожиданно спросил он.

— Что? Зачем?.. Когда вы... я... — пробормотала она.

Северус оделся и оперся руками на кушетку.

—У вас найдется завтра время?

Она покачала головой:

— Завтра я весь день занята, профессор. Только во вторник.

— Меня это не волнует, — отрезал он. — Обеденный перерыв у вас есть? — Дождавшись удивленного кивка, он решительно сказал, глядя прямо ей в глаза: — Я поговорю с Альбусом, если завтра в обед вы пойдете со мной к Визжащей хижине. У вас, похоже, тоже есть нерешенные проблемы, и Хижина — не самая мелкая из них. Разве не говорят: Medice, cura te ipsum?* И, кроме того, вы же захотите присмотреть, чтобы со мной ничего плохого не случилось? — Его бровь вызывающе изогнулась.

Гермиона смятенно глядела на него, напряженно раздумывая. Но, наконец, кивнула — чего он и ожидал.

— Как будто за вами нужно присматривать. Но вы правы, профессор, — медленно произнесла она. — Может, мы в силах помочь друг другу.

Об этом он не подумал, но поразмыслив, признал ее правоту. Но, конечно, не сказал этого.

— Будьте готовы ровно в двенадцать, мисс Грейнджер. Я зайду за вами.

— Я в состоянии сама добраться до Визжащей хижины! — крикнула она вслед, когда он был уже у двери.

Разумеется, он это проигнорировал.

* * *

Минерва Макгонагалл довольно застонала, когда магия Гермионы проникла в ее напряженные плечи.

— Я всегда думала, что когда стану директором, у меня будет меньше проблем, поскольку не придется носиться от класса к классу, — сказала Минерва. — Но на самом деле забот стало больше, по крайней мере что касается бумажной волокиты с Министерством.

Гермиона улыбнулась, продолжая массировать особенно напряженную область. Бережно проминая пальцами и посылая магию под кожу, она словно втирала в тело легкость. Здесь ей не препятствовали — хотя магия Минервы была такой же сильной, как и ее собственная, она принимала и доверяла ей. Как хотелось бы Гермионе, чтобы с неким параноиком из подземелий было так же легко.

Помяни черта...

— Есть какие-нибудь новости о Северусе? Когда я вчера увидела его за обедом, он казался менее озлобленным. Ты его лечишь? Я слышала, ты недавно была в Хогвартсе и помогла ему. — Директор попыталась повернуть голову, но Гермиона сильнее надавила на ее плечи, принуждая оставаться в одном положении. С тех пор как начала тесно общаться с Минервой на равных, Гермиона поняла, что, несмотря на строгость, та могла быть весьма любопытной сорокой. Без сомнения, Поппи разболтала, и теперь Минерва хотела знать все. По крайней мере ей можно было засчитать то, что она на самом деле переживала за Северуса.

— Мы смогли договориться, — сказала Гермиона.

— И? — не отставала Минерва. — Ты ему поможешь?

— Я постараюсь, — заверила Гермиона. — Однако нам нужно начать по-новой. В отличие от вас, Филиуса и других, для профессора Снейпа не является само собой разумеющимся доверие ко мне. Вы же его знаете. Его скрытность и недоверчивость позволяли годами выживать. Ему нелегко дается.

«И мне тоже», — мысленно добавила она.

— Ах, я думаю, ты справишься, — промурлыкала Минерва, весьма напоминая свою анимагическую сущность.

Гермиона была уверена, что Макгонагалл охотно потянулась и покаталась бы, если бы это не угрожало ее репутации. Закончив массаж, Гермиона наложила согревающее заклинание.

— Полежите еще двадцать минут, — напомнила Гермиона и, вымыв руки, собралась выйти из комнаты.

