Реинкарнация Лили (гет)

Вот уже и учебный год подходит к концу. В Хогвартсе сейчас, наверно, сдают СОВы. Недавно была на магловском празднике. Девятого мая гуляла по Москве вместе с Сандрой. Поплакала, повеселилась. Привыкла я к этому празднику с детства. Он напомнил мне о том, что «нам нужна одна победа». Сегодня просто настоящая жара! Вечером я заперлась в своей комнате и стала перебирать вещи, которые приказала Кикимеру перенести с Гриммо. На самом дне сундука увидела галеон.

— Мерлин! Сандра!!! Это же послание! — я выскочила из своей комнаты и помчалась к тёте.

— Что случилось? Что за послание? — Сандра была в недоумении.

— Отряд Дамблдора собирает сторонников! Они собираются устроить переворот в Хогвартсе! Я должна быть там! Они могут убить его!

— Кого убить? О чём ты?

— Они могут убить Северуса!

— Тебе нельзя туда! Успокойся! Тебе противопоказаны такие волнения!

Я переоделась в более подходящую для сражения одежду. Джинсы, футболку и куртку. Взяла палочку.

— Саш, молись о нас, — я надела кольцо на мизинец.

В самый последний момент Фоукс неожиданно сел мне на плечо.

Оказавшись в кабинете Северуса, я кинулась к нему. А птица, облетев комнату, приземлилась рядом с портретом Дамблдора. Ничего не подозревающий, Северус обрадовался, увидев меня, и заключил в свои объятья.

— Что случилось? Почему ты здесь?

— Я получила вот это послание, — я протянула ему галеон с посланием.

— Нет, ну они меня с ума сведут!

— Я должна была прийти! Ты теперь в опасности.

— Спасибо, что предупредила, теперь я справлюсь. А ты отправляйся домой!

— Не могу! Для меня губительно сидеть, сложа руки!

— Что ты хочешь сказать?

— Мне нельзя оставлять отца нашего будущего малыша одного на растерзание Пожирателям и Мракоборцам.

— Что? Ответь, ты ведь не шутишь?

— Нет! Это чистая правда. У нас будет сын.

— Боже мой! Теперь я по-настоящему счастлив! — он обнял меня нежно и осторожно, как хрупкую фарфоровую куклу, — Ты должна быть дома! — сказал он строго, — Оберегать нашего сына.

— Нет! Я отсюда не уйду!

— Нет! Ты должна!

— Я должна быть рядом с тобой!

— Домой! Сейчас же! — крикнул он на меня.

— Прошу тебя, сохрани себя ради нас, — сказала я и надела кольцо на мизинец.

Вопреки ожиданиям Северуса я оказалась не дома, а перед дверью в Выручай-комнату, подумав о собрании ОД.

— Ты что здесь делаешь? — встретила меня парочка из Полумны и Гарри.

— Лада? Лада! Как я рад, что ты жива! — Гарри обнял меня и, не отпуская, завёл в комнату, — Я винил себя! Я думал, что Пожиратели схватили тебя! Прости, что не смогли тебя предупредить, что раскрыли тайну дома! — не унимался гриффиндорец.

— Ты же видишь, Гарри, со мной всё в порядке! Я жива! Я пришла на зов. Кто прислал это на мой галеон? — я показала монетку.

— Мы уже разослали это всем, кто принадлежит Отряду Дамблдора. Они в свою очередь сообщат Ордену Феникса, — сказал Невил.

— Прекрасно! Что вы решили делать?

— Мы устроим восстание против режима Снейпа! — пояснил Симус.

— Сейчас мы с Полумной идём в башню Когтеврана, — сказал Гарри, — мы должны найти последние крестражи, — эти слова гриффиндорец прошептал мне на ухо, — а потом мы ещё поговорим, — сказал он и вышел вместе с Луной из комнаты.

