Щеночек (джен)

Через несколько дней после битвы за Хогвартс дверь в кабинет распахнулась, и вошел Люциус Малфой в сопровождении невысокого светленького паренька с камерой в руках. Следом появилась Беллатрикс Лестрейндж, чья широкая улыбка не предвещала ничего хорошего.

Гарри напрягся, судорожно сжав в руке очередную жалобу. После заключения на Гриммо он не видел никого, кроме нескольких Пожирателей. У него не было палочки, рядом с ним не было друзей, он ничего не знал о том, что происходит снаружи. А главное — ничего, абсолютно ничего не мог для них сделать, сидя взаперти. Гарри каждый день думал о побеге, но оставался на месте, понимая, что даже в случае успеха больше проиграет, чем выиграет. Гермионе и Рону за него достанется сразу же, а он сам... Что он сможет на воле? Скрываться в лесах, с трудом добывать еду и гадать о судьбе друзей?

Поэтому Гарри ждал, когда что-нибудь произойдет и был готов сразу же воспользоваться подходящей ситуацией.

Сидевший в своем углу перед бюро Яксли оторвался от бумаг и вопросительно взглянул на вошедших. Малфой шагнул вперед.

— Добрый день, господа, — в доброжелательной улыбке высокомерного негодяя не было ни следа от настоящей симпатии. — Сожалеем, что приходится отвлекать вас от дел. Людей крайне интересует судьба Мальчика-Который-Выжил, и мы бы хотели сделать пару колдографий для завтрашнего выпуска «Пророка». Это развеет нелепые слухи, распускаемые разными... сомнительными элементами нашего общества.

Улыбка Малфоя стала шире, когда его взгляд остановился на Гарри. Тот вскинул подбородок в ответ.

Белла радостно оскалилась, в ее руке появилась палочка.

— Отличная мысль, — спокойно произнес Яксли и поднялся со своего места. — Поттер, подойди сюда.

Гарри посмотрел на бледного паренька, вцепившегося в свою камеру, на Беллатрикс, которая за его спиной прижала палочку к приоткрытым губам в безумном и угрожающем исполнении всем известного жеста молчания, и медленно встал.

Очевидно, это не та ситуация, которой можно было воспользоваться. Он не хотел, чтобы парнишке подтерли память или сделали что похуже.

Малфой снисходительно кивнул, и вскоре Гарри стоял рядом с ним и Яксли напротив окна. Фотограф бледнел, краснел и успел щелкнуть десяток кадров, прежде чем догадался снять крышечку с объектива. Гарри молча терпел руку Яксли на своем плече и краем глаза следил за Беллой, которая стояла у двери с палочкой в руке и широко усмехалась.

После выхода статьи вряд ли у кого-то остались сомнения в том, что бывший символ света сменил сторону. Она была озаглавлена «Мальчик, который выбрал мир» и превозносила Гарри Поттера за лояльность закону и справедливости, а также осуждение подпольной террористической деятельности, подрывавшей благополучие мирных жителей. На колдографии он уверенно стоял рядом с Малфоем и Яксли и смотрел прямо в камеру. Из-под воротника выглядывала темная метка — она не бросалась в глаза, но была легко различима.

* * *

Шло время, но ничего не менялось. Гарри никто не писал, Пожиратели не обращали на него особого внимания. Они обычно собирались в столовой или гостиной, травили байки, обсуждали новичков, ближайшие планы — в основном министерскую рутину, спорили и развлекались обычными, совершенно не пожирательскими способами: картами, шахматами и огневиски.

Гарри напряженно пытался найти решение и не видел его.

Кричер не мог ничем помочь, связанный данным Беллатрикс словом. Он только сильнее горбился и ворчал на подлых захватчиков благородного дома, на то, что хозяева не могут договориться, и на себя — старого эльфа, чья голова давно уже должна висеть на стене. Связаться с друзьями Гарри никак не мог — невзрачная и вечно сонная сова Яксли больно клевала пальцы и игнорировала печенье из чужих рук, а к камину или к входной двери он не рисковал подходить сам, опасаясь сигнальных чар. Ему было страшно. Волдеморт сказал, что массовых казней не будет, но неизвестность и бездействие изводили до предела.

Порой Гарри едва не срывался — все равно куда, лишь бы изменить хоть что-то! — но в последний момент всегда останавливал себя. Перед глазами вставали залитый кровью Хагрид и медленно, словно под водой, падающие на пол мистер и миссис Уизли. Волдеморт не пощадит никого из его близких — даже не столько приводя в исполнение угрозу, сколько просто срывая злость. Гарри помнил, как тот упивался чужой болью... Сумасшедший садист.

