Never Let You Down (гет)

— Пит, я ни черта не понимаю! — выпаливает Элис, дрожа над очередной задачей по химии, и ударяет рукой по лбу, а после тянется к куриному наггетсу.

— Ты и не пыталась, — лучезарно улыбается Питер, наклоняясь к ее тетрадке. Он чувствует себя словно преподаватель Оксфорда, словно чертов гений. Настолько плохо у Элис с точными науками.

— Сжальтесь, профессор… — мурлычет Элис и усмехается, потягиваясь. Она будто знает, что Паркера это точно растопит, хотя на самом деле и не догадывается. Все знают о влюбленности Пита в мисс Роджерс, абсолютно все, кроме, как ни странно, ее самой.

Питер опускает глаза, скрещивает руки на груди, выдыхает и, набравшись смелости, отвечает:

— Ладно, хватит с тебя задач со звездочкой на сегодня.

— Спасибо, Питер, — улыбается Элис, быстро засовывая тетрадь в рюкзак в виде пингвина, пока Паркер не передумал. Он смотрит на нее, улыбается и допивает свой шоколадный милкшейк.

Они расплачиваются и покидают забегаловку. До дома Элис далеко — квартала четыре, не меньше. Питер не знает, почему затащил ее именно сюда. Может быть, потому что здесь спокойно и тихо, а Элис не любитель шума. Может быть, потому что захотелось побыть с ней наедине, и, если бы успел, возможно, даже пригласил бы ее на следующую встречу, а то и даже на свидание. Но почему-то смелости у него на это не хватает. Или времени.

На улице холодно, несмотря на то, что сейчас лето. Элис заматывает вокруг шеи шарф шоколадного оттенка и выправляет из него светлые волосы. Питер натягивает на голову капюшон и украдкой смотрит на нее.

— Тебя проводить домой? — лепечет он.

— Была бы не против.

Город шумит, свет фонарей и вывесок окрашивает все в яркие, мерцающие и неоновые цвета. Элис обсуждает с Питером последний фильм, на который они ходили вместе с Мишель и Нэдом — их главными сводчиками и советчиками. Элис не считает Нэда приятным другом, уж слишком шумный и навязчивый, а вот с Мишель они на удивление быстро и легко сошлись. Роджерс стала хорошей моделью, из-за, как говорит Мишель, больших и грустных глаз, а Джонс — прекрасным психологом, и впоследствии они стали хорошими подругами. Для Элис дружить с девчонками, да и вообще с живыми людьми, было в новинку. Она замкнулась в себе после перевода в другую школу, сильно замкнулась. А Мишель помогла ей вновь раскрепоститься. Потом познакомила с Питером. И пути назад уже не было.

Питер пару раз пытается взять ее за руку или под руку. Несколько раз прикрывает ее собой, когда она заговаривается и не замечает проезжающей мимо машины. Иногда осмеливается даже на комплименты, улыбки и зрительный контакт. Он чувствует себя чертовым героем. Хотя он им и является. Задумывается на секунду, что было бы неплохо появиться перед Элис в костюме, спасти от каких-нибудь хулиганов или даже злодея. Но… вспоминает, что в этом же костюме шел против ее отца — и как-то передумывает. Стив уже точно не дал бы добро — и в самых страшных фантазиях Питера выкидывал его с двадцать пятого этажа башни мистера Старка сразу после заветного «я люблю вашу дочь».

— Спасибо, что проводил, Пит… — Элис обрывает себя на полуслове, заметив у подъезда Мишель. Та подбегает к ней и бросается обнимать.

Питер возмущенно разводит руками. Видит это только мисс Джонс, на что показывает Паркеру средний палец и после посылает воздушный поцелуй. Питер жестами пытается объяснить, что все было просто прекрасно и дело шло к поцелую. Мишель ехидно улыбается и пожимает плечами, отпуская Элис. Питер буквально на коже ощущает, как загоняется во френдзону еще глубже. А Мишель — молоток, который его туда забивает.

— Привет, Элис, — улыбаясь, выдавливает из себя Джонс и гладит ее по спине. — Этот придурок снова затащил тебя черт знает куда и поэтому решил проводить домой?

Питер закатывает глаза и тяжело вздыхает. Мишель сама посоветовала ему водить ее бог весть куда, чтобы она не отказала. И сейчас он просто наполнен ненавистью.

— Вроде… Вроде того, — отстраняясь, смущенно произносит девушка.

— Не против прогуляться со мной по набережной?

— Не против, — улыбается Элис, оборачиваясь на Паркера.