Я села в углу. Сначала ко мне подошла Гермиона и я рассказала ей, что мне удалось тогда сбежать из Малфой Мэнора с помощью домовика. Девушка решила, что Кикимер помог мне трансгрессировать так же, как им Добби. Я не стала её разуверять. Потом Гермиона вернулась к Рону, который встречал своих братьев, пришедших на зов и других гриффиндорцев.

«Правильно ли я поступила, что осталась», — думала я. Выручай-комната всё наполнялась членами ОД и ОФ. А я думала, как нелегко сегодня придётся Северусу. И хорошо, если он будет считать, что я дома. А проку от меня здесь будет больше, чем от меня в родном гнезде.

* * *

Гарри вернулся и рассказал о том, что произошло, когда Выручай — комната уже устала расширяться для того, чтобы вместить всех присутствующих. Наступил момент, когда все стали покидать Выручай — комнату и собираться в Большом Зале.

— Ты сказал, Снейп сбежал? — спросила я Гарри по дороге к Большому залу, стараясь придать своему голосу как можно более спокойный тон.

— Да, — ответил гриффиндорец, — сбежал из Хогвартса, поджав хвост.

— Макгонагалл ему устроила такую взбучку! — добавила Луна, шагающая рядом, — Он еле унёс ноги и бросился прямо в окно.

— В окно?!

— Да. Он улетел, — добавила она, отрешённым голосом.

«Боже, сохрани его», — думала я.

Волшебный потолок Большого зала темнел, усыпанный звездами. Под ним за четырьмя длинными столами факультетов сидели растрепанные школьники — кто в дорожной мантии, кто в халате. Среди них мелькали жемчужнобелые фигуры школьных призраков. Все глаза, живые и мертвые, были устремлены на профессора Макгонагалл, выступавшую с возвышения в центре Зала. Позади нее стояли остальные учителя, в том числе и белокурый кентавр Флоренц, а также члены Ордена Феникса, прибывшие для битвы.

— Эвакуацией будут руководить мистер Филч и мадам Помфри. Старосты, по моему сигналу вы организуете свои факультеты и в порядке доставите порученные вам группы к месту эвакуации.

Многие ученики сидели в полном оцепенении. Однако пока мы с Гарри пробирались вдоль стены, высматривая за столом Гриффиндора Рона и Гермиону за столом Пуффендуя поднялся какой-то парень и громко спросил:

— А если мы хотим остаться и принять участие в битве?

Раздались бурные аплодисменты.

— Совершеннолетним можно остаться, — сказала профессор Макгонагалл.

— А как быть с нашими вещами? — спросила какая-то девочка за столом Когтеврана. — С чемоданами, с совами?

— У нас нет времени паковать имущество, — ответила профессор Макгонагалл. — Наша задача — в целости эвакуировать отсюда вас самих.

— Где профессор Снейп? — выкрикнула девочка за столом Слизерина.

— Он, простите за вульгарное выражение, сделал ноги, — ответила профессор Макгонагалл, и за столами Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана раздался громкий смех.

«Да уж, конечно, — подумала я, — почему бы не сказать правду? Ведь ты его наверняка чуть не убила, старая кошка».

— Мы уже установили вокруг замка защитные заклинания, — говорила профессор Макгонагалл, — но вряд ли они продержатся долго, если мы не примем дополнительных мер. Поэтому прошу вас двигаться быстро и организованно и слушаться старост…

Ее последние слова потонули в раскатах другого голоса, разнесшегося по Большому залу. Голос был высокий, холодный и ясный. Невозможно было определить, откуда он исходит: казалось, говорят сами стены. Но я с первых же слов узнала, кому принадлежал этот голос. Это был Тёмный Лорд и никто иной.

— Я знаю, что вы готовитесь к битве.

Из-за столов раздались испуганные вскрики, школьники в ужасе прижимались друг к другу и затравленно озирались, пытаясь понять, откуда доносится голос.

— Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников.

В Зале царила теперь полная тишина, та тишина, что давит на барабанные перепонки и распирает стены.

