Орнейские хроники (джен)

Таласса

Лару разбудило воркование коломбо.

«Как в Джинере», — улыбнулась она и, не открывая глаз, коснулась постели рядом с собой: мужа, конечно же, не было. У нее вырвался вздох. Муж не пренебрегал супружеским долгом, и после того, как неловкость и стеснение первых ночей миновало, она поняла, что желает его объятий. Однако просыпалась она всегда в одиночестве. Впрочем, ей повезло, ведь некоторым женам противна телесная любовь, либо, наоборот — мужья холодны и жестокосердны. Ей подумалось, что и у нее с сьером Раймоном могло быть так же. Тем более, что брак заключен по сугубо политическим мотивам. Когда в ночь после церемонии муж появился на пороге спальни, Лара почувствовала, как изнутри поднимается нечто, неподвластное ей. Пугающее. Гигантская волна замерла над берегом... Было ли это очередным проявлением ее проклятых способностей? И могла ли она остановить сьера Раймона, отвратить от себя, как... Зафира? Она не знала, как и то, ощутил ли что-либо странное муж. Он сбил ее с толку фразой, показавшейся ей абсурдной. Но разговор словно протянул между ними ниточку и Лара раскрыла мужу объятия. И в то же время у нее оставалось ощущение недоговоренности, незримой преграды. Cьер Раймон с вниманием относился к ее редким просьбам, но оставался отстраненным, далеким, и пока не изволил поделиться с ней своим видением их супружеской жизни. Лунный месяц, который супругам предписывалось посвящать друг другу с особым усердием, на исходе, и что же потом? Сама Лара также не решалась вернуться к обсуждению этой темы, и в своих чувствах она пока тоже не могла разобраться. Разум говорил, что лучшей доли нельзя и желать. Ее муж — достойный и благородный человек, а любовь, взращённая из уважения, согреет, подобно теплу очага, когда как пылкие страсти скорее испепелят ударом молнии. Да и можно ли считать то, что она чувствовала к капитану Фальго, любовью? Или это лишь увлечение, порожденное благодарностью за спасение? Чем скорее она изгонит из сердца его образ, тем лучше...

Лара открыла глаза. Через плотную ткань темно-зеленых портьер проникал рассеянный дневной свет. Уже довольно поздно, она заспалась. Вскочив, она прошлепала босыми ногами по гладкому наборному паркету и отдернула портьеру. Оконная створка была прикрыта неплотно, поэтому она и услышала птиц. Лара распахнула окно, впуская свежесть осеннего дня. Мутный диск солнца едва проглядывал скозь плотные облака, но дождя скорее всего не будет. После холодных утренников начала месяца Бурь, кроны деревьев приобрели охряные и бордовые оттенки. Ярко пламенели поздние сорта почитаемых в Альби роз. А под окнами ее спальни садовник разбил клумбу с золотыми хризантемами, недавно завезенными из загадочной страны Чин, и все еще редкими гостьями в садах Орнея.

В дверь тихонько постучали:

— Госпожа, вы изволили подняться? — прозвенел голос Вивьен, — Прикажете подать завтрак в спальню?

— Входи, Вивьен. Нет, завтрак позже.

Скользнувшая в спальню камеристка кивнула.

— Помоги мне одеться.

Лара прошла в будуар, отделанный в терракотовой гамме: стены, драпированные карамельного цвета бархатом и плавные линии мебели из каштана — на всем лежал отпечаток изящества и неги. Складная ширма скрывала ванну с высокой спинкой; в углу, возле окон, стояли трельяж и туалетный столик со множеством ящичков для косметики и украшений, большей частью пустых.

Из всего многообразия нарядов она выбрала платье простого кроя из бледно-желтого сатина с высоким воротом.

Пока камеристка причесывала ее, Лара продолжала размышлять. Смешливая Вивьен нравилась ей, однако сложно было привыкнуть к тому, что ее приказания, и даже пожелания, беспрекословно выполняются. Управляющий Маниго представил ей слуг. Кроме камеристки в ее распоряжении оказались круглолицая добродушная Каролина и еще одна горничная, Мариза. Ей в голову не пришлось бы командовать Линье, а у мэтра Грассе всегда были наготове два-три варианта обеда или ужина, и Лара предпочитала оставлять решение за ним. Судя по тому, что сьер Раймон не выказывал неудовольствия, что бы повар не приготовил, она догадывалась, что ему не часто доводилось баловать себя изысканными блюдами. И был еще Уно... Вихрастый, с тревожным и колючим взглядом темных глаз. Она ощущала его неприязнь багровым свечением углей в золе, и не понимала причины. Ну что же, не все сразу.