Днем Гарри продолжал разбирать жалобы. Они не прекращали поступать, напоминая о том, что в стране не все так гладко, как утверждал «Пророк», который активно предсказывал всеобщее процветание и поливал грязью ушедшую власть. Большая часть касалась нарушений при обысках и допросах, но попадались и странные, выбивавшиеся из общего ряда. Когда он взял одну из них, сначала не поверил своим глазам, перечитал еще раз, а потом внезапно рассмеялся.

— В чем дело? — оторвался от работы Яксли.

К его обществу Гарри почти привык. Пожиратель говорил сухо и только по делу, никогда не насмехался и не делал ничего ужасного, только тихо копался в своих бумагах.

— Требуют найти темномагическую лабораторию, в которой делают мутантов и... сейчас... говорят, что нужно разобрать грифонов обратно на орлов и львов, запретить генетические эксперименты... — цитировал Гарри, с трудом сдерживая смех.

— Грязнокровка, — сухо бросил Яксли. — Они любят придумывать всякую чушь, а потом в нее верить.

Веселье как рукой сняло. Он взглянул на подпись. Сэм Торч. Сэм. Обычное маггловское имя.

— Отложи в стопку к тем, которые «принять меры».

Гарри сжал листок, а потом расправил и аккуратно положил на край стола. Пожиратели его не найдут, не узнают еще об одной жертве, волей случая оставшейся на свободе. Хотя бы этому незнакомому человеку Гарри сможет помочь. Теперь он внимательно читал жалобы, откладывая отдельно все, авторов которых надо было уберечь от лишнего внимания. Осталось лишь найти способ предупредить их, отправить хотя бы короткую записку.

Новая цель придала сил. Вместе с ней появился и новый страх — пропустить маггловское имя, не заметить человека, которого можно спасти. Казалось, весь магический мир сейчас зависит от его внимательности, а если Гарри вдруг остановится, случится что-то страшное. От мыслей об этом выступал холодный пот и приходилось долго сидеть не двигаясь, чтобы успокоить бешено стучавшее сердце.

Когда метка обожгла шею, Гарри от неожиданности вздрогнул и прижал к ней ладонь. Был поздний вечер, он, как обычно, ужинал на кухне в тишине и покое. Внезапный вызов оборвал иллюзию размеренного существования, смахивавшего на лето после пятого курса — когда он точно также сидел взаперти на Гриммо и ничего толком не знал о происходящем за стенами дома.

Хотя он всегда помнил о своем клейме Пожирателя, что-то внутри не могло в него поверить. До этого самого момента.

Гарри отодвинул тарелку, встал и прислушался к себе, для верности закрыв глаза. Доверившись ощущению, которое было слишком ярким для интуиции, он вышел из кухни и двинулся наверх, по дороге сумев разобрать, что ему нужно в гостиную.

Волдеморт стоял у камина, его лицо было в тени. Гарри зашел и остановился, растерянный и напряженный.

До сих пор было странно видеть своего смертельного противника так — зная, что он не попытается убить в следующую минуту. Хотя с Волдемортом ни в чем нельзя быть уверенным. Зачем его вызвали: унизить, пытать, отдать какой-нибудь ужасный приказ? Или дело в ком-то из его близких? У Гарри перехватило дыхание от этой мысли.

Он почувствовал прикосновение чужого разума и напрягся, готовясь отразить вторжение.

— Как тебе дом, Гарри? — равнодушный голос и внимательный взгляд.

Стоило Волдеморту заговорить, сразу стало легче. Наверное, ничего не пугает сильнее, чем враг, который молчит.

— Хорошо... мой Лорд, — в обращении звучали презрение и вызов, которые Гарри не сумел скрыть, но Волдеморт их словно не заметил.

— Мы отправляемся в Малфой-мэнор, — он кивнул на камин. — Ты первый.

Мир на мгновение остановился, а потом время побежало вдвое быстрее. Гарри прекрасно помнил свой первый и пока единственный визит к Малфоям. Особенно ярко запомнился подвал. Неужели он увидит друзей? С прямой спиной и уверенностью, которой не чувствовал, он подошел к камину и взял с полки летучий порох. Не глядя на Волдеморта, но ощущая его присутствие всем своим существом, Гарри бросил щепотку в огонь и громко произнес:

— Малфой-мэнор!

Он оказался в просторном богато убранном зале. После Гриммо все казалось слишком гладким, ровным и блестящим. Огромная хрустальная люстра, аккуратные диваны, широкий стол с поверхностью, отполированной до того, что та казалась зеркальной. По обтянутым тканью стенам развешаны портреты в золоченых рамах, все как один с надменными чопорными лицами. Гарри был в своей заношенной футболке и старых джинсах — носить их было куда приятнее, чем новую одежду, которую оставила ему чокнутая Лестрейндж. В этой комнате он даже самому себе казался оборванцем.