— Отдайте мне Гарри Поттера, — сказал голос Волдеморта, — и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.

И снова Зал погрузился в тишину. Все головы повернулись, все глаза обратились на Гарри. Потом из-за стола Слизерина кто-то поднялся. Это была Пенси Паркинсон. Она замахала руками, крича:

— Да он же здесь! Поттер здесь! Хватайте его!

Гарри не успел произнести и слова, как началось общее движение. Гриффиндорцы перед ним вскочили и, как один, повернулись — но не к Гарри, а к слизеринцам. За ними поднялись пуффендуйцы, и почти в ту же минуту когтевранцы. Все они стояли спиной к Гарри, глядя не на него, а на Пенси, и каждый направил свою палочку против неё.

— Благодарю вас, мисс Паркинсон, — сказала профессор Макгонагалл бесстрастным голосом, — Вы первая покинете этот зал в сопровождении мистера Филча. За вами пойдут остальные ученики вашего факультета.

Началась эвакуация учеников. Первыми Большой зал покинули слизеринцы. За ними на эвакуацию отправились остальные факультеты. В Большом зале осталось ещё множество учеников, остававшихся на сражение. Часть из них ещё не достигла совершеннолетия, и старосты приказывали пойти за остальными, а дети пытались уговорить старших оставить их и позволить им сражаться.

— А, и Вы здесь? — лицо Макгонагалл надело маску равнодушия, но я заметила как презрительно скривились её тонкие губы, — мисс Блэк, помогите, пожалуйста, префектам отправить несовершеннолетних из Хогвартса.

— Как скажете, профессор,— я постаралась как можно скорее избавиться от её общества.

— Криви, речи быть не может, уходите! И вы, Пике! — профессор Макгонагалл переключилась на несовершеннолетних гриффиндорцев.

Мерлин! Как эта сцена мне напомнила о Северусе! Немного защемило сердце, но я снова постаралась себя успокоить, думая о нашем сыне. Решила вогнать себя в некоторую апатию, чтобы не бередить нервы и не навредить малышу.

Несколько минут я пыталась уговорить ещё пару гриффиндорцев, что они ещё малы, и им нечего делать в схватке, но потом решила поступить наоборот. Я подошла к профессору Макгонагалл.

— Минерва, мне кажется, что эти дети имеют право вступить в битву, если они так стремятся к этому. Тем более что им уже есть по шестнадцать лет. А Гарри в их возрасте…

— Мистер Гарри Поттер в их возрасте обладал достаточной силой!

— Я так не думаю, Минерва! Что за предвзятое отношение к одному ребёнку по сравнению с другими?

— Перестаньте говорить со мной словами Вашего любимого наставника, который сбежал, как последний трус! В его устах эти слова оказались лишь притворством! Надеюсь, что Вы здесь не для того, чтобы его подменить? Отправляйтесь в Выручай комнату и помогите выпроводить учеников!

* * *

Закрыв дверь в Выручай-комнату за последним эвакуирующимся учеником, я помогала старостам вывести детей через проход в Кабанью Голову.

— Тонкс!

— Блэк!

В единогласном порыве мы с кузиной не могли нарадоваться, встретившись.

— Как твой ребёнок? — задала я первый, мучивший меня вопрос.

— Тедди такой забавный малыш! Я не могу нарадоваться на него! Он просто сказочный ребёнок!

— Ах, как я рада за тебя!!! Послушай, кузина, ты моя самая близкая подруга! Я хочу рассказать тебе одну вещь. Но ты никому не должна об этом говорить!

— Что это?

— Обещай, что не проболтаешься раньше времени! — настойчиво попросила я, когда мы уже подошли обратно к Выручай — комнате.

— Я беременна.

— Что? Ты не шутишь?

— Нет! Я жду мальчика!

— Я очень за тебя рада! Надеюсь, наши малыши со временем подружатся, — сказала Дора, заключая меня в дружеские объятья, — но тогда, тебе нельзя здесь оставаться!