Отец седмицу назад отбыл в Джинеру. Прощание вышло сдержанным, хотя у нее на глаза навернулись слезы, когда он взошел на борт альбийской галеры и матросы убрали сходни. Волноваться не было причин, ведь после нападения на «Аррано» торговые суда шли в сопровождении военных, однако печальные воспоминания не спешили тускнеть. Она подумала о Мануэле — как знать, вернется ли к ней разум...

Вивьен, закончив утренний туалет, вновь спросила:

— Что бы вы желали на завтрак, сьера Лара?

— Принеси мне печенье и чашечку тэ. Мой муж?

— Сьер Раймон на рассвете уехал, и велел не ждать его раньше обеда.

— У сьера Раймона много забот, — едва слышно прошептала Лара, раздумывая, чем бы заняться. Праздность тяготила ее. В Джинере она проводила время за вышивкой или чтением книг, иногда выезжала верхом или отправлялась на прогулку в портшезе. Но вышивать не хотелось, небольшую библиотеку мужа составляли мемуары полководцев и трактаты по военной части, а заказанные ею книги еще не доставили. Поразмыслив, Лара решила спуститься в сад, прихватив с собой угощение для коломбо.

Белоснежные птицы как будто поджидали ее, поскольку стоило ей выйти на дорожку, как они слетелись, тесня друг дружку, вспархивая перед самым ее лицом, и норовя опуститься на плечи. Что-то в Джинере Лара не припоминала такой любви. Или коломбо Талассы тоже открыты и горячи сердцем? Она отмахнулась и шутливо призвала их к порядку:

— Да угомонитесь же!

Те неожиданно присмирели, затоптались у ее ног, гортанно воркуя. Она встряхнула салфетку с остатками печенья и, оставив птиц подбирать крошки, пошла по тисовой аллее. Из-за деревьев заполошно метнулись еще две, и Лара остановилась, прислушиваясь. Из низко подстриженного мелколистого кустарника на аллею выбрался крупный черный кот с порванным ухом, фыркнув, по-хозяйски огляделся и направился к Ларе. Этого просто не могло быть! Она опустилась на колени, протягивая руку:

— Месьер Кот?!

Топазовые глаза взглянули снисходительно: «а как иначе?». Зверь привычно ткнулся головой в ладонь: «я здесь, знай», затем гибко скакнул обратно в кусты. Изумленная Лара проводила его взглядом. На «Аррано» кота точно не было! Какими неведомыми путями он добрался до Талассы и нашел ее? Ну а какое это имеет значение. Впервые за много седмиц она рассмеялась, беззаботно и радостно.

* * *

Как будто солнце пробилось сквозь серую пелену! Месьер Кот, избежав зубов добьеров и несчетные опасности дальнего пути, последовал за ней... Неся с собой радость, подобную радости от встречи с близким другом, Лара вернулась в дом. Заглянула на кухню, чтобы решить с мэтром Грассе что будет на обед, затем вместе Каролиной спустилась в подвал, проверить кладовые и составить список продуктов, которые следовало закупить. А после все-таки отправилась в библиотеку в надежде найти что-нибудь интересное среди жизнеописаний великих деятелей прошлого. И действительно, ее внимание привлек небольшой томик, задвинутый за тяжелые фолианты. На кожанном переплете было вытеснено название: «О славном рыцаре Ательстане из Ренна, его жизни, странствиях и сражениях с ужасными великанами, его друге Аль-Аджуре и вечной любви к прекрасной Изаудо». Неужели сьер Раймон читает рыцарские романы? Лара взяла книгу в руки и, устроившись в кресле, углубилась в чтение, улыбаясь своим мыслям.

От перепетий драматических скитаний храброго рыцаря ее отвлекли раздавшиеся в холле голоса. Сьер Раймон вернулся значительно раньше полудня, хорошо, что она распорядилась подавать обед в обычное время. Лара отложила книгу и поспешила в холл.

— Послезавтра я выезжаю в Карду, Уно едет со мной. Пора Волчонку волком становиться. Налегке едем, пусть Линье проверит лошадей, — услышала она голос мужа и беззаботное настроение разлетелось мелкими осколками.

Сьер Раймон, который разговаривал с управляющим, оглянулся на звук шагов и наклонил голову:

— Доброго дня, сьера Лара.

— Доброго дня сьер Раймон, — она кашлянула, и посмотрела прямо в глаза мужа: — Не могли бы мы поговорить?

Он чуть сдвинул брови:

— Немедленно?

— Если вас не затруднит.