— Гермиона, — задержала ее Минерва, — я знаю, что в прошлом Северус часто оскорблял и унижал тебя. Возможно, он и до сих пор так делает. Не позволяй ему оттолкнуть тебя. Мне кажется, он просто не знает, каково это — открыться кому-то. Ведь ему каждый раз причиняли боль. Пришло время, чтобы кто-нибудь показал, что может быть и по-другому. Я постоянно пытаюсь, но он не доверяет мне. И до сих пор испытывает чувство вины из-за Альбуса. А когда я пытаюсь поговорить с ним, не может даже в глаза мне смотреть и напряженно ждет подвоха, которого и в помине нет. Я не могу достучаться до него, потому что он во мне разочаровался.

— С чего бы это? — недоверчиво спросила Гермиона.

— Я знаю его большую часть его жизни. Именно я должна была доверять ему, верить в него. А я не сумела. Он никогда не простит мне этого, особенно если я сама себе простить не могу.

— Черт возьми, Минерва! Неважно, насколько хорошо кого-то знаешь и доверяешь. Когда все доказательства говорят против, веришь тому, что видишь. Не тому, что чувствуешь. Особенно в его случае. Как можно было ему доверять, если сам Волдеморт считал его своей правой рукой? А Северус всячески поддерживал эти слухи.

Макгонагалл покачала головой.

— Ты всегда искала доказательства его невиновности, неважно, насколько все было против него. Думаю, он это знает и поэтому когда-нибудь доверится. — Она неожиданно подмигнула. — И я одно могу сказать тебе, Гермиона: оно того стоит. Ты хоть раз видела, как он улыбается?

— Улыбается? Профессор Снейп? — Гермиона рассмеялась. — А он умеет? Я знаю каждую его волчью ухмылку, но настоящую улыбку не могу представить.

— Поверь мне, дитя, если ты это увидишь... — Минерва подыскивала слова. — В любом случае оно того определенно стоит! — решительно повторила она.

* * *

Мисс Грейнджер можно было обвинить в чем угодно, но не в отсутствии пунктуальности. Но она уставилась на землю, настолько задумавшись, что не заметила его, даже когда он был всего в десяти шагах. Северус покачал головой. Несмотря на то, что война закончилась, а дом, на пороге которого она стояла, был ее собственным, ей не следовало быть такой невнимательной. Этим могут воспользоваться... Уголок его рта приподнялся, и Северус специально сделал крюк, зайдя со спины.

— Постоянная бдительность! — рявкнул он ей в ухо и почти рассмеялся, когда она подпрыгнула подобно испуганной газели.

Ее трясло, когда она резко повернулась к нему и наставила палочку.

— Вы!.. — с трудом переводя дыхание, выпалила она. — Если еще раз сделаете такое, вы очень пожалеете!

— Лучше не допускайте следующего раза, — парировал он.

— Вы параноидальный говнюк! — выругалась Гермиона.

— Лесть вам не поможет, — ответил донельзя довольный собой Северус, припомнив ее же слова. — И что же настолько отвлекло знаменитую мисс Грейнджер, если она даже не заметила присутствия ненавистного бывшего профессора зельеварения?

При этих словах она нахмурилась, но перечить не стала. Задело ли его, что она не возмутилась? О да. И он разозлился на себя, когда заметил это. Но по крайней мере она была честной.

— Сегодня утром я получила письмо, — медленно произнесла она, словно раздумывая, как много можно ему рассказать.

Он почти видел мысленный подзатыльник, который она отвесила самой себе, после того как достала из сумки пергамент и протянула, стараясь не коснуться Снейпа.

— Меня не интересует ваша частная переписка, — пренебрежительно сказал он.

— Притворитесь, что вы обычный человек и прочтите, — устало попросила она.

Он внимательно глянул на нее и все же взял пергамент и развернул. Тот был явно дорогим, надушенным, и прежде чем Северус увидел почерк, он уже знал, от кого письмо.