— Как и тебе, Тонкс! Ты ведь кормящая мать!

— Моему Тедди ничего не угрожает! А ты своего собираешься таскать под Авадами?!

— Я не могу бросить его отца одного в этой битве!

— А кто его отец? — тихо спросила Нимфадора.

— Этого я пока не могу тебе сказать. Ты всё узнаешь. Потом.

— Девочки! Переставайте ссориться! — в проходе появилась пожилая женщина. Она не была совсем старухой, хотя одежду носила странную. Чего стоила её почиканная молью старая шляпа. Выглядела она не на много старше Макгонагалл.

— Мы и не думали ссориться, мадам Долгопупс, — ответила ей Нимфадора. Я поняла, что это оказалась бабушка Невила, — просто эта беременная дура не хочет отправляться домой.

— Нимфадора!

— Не называй меня Нимфадорой!

— А как ты могла меня беременной дурой назвать?!

— Я тебя ещё не так назову! Быстро домой! — волосы кузины устрашающе посинели.

— Не надо на неё кричать, Дора, — напомнила о себе бабушка Невила. Тонкс скривилась, снова услышав свое ненавистное имя, — когда носишь под сердцем малыша, нужно делать то, что хочется, — женщина села в уютное кресло, которое предоставила ей комната, — Помню, когда я была так же молода, как вы, я носила Френка, мистер Долгопупс долго убеждал меня не ехать с ним в Румынию на состязания волшебников, но так ничего и не добился. Я всё равно поехала и получила главный приз. А я тогда была на шестом месяце!

— Но это не соревнование, миссис Долгопупс! Это война! — не унималась Нимфадора.

— Если ты достаточно хорошая колдунья, твой ребёнок всегда в безопасности, — сказала бабушка Невила, обращаясь ко мне.

* * *

Когда к нашей беседе присоединилась Джинни, в Выручай-комнату вошли Гарри, Рон и Гермиона и попросили нас выйти из комнаты. Я, радуясь, что узнала отличное щитовое заклятье от бабушки Невила, решила вместе с остальными встать на защиту замка.

Каждую минуту я взглядывала на кулон, висевший у меня на шее, радуясь, что свет не затухает.

Когда мы оказались в коридорах Хогвартса, я увидела, как сильно изменилось положение с того момента, когда я входила в Выручай-комнату. Замок сотрясался от взрывов и проклятий. Пробежав через несколько коридоров, уворачиваясь от заклятий и посылая проклятья в Пожирателей, я молилась, чтобы Тёмный Лорд не заставил Северуса принимать участие в этом. Дабы не оказаться нам с ним по разные стороны баррикад.

Неожиданно я почувствовала удар в спину. Я обернулась, и всё поплыло перед глазами. Я медленно опустилась на каменный пол.

— Очнись! Пожалуйста! Очнись! — чей-то голос звенел у меня над ухом.

«Боже, зачем так трясти», — подумала я и с трудом открыла глаза.

— Драко… — немного разочарованно вздохнула я.

— Лада! Слава Салазару! Ты жива!

— Слава Мерлину! Драко, я… — я увидела, что волосы и одежда Драко были обгоревшие и покрыты сажей. Серые глаза его были красноватые и слезились, поэтому он постоянно щурился и тёр их грязной рукой, — Что с тобой было?

«Слава Мерлину ещё раз, что никто не забрал мою палочку», — подумала я, ощущая приятное отполированное дерево в руке.

— Небольшой пожар, — он истерично хихикнул и закашлялся.

— Драко! Ты знаешь, где Гарри? Где кто-нибудь? Где Снейп?

— А дементор их знает! — он снова закашлялся.

Я взглянула на свой кулон. Огонь почти совсем потух, как когда-то на четвёртом курсе, когда Северус отправлялся к Тёмному лорду и был в большой опасности.

«Сегодня я должна быть рядом с ним, — думала я, — я хочу увидеть его! Быть там, где он сейчас и в то же время, чтобы враг меня не увидел»

Кольцо словно само скользнуло на мизинец.

