Дневник Неточки (гет)

(Примечание: Склад характера друга Петра по большей части был взят у Вразумихина, поэтому решила не париться с именем.)

Кажется, мне удается налаживать мир с Петром Александровичем. С тех пор, как Александре стало в некоторой мере легче, в доме снова стал звучать детский смех, и Петр Александрович на этот раз не возражает против него, а напротив — приободрился. Он даже один раз за долгое время проявил ласку к Мишеньке и погладил Александру по головке. Одним словом, человек этот для меня пока что остается загадкой.

Прошло столько времени, что мое отвращение к нему и скрытая, порой даже неосознанная обида, прошли. Мне стало все равно. То есть, пренебрежительного отношения к себе я не потерплю, но если ему удобнее не смотреть на меня и упорно делать вид, что я пустое место — то пусть так и будет. Меня это совершенно не задевает, напротив — это даёт возможность расслабиться, понимая, что я простила, я не сержусь, и мне ровным счётом всё равно. Я больше не стесняюсь предложить ему чаю, без участия Федота обратиться к нему по денежным бытовым делам, спросить, что случилось, если он ходит по своему кабинету туда-сюда и бранится.

Кстати, за Петром Александровичем я так же замечаю перемены в лучшую сторону. Недавно он даже почти поблагодарил меня.

Пришло ему письмо от его старого знакомого, что однажды, столько-то лет тому назад, Петр Александрович в одном из писем просил взаймы у него тысячу рублей. Этот человек требовал отдать долг и требовал в грубой форме. Петр Александрович, по его же заверениям, никогда и ни у кого ничего не занимал. Он ходил по кабинету и возмущался наглости этого человека. Он начал разгребать свою пыльную корреспонденцию, которую держал в полном беспорядке и совершенно потерялся в ней. Я спросила, не нужна ли моя помощь, потому что его крики слышны по всему дому.

— Нет! — раздражённо крикнул он мне через плечо, но потом как будто спохватился, обернулся и прибавил спокойнее. — Хотя постойте, Анна, мне нужно, чтобы вы посмотрели в этом ящике и нашли письмо такого-то года от такого-то адресата. Я пока буду искать здесь, — прибавил он, подойдя к шкафу.

Мы принялись за поиски, и буквально через четверть часа я с победоносным чувством протянула Петру Александровичу нужное письмо. Он вырвал его из моих рук и тут же озабоченно занялся чтением. Я стояла на месте, не зная, как поступить: уйти, но тогда я поступила бы как прислуга, остаться — а вдруг он не соблаговолит сказать мне содержимое письма?

— А, вы всё ещё здесь? — спросил он, отрываясь от письма. — Можете идти.

Я пожала плечами и пошла к дверям, ненарочно сердито глянув на Петра Александровича. Проходя мимо него, я почувствовала, как он взял меня за руку.

— Без вас бы я не справился, — произнес он колеблясь, обдумывая каждое слово, как будто он никогда раньше не пользовался ими.

— Этот человек правда солгал? — любопытно спросила я, не утерпев.

— Да, да, он всегда был мошенником и пьяницей, — в задумчивости отвечал мне Петр Александрович, и, удовлетворенная ответом, я удалилась.

Позже, совершенно случайно, из поздравительных открыток, присылаемых в один день, я узнала, что Петру Александровичу исполнилось двадцать девять лет. Он был в этот день особенно задумчив и угрюм, все поздравления принимал неохотно. Я подумала, что и детям стоит поздравить его, и предложила им нарисовать что-то. Они с энтузиазмом принялись, и к обеду были готовы две замечательные открытки. Я принесла их в кабинет Петру Александровичу. Не заметив его на привычном месте, я положила открытки на письменный стол.

— Что это? — спросил голос у шкафа.

Я вздрогнула всем телом, вскрикнула и задела рукой чернильницу. Та с грохотом упала на пол, и чернила испачкали бордовый ковер.

— Какого черта?! — словно гром разразился Петр Александрович.

Он стал ещё что-то кричать, кажется, какие-то гадости или что-то в этом роде, я не прислушивалась. Я попятилась от него и, когда он задохся, я сказала, что это рисунки его детей, которые они просили передать ему. Лицо Петра Александровича вмиг вытянулось от удивления. Я развернулась и поспешно ушла. Конечно же, извинений я не жду, потому что извинения — слишком высокая планка для Петра Александровича.

Этим же вечером у нас гостил старый приятель Петра Александровича — г-н Вразумихин. Человек этот в последний раз приезжал к нам ещё при жизни Александры Михайловны, но по каким-то неотложным делам ему необходимо было уехать за границу. По своему возвращению он присылал письма Петру Александровичу, но тот, по-видимому, отвечал ему сухо. Я, честно говоря, не вдавалась в подробности.

Человек этот с порога громко и весело объявил, что никуда не уйдет, пока не обнимет своего старого друга и не увидит его маленьких пузырей (так он называл детей).

Затем он с удивленным лицом подошел ко мне и поцеловал мне руку.

— Кто эта mademoiselle? — спросил он, но, предваряя Петра Александровича, сам себе ответил. — Ах, да, Аннета! Как вы изменились, как похорошели! M-lle Аннета будет присутствовать на чаепитии? Пожалуйста, не прячьте ее, дайте возможность ее разглядеть! Прелесть!

И все в подобном духе звучало от г-на Вразумихина в тот вечер. Столько лести я никогда ранее не слышала в свой адрес. Видимо, я ему очень понравилась. Мне даже показалось, что ко мне г-н Вразумихин обращался в тот вечер чаще, чем к Петру Александровичу, что немного злило последнего.

— Позвольте поинтересоваться, m-lle Аннета, сколько вам лет? — спросил он меня, лукаво подмигнув Петру Александровичу.

— Восемнадцать, — ответила я.

— Какой замечательный возраст! У вас, верно, уже есть поклонники?

Мое лицо налилось краской при этом вопросе. Я мигом вспомнила ту ужасную сцену, произошедшую почти год назад, когда Петр Александрович обвинял меня, что я якобы тайком получаю от кого-то любовные письма.

— Н-нет, — ответила я, задыхаясь.

— Ни одного? — искренне удивился г-н Вразумихин.

Петр Александрович, который все время разговора не спускал с меня внимательного взгляда и порой по каким-то причинам периодически краснел, не выдержал и, подавшись вперёд, сказал гостю:

— Я слышал, ты получил наследство от какого-то дальнего родственника. Это правда?

Таким образом разговор вмиг пошел на другие отвлеченные темы, и мне стало легче. Когда мое присутствие перестали замечать, я ушла с облегчением в сердце.