Мисс Грейнджер,

Я прекрасно отдаю себе отчет, что я последний человек на Земле, имеющий право просить Вас о помощи. Но — как бы тяжело мне ни было это признать — я в отчаянии. Речь о моем сыне. Вы знаете Драко, и мне также известно, что в школе у Вас были весьма напряженные отношения. Но теперь я обращаюсь к Вам, поскольку без Вашей помощи он умрет. Вопреки желанию моего мужа, который требовал от Драко, чтобы тот перенял семейное дело, он закончил учебу во Франции — как взломщик проклятий. Неделю назад что-то пошло совсем не так в одном заколдованном доме, и тяжело раненого Драко доставили в Св. Мунго. Физически он излечен, но не отвечает ни на какие внешние раздражители. Он не разговаривает, не ест и не спит. Мы обращались к каждому целителю, который мог бы помочь нам. Мы были и у вашего коллеги в Лондоне, но он не сумел, так как его магия слабее магии Драко. И он порекомендовал Вас. Я знаю, что Люциус к Вам обращался, и я не могу ставить Вам в вину, что Вы его вышвырнули. И все же я прошу, умоляю Вас — помогите Драко. Вы любите Ваших друзей и сделаете все возможное для них. Так же, как и я для сына.

Пожалуйста, ответьте мне.

Нарцисса Малфой

— Люциус глуп, — сказал Северус, — если думал, что может купить вас. Что вы собираетесь делать?

— Я надеялась на ваш совет, — ответила Гермиона.

Он медленно пошел вперед по дороге из Хогсмида.

— Следуйте за мной. Немного свежего воздуха вам не повредит. С чего вы решили, что именно я могу посоветовать что-то? — спросил он, шагая по направлению к Визжащей хижине.

Она догнала его.

— Вам должно быть известно, что не все люди обладают такими длинными ногами, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Вы не могли бы идти помедленнее? Если бы я хотела заняться бегом, я бы оделась по-другому.

Северус молча подстроился под ее шаг, ожидая ответа.

— Я словно разрываюсь, — призналась она. — С одной стороны, я ненавижу Малфоев и больше всего желаю, чтобы они страдали так же, как все люди, пострадавшие от их рук. С другой — не могу просто смотреть, как мучается и умирает кто-то, кому я, возможно, в силах помочь. Уже было слишком много смертей, которые я не смогла предотвратить. И слишком много боли. Это все сложно. А выходка Малфоя еще и разозлила меня.

Северус выдохнул, наблюдая, как серебристое облачко пара растворяется в морозном воздухе. Было холодно, и он спрятал руки в карманы.

— Вы ненавидите всех Малфоев одинаково? — спросил он. «Вы ненавидите меня?» — мысль пришла и крепко засела в голове, но будь он проклят, если произнесет ее вслух.

Гермиона пожала плечами.

— Не думаю. По-настоящему только Люциуса. Нарцисса — надменная, надутая корова, изображающая из себя невесть что благодаря мужу и его происхождению. Но она подвергла себя опасности, когда сказала, что Гарри мертв. Конечно, она сделала это ради Драко, а не ради Гарри, но я понимаю материнскую любовь. Драко — бесхребетный, коварный, высокомерный ублюдок, но...

— ...он пошел против воли отца и не занялся семейный делом, — подчеркнул Северус.

— Да, — согласилась Гермиона. — Такого я от него не ожидала. Может, он действительно чему-то научился? Как вы считаете, профессор? Вы же знаете его лучше, чем я. Вы на самом деле его крестный?

Северус так резко остановился, что Гермиона успела пройти пару шагов, прежде чем заметила.

— С чего вы вообще взяли эту чепуху? — недоуменно спросил он.

Улыбка озарила ее лицо, а когда Гермиона сдула упавшую прядку волос, хищный зверь — его возбуждение, — разбуженный нахлынувшей страстью, довольно заурчал.

— Ходили такие слухи, и я подумала, а не стоит ли что-нибудь за этим. Хотя и не верила. Малфой-старший, может, и принимал вас в качестве соучастника и главы Слизерина, но я всегда думала, что вы ниже него в общественном положении. Поэтому он вряд ли выбрал бы полукровку в крестные своему драгоценному наследнику.