Ничего было не разобрать. Я вовсю таращила глаза, но не могла понять, где я. Заметив слабый свет где-то впереди, я поняла, что нахожусь в каком-то туннеле. Пойдя на свет, я вскоре наткнулась на две фигуры. Прошептав «Люмос», я спросила громким шепотом:

— Кто здесь?

— Лада? — Гермиона опустила, направленную на меня палочку.

— Что ты тут делаешь? — прошептал Рон.

— Я? Где Гарри?!

— Там!

— За кем он подслушивает?

— Там Тот-кого-нельзя-называть и Снейп, — прошептала Гермиона.

«Боже мой!» — я подскочила к Гарри и встала рядом, заглядывая в щель между створками двери. Гриффиндорец как-то обмяк и чуть не упал, он снова был в видении. Я потормошила его за плечи, и он пришёл в себя, молча вернувшись к щели.

— Может быть, ты уже догадался? Ты ведь вообще-то умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что сейчас произойдет, — сказал ледяной голос Волдеморта. Смысл последних его слов медленно прояснялся в моём сознании.

— Повелитель… — голос Северуса, такой родной голос. В нём звучало отчаяние.

— Бузинная палочка не повинуется мне по-настоящему, Северус, потому что я не законный ее владелец. Бузинная палочка принадлежит тому волшебнику, который убил ее предыдущего хозяина. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне.

— Повелитель! — воскликнул Северус, поднимая свою палочку.

— Иначе быть не может, — сказал Волдеморт. — Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над палочкой — а значит, и власть над Гарри Поттером.

Я открыла рот, чтобы вскрикнуть, как-то помешать.

— Силенцио! — прошептал Гарри и схватил меня за локти. «Откуда в этом тщедушном мальчишке столько сил?» Изо всех сил я пыталась вырваться, — тише, прошептал мальчишка у меня над ухом, — ты нас всех выдашь.

Волдеморт взмахнул Бузинной палочкой. Ничего не произошло, и на какое-то мгновение я решила, что Северус помилован. Но тут намерение Волдеморта прояснилось. Шар со змеей, той самой за которой охотился Гарри, закружился в воздухе, и не успел Северус даже вскрикнуть, как его голова и плечи оказались внутри сверкающей сферы, а Волдеморт сказал что-то на змеином языке, но даже глухой мог понять сейчас, что это был приказ убить.

Раздался страшный крик Северуса. Я бесшумно открыла рот, напрягая связки до предела. Если бы не Силенцио мой крик перекрыл бы все ужасающие звуки в этом доме. Слёзы брызнули из глаз, и сквозь туманную плёнку слёз я увидела, как зубы змеи вонзились ему в шею, как он судорожно рванулся, пытаясь сбросить шар, как подогнулись его колени и он опустился на пол.

Я не слышала и не видела ничего вокруг, только падающего на пыльный пол раненного Северуса.

— Жаль, — холодно сказал Волдеморт.

«Жаль? Это «жаль» я запомню на всю оставшуюся мне жизнь».

В нем не было ни печали, ни раскаяния.

— Я убью его! Ненавижу! — беззвучно кричала я, — Северус! Любимый! Живи!

Когда Волдеморт вышел из комнаты, неся за собой шар со змеёй, я смогла вырваться из цепких рук Гарри Поттера.

— Фините инкантатем! — сжалилась Гермиона и сняла с меня Силенцио. Я, пытаясь без магии пройти в дверь, только повредила себе плечо. Гарри Поттер тем временем отодвинул ящик не дающий пройти в дверь и подошел к Северусу, лежащему на грязном полу. Из его раны текла кровь, он с трудом дышал. Я опустилась на колени рядом с ним, глотая слёзы. Одной рукой он пытался остановить кровь, зажимая рану. Я попыталась применить кровеостанавливающее заклятье, но всё напрасно. Кровь продолжала вытекать из раны. Должно быть, яд змеи не давал крови застыть. Тогда я вложила в его руку чистый платок, который в мгновение стал ярко-красным.

