Агония любви (гет)

В фиалковых глазах Люцериса Велариона Эйерис должна была видеть торжество — в конце концов, он оказался прав. Но видела лишь горечь, боль и отчаяние.

— Вы ошиблись, моя королева, — прошептал он срывающимся голосом без упрёка, но со скорбной решимостью. — Тайвин Ланнистер громит столицу.

Эйерис знала об этом. Из её окон были видны отряды с красно-алыми знамёнами, метавшимися на ветру. В покои доносился запах дыма — вдали у самых ворот города начинали пылать дома. Слышался грохот осадных орудий.

Руки не дрожали. Эйерис сделала глоток вина и скривилась в усмешке.

— Надо продержаться как можно дольше, — сказала она, понимая, что им не выстоять больше часа. Но этого бы ей хватило — Россарт уже ушёл исполнять её приказ. Она знала, что он с ним задержится, попытавшись сбежать, пока город цел, но, несмотря на это, Россарт всё равно не подведёт — столица взлетит на воздух, раскалённая, словно солнце, и осыпется пеплом. Огонь охватит всё и без помощи Тайвина — ему до неё не добраться.

Он хотел принести ей смерть. Теперь же умрёт сам, победивший ложью, но всё же проигравший своей королеве.

Лишь Эйерис Таргариен может убить Эйерис Таргариен. И так просто она не уйдёт.

— Я верю в тебя, Люцерис, — Эйерис никогда прежде не дарила ему столь нежной улыбки, хотя её губы сейчас немели и едва тянулись; им хотелось сложиться в кривую, жестокую усмешку, но Эйерис не позволяла. — Я верю в твою любовь, — шепнула она, сделав шаг к нему, и коснулась поцелуем его щеки.

Затравленное выражение тоски и обречённости из глаз Люцериса не исчезло, хотя он перехватил руку Эйерис и провёл подушечкой пальца по костяшкам, сбитым в кровь. На стене осталась вмятина — как напоминание о том, что никогда не стоит доверять мужчинам. Особенно жаждующим власти больше, чем любви. Тайвин был таковым, и она окончательно признала это лишь сейчас.

— Я умру за вас, моя королева, — Люцерис смотрел на неё, словно на святыню; прежде Эйерис это смешило, она и сейчас готова была рассмеяться. Но его ли любви, его ли любовь её смешила? Рыдания клокотали в горле. — И хоть моя смерть будет бесполезной, я пожалею лишь об одном — то, что вас она не сумеет спасти.

— Я спасусь, — Эйерис улыбнулась, по-настоящему улыбнулась. — Я спасусь, Люцерис. Но мне нужно время.

Она могла бы не говорить ему это, но ей не хотелось, чтобы он погибал с тоской в сердце по ней. Ведь она действительно не собиралась умирать.

Люцерис поцеловал её руку, поднял на неё глаза всего лишь на несколько мгновений, словно вбирая в свою память её образ последний раз, и вышел, не говоря ни слова.

Эйерис увидела его вскоре на крепостной стене, облачённого в чёрную броню; когда она вышла на балкон, он поливал кипящим маслом из бочек взбирающихся на стены замка солдат Тайвина. Пожар вдали разгорался всё ярче, Эйерис показалось, что она углядела зелёные языки пламени. Россарт начал издалека. Где он был сейчас? Уже сел на корабль и отправлялся в Волантис? Эйерис не знала, почему думала об этом, ей было всё равно. Но она улыбалась этим мыслям.

Пока не послышался грохот раскрывающихся ворот. Эйерис вновь обратила взгляд на стену — Люцерис лежал с раскинутыми в сторону руками. Людей в чёрном и золотом больше не было — лишь трупы. И солдаты с красно-золотым знаменем.

Оставалось так мало времени. Эйерис оперлась рукой о перила балкона и сделала глоток вина. Ей не было страшно. Было больно. Но боль ушла вместе со слезами, которые она тут же смахнула с ресниц.

Она сказала Люцерису Велариону, что Тайвин придёт ей на помощь, потому что любит её. Люцерис любил её так, что умирал за неё. Тайвин же хотел её убить.

Она сказала, что он никогда не причинит вреда своим внукам, но он оказался ещё большим дураком, чем она предполагала. Чьим сыном был Рейегар, он так и не понял.

И он пришёл убить их всех.

И Эйерис смеялась над этим навзрыд. И когда узнала о его предательском нападении. И сейчас, когда всё было почти кончено. Хохот слетал с губ так легко; с каждым глотком вина становилось спокойнее и веселее.

Вспыхивал дом за домом. Эйерис с торжеством оглядела подползающее к стенам замка пламя и бросила взгляд во двор — она знала, что он въедет в замок первым. Его броня светилась золотым, как его волосы в лучшие годы; Эйерис и при ближайшем рассмотрение не нашла бы на ней ни единой вмятины — не сражался. Как в его стиле.

Тайвин въезжал победителем. И она усмехнулась, ловя его взгляд, обращённый к ней. Она видела то, что не видел он.

Тайвин улыбался. Эйерис отсалютовала ему бокалом. Он приподнял брови. А потом послышался взрыв, Эйерис качнулась вперёд, с трудом удерживаясь за перила балкона. Всё вокруг сотрясалось, перед глазами была лишь зелёная пелена. Боль была столь яростной, что она закричала.

Но это было неважно. Эйерис понимала, что победила, даже если умирала сейчас.