— Крайне нелестно, но совершенно правильно, — признал Северус и пошел дальше. — Мисс Грейнджер, вы выросли в другом мире. Магглы не имеют ни малейшего понятия о магии, зато у них много предрассудков. Но, как я понимаю, ваши родители предоставили вам право выбора и свободу иметь свое мнение. Драко так не повезло. Он на самом деле таков, как вы его описали, и даже более. Но он не жестокий. Ему просто тяжело различать то, что действительно правильно, и то, что дается легко. И, может быть, ему уже легче понять после битвы за Хогвартс. Думаю, вам стоит помочь ему.

— Вам он нравится, — отметила Гермиона после недолгого молчания.

Они остановились на холме, с которого открывался вид на Визжащую хижину.

— Я презираю его, — поправил Северус. — Но мне ненавистно видеть, как кто-то расплачивается за грехи родителей. У Люциуса наверняка складывалось так же, но он был испорчен с рождения. А у Драко появился шанс, который он и использовал единственным доступным ему путем — оторвался от своего отца.

Гермиона с отсутствующим видом пинала слежавшийся снег, так, что разлетались ледяные кристаллы.

— Пойдемте уже, мисс Грейнджер. Мой перерыв не длится вечно, а некоторые ученики вряд ли в состоянии дождаться меня.

— Разумеется, профессор. — Она улыбнулась, когда он произнес заклинание, удерживающее Дракучую иву.

Но улыбка быстро исчезла, когда они зашли внутрь. Северус заметил, что Гермиона сглотнула, зайдя в пыльную комнату, в которой он когда-то лежал. Но и ему стало плохо — нахлынули воспоминания. Дрожь, уже несколько минут поднимавшаяся изнутри, вырвалась, и его затрясло. Посмотрев на Гермиону, Северус заметил блестевшие на ее глазах слезы.

— Мне так жаль! — пробормотала она. — Вместо того чтобы собирать эти проклятые воспоминания, я должна была помочь вам!

— Замолчите! — выпалил он, тяжело дыша. — Вы сделали именно то, что должны были. Вы хотели прощения? Получите. Мы можем уйти?

Гермиона опустилась на колени и прикоснулась к замшелому полу.

— Подождите, — еле слышно сказала она.

— Что, черт возьми, вы делаете? — взорвался он.

— Вспоминаю, профессор. Сожалею. Чтобы никогда не забывать. И вы тоже должны.

— Мисс Грейнджер! — Северус знал, что он близок к полной потере самообладания. — Я только этим и занимаюсь. Знаете, сколько раз за ночь я просыпаюсь, потому что вижу эту тварь? Я сплю как сосунок: просыпаюсь каждые два часа и реву! Пойдемте!

— Она вам снится, потому что вы все загоняете в подсознание. Пожалуйста, сэр. Идите сюда. Вспомните. Пожалуйста!

Противостоять умоляющему взгляду он мог всегда. Даже Лили в свое время прекратила попытки разжалобить его. Но в этой невыносимой всезнайке было что-то, заставившее его, словно марионетку на негнущихся ногах, подойти к стене и, облокотившись, медленно скользнуть на пол.

— По-моему, я вас ненавижу, Грейнджер, — медленно произнес он.

— Это ужасно, — прошептала она, выглядя так, словно он ударил ее по лицу.

Северус спросил себя, как же низко он еще может пасть. Он не знал, что заставило его произнести это. Но был уверен, что не имел в виду ничего подобного. Он ненавидел пребывание здесь, затхлый воздух хижины, который заполнял легкие, пока он сидел с широко открытыми глазами и видел перед собой пасть с огромными, покрытыми ядом клыками. Северус разрешил воспоминанию захлестнуть себя, заполнить каждую клеточку. Это было настолько ужасно, что тело покрылось холодным липким потом.

Северус подумал о светло-карих глазах, смотревших на него тогда с болью и тревогой. Но она все же сделала единственно правильное в тот миг и сохранила его воспоминания для Поттера. Северус не ненавидел ее. Она упрямилась, сбивала с толку и раздражала. Была смелой, добросердечной и самоотверженной.

Он подумал, что находиться здесь с ней — не самое худшее, что могло случиться. Но, разумеется, промолчал.

*Врач, исцели себя сам!