Расширенные черные глаза Северуса остановились на Гарри, и он попытался что-то сказать. Гарри нагнулся к нему.

Из его горла вырвался страшный булькающий звук:

— Собери… собери…

Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз.

Гермиона вложила в дрожащую руку Гарри, наколдованный из воздуха, флакон. Мановением палочки Гарри направил серебристое вещество в его горлышко.

— Зачем… ты… здесь? — прошептал он. Зеленые искорки моих глаз отразились в его чёрных глазах, но мгновение спустя, в глубине черных что-то стало погасать, — я с тобой, — взгляд их стал пустым и неподвижным. Рукой он взялся за мой кулон, и в последний момент цепочка оборвалась, его рука упала на пол, и кулон остался в его ладони.

«Боже! Северус! Нет! Ты всегда говорил, что мы будем счастливы! Будем вместе, когда закончится война! Неужели этому не суждено случиться? Нет! Это не может быть правдой!»

— Лада, здесь нельзя оставаться, — Гарри осторожно тронул меня за плечо, — оставим его здесь, он ведь предатель, — добавил он.

— Ты не в первый раз оставляешь его, Поттер! Не в первый раз ты оставляешь его здесь раненным! Я останусь с ним! А тебе лучше посмотреть его воспоминания! — напомнила я Гриффиндорцу, — это важно, раз он дал тебе их в такой момент!

— Ему уже не поможешь, Лада, — осторожно проговорила Гермиона.

Последние слова словно ударили меня круциатусом. Я обняла его тело.

— Уходите!

Вдруг совсем рядом зазвучал высокий холодный голос Волдеморта, он разносился от стен и пола, казалось, что он был здесь и вот-вот я снова услышу «Круцио!»

— Вы храбро сражались, — говорил этот голос. — Лорд Волдеморт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.

А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.

Гриффиндорцы ещё покачали головами и, наконец, оставили меня наедине с любимым. «Один час, — отразилось в моём сознании, — мы волшебники! А значит, мы можем всё! Я не могу дать тебе так уйти!»

— Любимая, — услышала я голос моего Снейпа, но откуда-то сверху. Первое, что пришло мне в голову это то, что со мной говорит его душа, но, подняв глаза, я увидела белую лань, — я ещё жив. Моё сердце не бьётся, но если тебе удастся сделать то, что я скажу и, если ты захочешь это сделать, я вернусь. Но знай, что этим обрядом ты навсегда привяжешь себя ко мне, а меня к себе. Мы физически не сможем жить друг без друга.

— Да! Говори! — крикнула я. В моем сердце появилась надежда, — я сделаю всё!

— Возьми кулон, — сказала лань его голосом.

Я вынула погасший кулон из его пальцев. Это сердечко билось, почти как настоящее. Взяв его в руки, я почувствовала еле заметную вибрацию. Вместо огонька света в центре сердечка была какая-то тёмная жидкость.

— Опусти его в мою кровь.

Я с душевным трепетом положила кулон в лужу крови под его раной на шее.

— Теперь ты должна смешать мою кровь со своей, чтобы открыть кулон. Ты согласна на это? Обряд со смешением крови необратим.

— Да! Конечно, я согласна! Мы и так уже смешали нашу кровь! — я стала искать глазами что-нибудь острое.

— Возьми в моём правом кармане, — лань указала мордочкой, где, — мой кинжал.

Я расправила мантию, нашла карман и вынула оттуда серебряный кинжал в старинном русском стиле. Мой давний подарок. Не раздумывая, я разрезала свою левую ладонь, стиснув зубы от боли. Я не имела право кричать. И должна делать всё быстро.

В голове мелькнула мысль, что кровь используют в тёмных обрядах. Но я готова была свою душу заложить, чтобы только он выжил.