Из камина вышел Волдеморт. Часть людей на портретах тут же попряталась, остальные расцвели льстивыми улыбками. Гарри передернуло. Ни одного нормального человека. Он мимоходом порадовался, что его заперли на Гриммо, а не здесь. Хотя Вальбурга тоже не подарок, странно, что в последнее время ее не слышно.

В комнату вошел Люциус Малфой. В присутствии Лорда исчезла большая часть его высокомерия и снисходительности. В движениях сквозило напряжение, стали заметны многодневная усталость, бледность, покрасневшие от недосыпа глаза. Только осанка осталась идеальной, напоминая о прежнем облике надменного франта.

— Мой Лорд, прошу простить, я не ожидал вас так рано, — сказал Малфой, опускаясь на одно колено.

Волдеморт поднял его нетерпеливым движением.

— Я не сержусь на тебя, Люциус. Проводи нас.

Сложно было поверить, что этот спокойный и снисходительный волшебник в приступе ярости бросался Авадами в собственных слуг. Гарри видел через связь с Волдемортом только картины пыток и убийств, поэтому подобное поведение лишь сильнее его настораживало.

— Конечно, мой Лорд. Прошу вас...

Волдеморт двинулся вперед, Малфой шел рядом, показывая дорогу.

Гарри понял, что они идут наверх, а не в подземелья, и слегка расслабился, оглядываясь вокруг. Не оставляло чувство, что он в музее или каком-то специальном месте, где люди не живут, а только делают колдографии. Страшно было дотронуться до чего-нибудь, чтобы не нарушить всеобщую идеальность.

Они вошли в огромный, совершенно пустой зал без окон, освещенный множеством медленно дрейфующих под потолком огней. На каменном полу застыли черной матовой пленкой пятна разного размера и формы, в которых не отражался свет. Они притягивали взгляд, словно затерянные в реальном мире кусочки бесконечности, первозданной бездны, у которой на самом деле нет дна, и в это так сложно поверить, что хочется подойти ближе, разглядеть, убедиться...

— Мой Лорд...

— Можешь идти, Люциус.

Тот встал на колени и прикоснулся губами к кончику мантии своего хозяина. Гарри с отвращением отвернулся и продолжил вглядываться в темноту ближайшего пятна. Казалось, что он видит в ней что-то — на самом краю восприятия, так что страшно моргнуть, чтобы не потерять этот едва различимый след во тьме.

— Ты знаешь, что это, Гарри? — звучный голос привел его в чувство, когда он стоял прямо перед пятном. По спине побежали мурашки. Он не заметил, что подошел к нему так близко.

— Нет.

— Это удивительные создания, Гарри, — слова Волдеморта были пропитаны неестественной нежностью. — Чем-то они сродни дементорам, никто не знает когда и откуда они появились. Ты не умрешь от прикосновения. Душа окажется заключена внутри застывшего предмета, образованного этой сущностью. Считается, что навечно, однако никто не может утверждать с точностью. Такие предметы совершенно безопасны для других и при этом не подвержены разрушению.

У Гарри на миг остановилось сердце. Вот как Волдеморт решил избавиться от него, сохранив крестраж? Навсегда лишив жизни, воли, скормив темной твари сродни тем, что Гарри ненавидел и боялся сильнее всего в жизни? Сложно представить себе худшую участь.

— Зачем мы сюда пришли? — с вызовом спросил он. Сердце панически стучало в груди, торопясь прожить оставшийся срок. Короткий срок.

— Я хочу, чтобы ты закрыл глаза и делал, что я скажу, Гарри, — спокойно ответил Волдеморт, плавными шагами подходя ближе. — Ничего страшного, просто прогулка по комнате. Если ты подсмотришь или откажешься идти... кто-то из твоих друзей умрет.

Снова шантаж. Подонок безошибочно нашел его слабое место и давил на него снова и снова. Гарри бездумно сжал кулаки, с трудом удерживая себя от резкости. Таким путем сейчас ничего не выиграть.

— А если не подсмотрю? — с вызовом спросил он.

Волдеморт наклонил голову, изучающе глядя на Гарри, и приподнял уголки рта в улыбке.

— Если ты пройдешь весь путь безо всяких протестов или просьб, я гарантирую жизнь тому, кого ты назовешь.

Было ли это ложью? Трюком, уловкой, грязной игрой, чтобы посмеяться над ним напоследок? Если Волдеморт решил от него избавиться, живым из комнаты не выйти.

Гарри вздрогнул, бросив взгляд на черные пятна, но закрыл глаза и кивнул. Пусть он обречен, но пока есть хотя бы крошечный шанс кому-то помочь, он им воспользуется.

— Три шага вперед, направо, два шага, налево... — Волдеморт отдавал команды спокойным ровным голосом.