— Питер! Я ее у тебя украду? — издевательским тоном спрашивает Мишель.

Питер стоит и кричит у себя в голове. Вселенная точно против того, чтобы он хотя бы заговорил с Элис о том, что чувствует, не то что сделал что-то большее.

— Да, конечно, она вся твоя. — У Питера вырывается нервный смешок. — Удачи вам, принцессы. Пока, Элис! — Роджерс машет ему рукой вслед, а Мишель смущенно опускает глаза.

Тяжелый вздох выбивает Джонс из своих грез и бреда. Элис поправляет ей ворот рубашки, который торчит из-под широкого свитера, и хрипит:

— Это не так работает, Мишель…

— Я не о Питере, — мотает головой Джонс. — Я просто хочу поговорить.

Элис улыбается и поднимает глаза на свою художницу. Ее бесконечно умиляет смущение Мишель, когда она смотрит на Питера, говорит с ним, случайно сталкивается с ним в коридоре нос к носу. Влюбленная, она значительно отличалась от себя обычной — правда, не в общении с предметом воздыхания.

И, несмотря на то что Мишель твердо заявила, что говорить будет, о боги, не о Питере, говорит она все равно о Питере. Спрашивает, о чем лучше с ним поговорить, что надеть и куда с ним сходить. Элис настаивает, чтобы Мишель была собой — наглой, дерзкой, но понимающей и интересной, а не пыталась быть похожей на нее. Советует сходить с ним на какую-нибудь выставку, на концерт их любимой группы, главное, вдвоем, без нее или Нэда. Мишель кивает, иногда приговаривая, что с Питером ей точно ничего не светит.

На набережной дует приятный, но холодный ветер. Девушки садятся на самый край ограждения, провожают глазами уходящие в порт туристические пароходы. Мишель вынимает из набедренной сумки скетчбук с карандашом, садится в позу лотоса и начинает зарисовывать пейзаж. Элис достает термос с чаем и отливает немного для подруги. Мишель пьет терпкий травяной чай, вдыхает холодный воздух и смотрит на подругу:

— Элис, давно все хочу спросить…

— О чем?

— Откуда ты столько знаешь об отношениях? — Джонс выгибает бровь и опять утыкается в блокнот.

Внутри мисс Роджерс все сжимается. Не рассказывать же лучшей подруге, что пару месяцев назад она целовалась с Асгардским принцем, после чего осознала, что в ее груди тоже что-то колышется. Не сознаваться же, что она читает слишком много романтических книжек, хотя раньше любила ужасы, только потому, что бог обмана занозой въелся в ее сердце, а целеустремленность или, скорее, безумная влюбленность не дают покоя. Не говорить же, что она точно так же, противореча себе, завоевывает сердце мужчины, который старше ее на тысячу лет. От такого вопроса Элис хочется сквозь землю провалиться.

— Элис, не ломайся, — улыбается Мишель и не глядя добавляет воде штрихов. — Кто он?

— Но у меня никого нет, ЭмДжей…

— Опиши его, — самодовольно улыбается Джонс.

Описать… А что описывать?

— Он… Высокий… С темными волосами и зелеными… нет, изумрудными глазами… Он… Он…

— Прекрасен?

— Да.

— Как его зовут?

Черт возьми, Элис не была к такому готова. Это как удар сковородкой по голове. Нет, Мьельниром. Такой же убийственный.

Мишель понимает по тому, как подруга мнется, что она придумывает чужое имя. А значит, имя своего возлюбленного собирается скрыть.

— Инициалы-то хоть скажи… — Мишель подпирает голову рукой, тяжело и мечтательно вздыхая.

— Нет, — мотает головой Роджерс, — не могу.

Мишель замечает, что подруга ерзает, поправляя подол белого легкого платья, потом залезает в карман куртки в поисках телефона и смотрит на время. Папа бы убил ее, не будь она в это время дома. Но папа куда-то пропал… Это не дает ей полной свободы, ее все равно мучит совесть, но, как она думает, это хороший способ наконец-то разобраться в себе, определиться в своей самостоятельности без надзора и строгого взгляда отца. Хотя, честно говоря, его не хватает. На заставке телефона стоит ее с отцом селфи, сделанное на одном из концертов, на которые она умудрилась его затащить.

Элис резко захватывает тоска. Взгляд падает на скетчбук подруги, в котором отображена вся красота города по ту сторону реки. Кажется, можно услышать его шум, шорохи, ощутить все проблемы людей по ту сторону на своей шкуре. Элис поджимает губы и устремляет взгляд вперед, чтобы сравнить рисунок и реальность. Единственное отличие — пароход, который загораживает вид на город. Все остальное — как с фотографии.