— Хорошо. Думаю, для разговора подойдет библиотека.

Лара кивнула.

Маниго, переминаясь с ноги на ноги, вставил:

— Будут ли еще какие-либо приказания, месьер?

— Ступай, Маниго, зайдешь ко мне после обеда.

В библиотеке муж указал на кресло:

— Садитесь, Лара. Что у вас стряслось?

Однако сам остался на ногах, показывая, что разговор будет коротким. Лара тоже не стала садиться.

— Вы уезжаете? Прошу извинить, я услышала, как вы отдавали распоряжения Маниго.

— Решение было принято не мной, — сухо ответил он. — Я собирался сообщить вам после обеда.

— И как понимаю, надолго, — тихо сказала она.

Сьер Раймон прошелся из угла в угол, затем отрывисто произнес:

— К сожалению, военная угроза со стороны Галеи сохраняется. Это требует моего присутствия в Карде. Что касается срока — обычно набеги прекращаются, когда на перевалах прочно ложится снег. Вам же вряд ли придется по вкусу северная крепость.

Виски вдруг сдавило, холод потек по жилам, и перед глазами разлилось голубоватое свечение. Лара вздохнула, пытаясь борясь с дурнотой.

— Что с вами?! — из далекого далека послышался встревоженный голос мужа.

На груди у него нестерпимо ярко сияла звезда, настолько ярко, что Лара зажмурилась, но не перестала видеть ее. Как зачарованная, она шагнула вперед и коснулась рукой источника света.

Явь дрогнула, пошла волнами. Лара будто оказалась одновременно в библиотеке и сотне мест сразу. Лавиной обрушились звуки: голоса и смех, вопли, горячечный шепот; лязг и звон металла где-то в кузнице на окраине Талассы...

Вот хрупают овес лошади на конюшне, в углу скребется мышь, а Линье ворчит на Уно, за то что плохо почистил вороного жеребца... Выше... Образы множатся, наслаиваются друг на друга... Мушками ползут по улицам Талассы люди, над Сарадами закручиваются облака, обещая свирепый шторм, но не знает о том капитан двухмачтового корабля, только что вышедшего из Джинеры. Как не знает и девушка с алой розой в черных волосах, стоящая на причале, что жених ее не вернется. Еще выше... Золотятся пески Сахрейна, в ожерелье прибоя лежит остров Коэрт. Вдруг становится различим большой город с лабиринтом узких улочек. Идут, о чем-то беседуя, два человека. Сердце вдруг спотыкается: Лара узнает их. Лекарь Орсала останавливается возле здания, на дверях которого знак ордена Пастыря, а Фальго идет дальше, на его лице — улыбка... Она хочет приблизится к нему, но ее уносит в головокружительную высь, и звезды вспыхивают в темно-синем небе. В ушах нарастает звон, дыхания не хватает, и она рвет ставший тесным ворот платья. Наступает небытие...

В храме Сугаара горят факелы, восьмиугольная площадка исчерчена разноцветными линиями. В каждом из восьми углов — тигли с курящимися травами. Изваянный из камня Сугаар, получеловек-полузмей нависает над площадкой, выкатывая кольца своего тела прямо из толщи скалы. Его глаза — черный обсидиан, в яростном крике раскрыт рот и со змеиного жала капает янтарный яд

В центре площадки, скрестив ноги и положив на колени руки ладонями вверх, неподвижно сидит шаман.

«Великий Змей, Повелитель Хаоса, услышь преданного тебе, ибо годы стекают, как вода в бездонную пропасть, — мысленно обращается он к Сугаару. — Когда же придет срок вернуться тебе и всем тем, кто устал ждать за Пределом?»

Восьмой год идет с того дня, как обещано было, что найдется Одаренная. Ее кровь откроет врата. Каждое новолуние месяца Бурь он вершит ритуал призыва и поиска, но отклика нет. Неужто он одряхлел и сила иссякла? Восемь — священное число Сугаара. В этот раз шаман решает пойти на риск, и до ритуала выпивает растворенный в вине порошок рога Запредельной Твари, что не только отравляет злаки и делает негодным хлеб, но и открывает пути прозрения. Теперь ткань бытия видится ему огромной паутиной. Пальцы подрагивают, касаясь ее. Синяя искра бежит по нити, и судорога сводит все тело. Шаман падает навзничь, бьется на каменных плитах, выплевывая пену.

«Благодарю тебя, о, Повелитель! Я знаю, кто она!»

* * *

Очнувшись, Лара поняла, что лежит на кровати.

— Еще сложно судить однозначно, но я почти уверен, что ваша супруга не носит дитя, — она узнала голос мейстера врачевания Динье и удивилась — сколько же времени прошло?