Первые шаги дались легко — Гарри примерно помнил расположение пятен вокруг. Потом ориентироваться стало сложнее. Он напрягался, пытаясь понять, в какой части комнаты оказался, где расположены стены; вслушивался в интонации Волдеморта, пытаясь различить момент, когда тот решит закончить игру, отправив его черной твари. Руки были напряжены и готовы смягчить неожиданное столкновение, кожа словно горела в предчувствии контакта. Начало казаться, что одно из пятен совсем рядом, что он заденет его, сделав слишком широкий шаг. Огромного труда стоило удерживать глаза закрытыми, не проверять свои ощущения.

— Направо. Семь шагов.

Семь! Гарри глубоко вдохнул и пошел вперед. Четыре, пять... Идти было все сложнее. Ноги казались связанными страхом, словно короткой веревкой. Он каждый раз ступал на пол, ожидая, что тот обхватит ступню и ледяной коркой поползет наверх. Седьмой шаг оказался совсем мелким. Ему было стыдно за это проявление слабости, но радость от того, что наконец дошел, была сильнее.

— Еще три вперед.

Гарри усилием воли подавил панику. Прямо перед ним была разлита чернота, он чувствовал ее, буквально осязал всем существом. До пятна осталось немного места только потому, что последние шаги были короче, чем раньше. Но разница совсем небольшая, никак не на три шага! Гарри зажмурился посильнее, еле удержавшись от того, чтобы не взглянуть вперед и убедиться в этом. Нельзя открывать глаза! От мысли, что он чуть не подвел кого-то из близких, продрало холодом.

С трудом оторвав ногу, он заставил себя переступить вперед. Еще раз. И еще.

— Еще два шага, Гарри.

Его затрясло. Все силы уходили на то, чтобы не подсмотреть. Гарри охватила паника. Кто-то из друзей может умереть! Из-за него!

— Завяжите мне глаза, — срывающимся голосом попросил он.

Мир замер на бесконечно долгое мгновение, а затем он почувствовал легкое прохладное прикосновение к вискам. Очки исчезли, и на лицо легла плотная повязка. Гарри с огромным облегчением отпустил себя, всматриваясь в непроглядную темноту мягкой ткани. Ему сейчас было все равно, что он не справился и не смог обезопасить хотя бы одного из близких, что попросил о помощи злейшего врага, что тот, по всей видимости, стоял совсем близко. Главное, никто не умрет из-за него. Опасность впереди по-прежнему пугала, удерживая на месте, но теперь ему можно было бояться только ее.

— Вперед, Гарри, — в голосе Волдеморта звучала уверенность.

Гарри ухватился за нее и сделал два шага. Ничего не произошло. Он по-прежнему стоял на полу, живой и способный двигаться.

— Повернись направо. Еще немного.

Гарри вслушивался в голос, следовал за ним, не позволяя себе больше колебаться и размышлять. Так оказалось намного проще. Постепенно ушел страх, отпустило дикое нервное напряжение, восстановилось дыхание. Он свободно передвигался по комнате, ведомый Волдемортом, и не испытывал особых неудобств. Вот только взмокшая от пота футболка остыла и неприятно липла к телу.

— Теперь подойди ко мне.

Гарри повернулся туда, откуда доносился голос, и спокойно пошел вперед. Через пару шагов он услышал «Немного левее» и, послушно изменив направление, двинулся дальше.

— Довольно. Встань на колени, Гарри.

Внутри всколыхнулась буря, но он ее подавил и опустился на пол. Сопротивляться бессмысленно и опасно. Он больше не даст повод мучить своих близких. Сознания снова коснулся чужой разум. Гарри замер, но атаки не последовало, и он постепенно расслабился. Лорд не пытался захватить его тело, как в Министерстве, не перебирал воспоминания, а лишь обозначал свое присутствие на самой границе. Боли не было. Через какое-то время прикосновение стало казаться правильным и знакомым, так что он был почти разочарован, когда оно исчезло.

С глаз пропала повязка, сменившись очками. Гарри заморгал. Свет показался слишком ярким, лишь черные разлитые по полу кляксы успокаивали глаза.

— Встань, Гарри. Ты не выполнил условий сделки, но я тобой доволен. В награду я прослежу, чтобы к твоим школьным друзьям отнеслись снисходительно и дали приличную работу.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри.

От мысли, что он смог помочь, хотя бы так, больно защемило в груди. Совсем не такого случая он ждал все это время. Но насколько бы отвратительными не казались ему любые сделки с Волдемортом, отказаться от этого поощрения из его рук он не мог. Хуже того, испытывал что-то ужасно похожее на благодарность — ведь повязка, появившаяся из-за его собственной слабости, разрушила договор, а ни на что сверх него Гарри не расчитывал. Хотя о каком договоре речь, если он не был уверен, что выйдет живым из этой комнаты.

Как же прекрасно, что Волдеморт не скормил его этим тварям! Гарри запоздало передернуло от мысли, что он ходил среди них совершенно беззащитный.

Обратно возвращались в молчании.