Кровь отказывалась вытекать. Должно быть, из-за ужаса кровь застыла в венах. Превозмогая боль, я стала сжимать разжимать кулак, тогда первые большие, как горошины, капли крови упали точно на кулон, который сейчас казался настоящим сердцем только маленьким.

— Скажи «Амморбидере». Теперь возьми кинжал и разрежь оболочку сердца, — сказала лань, — поторопись. Я уже исчезаю вместе с последними его жизненными силами.

Произнеся заклинание, я засомневалась, как я смогу кинжалом проткнуть такую твёрдую оболочку, но, не задумываясь, опустила лезвие кинжала в кулон, который показался не твёрже пластилина. Лань облегчённо вздохнула.

— Теперь влей эту жидкость ему в рану, — сказала лань, — осторожно. Не пролей ни капли, — были последние слова патронуса.

Я осторожно немного развернула его голову, стараясь не смотреть в такие любимые, но такие безжизненные глаза. Убрала руку, которой он тщетно до этого пытался остановить кровь. Рука его была тёплая, почти горячая. Но это меня не удивило. Меня уже давно ничто не удивляло. Я перевернула кулон разрезом вниз прямо над раной. Из него потекла жидкость, отдалённо напоминающая кровь, но намного насыщеннее.

Жидкость из кулона стекала прямо в рану. И, казалось, будто потерянная кровь возвращается в его тело, наполняя вены, заставляя сердце биться. Откуда в таком маленьком сердечке было запечатано столько жидкости? Наверное, это всё-таки была кровь. Словно время повернули вспять, и в безжизненное, бескровное тело возвращается и кровь и жизнь. Я почувствовала, положив руку ему на грудь, что сердце его осторожно забилось. Веки его закрылись. Он что-то простонал или даже прохрипел. Когда последняя капля упала в рану, он тихо закашлялся.

— Сев, милый! — я упала ему на грудь.

«Боже! Неужели он здесь? Неужели он дышит?!»

Почувствовала, как он положил руку мне на плечо и погладил по распущенным волосам. Я взглянула на него. Глаза были закрыты. Он, казалось, всё ещё был без сознания. Он дышал, но дышал с трудом. Черты лица его стали живыми, даже морщинки разгладились.

Из раны больше не вытекала кровь, но и рана не затягивалась. «Фоукс!» — я вспомнила про птицу, которая, по рассказам Гарри, спасла ему жизнь, когда его укусил Василиск. Если бы феникс согласился поплакать. Но его не было здесь. «Знать бы, где феникс. А ведь он остался в кабинете директора. Только бы он не улетел!» Я обняла Северуса ещё покрепче и надела кольцо на правый мизинец.

В кабинете директора было тихо. Дверь была закрыта. Только разбито было окно.

Но где же феникс. Я огляделась и увидела сначала Гарри над омутом памяти, потом услышала шорох и, обернувшись, увидела Фоукса, который рвал клювом какие-то бумаги, оставленные на столе директора. Встретившись со мной взглядом, птица замерла в нерешительности с кусочком пергамента в клюве. Феникс никогда меня не слушался.

Дамблдор на портрете молча, смотрел на происходящее.

— Ему не поможешь, — сказал Дамблдор, — для него это лучший путь. Северус должен был умереть. Ведь у него нет здесь будущего.

— У него есть мы! Это его будущее! А от Азкабана мы как-нибудь уйдём. Альбус, прошу! Прикажите Вашей птице! Феникс всегда делает то, что Вы просите.

— Я не могу, Лада. Да и напрасно не тратьте сил. Рану от такой змеи ничего кроме слёз феникса вылечить не может. Вы только продлите его страдания.

— Нет! Фоукс! Пожалуйста! Я кормила тебя! Мы жили под одной крышей! Северус — самое дорогое, что у меня есть!

Феникс, принявшийся было снова за бумаги, посмотрел на меня, и я заметила, что его глаза наполнены слезами.

— Не стоит, Фоукс, — сказал Дамблдор на портрете.

