Мразь (джен)

— Ты разговаривал со змеей? — строго спросила Мэгги.

— Ябеда! — прошипел Гарри в сторону Мей. Она показала ему язык.

— Я с тобой разговариваю, Гарри Поттер!

— О-тстнь от р-бенка! Мей п-казал-лось. — Сириус был пьян после свадьбы Хвоста. И до невозможности счастлив, потому что наконец-то помирился со своим другом.

Гарри казалось, что случись эта история со змеей в другой день, тогда бы и Сириус тоже встал на сторону Мэгги. Хорошо, что они не начали скандал при гостях, а отложили все до вечера. И никто из гостей не узнал, что он может говорить со змеями, потому что Мэгги приказала Мей молчать. Гарри знал, какая это плохая способность: Сириус рассказывал ему о злом Слизерине и его сумасшедших потомках, которые были злыми черными магами, и потому он скрывал свою способность с тех самых пор, как ее обнаружил. Он даже начал считать себя плохим человеком, но потом отбросил эти мысли и решил, что если никто не узнает, то можно смело считать себя хорошим.

— Мне не показалось, — упрямилась Мей, улыбаясь.

Гарри уже воображал, как подведет ее к боггарту, которого недавно отловила в шкафу одной из закрытых комнат Мэгги и, не придумав как от него лучше избавиться, закрыла его обратно. Нужно подсунуть в эту комнату что-то, чтобы заинтересовать Мей, и, когда она войдет, открыть шкаф. Нет, лучше открыть шкаф как-нибудь до этого, чтобы ему не пришлось заходить вместе с ней, и она снова не наябедничала бы. Только как самому избежать встречи с боггартом?

— Замолчите! — сказала Мэгги, обращаясь к Сириусу и Мей одновременно. — Я разговариваю с Гарри.

— Н-не с-смей меня з-тыкать, женщина! — тут же ощетинился Сириус.

— Это ты! Ты во всем виноват, собака! — Мэгги повернулась к Сириусу. — Из-за тебя ребенок нам не доверяет! Потому что ты вечно кормишь его байками про свой прекрасный Гриффиндор и злых врагов вокруг!

— Н-не с-смей об-бижать моего кр-рстника! — выкрикнул Сириус, встал с кресла, в котором полулежал до этого, споткнулся о собственную мантию и рухнул на пол.

Гарри поморщился. Защиты от Сириуса ждать не стоило, а когда он проспится — тем более. Он ненавидел все, связанное с темной магией, а змеиный язык можно было отнести только к этому.

— Ничтожество, — прошептала Мэгги себе под нос, но Гарри ее услышал. Она отвернулась от Сириуса, пытающегося подняться. — Итак, Гарри, ты владеешь змеиным языком. И почему же ты нам этого не сказал?

— Чтобы не было такого скандала, как сейчас, — огрызнулся Гарри.

Гарри узнал о своей способности, когда они еще жили в старом доме и выбирались иногда к озеру. Но как он мог сказать о таком Сириусу, да даже и Мэгги, если последним, кто говорил со змеями, был Тот-Кого-Нельзя-Называть? Он ведь не хотел, чтобы его считали злым!

— Потому что это плохая способность, которая бывает только у плохих людей! — все так же широко улыбаясь, почти пропела Мей.

— Меисса, выйди вон! Я разговариваю не с тобой, — бесстрастно, не глядя на дочь, приказала Мэгги, не сводя с Гарри взгляда.

Она не оборачивалась, чтобы убедиться, что Мей вышла. Когда Мэгги была в таком настроении, ослушаться ее не хватило бы смелости даже у Миры, которая вообще еще ничего толком не понимала.

Мэгги перешагнула через упавшего и сразу же уснувшего на полу Сириуса, прошла к креслу, и указала Гарри на соседнее кресло. Ему ничего не оставалось, кроме как сесть напротив Мэг.

— Ты знаешь, что значит твоя способность говорить со змеями?

— Что я плохой? Но ведь я не виноват, я не выбирал ее!

— Плохой, не плохой… Ты уже большой и можешь понять, что все не так однозначно, как об этом пишут в сказках или рассказывает Сириус.

— Почему я умею говорить со змеями?

— Понятия не имею. В Британии парселтангом владели лишь потомки Слизерина, последними из них были Гонты.

Гарри смотрел на Мэгги. Она недовольно поджала губы, обдумывая что-то свое, как будто желая принять какое-то важное решение. Гарри готов был разреветься.

— Я не хочу быть злым волшебником! Не хочу! Я не виноват, что могу говорить со змеями!

Мэгги сделала вид, что не замечает подкатывающей истерики Гарри. И продолжила, как ни в чем не бывало:

— Конечно, не считая последних Гонтов, многие поколения змееустов были сильными, известными волшебниками. Хотя и темными. Я поговорю с Мей, чтоб она и заикаться не смела о твоей способности. Но с ним… — Мэгги ткнула в сторону похрапывающего Сириуса. — Когда он придет в себя, сам будешь разбираться. Это сейчас он пытался тебя защитить, пока его разум утонул в виски. Ты знаешь, как он ненавидит все, связанное с темной магией. Скажи ты мне раньше, я бы тебе помогла. Но ты не доверяешь мне. Сам теперь и расхлебывай. А эта твоя способность — не плохая и не хорошая.