Проводить Элис домой ЭмДжей решает длинным путем, через парк. Фонарей много, мостик через небольшой пруд обвешан лентами и усыпан лепестками белых и алых роз. Видимо, недавно тут была свадьба. Обе девушки погружаются в свои грезы. Мишель страдает по Питеру, а Элис — по Локи. Абсолютно одинаковые, обе учат друг друга жизни, считая, что они совершенно разные. Для этого, Элис считает, и нужна лучшая подруга: чтобы быть разными, но при этом похожими.

— Твою мать! — ЭмДжей запрыгивает на скамейку, тяжело дыша.

— Что такое? — вопросительно смотрит на нее Элис.

— Гребаная змея!

Роджерс опускает взгляд. Ей не впервой видеть эту зверюшку в городе: она знает, что любая встреченная ею змея — это Локи. Элис приседает, подставляет руку, и теплая, с мягкой чешуей, змейка заползает ей на руку.

— Как ты так спокойно ее держишь? — слезая со скамейки и сильнее вцепляясь пальцами в ремешок сумки, удивляется Мишель.

— Она не ядовитая. — Элис прижимает змею к груди. — Успокойся.

Дрожащая Мишель провожает Элис прямиком до квартиры, а потом идет своей дорогой, перед этим попрощавшись и попросив водички. Роджерс запирает дверь и, выставив руки перед собой, любуется чешуей животного в свете ночного фонаря, проходящем через синие шторы ее комнаты. Затем рассматривает змею, приподняв ее над головой. Локи шипит и тянется к ней головой, уставившись черными глазами-капельками.

— Локи, довольно, превращайся.

Сразу после этого Лафейсон показывается ей в своем настоящем облике. Ее руки оказываются у него на шее, а его холодные, даже ледяные, ладони — на ее талии. Элис отстраняется, понимая, что, раз он ничего к ней не чувствует, это бесполезно и глупо. Грезы разрушаются, как только он смотрит ей в глаза. Но сейчас его взгляд не злой, не полный безразличия… Скорее обеспокоенный и немного испуганный. Элис кладет руки ему на плечи.

— Что такое?.. — шепчет она.

— Почему ты не дома в два часа ночи, Элис? — на тон выше, но все равно спокойно говорит Локи.

Она виновато опускает глаза и медленно скользит руками вниз. Касаясь груди, чувствует, как колотится его сердце. Локи понимает, что больше нет смысла скрывать от нее свое беспокойство. Ровно так же как и свои чувства.

— Извини, Локи… Я просто… — Она аккуратно снимает рюкзак в виде пингвина. Идиотский, детский, но бог улыбается на секунду, разглядев его в темноте.

— Я волновался… — говорит принц и смыкает челюсть, обнимая ее за талию. Элис, кажется, только сейчас понимает, насколько сильно любит эти жесты. И что ради них ей не нужно как-то выкручиваться. Действительно, достаточно просто быть собой, настоящей. Она думает, что, будь она в брюках, а не в нежном белом платье чуть ниже колен, Локи был бы не против к ней прильнуть. Даже если он к ней ничего не чувствует как к девушке, то все равно ценит любой. Но просто ценит ли?

Роджерс привстает на носочки, чтобы обнять его за шею, зарывается носом в волосы и проводит по ним пальцами.

— Не стоило… Все хорошо.

— Еще раз так поздно вернешься домой — змея окажется ядовитой. — Он подается назад, не убирая рук с талии, и заглядывает в глаза, в которых блестит что-то родное, теплое, такое же привычное, как луна в звездном небе, в вид которой он влюбился. Так же беспамятно, как и в голубые глаза Элис, которые это звездное небо и напоминают и от которых он не может оторваться.

Она улыбается и гладит большими пальцами его шею. Она тоже смотрит ему в глаза — это зарождает в сердцах обоих нескончаемое доверие друг к другу. Элис вновь льнет к его груди, обхватывая руками шею и позволяя Локи уткнуться носом в ее волосы. Она все еще стоит на носочках и, когда встает на полную стопу, поправляет воротник Лафейсону — скорее машинально, чем по надобности, чтобы отвести от него взгляд, чтобы не покраснеть и не выдать своих чувств, которые, надо признать, можно ощутить просто по нежности ее прикосновений. Локи выдыхает, ощущая взаимность, аккуратно поднимает ее голову за подбородок, а Элис будто снимает у него с языка:

— Чаю?

Он кивает, выпуская ее из объятий и бросая очередной взгляд на ее глупый рюкзак.