— Тогда чем вызван обморок? — хмуро спросил сьер Раймон.

— Тому могут быть разные причины. Что произошло непосредственно перед тем, как сьера Лара лишилась чувств?

— Мы разговаривали...

Лара пошевелилась и открыла глаза. Ее действительно перенесли в спальню и раздели. Обеспокоенный муж склонялся над ней.

— Лара, вы слышите меня?

Она вздрогнула, различив голубоватое светящееся пятно на его груди: под камзолом находился небольшой округлый предмет, похожий на медальон. От него и исходило свечение.

— Звезда... — пробормотала она.

Сьер Раймон резко выпрямился, его взгляд стал пристальным.

— Вам лучше, сьера Лара? — к кровати подошел мейстер Динье.

Из-за его спины выглядывала испуганная Вивьен.

— Да.

— Вы расскажите нам, что случилось?

Рассказать? О чем же — о блужданиях по неведомым эфирным тропам? Лара встретилась глазами с мужем. Тот смотрел... странно, как будто предостерегая ее.

— У меня закружилась голова, — спокойно проговорила она. — Но уже все прошло.

В подтверждение своих слов она села на кровати.

— Ну что же, женщинам иногда свойственно падать в обморок, особенно если корсет затянут слишком сильно, — удовлетворенно сказал мейстер. — Оснований для тревоги я не нахожу. Сьера Лара, отдыхайте. Я оставлю укрепляющую настойку. Милочка, — обратился он к Вивьен, — подайте горячего тэ и отмерьте десять капель настойки.

Девушка торопливо присела, затем бросилась выполнять поручение.

— Разумеется, вы всегда можете послать за мной, сьер Оденар, — Динье развернулся к дверям.

Муж отправился проводить врача. Оставшись одна, Лара попыталась собраться с мыслями и понять, что же случилось. Звезда на груди сьера Раймона, корабль и судьба его капитана, остров Коэрт — были ли видения истинными? Прошлым или будущим? Лара зябко обхватила себя за плечи, прислушиваясь к своим ощущениям.

…Шелестом надвинулись далекие голоса, стукнули входные двери, на кухне Каролина уронила нож, которым резала хлеб...

«Замолчите!» — мысленно крикнула Лара.

Все стихло, однако не перестало быть. Странник милостивый, она теряет разум?!

В спальню вошел сьер Раймон.

— Лара... теперь, когда посторонних нет... — его голос звучал напряженно. — Вы сказали — звезда. Что вы имели в виду?

Она молчала, пряча глаза, тогда он сел на постель рядом с ней:

— Доверьтесь мне. Это очень, очень важно. Посмотрите на меня. Есть что-нибудь... необычное?

Неохотно подняв глаза, она тихо ответила:

— Вы сочтете меня безумной... Но я вправду слышу… а вот здесь, — она подняла руку, но не решилась коснуться груди мужа, только обвела в воздухе контуры свечения. — Светится, но не так ярко, как в библиотеке.

Не сводя с нее взгляда, он извлек из-под камзола кулон на серебряной цепочке. Голова волка, держащего в пасти сапфир. Лара глубоко вздохнула. В этот раз ей удалось не поддаться притяжению камня.

— Это?

— Да.

— Ни сейчас, ни в библиотеке вы не могли разглядеть камень сквозь ткань. Но вы дотронулись до него и замерли с закрытыми глазами, не отвечая на мои вопросы. Потом упали без чувств. Что вы видели?

— Я видела... многие места, далекие и близкие, и многих людей...

— А что вы… видите сейчас? — хрипло, потрясенно спросил он.

Лара беспомощно пожала плечами:

— Не знаю. Конечно же, я вижу эту комнату и вас, — она вымученно улыбнулась, — но вы же не об этом спрашиваете.

Сьер Раймон тоже улыбнулся, но, пожалуй, впервые Лара видела мужа настолько растерянным. Он молча ожидал ее ответа, и она со вздохом продолжила:

— Сейчас ничего. Но до этого… У Каролины упал нож, если вы зайдете на кухню, то можете сами убедиться… — голос прервался, и она всхлипнула: — Раймон, я... больна?

Он мотнул головой и ответил, обнимая Лару за плечи и привлекая к себе:

— Нет, ты не больна. То, что ты почувствовала камень, может стать... надеждой и спасением для всех нас. Не пугайся, Лара. Вивьен принесет тэ и легкий обед. Прости, мне придется ненадолго тебя покинуть. Необходимо срочно известить магистра Вальена и месьера Эрнана.