— Фоукс, пожалуйста!

Неожиданно птица расправила крылья и взлетела. Он облетел круг по кабинету и приземлился на полу по другую сторону от живого, но бесчувственного тела. Впервые, наверное, птица не послушалась своего хозяина. Первая же слезинка, упавшая на рану, заставила её затянуться и через несколько мгновений там, где была рваная рана от клыков Нагаины, кожа была чиста.

Северус пришел в себя. Он задышал ровно. И медленно открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он и посмотрел в мои заплаканные глаза. Он поднялся на локтях.

— Ты не помнишь? — я не узнала своего счастливо-удивлённого голоса.

Северус нахмурил брови, словно вспоминая, что произошло. Его глаза расширились, как от ужаса. Рука коснулась шеи. Взгляд его скользнул на запачканную кровью мантию. Он смущённо опустил глаза. Я видела, что он хотел мне что-то сказать, но я не дала ему этого сделать. Я убрала с его лица уже сокрывшие его от меня чёрные локоны.

— Сев, я не смогла бы жить без тебя! — сказала я, держа его лицо в ладонях, и поцеловала его губы.

— Вы? — Гарри, наконец, вынырнул из Омута памяти.

И теперь поражённый гриффиндорец стоял, не скрывая удивления. Он был бледен, как сама смерть. Феникс что-то пролепетал и снова взлетел на стол.

— Гарри, с тобой всё в порядке? — спросила я, смущённо глядя на парня.

Северус положил ладонь мне на плечо. Он поднялся на ноги.

— Это всё — правда? То, что я видел? — спросил его бледный гриффиндорец.

— Да, — прозвучал голос Северуса, — к сожалению.

— Значит, я должен пойти на смерть, как сказал профессор Дамблдор?

Северус промолчал. Он сам был против этого.

— На смерть? — прошептала я удивлённо и повернулась к портрету Дамблдора, который притворился спящим.

— По мне, Поттер, так Вы не должны просто так отдавать свою жизнь, — сказал Северус.

— Не утруждайте себя, профессор. Я уже видел в Омуте, как вы к этому относитесь. Благодарю Вас за поддержку, но я теперь понимаю и сам, что должен это сделать.

— Гарри, неужели нет другого выхода?

— Нет, Лада, я — крестраж.

Я поняла, о чём он говорил. В нём жила душа Волдеморта. И он был одной из причин, почему Тёмный Лорд может жить.

Гарри поднял, оставленную на полу мантию-невидимку.

— Я должен идти, — сказал он и пошёл к выходу, — простите меня, профессор, — остановившись и обернувшись, сказал Гарри.

Я взглянула на Северуса. Он удивлённо посмотрел на мальчишку.

— Вы это мне, мистер Поттер? — быстро проговорил он. В его голосе теперь сквозило удивление и какая-то необъяснимая теплота.

Гриффиндорец кивнул.

— Но за что? — сказал он, делая ударение на последнем слове, словно пытаясь указать на несущёственность всего, за что у него можно было бы просить прощенье по сравнению с самим фактом, произнесённых гриффиндорцем слов.

— За то, что я вам не доверял, — пробормотал он неразборчиво.

— Простите, Поттер, не могли бы Вы выражать свои мысли яснее? — Северус произнёс эти слова как-то необычно. С придыханием. В смысле этих слов можно было уловить нотки всегда недовольного гриффиндорцем слизеринского декана, но то, как он их произнёс, совсем не вязалось с образом неисправимого Северуса Снейпа. Ему словно жизненно необходимо было услышать от того объяснения, почему именно тот просил прощенья.

— За недоверие, — чётко произнёс гриффиндорец, — нет, за мою ненависть к Вам, — уточнил он.

Не дожидаясь ответа, Гарри вышел и прикрыл за собой дверь.

Наконец мы остались вдвоём. Только вдвоём. Его руки согревали меня, обнимая и прижимая к любимому сердцу, которое забыло, как останавливаться.