Мэгги ушла из комнаты, и только тогда Гарри позволил себя по-настоящему разреветься, чего давно уже с ним не бывало. Сириус ворочался на полу, а Гарри все ревел и ревел, представляя, что бы сказал его отец, если б обнаружилась эта его способность. Может быть, он даже обвинил бы маму в измене? Никто бы не был рад такой способности у своего ребенка.

* * *

— Гарри, извини нас с Мэгги, что мы так резко с тобой обошлись из-за змеиного языка.

Сириус был трезв и спокоен, Мэгги поджимала губы, как всегда, когда она была недовольна. Значит, решение извиниться принадлежало не ей, а Сириусу. Гарри смотрел на них исподлобья и молчал.

— Этот дар темный, но ведь не семья и не какой-то дар определяют, каким волшебник станет. Это все у нас здесь, — Сириус указал на свой висок указательным пальцем. — И то, кем ты станешь, зависит только от тебя.

Мэгги усмехнулась. Открыто, не скрываясь.

— Что я опять говорю не так, женщина?

— Я бы на месте Гарри не очень доверяла твоим словам. Зачем ты лжешь ребенку?

— Я не лгу! Я не хотел идти по тому пути, который готовили для всех Блэков. Чистота крови навек! Тьфу! И я не пошел. Поступил назло матери в Гриффиндор.

— И это сделало тебя светлым магом? Лишь жест в сторону мировоззрения, которому ты толком не следовал ни в школе, ни после нее? — Мэгги повернулась к Гарри. — Милый ребенок, знаешь ли ты, что твоего крестного едва не отчислили из школы за попытку убийства? Ох, я-то помню, каким он был «светлым» магом!

— Что ты несешь? Я был ребенком, но когда вырос, боролся против Пожирателей! Женился на тебе, гребаная ты сука!

— Да лучше б ты стал Пожирателем и женился на своей кузине, она бы хоть родила не бастарда. И мне бы судьбу не поломал.

Мэгги выбежала из комнаты. Гарри еще никогда не видел ее такой злой, такой грубой. Она всегда старалась разговаривать при них с Мей вежливо, нейтрально. Сириус прикрыл глаза.

— Ты жалеешь, что женился на Мэгги? — решился спросить Гарри после того, как молчание затянулось.

— Да, — прямо ответил Сириус. — Понимаешь, в жизни все не так просто, как кажется. Ты думаешь, что мы — взрослые — знаем, что правильно, а что нет. Потому что смеем вам что-то разрешать, а что-то запрещать. Но на самом деле, ни черта мы не знаем. Даже не знаем, правильные или нет наши запреты и разрешения.

Сириус грустно усмехнулся и откинулся в кресле, вытянув ноги. Гарри сидел на самом краю, чтобы доставать ногами до пола, и внимательно слушал все, что говорит его крестный, хоть его мысли и норовили уйти куда-то далеко. Почему-то ему хотелось понять, что случилось с Мэгги. Отчего она, почти всегда спокойная, вдруг такое сказала.

— Иногда мне кажется, что неправильным было даже то, что я поступил против воли родителей, хамил матери и делал все назло ей. Нельзя жить назло кому-то, Гарри. Нужно жить так, как чувствуешь. Сердце подскажет, как надо. Если ты обижаешься за что-то на нас с Мэгги и хочешь сделать назло нам или нам в угоду, то задумайся, чего бы хотела твоя душа. Ты будешь счастлив только тогда, когда станешь тем, кем сам хочешь быть.

—А кем бы ты хотел быть?

— Магглом, — глаза Сириуса заблестели, и он подвинулся ближе к Гарри. — Ездить на крутом байке, распевать с ними песни у костра под гитару, пить пиво. Не сливочное, обычное, маггловское. Жениться на какой-нибудь красотке и путешествовать с ней по миру. Пожить в Японии и в Китае.

— А ты так делал?

— Недолго. У меня был байк и друг-маггл; иногда я посиживал с ним в барах. И это, говорю тебе, было самое крутое время. Но тогда шла война, и мне этот мой личный пир во время чумы казался чем-то кощунственным. Мне казалось, что я предаю друзей. Опять я делал что-то для других или вопреки другим. Мой брат тогда собирался стать Пожирателем, и я никак не мог остаться в стороне. И матери назло, и друзей поддержать. Да мне было восемнадцать лет всего, черт возьми! Я только школу тогда закончил.

— То есть, ты думаешь, что не нужно делать так, как хотят взрослые или друзья, но и нельзя поступать назло им?

— Не совсем. Что-то объективно плохое делать нельзя. Но в остальном, постарайся не зависеть ни от моего мнения, ни от мнения Мэгги, Мей, своих друзей, ни от обстоятельств. Это будет очень сложно, но сердце подскажет тебе правильную дорогу.